МАМА УЖАСНО СЕРДИТСЯ
Щёлкнул замок. Так и есть. Дарья Семёновна. Она заговорила прямо с порога и без остановки: — Здрасте, Лидия Сергеевна. Ваша-то хороша, нечего сказать! Нашу так и подбивает, так и подбивает! Пользуется, что старшая. И как ей только не стыдно! — В чём дело, Дарья Семёновна? — растерялась мама. — Я что-то не понимаю! — Участковый Милюков приходил, вот что. Обеих за шкирку привёл. Дожили. А всё ваша! Так и подбивает, так и подбивает! — Да на что подбивает?! — уже чуть не плача проговорила мама. — Я вас не понимаю, Дарья Семёновна! — Как на что? — подбоченилась Люськина бабушка. — То по помойкам ходить, то чужих собак подбирать!.. — Этого не может быть, — прошептала мама. — Тут какое-то недоразумение! Я знаю свою дочь… Боже мой, какие помойки? Какие чужие собаки? Люсенька, в чём дело? Скажи, что это не так! — Да нет… — сказала я. — Вот видите? — обрадовалась мама. — Да нет, — сказала я, — по помойкам ходить, это, правда, я придумала, но зато про собак… — Вот видите? — перебила меня Люськина бабушка. — Эх, балуете вы дочку, Лидия Сергеевна! А с ними построже надо! Построже! Они ещё о чём-то говорили. Я уже не слушала. Я поняла главное: Люська всё свалила на меня. Что было потом, мне даже рассказывать неохота. — Какой ужас! Какой кошмар! — твердила мама. — Ты бегаешь по улицам, ты шатаешься неизвестно где! Ты хватаешь чужих собак! Тебя приводят домой с милиционером!.. Какой позор! И это моя дочь! Со всех сторон на тебя сыплются жалобы! Ты совершенно не жалеешь свою мать! Ты пользуешься тем, что отец в командировке! Ты совсем разболталась! Поведение твоё действительно безобразно!.. Так она ругалась, и ругалась, и ругалась… Ну неужели говорить столько всяких слов легче, чем просто немножко помолчать и спокойно выслушать другого человека? Но молчала я, а мама всё говорила и говорила. Я знала, что, когда она так сердится, спорить с ней невозможно. МЕНЯ ЗАПЕРЛИ Я проснулась, когда мамы уже не было. Я быстро поела и хотела выйти во двор. Но дверь оказалась закрытой на два замка. Итак, меня заперли. Прекрасно! Замечательно! Изумительно! Человеку десять лет, а его заперли. Ну прямо как кролика. Как мышку какую-нибудь… Человек в третьем классе учится! В третьем классе! Всё папе расскажу. Всё! Он бы никогда меня не запер! Ни за что на свете! Я ведь не разбойник. И не вор. Откуда я знала, что собака чужая?.. А милиционер этот — тоже хорош. Сразу жаловаться! Ни за что маме не прощу! Вот она придёт с работы, откроет дверь, а я как выскочу! Как запру её! И уеду к папе в командировку. А мама так и останется запертая. И Люську тоже запру… И почему так бывает? На одних все шишки валятся, а другим хоть бы хны. Меня заперли, а она гуляет. Её все любят — и мама, и папа, и бабушка, а меня — только папа. Даже бабушки у меня нет!.. И вообще, она такая милая, такая аккуратная и ещё какая-то… А я просто чудовище! Вот меня даже в клетку заперли!.. Тут у меня защипало в глазах и потекло из носа. Чтобы отвлечься от грустных мыслей, я открыла окно и села на подоконник. Люська увидела меня и сразу закричала: — Люсь, выходи гулять! — Я с предателями не гуляю! — Это я предатель? Бессовестная! В чём я тебя предавала? — Предавала, и всё. Не хочу с тобой разговаривать. — Ну и не надо! Подумаешь какая! Я сама первая с тобой не хочу разговаривать. И она закричала: — Павлик, выходи! Павлик вышел, конечно, с самокатом. Я стала за ними наблюдать. Люська подошла к Павлику и так нежненько сказала: — Павлик, ну до чего же ты замечательно катаешься на самокате! — Правда? — обрадовался Павлик. — Провалиться мне на этом месте! Я бы так, как ты, ни за что не смогла бы прокатиться! — Ну, может быть, и смогла бы, — сказал Павлик. — Что ты, Павлик, ты даже не представляешь, какая я неспособная, — тяжело вздыхая, сказала Люська. — Да ты сначала попробуй! — сказал Павлик. И Люська стала кататься на красном самокате. Она целых шесть раз обогнула двор и села на лавочку отдыхать. Вся раскрасневшаяся, она обмахивала себя рукой и как будто хотела мне сказать: «Вот посмотри, полюбуйся, какая я умная и хитрая! Захочу — ещё сто раз прокачусь!.. А ты так и будешь всю жизнь сидеть взаперти! Потому что ты — самая настоящая балда. И так балдой на всю жизнь и останешься!» Я так разозлилась, что стала нарочно с грохотом закрывать своё окно. И вдруг совершенно случайно я увидела, что под лавочкой, на которой сидела Люська, спит, свернувшись калачиком, какая-то собака. Я всмотрелась внимательнее. Нет, я не ошиблась, это был Уран! Самый настоящий Уран! Никакой не щенок. Взрослая хорошая собака. — Люська! — закричала я и показала пальцем под лавку. Люська посмотрела под лавку и сразу всё поняла. Она нагнулась и стала гладить Урана. Уран потянулся, зевнул и вылез из-под лавки. Тогда Люська спокойненько вынула из косы длинную розовую ленточку и обвязала её вокруг Урановой шеи. Потом она взялась за кончик ленты и помахала мне рукой: мол, выходи. Я НАХОЖУ ВЫХОД Я заметалась по комнате. Что же делать? Может, выпрыгнуть из окна? Нет, всё-таки второй этаж. А может, вылезти из окна по верёвке? А потом обратно? Мама ничего не узнает. Она придёт, а я уже дома. Я бросилась в кладовую и вытащила оттуда толстенную белую верёвку. За одну минуту я привязала её к батарее и залезла на подоконник. Подумаешь, второй этаж! Да я лучше всех в классе лазаю по канату! Через пять минут я была на земле. Люська и Павлик смотрели на меня вытаращенными глазами… Уран встретил меня радостно. Он был ужасно лохматый и добродушный. Да, это был самый настоящий Уран. Одно ухо у него было белое. И другое тоже было белое. Шерсть на спине у него была коричневая. — Люська, а где же чёрное пятно? Чёрного пятна почему-то не было. Мы с Люськой посмотрели друг на друга. — Придётся красить, — быстро решила Люська. Она сбегала домой и принесла пузырёк с чёрными чернилами и кисточку. Мы зашли с Ураном в подъезд. Пока Люська кормила Урана пирожком, я быстро нарисовала на его спине чёрное пятно. Пятно получилось красивое. Ровное и круглое, как тарелка. Уран посмотрел себе на спину, цапнул за пятно зубами и остался доволен. ©2015 arhivinfo.ru Все права принадлежат авторам размещенных материалов.
|