Главная | Обратная связь

Gazetteer, 26 марта 1791

 

Гайдн и Саломон прибыли в Лондон 2 января 1791 года. Они остановились в доме Джона Бленда, издателя, который приезжал в Эстерхазу в 1787 и в 1789 годах, чтобы заполучить рукописи Гайдна.

Внушительные размеры Лондона произвели на Гайдна огромное впечатление. Все в этом городе было не таким, как в Вене. В дневнике и в письмах к друзьям композитор часто упоминает толпы людей и обилие транспорта на улицах столицы. Иногда он был так напуган столкновениями экипажей, что едва ли не отказывался от своего намерения идти куда-то.

8 января он писал Марианне фон Генцингер:

"Теперь я, оправившись после утомительного путешествия, снова свеж и бодр и занимаюсь тем, что созерцаю бесконечно огромный Лондон, чьи красоты и чудеса повергают меня в крайнее изумление.

Мое прибытие произвело настоящую сенсацию, и в течение трех дней мое имя пестрело во всех газетах. Все хотят быть представленными Вашему покорному слуге. Мне уже пришлось побывать на шести званых обедах, и если бы я только пожелал, то мог бы каждый вечер обедать в гостях. Но я должен думать прежде всего о своем здоровье и о работе. Кроме представителей знатного сословия, я никого не принимаю до двух часов дня, а в четыре обедаю дома с м-ром Саломоном.

Жаль, что нельзя хоть ненадолго перенестись в Вену, чтобы поработать в тишине, потому что здесь уличный шум просто непереносим".

Спустя несколько дней по прибытии Гайдна представили аристократическим кругам Лондонского общества. Ему нанесли визит послы Австрии и Неаполя, и почти каждый вечер он ужинал в новом месте. Композитор также познакомился со светилами литературного и музыкального мира столицы. Языковой барьер очень сильно мешал Гайдну, поэтому он добросовестно регулярно брал уроки английского. Саломон и молодой чешский композитор, Адальберт Гировец, бежавший от Французской революции и обосновавшийся в Лондоне двумя годами ранее, были переводчиками Гайдна. С некоторыми из музыкантов, с которыми композитор встретился в столице Англии, он был знаком еще ранее в Вене. Это были Клементи, Стивен Сторас, молодой английский композитор, и Ян Ладислав Дуссек, чешский пианист и композитор.

19 января Гайдн был удостоен величайшей чести быть приглашенным на Королевский Придворный Бал в честь дня рождения Ее Величества. Здесь его тепло приветствовал принц Уэльский, будущий король Георг IV. На следующий день композитор посетил резиденцию принца, Карлтон-хаус, где принял участие в музыкальном вечере. Это был первый из многих визитов в Карлтон-хаус, где Гайдн наслаждался хорошим обществом, музыкой и трапезой.

Когда Гайдн приехал в Лондон, музыкальное искусство там переживало свой расцвет; в конце XVIII века Англия ни в коей мере не была "страной без музыки". Регулярные концерты, которые шли с непременными аншлагами, устраивала "Академия старинной музыки", основанная в 1710 году и насчитывавшая около 65 музыкантов и певцов. Первой скрипкой в ее оркестре был не кто иной, как сам Саломон. Конкуренты "Академии" из "Профессиональных концертов" также могли похвастаться громкими именами. Наконец, многочисленные хоровые и исполнительские общества тоже часто давали концерты, так что музыкальная жизнь в столице не затихала.

Из-за проблем с контрактом концерты Саломона откладывались несколько раз. Первый из них, в котором в конце концов смог принять участие и Гайдн, состоялся 11 марта в Ганновер Сквейр Румз. Вечер открылся увертюрой Росетти, за которой последовало несколько песен и арий, концерт для гобоя, концерт для скрипки и пьеса в концертном стиле для "педальной арфы" и фортепиано, исполненная мадам Крумпхольц и Яном Дуссеком.

Первое произведение, созданное Гайдном для английской публики, было, в соответствии с модой того времени, обозначено в программе концерта как "Новая большая увертюра"; на самом деле это была симфония, известная сегодня как № 96 ре мажор. Когда-то ее называли "Чудо", но позже это название по праву перешло к Симфонии № 102 си-бемоль мажор* (* После первого исполнения Симфонии си-бемоль мажор в феврале 1795 года восхищенные зрители устремились в переднюю часть зала. В этот момент с потолка сорвалась огромная люстра и упала как раз на то место, где совсем недавно сидела публика. То, что никто не пострадал, было чудом.) Огромный успех концерта в одночасье развеял упорно распространяемые врагами Саломона слухи о том, что теперь Гайдн стал стар и его творческие силы на исходе. Гайдн дирижировал сам, сидя за клавикордами, а Саломон руководил оркестром. Оркестр состоял из почти сорока инструментов, но без кларнетов, и был почти в два раза больше, чем в Эстерхазе; а уровень музыкантов произвел на композитора большое впечатление.

На следующее утро газета Morning Chronicle опубликовала сообщение о концерте:

"КОНЦЕРТ САЛОМОНА. Вчера состоялся первый концерт с участием ГАЙДНА. Наверное никогда еще любители музыки не получали лучшего подарка. Неудивительно, что для тех, чьи сердца неравнодушны к музыке, ГАЙДН - объект почитания и даже кумир, ибо, подобно нашему ШЕКСПИРУ, он может повелевать страстями. Его новая "Большая увертюра" всеми знатоками была признана замечательнейшим произведением; однако первая ее часть особенно выделяется великолепием темы, а также бесконечным мелодическим разнообразием и гаммой чувств, что оставляет далеко позади более ранние его сочинения. В Увертюре четыре части: Allegro, Andante, Minuet и Rondo. Все они прекрасны, но первая совершенна во всех отношениях, и оркестр исполнил ее с восхитительной точностью... Мы рады были видеть, что на концерте в первый же день собралось такое значительное количество зрителей; мы не можем не выразить своей страстной надежды на то, что, польщенный нашим великодушным приемом, величайший музыкальный гений современности захочет остаться в Англии".

Одним из тех, кто присутствовал на концерте, был д-р Чарльз Бёрни, бывший в то время органистом в больнице Челси. Он писал:

"Гайдн сам сидел за фортепиано. Возможность воочию увидеть прославленного композитора настолько взволновала публику, что та слушала с беспредельным вниманием и наслаждением, какого, насколько мне известно, до сих пор не вызывала никакая инструментальная музыка в Англии. После медленной части зрители кричали "бис", чего, как я полагаю, ни разу не случалось вообще ни в одной стране".

В тот раз Гайдн, возможно, впервые в жизни видел, чтобы зрители, заплатившие за концерт деньги, были охвачены таким воодушевлением и восторгом. Успех музыки и благосклонность газет очень порадовали его.

Все запланированные концерты были встречены таким же восторженным громом оваций. За концерт-бенефис, состоявшийся 16 мая (после чего последовало еще три, причем последний 3 июня), Гайдн получил более 350 фунтов стерлингов, что было намного больше суммы, ранее обещанной Саломоном. Кроме этого, Лондон пробудил в композиторе все его творческие силы. Вырвавшись из Эстерхазы и сбросив с себя бремя административной работы, отнимавшей массу времени, Гайдн наконец обрел свободу и уверенность, благодаря которым и были написаны его лучшие симфонии.

Тем временем поступил заказ на оперу, для которой композитор, основываясь на либретто К. Ф. Бадини, взял одну из версий истории про Орфея, "Душа философа". Однако когда опера была закончена, антрепренер Джон Галлини не смог поставить ее из-за интриг своих конкурентов из Итальянского оперного театра в Пантеоне. Соперникам покровительствовал сам король, и им удалось сделать так, чтобы Галлини не получил лицензии на право ставить оперы. Хотя проект и пришлось оставить, Гайдну все же полностью заплатили за выполненную работу. После этого он, по-видимому, потерял интерес к своему детищу, которое так никогда и не увидело свет. Галлини понес убытки в 2000 фунтов стерлингов.

В мае 1791 года в Вестминстерском аббатстве* (* Вестминстерское аббатство - особая королевская церковь в Лондоне. Прекрасный образец раннеанглийской архитектуры, место коронации английских монархов; в ней похоронены многие выдающиеся люди, в т.ч. Исаак Ньютон. - Прим. перев.) был организован грандиозный генделевский фестиваль, в котором приняли участие более тысячи певцов и исполнителей. Он положил начало английской традиции исполнять оратории Генделя с большой торжественностью и пышностью. Увиденное потрясло Гайдна. Он никогда раньше не слышал музыки, исполняемой таким количеством музыкантов, и, возможно, еще не был знаком с хоровыми шедеврами Генделя. Услышав "Мессию", и в особенности хор "Аллилуйя", Гайдн сказал о Генделе: "Он учитель всех нас". Именно благодаря фестивалю Гайдн начал подумывать о том, чтобы самому написать ораторию.

Побывав на другом хоровом выступлении, состоявшемся годом позже в соборе св. Павла* (* Главный собор англиканской церкви, одна из наиболее известных достопримечательностей Лондона. Построен архитектором К. Реном в 1675-1710 гг. после Великого лондонского пожара. - Прим. перев.), композитор написал в своем дневнике: "За всю мою жизнь никакая музыка не трогала меня так, как эта - святая и чистая".

В июле 1791 года Гайдн был приглашен в Оксфорд и возведен в сан доктора музыки. Его представил к этой почетной награде не кто иной, как д-р Бёрни. Гайдн предъявил комиссии свою Симфонию № 92 соль мажор, написанную для Парижа, но теперь известную как "Оксфорд", и сочинил трехчастный канон "Гармония, твой голос свят".

Единственное, что в состоявшейся 8 июля пышной церемонии награждения огорчило композитора, это сумма, в которую она обошлась. Всегда очень экономный, он с большим неудовольствием заплатил полторы гинеи за колокольный звон, еще полгинеи за прокат мантии и шесть гиней за проезд. Но несмотря на это, Гайдн был очень горд оказанной ему честью. "Я желал бы только, чтобы меня видели мои венские друзья",- писал он в письме. В честь композитора в Оксфорде прошло три концерта. На втором одним из солистов был молодой скрипач Франц Клемент, которому тогда было всего одиннадцать лет; именно для него Бетховен позже, в 1806 году, напишет свой Концерт для скрипки.

Неизвестно, что думал Гайдн об архитектуре Оксфорда, но свои впечатления от Кембриджа, который композитор вскоре посетил, он так описал в своем дневнике:

"Позади каждого университета (колледжа) есть большой прекрасный сад с каменными мостиками, чтобы переходить реку, которая, извиваясь, течет по городу. Часовня Королевского колледжа известна своими резными украшениями. Это резьба по камню - такая изящная, что в дереве нельзя было бы создать ничего более прекрасного. Ей уже четыреста лет* (* Гайдн не совсем прав. Строительство часовни Королевского колледжа началось в 1446 г. и закончилось в 1515-м), но по внешнему виду не дашь более десяти, настолько прочен и бел камень.

Для Гайдна - человека, который был в течение почти тридцати лет привязан к Эстерхазе, - удовольствием было уже просто пойти туда, куда захочется, не спрашивая ни у кого разрешения. В начале августа он с друзьями совершил прогулку на лодке вниз по Темзе, от Вестминстерского моста до Ричмонда, где на острове был устроен пикник. Отдыхающих сопровождала еще одна лодка - с духовым оркестром. После прогулки Гайдн остановился погостить у одного лондонского банкира, м-ра Брасси, - в сельской местности Харфордшира, в двенадцати милях от Лондона. Именно там он написал две симфонии, № 93 ре мажор и № 94 соль мажор, или "Сюрприз". Композитор писал Марианне фон Генцингер:

"В течение последних двух месяцев (в действительности всего пять недель.- Прим. авт.) я отдыхаю за городом, в чудеснейшем местечке, в семье одного банкира, где обстановка такая же, как в доме Генцингеров; там же, где я живу постоянно,- как в монастыре. Я много работаю; каждое утро прогуливаюсь по лесам со своим учебником английской грамматики. Размышляю о Создателе и всех своих друзьях, с которыми я простился. Как же все-таки сладка свобода!"

Когда Гайдн вернулся в столицу в конце августа, у него еще оставалось время заняться написанием музыки, так как концертный сезон еще не начался. Он продолжал знакомиться с достопримечательностями Лондона и его окрестностей. 5 ноября его пригласил на обед мэр города. В своем дневнике Гайдн жаловался, что танцевальная музыка в тот день оставляла желать лучшего.

В течение нескольких дней, начиная с 25 ноября, композитор, как почетный гость, был в Оутлендсе, загородном особняке в Суррее, где граф Йоркский проводил свой медовый месяц. Невеста, семнадцатилетняя дочь прусского короля Фридриха Вильгельма II, хорошо знала многие произведения Гайдна и была одной из его страстных поклонниц. Принц Уэльский (позже король Георг IV) также принял участие в музыкальном вечере, где "очень сносно" играл на виолончели.

Он заказал Джону Хоппнеру портрет Гайдна. Когда композитор сел на стул, чтобы позировать художнику, лицо его, всегда жизнерадостное и веселое, стало против обыкновения серьезным. Желая вернуть присущую Гайдну улыбку, художник специально нанял горничную-немку, чтобы та, пока пишется портрет, развлекала именитого гостя разговором. В результате на картине (сейчас хранится в коллекции Букингемского дворца) у Гайдна не такое напряженное выражение лица.

Именно в это время Гайдн получил страшное известие о смерти Моцарта. В письме к Марианне фон Генцингер он говорит: "Когда я вернусь в Вену, мне очень горько будет переживать потерю Моцарта. Может пройти целый век, прежде чем мир вновь увидит такой талант, как у него".

Гайдн по-прежнему был желанным гостем в домах лондонской знати; в особенности оказывали ему знаки внимания дамы. Его жизнерадостный характер и тонкая лесть обеспечивали ему их благосклонность. Он был в очень хороших отношениях со многими из них, но с одной, миссис Ребеккой Шрётер, вдовой музыканта Иоганна Самуэля Шрётера, был особенно близок. Гайдн даже признался Альберту Кристофу Дису, что если бы был в то время холост, то женился бы на ней.

Ребекка Шрётер не раз посылала композитору пламенные любовные послания, которые тот тщательно переписывал в дневник. При этом он поддерживал переписку с двумя другими женщинами, к которым тоже испытывал сильные чувства: с Луиджией Польцелли, певицей из Эстерхазы, которая в то время жила в Италии, и Марианной фон Генцингер.

Друзьями композитора были также Джон Хёнтер, знаменитый хирург, и его жена Анна, которая написала стихотворный текст для "Шести оригинальных канцонетт". Хёнтер предложил Гайдну удалить полипы в носу, от которых музыкант страдал большую часть своей жизни. Когда больной прибыл в операционную и увидел четырех дюжих санитаров, которые должны были держать его во время операции, он перепугался и в ужасе начал кричать и вырываться, так что все попытки прооперировать его пришлось оставить.

Много неприятностей доставляла Гайдну подковерная борьба лондонских антрепренеров. Например, злые языки из "Профессиональных концертов" распространяли слухи, что стареющий композитор более не способен писать хорошую музыку "Профессиональные концерты" также заключили контракт с молодым Игнацем Плейелем из Страсбурга, который был когда-то в Эстерхазе учеником Гайдна. Хотя сегодня Плейеля помнят только как автора этюдов для скрипки и изготовителя фортепиано и арф, в свое время он считался очень перспективным композитором.

Конфликт между последователями Гайдна и Плейеля напоминает вражду поклонников Брамса и Вагнера, которая разгорелась полвека спустя в Германии. К чести обоих композиторов, Гайдна и Плейеля, они, хотя и прекрасно знали об интригах антрепренеров, оставались лучшими друзьями и даже ходили на концерты друг друга: Гайдн был важным гостем на первом выступлении Плейеля, организованном "Профессиональными концертами" 13 февраля 1792 года, а в программе концерта были как симфонии самого Гайдна, так и Моцарта и Плейеля.

Дружба дружбой, но из-за необходимости поддерживать свое реноме оба композитора были вынуждены писать новую музыку к каждому концерту. Гайдну, который никогда не умел работать быстро, это стоило большого напряжения сил. ("Никогда еще за всю мою жизнь я не писал в год столько, сколько за последние двенадцать месяцев".) И все же все концерты второго Лондонского сезона Гайдна прошли с триумфом: публика была в восторге от новых произведений, а критики единодушно вторили ей.

К концу сезона Гайдн, работавший не покладая рук и, кроме того, часто появлявшийся на публике, был крайне утомлен. Много времени и сил отнимали у него также уроки музыки и сочинение множества коротких произведений по заказу издателей. Например, для некоего Вильяма Напира он сделал обработки шотландских народных песен. Шотландец Напир был скрипачом, но из-за плохого здоровья оставил музыку и занялся книгоизданием. Гайдн хотел помочь ему заработать на жизнь, и их совместный проект принес обоим широкое признание.

В конце второго сезона концертов и после него - в начале лета 1792 года - Гайдн вновь отправился в путешествие по Англии. 22 мая он побывал в Ренелаг Гарденс, с которым, по его словам, "ничто в мире не может сравниться",- очень высокая похвала, если знать, насколько прекрасна была Эстерхаза. Композитор был в восхищении от часовни св. Георгия в Виндзоре, но настоящий восторг вызвали скачки на ипподроме "Аскот"* ( * Ипподром близ г. Виндзора, где в июне проходят ежегодные четырехдневные скачки, являющиеся важным событием в жизни английской аристократии. Впервые были проведены в 1711 т. - Прим. перев.), состоявшиеся 14 июня. На следующий день в Слофе Гайдн познакомился с Вильямом Хершелем, немецким музыкантом и астрономом-любителем, открывшим в 1781 году планету Уран.

К середине лета 1792 года Гайдн понял, что пришла пора прощаться с гостеприимной Англией: во-первых, князь Эстерхази попросил его вернуться, а во-вторых, дома ждали дела. Отъезд из Лондона был таким же грустным, как прощание с Веной восемнадцать месяцев назад. У Гайдна появилось здесь столько друзей, что уезжать ему уже не хотелось. Он обещал им, что вернется, как только сможет.

По дороге в Вену Гайдн опять остановился в Бонне. Считается, что именно во время этого визита Бетховен, которому тогда был 21 год, показал ему свою кантату. Она настолько поразила мастера, что он захотел давать юноше уроки композиции. В Бонне Гайдн также встретился с издателем Симроком. В конце июля композитор уже был в Вене.

 

Глава 12

"Великий Могол"*

(* "Великим Моголом" Гайдн называл Бетховена. - Прим. перев.)

"Прилежно трудись и прими душу Моцарта из рук Гайдна"

Граф Вальдштайн

 

После Лондона, где каждый день был полон забот и волнений, в Вене Гайдну показалось скучно. По сравнению с приемом, оказанным ему в Англии, его прибытие в столицу Австрии прошло незамеченным. Конечно, композитора с радостью встретили многочисленные друзья, но в честь него не устраивались концерты, а газеты не обмолвились о его возвращении ни словом.

В августе 1793 года по настоянию жены Гайдн купил дом в Вене, однако сделал так, что сама она в нем никогда не жила. В том же году неожиданно в возрасте тридцати восьми лет умерла Марианна фон Генцингер. Ее смерть сразила композитора - ведь он потерял последнего друга, с которым мог говорить с полной откровенностью и которому безгранично доверял. Жена стала для него почти совсем чужим человеком, так что он был теперь одиноким стариком.

В конце осени 1792 года в Вену приехал Бетховен, чтобы учиться у Гайдна композиции. К сожалению, два великих музыканта были настолько разными людьми, что близкой дружбы между ними не возникло; несходство характеров, казалось, не могло не привести их к конфликту, однако из-за огромного уважения, испытываемого друг к другу, между ними возникли совершенно особые отношения.

Гайдну в то время было шестьдесят, Бетховену - двадцать два, однако то, что они не сошлись, нельзя объяснить исключительно разницей в возрасте. Бетховен был бунтарем по натуре, не желающим идти на компромиссы или обуздывать свой сумасбродный нрав, не страдающим избытком скромности и, что неудивительно, не питающим никакого доверия к респектабельному Гайдну.

Поскольку у Бетховена денег было мало, Гайдн брал с него всего по восемь грошей (около шиллинга) за урок. Летом 1793 года он повез своего ученика в Эйзенштадт и сначала подумывал даже о том, чтобы второй раз поехать в Англию уже вместе с ним. Однако вскоре композитор понял, что неблагодарный юноша будет плохим попутчиком, и отказался от этой мысли. Самому Бетховену Гайдн как-то сказал: "У меня складывается впечатление, что Вы - человек о нескольких головах, и сердец у Вас несколько, и душа тоже не одна".

Бетховен хотел, чтобы его обучали строгому контрапункту* (* Контрапункт - прием сочинения музыки, заключающийся в соединении и согласовании двух и более самостоятельных голосов (мелодий) в многоголосном музыкальном произведении; в контрапункте решающее значение имеют интервальные соотношения голосов; также наука о свойствах и выразительных особенностях одновременного сочетания голосов и способах их соединения в одно целое. - Прим. перев.) Гайдну же подобные отвлеченные упражнения были неинтересны. Недовольный Бетховен тайно начал обучаться у Иоганна Шенка, композитора и учителя музыки. Через несколько лет Гайдн обнаружил обман, но все равно остался с юношей в довольно дружеских отношениях.

Прилагая все усилия, чтобы помочь Бетховену, Гайдн несколько раз жестоко разочаровывался в своем ученике. 23 ноября 1793 года композитор написал курфюрсту Бонна письмо с просьбой увеличить денежное содержание Бетховена, которое тот получал для учебы в Вене, и, чтобы обосновать свое прошение, перечислил замечательные произведения, написанные юношей под его руководством. В этом письме Гайдн пророчески сказал: "В конце концов Бетховен станет одним из величайших композиторов Европы, и я смогу с гордостью сказать, что я его учитель".

К его разочарованию, в письме, полученном от курфюрста, был отказ увеличить содержание и утверждалось, что все упомянутые работы, за исключением одной, были написаны еще до того, как юноша переехал из Бонна в Вену. Бетховен (что было, конечно, глупо) полагал, что учитель критикует его музыку из зависти. Однако если вспомнить, каким бессребреником был Гайдн по отношению к Моцарту, станет понятно, что Бетховен в корне неправильно истолковывал поведение учителя.

Став старше и приобретя некоторый жизненный опыт, Бетховен постепенно начал понимать, каким человеком на самом деле был Гайдн, и в марте 1808 года специально приехал в Вену, чтобы присутствовать при исполнении оратории "Сотворение мира" и этим воздать должное престарелому композитору, в последний раз представшему перед столичной публикой.

 

Глава 13

Лондон: 1794-1795

"Это образец добродетели и очень уважаемый человек"

Граф Шотек

 

Уже к лету 1793 года Гайдн точно знал, что приедет в Англию еще раз. Вена не могла заменить Лондон с его атмосферой постоянной творческой активности. Добившись, хотя и с некоторыми трудностями, согласия князя на поездку, Гайдн 19 января 1794 года отправился в путь, взяв с собой своего слугу и переписчика Иоганна Эльслера-младшего.

Они прибыли в Лондон 4 февраля, и Гайдн сразу же взялся за подготовку к первому концерту состоявшемуся через шесть дней. И вновь публика встречала великого композитора овациями. Для первого цикла концертов Гайдн, по совету Саломона, написал три симфонии: № 99 ми-бемоль мажор, № 100 соль мажор ("Военная") и № 101 ре мажор ("Часы").

Именно в Лондоне в 1794 году Гайдн впервые предпринял попытку написать ораторию, используя как образец сочинения Генделя. В качестве стихотворной основы он взял поэму Марчмонта Недхама "Обращение к Нептуну для Содружества". Однако, завершив лишь арию баса и партию хора, композитор отказался от своего замысла, так как понял, что недостаточно хорошо владеет английским. Рукопись этого незаконченного произведения сейчас хранится в Британском музее.

Гайдн был рад возобновить знакомства, которые завел во время своего первого визита, а кроме того, нашел много новых друзей среди прославленных музыкантов того времени. Среди них были скрипач Виотти, виртуоз-контрабасист Доменико Драгонетти и английский композитор Вильям Шильд, чью оперу "Лесник" Гайдн слушал в Ковент-Гардене в 1791 году

К концертам прославленный композитор по-прежнему готовился очень тщательно. Однажды он привел оркестрантов в изумление, показав неопытному литавристу, как, с его точки зрения, нужно обращаться с барабанными палочками. Не нужно забывать, что сам Гайдн научился играть на барабане в возрасте всего лишь шести лет, когда жил в Хайнбурге. Позже два музыканта из оркестра Саломона эмигрировали в Соединенные Штаты, где очень быстро приобрели известность в музыкальном мире. Джеймс Хевитт (1770-1827), современник Бетховена, игравший на скрипке в оркестре Гайдна в 1791 году, перебравшийся в 1792 году в Нью-Йорк, стал знаменитым антрепренером. Именно он впервые представил американской публике многие произведения Гайдна, в том числе организовал нью-йоркскую премьеру "Семи слов", состоявшуюся 25 марта 1793 года.

Другой, Иоганн Христиан Готтлиб Граупнер (17б7-1836), немец по происхождению, был гобоистом в Лондонском оркестре Гайдна. Где-то в 1790-х годах он уехал в Америку сначала обосновался в Южной Каролине, а затем в Бостоне. В 1810 году, желая обеспечить музыкантам практику в исполнении симфоний Гайдна, он создал Бостонское филармоническое общество. В 1815 году Граупнер участвовал в организации первого Общества Генделя и Гайдна, целью которого было исполнение непревзойденных шедевров духовной хоровой музыки этих двух композиторов, а также общее повышение стандартов хорового пения во всем Новом Свете.

Между тем Гайдн не упускал ни одной возможности посетить графства юга Англии. Он съездил в Хэмптон-Корт* (* Грандиозный дворец с парком на берегу р. Темзы близ Лондона; один из ценнейших памятников английской дворцовой архитектуры; первым владельцем был кардинал Уолзи. Королевская резиденция до 1760 г. Построен в1515-1520 гг. - Прим. перев.) и Уинчестер* (* Древний город; в средние века один из политических центров Англии; расположен в графстве Гэмпшир. В городе находится Уинчестер-Колледж - одна из девяти старейших престижных мужских привилегированных средних школ. - Прим. перев.) Позже, переправившись через Солент, композитор побывал в Каусе на острове Уайт* (* Курортный город, где проводится "Каусская неделя" - ежегодная парусная регата, считающаяся крупным событием светской жизни. - Прим. перев.) и насладился видом из Карисбрукского замка* (* Средневековый замок на о-ве Уайт; место заключения в 1647-1648 гг. короля Карла I. - Прим. перев.) В августе 1794 года Гайдн в течение трех дней жил в Бате* (* Курорт с минеральными водами в графстве Сомерсет; известен хорошо сохранившимися руинами римских бань и ансамблевым характером застройки XVIII века, выполненной под руководством Дж. Вуда. - Прим. перев.), о котором сказал, что это один из самых замечательных городов во всей Европе. В Бате его, не скупясь на средства, принял местный музыкант итальянского происхождения Венанцио Рауццини.

По бристольской дороге Гайдн вернулся в Лондон, где занялся подготовкой ко второму сезону концертов. Они были организованы фирмой "Оперные концерты" (которой руководил Виотти, а не Саломон, объявивший в январе 1795 года о завершении своего знаменитого цикла концертов) и прошли в Театре Ее Величества на улице Хеймаркет. Оркестр состоял из более чем шестидесяти инструментов, включая 24 скрипки и по четыре флейты, гобоя, кларнета и фагота. Для одиннадцати концертов, прошедших со 2 февраля по 1 июня, Гайдн написал несколько произведений, среди которых были три его последних симфонии: № 102 си-бемоль мажор (сегодня известна под названием "Чудо"), № 103 ми-бемоль мажор (С7 тремоло литавр) и № 104 ре мажор ("Лондон").

На специальном концерте, который давал 7 февраля в Йорк-хаус граф Йоркский, Гайдна представили королю Георгу III. Как обычно, Гайдн руководил исполнением, сидя за пианино, а затем развлекал гостей песнями и игрой на фортепиано. Это был первый из многих музыкальных вечеров, проведенных Гайдном в обществе членов королевской семьи. И вновь его настоятельно просили остаться в Англии. Вероятно, и сам Гайдн серьезно подумывал над этим - ведь время, проведенное в Вене после возвращения из Лондона, не стало для него особенно счастливым.

Жить в Англии было, безусловно, выгоднее с финансовой точки зрения и полезнее в творческом отношении, но напряженная работа начала утомлять шестидесятитрехлетнего композитора, и жить дальше в таком бешеном темпе ему скорее всего, не хотелось.

После смерти князя Антона Эстерхази в 1794 году его наследник, Николай II, внук Николая I, написал Гайдну письмо с просьбой вернуться в Эйзенштадт, так как намеревался возродить оркестр и хор, которые распустил отец. Дворец в Эстерхазе был заброшен еще в 1791 году и, за исключением празднеств в августе того же года, когда князь Антон получал титул лорда-лейтенанта провинции, не использовался. К 1805 году кукольный театр в Эстерхазе превратился в склад охотничьих снастей. В прекрасном театре, как в сарае, стали хранить сначала солому, а с 1832 года - дрова. К 1900 году только развалины напоминали о когда-то величественном дворце в Эстерхазе.

Семейство Эстерхази вернулось в замок в Эйзенштадте. Гайдн все еще официально считался капельмейстером, однако пока он был в Лондоне, в тех редких случаях, когда требовалась музыка, его место занимал Йозеф Вейгль, бывший некогда виолончелистом в Эйзенштадтском оркестре.

После заключительной серии концертов в мае и июне 1795 года Гайдн в конце концов простился со своими многочисленными лондонскими друзьями. Он покинул Англию 15 августа, увозя ворох подарков от своих поклонников, рукописи новых произведений, написанных за предыдущие восемнадцать месяцев, и почти 1200 фунтов стерлингов, заработанных концертами и сочинением музыки.

 

Глава 14

Вена - зрелые годы

"И дух Божий носился над водою"

Книга Бытия 1:2

 

На обратном пути Гайдн заехал в Гамбург, где надеялся встретиться с К. Ф. Э. Бахом, чьи фортепианные произведения ему так нравились в юности. К своему глубокому сожалению, он узнал, что Бах умер семью годами раньше, в 1788-м.

Из Гамбурга Гайдн отправился во Франкфурт, где князь Эстерхази должен был присутствовать на коронации императора Франца II. Оттуда князь и композитор вместе вернулись в Вену.

Гайдн вновь приступал к службе у семейства Эстерхази с определенными опасениями. Князь Николай, хотя и интересовался искусством, предпочитал старинную австрийскую церковную музыку. Напряженность в личных взаимоотношениях князя и композитора возникла из-за того, что первый с высокомерным презрением относился к сочинениям последнего и даже не пытался этого скрыть. Должно быть, Гайдн не раз с тоской вспоминал Англию, где все ценили его талант. Теперь в Эйзенштадте он часто ссорился со своим патроном и был обременен административной рутиной, поглощавшей драгоценное время, которое могло бы быть отдано творчеству.

Из уважения к вкусам князя Гайдн создал шесть грандиозных месс, написал Те Deum* (* "Тебя Бога хвалим" - жанр ораториального духовного произведения, благодарственная молитва, поется во время утрени; названа по начальным словам латинского текста. - Прим. перев.) до мажор и два шедевра, венчающих все его творчество: оратории "Сотворение мира" и "Времена года".

Первая из шести месс, созданная в 1796 году в до мажоре, получила название "Missa in Tempore Belli" ("Mecca во время войны"), так как была написана, когда Наполеон, продвигаясь к австрийской границе, вторгся на север Италии. Гайдн использовал в ней, особенно в Agnus Dei* (* "Агнец Божий" - церковное песнопение во время обедни с обрядом причащения; название дано по начальным словам латинского текста.- Прим. перев.), трубы и барабаны, что должно было вызывать ассоциации с войной. Мессу впервые исполнили в Эйзенштадте 13 сентября в честь княгини Марии Йозефы Эрменгильды, жены князя Николая.

Вторая месса (си-бемоль мажор) была также написана в 1796 году. Ей было дано название "Heiligmesse" - по мелодии церковного гимна "Heilig, heilig", что по-латински звучит как Sanctus* (* "Свят" - начало одной из частей мессы и реквиема. - Прим. перев.) В 1798 году, когда Гайдн писал третью мессу, ре минор, он получил известие о том, что Нельсон выиграл сражение на Ниле. По ассоциации с этим событием мессу часто называют "Мессой Нельсона", но она известна также и как "Императорская". В оркестровке, что необычно, отсутствуют деревянные духовые; композитор обошелся тремя трубами, литаврами и струнными. Принято считать, что трубы в Benedictus символизируют победу Нельсона в битве на Ниле.

Четвертая месса, "Мария Терезия", также в си-бемоль мажоре, была написана в 1799 году. Пятая месса (1801), снова в си-бемоль мажоре, получила название "Сотворение мира", так как в ее Agnus Dei используются некоторые мелодические фрагменты из одноименной оратории.

Шестая месса (1802), опять в той же тональности, была последним значительным произведением Гайдна. Из-за того, что в ее партитуре много духовых инструментов, ее называют "Harmoniemesse" (Harmonic по-немецки значит "оркестр духовых инструментов").

Во всех этих мессах задействованы четыре солиста, которые большую часть времени поют ансамблем и лишь короткие партии - соло. В этом отношении, пожалуй, Гайдн оказал влияние на Бетховена, в трех шедеврах которого - двух мессах и Хоральной симфонии - квартет также большую часть времени поет ансамблем.

В последние годы своей творческой деятельности Гайдн написал две поистине божественные оратории, которые считаются вершиной его мастерства: "Сотворение мира" и "Времена года". Услышав "Мессию" на генделевском фестивале в Вестминстерском аббатстве в 1791 году, Гайдн принял решение тоже написать большое произведение для хора. Ранее, в 1775 году, он создал ораторию в итальянском стиле - "Возвращение Товия", но новая работа уже задумывалась с размахом генделевского "Мессии".

Возможно, тему и текст "Сотворения мира" Гайдн выбрал еще в Лондоне, где, как полагают, ему показали либретто оратории, основанное на "Потерянном рае" Мильтона* (* Мильтон Джон (1608-1674), английский поэт, политический деятель. В библейских образах поэм "Потерянный рай" (1667), "Возвращенный рай" (1671) поставил вопрос о праве человека на свободу. Лирические поэмы, сонеты, переводы псалмов. - Прим. перев.) и составленное специально для Генделя, но так им и не использованное. Может быть, Гайдн взял либретто с собой в Вену, где барон Готфрид ван Свитен, австрийский дипломат и придворный библиотекарь, перевел его на немецкий язык. Ван Свитен был тонким ценителем музыки, а к произведениям Генделя был особенно неравнодушен. Именно он попросил Моцарта написать для "Мессии" партии духовых, чтобы ораторию можно было исполнять там, где нет органа. Этот вариант, с незначительными изменениями, до сих пор является основным и исполняется чаще всего.

Ван Свитен не только перевел "Сотворение мира", но и предоставил композитору страховку в размере стоимости постановки на случай возможных убытков. Гайдн приступил к работе в начале 1796 года и завершил ее через два года. Хотя ему было в то время уже за шестьдесят и он отдавал оратории много времени и сил, он не считал эту работу утомительной, напротив, находил в ней гораздо большее удовлетворение, чем когда-либо прежде. Она пробуждала в нем его собственные религиозные чувства: "Никогда ранее я не был так близок к Господу нашему, чем когда писал Сотворение мира. Каждый день я преклонял колена и молил Его дать мне силы работать".

Эта оратория была первым церковным хоровым произведением Гайдна, в котором он использовал немецкий, а не латинский язык; ее премьера состоялась 29 апреля 1798 года в узком кругу знати в венском дворце Шварценберг Восхищение зрителей было сравнимо лишь с экстазом лондонской публики. Огромные толпы людей, которым не удалось попасть во дворец, собрались снаружи, чтобы хоть как-то разделить всеобщее волнение. Гайдн дирижировал оркестром из ста восьмидесяти музыкантов. Публика, не знакомая с грандиозными генделевскими фестивалями в Англии, была ошеломлена. Итак, Гайдн наконец-то дождался своего триумфа в родной Вене.

"Сотворение мира" было вновь исполнено на следующий день, а затем - 7 и 8 мая, опять же во дворце Шварценберг. За эти и несколько последующих концертов Гайдн получил значительную сумму денег. Первый раз ораторию представили широкой публике 19 марта 1799 года в театре Кернтнертор в Вене.

Лондонская премьера оратории состоялась 28 марта 1800 года в Ковент-Гардене под управлением Джона Эшли - конкурента Саломона. Саломон собирался сам дирижировать на премьере "Сотворения мира", однако его оркестровка произведения не прибыла из Вены вовремя, и он впервые руководил ее исполнением, состоявшимся в Королевском театре на улице Хеймаркет, лишь 21 апреля. В том же году оратория была исполнена на "Фестивале трех хоров" в Вустере, а затем в Херефорде в 1801 году и в Глостере в 1802-м.

Гайдна пригласили на парижскую премьеру "Сотворения мира", но из-за войны между Австрией и Францией он не смог присутствовать на ней. Кроме того, здоровье шестидесятивосьмилетнего композитора могло не выдержать такого путешествия. Парижский концерт, билеты на который были распроданы за пятнадцать дней до представления, состоялся 24 декабря 1800 года. Его огромный успех, однако, омрачил взрыв бомбы -- была предпринята попытка покушения на жизнь Наполеона, когда тот направлялся в театр.

Параллельно с написанием "Сотворения мира" Гайдн сочинил еще несколько произведений. В 1796 году он создал Концерт ми-бемоль мажор для трубы с оркестром, который впоследствии оказался самым популярным из всех его концертов и лучше всего известен среди произведений для трубы. Это также было первое произведение, написанное для трубы с клавишами, позволявшими исполнителю двигаться не только по натуральным ступеням лада, как на обычной трубе, но и по хроматическим полутонам. Хотя точно не известно, как именно выглядел инструмент, для которого написан концерт, вероятно, это была труба с несколькими отверстиями, которые можно было открывать и закрывать при помощи клавиш. Система была громоздкой и плохо сказывалась как на модуляции тонов, так и на интонации, поэтому позже ее заменил клапанный механизм, который труба приобрела в первом десятилетии XIX века. Любопытно, что Концерт для трубы исчез из репертуара трубачей вплоть до 1928 года, когда его передали по радио в исполнении Джорджа Ескдейла, который позже записал и вторую, и третью части. Это великолепное произведение замечательно учитывает особенности трубы и до сих пор является самым лучшим концертом для этого инструмента.

В том же году Гайдн создал свое последнее произведение для сцены. Он написал музыку к пьесе "Король-патриот, или Альфред и Эльвида" английского драматурга Александра Бикнелла. Для венской постановки пьесы на немецком языке композитор сочинил речитатив, арию и хор.

В Англии на Гайдна произвел сильное впечатление гимн "Боже, храни короля"* (* Английский национальный гимн; назван по концовке первой строфы гимна. - Прим. перев.). Уже будучи в Вене, композитор пришел к выводу, что народу Австрии, где из-за поражения в войне с Наполеоном царил всеобщий упадок духа, нужна патриотическая песня, которая была бы принята в качестве национального гимна. В январе 1797 года он положил на музыку короткое стихотворение Леопольда Хашке. Созданный таким образом гимн "Gotte erhalte Franz den Kaiser" ("Боже, храни императора Франца") был немедленно подхвачен народом и более ста лет оставался официальным национальным гимном Австрии. 12 февраля, в день рождения императора, копии слов и музыки раздали публике в венском Бургтеатре. Когда появился император, зал встал и запел гимн. В тот же вечер гимн исполняли перед началом представления во всех театрах Вены. В благодарность император пожаловал Гайдну золотую табакерку.

 

Глава 15