Главная | Обратная связь

Глава 2. Такое нам и не снилось

Информация о книге

ISBN: 000 218763 9
CollinsWillow
An Imprint of HarperCollinsPublishers
First published in hardback in 1996
by CollinsWillow
an imprint of HarperCollinsPublishers
London
Revised edition published in paperback in 1997
© Tidswell Ltd 1996, 1997
Перевод с английского: М. Корнеенков (yolz@zmail.ru) © 2000-2005

Предисловие

Перевод: Михаил Корнеенко
Информация о книге

Моим маме, папе, бабушкам и дедушкам.
Без их поддержки ничего бы этого не было.

Последующие главы расскажут вам историю первых двух лет моего пребывания в "Феррари". Помимо этого повествование затронет и мои первые шаги в автогонках, а также многих из тех, кто помогал мне на протяжении всего пути. Я хочу воспользоваться возможностью высказать через эту книгу благодарность всем командам, за которые мне довелось выступать, и всем тем, кто помогал мне оказаться там, где я нахожусь сейчас. Их слишком много, чтобы называть поименно. Они знают, о ком идет речь.

Мне также хочется поблагодарить Жана Тодта и команду "Феррари" за их помощь и поддержку в издании этой книги. Спасибо моим издателям из "Харпер Коллинз", а также Морису Гамильтону и Киту Саттону с "Оллспорт" за помощь в подборе слов и фотографий соответственно. И я не должен забыть упомянуть свою сестру Соню и менеджера Рода Викери за то, что они присматривали за мной и помогали в том, чтобы все прошло гладко.

Глава 1. Ничего Особенного…

Перевод: Михаил Корнеенков
Информация о книге

Эдди Ирвайн
Херес, Испания
Октябрь 1997

Спросите любого юного гонщика, и он признается вам, что место в "Феррари" для него является верхом мечтаний. Именно с таким настроением я гонялся в ирландской "Формуле-Форд". Мысли об этом помогают выжить во времена ограниченных возможностей и еще меньших бюджетов. Затроньте в разговоре "Формулу-1", и вы автоматически подумаете о "Феррари". А если гонщик сумел попасть за руль красной машины, значит, он сумел реализовать свою мечту.

Но когда это наконец произошло - я вошел в ряды "Феррари" в октябре 1995 года - оказалось, что реальность не так уж и трудна для восприятия. Точнее, я не был столь ошеломлен произошедшим, как ожидал.

Не знаю, может быть, я привык быстро осваиваться в новой обстановке, или другие гонщики чересчур преувеличивают свои эмоции от перехода в новую команду, сказать не берусь. Подобные события никогда не казались мне чем-то особенным. И все же у меня не оставалось и тени сомнения в том, что контракт с "Феррари" станет самой крупной сделкой всей моей жизни.

Приблизительно так же я себя ощущал и по окончании первой гонки сезона-96 в Австралии. Я взошел на подиум, но, честно говоря, третье место на "Феррари" не вызывало никакого повода для гордости. Оно не означало ничего особенного. Для меня суть происходящего заключается в исполнении хорошей, очень качественной работы - а я не ощущал, что достиг этого в Мельбурне, в основном потому, что ситуация не позволила мне выложиться на все сто процентов.

На этой машине третьим мог финишировать любой; главным достижением был тот факт, что Ф310 вообще смогла финишировать. После всех драм, мучавших нас в последние недели перед стартом сезона, это было сродни маленькому чуду. В какой-то момент, после, казалось, бесконечных задержек и проблем, я уже перестал верить, что мы успеем управиться до первой гонки, а если бы уложились в срок, то "Феррари" наверняка ожидало бы полное фиаско. Это может послужить еще одним доказательством тому, что в автогонках ни в чем нельзя быть до конца уверенным.

К примеру, в сентябре предыдущего года я был абсолютно уверен, что в 1996 году проведу свой третий сезон за команду "Джордан". Вообще-то, мне не очень этого хотелось, но из-за жестких условий подписанного контракта никаких других вариантов не предвиделось.

Да, именно Эдди Джордан дал мне шанс попробовать себя в "Формуле-1". В 1993 году он предложил мне выступить за его команду на ГП Японии в Сузуке, и я согласился. К тому времени я уже три сезона гонялся в Японии, и очень хорошо изучил эту трассу. Помимо этого, за время, проведенное на Дальнем Востоке, я подзаработал приличное количество денег - а вот Эдди Джордан равнозначного вознаграждения мне не предложил! Так что, по большому счету, в этой сделке не было ничего особенного. Но не могу отрицать, что это был хороший повод заявить о себе в "Формуле-1". И на "Сузуке" мне удалось это сделать - правда, не совсем тем путем, как я рассчитывал.

В первой своей гонке "Формулы-1" я финишировал на шестом месте, набрав таким образом одно зачетное очко. На лицах окружающих светились улыбки, в основном потому, что "Джордан" проводил достаточно бледный сезон, а поскольку мой напарник по команде Рубенс Баррикелло приехал пятым, команда впервые почти за год набрала вообще какие-то очки. Но что-то мне подсказывало, что настоящее веселье начнется чуть позже.

По ходу гонки в борьбе за четвертое место я преследовал Деймона Хилла. После проливного дождя трасса уже начала подсыхать, и Деймон перешел на "слики". Я же шел на дождевой резине, что на тот момент было определенно более правильным решением, поскольку трасса оставалась еще очень скользкой. Я хотел по максимуму использовать свой опыт выступлений в Сузуке, поскольку знал, где сцепление покрышек с полотном лучше, и мне очень хотелось пройти Хилла, пока преимущество было на моей стороне.

Лидировавший Айртон Сенна обогнал меня на круг, но затем, вместо того, чтобы обойти и Деймона, стал чересчур осторожничать. Машину Хилла сильно мотало из стороны в сторону, и Айртон никак не решался пойти на обгон. А я решился. Обогнал Сенну, и вернулся в круг с лидером. В этом не было ничего особенного... по крайней мере, с моей точки зрения.

Оказалось, этот маневр буквально взбесил Айртона. Никто ранее не смел проделывать с ним подобные трюки. После гонки он пришел поговорить со мной, но вышла маленькая неувязочка, поскольку Сенна толком не знал, как я выгляжу. Однако вскоре он это выяснил, и мы подискутировали... в некотором роде.

Я объяснил ему свое видение ситуации; я не считал нужным каким-то образом извиняться, поскольку не сделал ничего предосудительного. Гоночные стюарды не нашли в этом эпизоде ничего криминального, но Сенну это не убедило. По-видимому, я не выказал ему должного уважения. Что ж, его точка зрения вполне понятна. Делу конец.

За исключением того, что напоследок он решил оставить мне своим кулаком черную метку. После удара я оказался на полу и... первых полосах мировой прессы. Все вокруг принялись смаковать этот эпизод, а я толком не понимал, из-за чего же разгорелся весь этот сыр-бор. На мой взгляд, забавней всего в случившемся было то, что Эдди Джордан проморгал драму, случившуюся в собственных владениях. Он не из тех, кто скрывает свои эмоции перед микрофоном или телевизионной камерой, и как только новость о произошедшем распространилась по паддоку, журналисты устремились в боксы "Джордан". Но Эдди там не было. Он уже отбыл в отпуск, упустив шанс сделать парочку важных заявлений.

В начале 1994 года я подписал с "Джордан" трехлетний контракт и принялся познавать "Формулу-1". Некоторые уроки оказались весьма болезненными. На первой же гонке я оказался вовлечен в столкновение четырех машин. Не буду сейчас вдаваться в подробности, скажу лишь, что я был абсолютно ни при чем. Аварию инициировал Йос Ферстаппен, пытаясь пойти на обгон в тот момент, когда мы приблизились к паре болидов, один из которых явно испытывал проблемы и замедлял свое движение. Ферстаппен мог видеть происходящее, но, тем не менее, не убирал ноги с педали газа - даже выехав на траву. Все остальные пытались избежать столкновения, но в это время на траве Йос потерял над машиной контроль, его вынесло прямо на меня - и мы все оказались вне игры. Авария была очень серьезной.

Официальные лица решили возложить всю вину на меня, и в итоге оштрафовали на три следующие гонки. Чудовищно строгое наказание. Какое-то время спустя, кое-кто в верхах попытался взять свои обвинения обратно, но, в конце концов, гонщик бесправен. Ты не в силах что-либо сделать; ты просто должен смириться с последствиями. В действительности этот инцидент вышел мне боком. Я лишился гоночной практики; ведь, как ни крути, ничто не заменит времени, проведенного за рулем болида. Происшествия подобного рода оказывают влияние на твою уверенность в своих силах, вне зависимости от того, насколько сильно ты пытаешься не обращать на них внимание.

Остаток сезона 1994 года я провел в изучении "Формулы-1", набирая время от времени очки, восстанавливая уверенность в себе и свою репутацию. К середине сезона 1995 года я понял, что пришло время оставить "Джордан".

Я сообщил Эдди Джордану, что если команда останется на том же уровне, как она есть, то в следующем году за его команду выступать я скорее всего не буду. В 1996 году мои заработки должны были зависеть от результатов, показанных в 1995-м. Но мой болид постоянно ломался, вследствие чего контракт оказывался крайне несправедливым; я не получал "призовых" в 1995-м, и теперь это должно было отразиться на моей зарплате в 1996-м. Разумеется, Эдди не согласился; он сказал, что это в порядке вещей. Спорить с ним смысла не было, и с этого момента я принялся рассматривать иные варианты.

На второй гонке сезона в Аргентине я повстречался с Лукой ди Монтеземоло, президентом "Феррари". После того, как я занял четвертое место в квалификации, он решил посмотреть, что я из себя представляю. "Хорошо сработано", - произнес он, а затем сообщил, что до него дошли сведения, будто у меня в гараже стоит "Феррари". Ему рассказывали, что я тестировал несколько спортивных автомобилей, и ни один из них по моему мнению не может сравниться с "Феррари-GTO". Я ответил, что так оно и есть. Я расписывал свои впечатления в таких восторженных тонах - так почему бы ему не предоставить мне скидку на запчасти! Вроде бы он воспринял эту идею позитивно. Скидок я жду до сих пор...

И все же первый контакт состоялся. Вскоре после этого Майк Гризли, занимавшийся моими контрактными делами, переговорил с Ники Лаудой. Бывший чемпион мира выступал тогда в качестве советника "Феррари", и он заинтересовался моим положением в "Джордан". В моем контракте был пункт о возможности выкупа. Когда Лауда услышал, сколько "Феррари" придется за меня заплатить, он назвал эту сумму нелепой. Казалось, на этом все и закончится.

После бесплодных дискуссий с Джорданом я принялся рассматривать альтернативные варианты. Поговорил с Томом Уокиншоу, в то время довольно успешно руководившим командой "Лижье". Он сделал Джордану предложение - которое было отвергнуто, в основном из-за того, что предложенные деньги не устраивали Эдди, но еще и потому, что мой переход из "Джордан" в "Лижье" мог рассматриваться, как пощечина Джордану, ведь он прекрасно понимал, что люди начнут интересоваться, почему это один из пилотов захотел его покинуть и присоединиться к команде, его не превосходящую. Ему также было известно, что, скорее всего, я расскажу об этом всем, кто меня спросит!

Тем временем, до меня доходили сведения, что на "Феррари" еще рано ставить крест. И с приближением осени положение дел стало стремительно меняться. "Феррари" определенно испытывала во мне сильную заинтересованность, но сперва нам нужно было утрясти детали сделки с "Джордан". К тому времени решение уйти стало нестерпимым.

В большинстве гонок я квалифицировался впереди своего напарника по команде Рубенса Баррикелло. Одно время его считали следующим Айртоном Сенной, но нынче он обесценился настолько, что побеждать его потеряло всякий смысл. Парень более не входил в чей-либо "Топ-10". Продолжение карьеры в "Джордан" также не могло способствовать дальнейшему укреплению моей репутации; поэтому переход в "Феррари" был оправдан во всех отношениях. Если бы только нам удалось все уладить.

Я спросил Джордана, сможет ли он посодействовать моему переходу в "Феррари". Он ответил, что, наверно, мог бы - и это означало: при соответствующей сумме компенсации возможно все. Мы полетели к юристам "Феррари" в Швейцарию, и соглашение было достигнуто. "Феррари" уже разорилось на кучу денег, чтобы получить из "Бенеттона" действующего чемпиона мира Михаэля Шумахера, и на мою долю оставалось не так и много. На самом деле, большая часть этих денег была израсходована на покрытие выкупа и осела на банковских счетах "Джордан". Но самым важным событием стало то, что я оказался в "Феррари".

Едва сезон-95 подошел к концу, я буквально перестал ощущать почву под ногами. Джордан, показывая свой норов, продолжал использовать меня в различных представительских акциях вплоть до самого окончания контракта. Между тем, я уже приступил к тестам "Феррари".

Мне сразу же бросилось в глаза, насколько этот мир отличается от того, к которому я привык. "Феррари" обладает всеми необходимыми ресурсами для работы. В "Джордан" практически со всеми проблемами приходилось разбираться мне и моему инженеру Эндрю Грину. В "Феррари" на помощь люди приходят отовсюду. И, естественно, большим подспорьем оказывалось наличие в компании действующего чемпиона мира! Они пригласили Шумахера, потому что он - лучший. Теперь им следовало оказывать ему поддержку, которую он по праву ожидал, и от этого я мог только выиграть.

Меня постоянно расспрашивали, как я собираюсь справляться с ролью второго номера при Шумахере. Будто я совершил суицид - все были уверены в том, что моя репутация будет полностью им уничтожена - но, по правде сказать, я не видел в этом никаких проблем. Я отдавал себе отчет, что в этой команде мне предстоит "играть вторым номером". Шумахер дважды выигрывал Чемпионат, попутно выдавая весьма впечатляющие гонки! "Феррари" намеревалось предоставить мне все свои ресурсы, чтобы в конце каждой гонки я смог финишировать сразу позади Михаэля. Что ж, мне не позволят выиграть, если я буду лидировать, а он будет идти вторым. Но в этом был свой резон. "Феррари" собиралось сосредоточить все свои усилия на победе в чемпионате, и Михаэль представлялся лучшим на то кандидатом. Никакого криминала я в этом не видел. Как бы то ни было, с приближением сезона-96, у команды стали возникать куда более важные проблемы.

Модель Ф310 появилась на свет очень поздно. Сроки завершения работ постоянно сдвигались, сдвигались, и затем еще раз сдвигались. В конце концов презентацию болида отложили на 15 февраля, всего за две недели до того момента, когда машина должна быть готова к отправке в Австралию на первый Гран-при сезона в Мельбурне.

Мы с нетерпением ждали момента, когда наконец сможем сесть за руль Ф310. Но стоило Михаэлю приступить к тестам - и сразу же возникли проблемы. Из "прокладки", призванной отделять коробку передач от мотора, протекало масло. Из-за замысловатого устройства самой коробки эту проблему было не так-то просто устранить. Время поджимало. Это может показаться невероятным, но настроение было близко к паническому. Все работали, не покладая рук. Ни с чем подобным прежде мне сталкиваться не приходилось.

За неделю до вылета паниковать мы перестали, поскольку в этом уже не было никакого смысла - будь что будет. Но, тем не менее, команда была всерьез обеспокоена тем, что по прилету в Мельбурн нас может постичь полная катастрофа.

"Прокладки" продолжали течь. Мы переделывали одну - она снова протекала. С точки зрения инженерной мысли это было гениально, но чертовски сложно. Никто, кроме "Феррари", подобной детали не использовал, наш выигрыш заключался в том, что она была очень легкой - добейся от нее рабочего состояния.

В итоге "прокладку" следовало заново перепроектировать и изготовить. Тут-то и обнаружилось превосходство "Феррари". Команда подобного масштаба может попробовать рискнуть и воплотить какие-то догадки, а затем, в случае необходимости, оперативно внести необходимые изменения. К примеру, "Джордан" никогда бы не рискнул выпустить автомобиль на трассу столь поздно, потому что, если что-то бы пошло не так, им пришел бы конец. Это не критика. Это просто констатация факта. "Джордан" не мог позволить себе пуститься на такие эксперименты, то же самое можно сказать и о большинстве других команд.

Но, с другой стороны, "Феррари" казалась очень дезорганизованной, в основном потому, что у нас возникало столь большое количество проблем по столь многочисленным причинам. Каждый раз, когда я выезжал на трассу, что-то случалось. Если не "прокладка" - значит что-то другое. Мы устраняли эту неисправность, а сразу за этим "прокладка" снова могла дать о себе знать. Проблема за проблемой - нечто нереальное.

Мне было искренне жаль команду, ведь машина была прекрасно спроектирована и отлично сработана. Уму непостижимо, от чего происходило столько поломок. А с приближением начала сезона ритм жизни просто зашкалил.

Впервые спонсором "Феррари" стала ювелирная фирма "Аспрей". Естественно, им хотелось произвести впечатление, и однажды вечером в их апартаментах на Бонд-стрит в Лондоне было организовано весьма формальное мероприятие. Там должны были присутствовать и мы с Михаэлем. В своем ярко-красном обмундировании я ощущал себя разряженной куклой, поскольку все остальные оделись с убийственной элегантностью. Как бы то ни было, это являлось частью моей работы, но куда более серьезное испытание ожидало меня на следующий день на тестовой трассе "Феррари" во Фьорано.

Изначальный план (один из многих!) предполагал, что я закончу финальные тесты во Фьорано, полечу в Лондон на мероприятие "Аспрей", а на следующий день вылечу из "Хитроу" в Австралии, сделав остановку в Японии. Человек предполагает... При этом хаосе на следующий день меня ждали во Фьорано.

Чтобы успеть на рейс до Милана, мне пришлось встать в 6 утра и затем гнать в сумасшедшем темпе до Фьорано, поскольку мне нужно было успеть на четырнадцатичасовой рейс из Болоньи до Лондона, чтобы там пересесть на самолет до Токио. Находясь на автостраде, я позвонил своему инженеру, чтобы убедиться в том, что все подготовлено. Он сказал: "Угу, никаких проблем. Мы как раз готовимся выпустить машину на трассу".

Я прибыл во Фьорано только для того, чтобы обнаружить внезапную утечку топлива. Новая проблема возникла буквально из ниоткуда. Что ж, всяко бывает. Мне сказали, что ждать смысла нет. Впрочем, подобное развитие событий было мне даже на руку, ибо в таком случае я мог попытаться быстренько вернуться в Лондон. Я сорвался с места, но, как только въехал на территорию аэропорта Болоньи, меня застал звонок из Фьорано: "Срочно обратно".

О последствиях мне даже думать не хотелось. Всю неделю я бронировал билеты на рейсы и менял свои планы. Мой тур-агент уже отказывался отвечать на телефонные звонки, подозревая, что это опять звоню я, чтобы снова все переиграть. В какой-то момент я забронировал билеты сразу на несколько рейсов и понятия не имел, на котором из них собираюсь улететь - "Бритиш Эйрвейз", "ANA", "JAL"... назовите рейс на Токио, и я был на борту.

Я вернулся во Фьорано, прыгнул в болид, проехал 200 ярдов - и тут очередная проблема. Я перестал чему-либо удивляться или огорчаться. Мне уже практически ничего не хотелось. Я намеревался по прилету в Токио провести несколько встреч и дать пару интервью. Теперь об этом можно было забыть, потому что из Лондона мне удалось бы вылететь лишь на следующий день. Я задвинул эти мысли на дальний план и расслабился. Денек выдался очень приятным, и я понежился в лучах солнца, пока механики работали над машиной.

Машину привели в рабочее состояние перед самым наступлением сумерек. Я совершил пару выездов на трассу, которые оказались достаточно полезными, поскольку нам удалось обнаружить кое-что очень интересное в температурных режимах двигателя. По окончании работы мне нужно было повидать Монтеземоло и рассказать ему о поведении машины. Затем я должен был отчитаться перед главой команды Жаном Тодтом и обсудить полученные результаты.

В то же время, я понимал, что мне кровь из носа надо успеть на последний рейс из Милана. Я не хотел откладывать вылет на первый утренний рейс из-за высокой вероятности тумана в Милане. По той же самой причине мог быть закрыт аэропорт "Хитроу". Путешествие между двумя самыми туманными аэропортами мира Европы слишком многое вверяло в руки провидения, если я собирался успеть-таки на следующий рейс до Токио.

В течение краткого теста во Фьорано я не испытывал "Феррари" на полную катушку; поставленная задача заключалась не в этом. И вне всяких сомнений я находился в куда в большей безопасности, тестируя Ф310, нежели в дикой ночной гонке до Милана. Должен признаться, той ночью я вел машину, как лунатик. Выданный мне маленький "Фиат-Купе" был способен разогнаться до 140 миль в час. И я выжимал их все - обгоняя, где только можно, ведя на абсолютном максимуме! Я должен был успеть на этот самолет. Это было полным безумием. Я следил за движением, понимая, что если какой-нибудь маленький "фиат" окажется на моем пути, от нас останется мокрое место. Я никогда не был так напуган. В аэропорту "Линате" я оказался за пять минут до окончания регистрации. Тормознул перед входными дверьми, вбежал в терминал, кинул ключи от машины на стойку "Алиталии" и сказал, что в понедельник кто-то из "Феррари" заберет машину. Это было в пятницу вечером! Вот вам еще один плюс от работы в "Феррари". Как только итальянцы слышат это имя, никаких проблем больше не существует. Меня быстро провели на борт, и из последних сил я рухнул в кресло.

Несмотря на то, что я прибыл в Японию на день позже, благодаря тому, что Токио для меня, словно родной дом, мне без особого труда удалось изменить свое расписание. Мне правда очень нравится приезжать сюда. После того, как я провел в японских гонках три года и жил при этом в столице, каждый мой приезд сюда - словно возвращение в детство.

Все европейцы или иностранцы - обычно здесь нас было с полдюжины - останавливаются в отеле "Президент". Это наш второй дом, и он намного лучше съемной маленькой квартиры. Меня здесь знают все, и я очень быстро окунулся в привычную атмосферу.

Сначала я зайду перекусить в "Хард-Рок Кафе", затем поиграю на автоматах в "Космических захватчиков" или же пролистаю свежие журналы. Затем вернусь в отель, наверно даже посплю перед ужином, а затем рвану в ночные клубы. У меня здесь есть свои нахоженные тропы. В Токио я чувствую себя очень комфортно и, в каком-то роде, мне здесь даже лучше, чем в Дублине. Более уютно, что ли. Живя не так далеко от Дублина, я, конечно же, частенько в нем бываю, но в посещении Токио есть нечто особенное, это все равно, что вернуться в любимый дом отдыха.

Данный термин здесь совершенно уместен, поскольку впервые на какое-то время мне удалось расслабиться. В Болонье я договорился о съемной квартире, но у меня совершенно не было времени развеяться, поскольку команда регулярно вызывала меня во Фьорано. В среднем дорога туда занимает 40 минут - я проезжаю ее за 23, но постоянно гонять на такой скорости не очень-то здорово. Я предпочитаю ехать не спеша. И по приезду сразу неизбежно возникают проблемы, и на какое-то время я могу вернуться в Болонью, но, живя в постоянном ожидании звонка, невозможно что-то либо спланировать, даже поход в гимнастический зал. Это очень сильно затрудняет жизнь.

Я постоянно должен быть готов приступить к работе. Команда работает над машиной вплоть до наступления темноты. Иногда выезжать на трассу требовалось и после захода солнца, может быть только для того, чтобы обнаружить следующую неполадку. Ночные тесты очень зрелищны: тормозные диски светятся ярко-оранжевым светом, ряд маленьких огоньков взбегает по бортовой панели, показывая наступление момента переключения передач; выхлопные трубы извергают языки пламени. Фантастическое зрелище.

И в этом кроется неповторимый шарм "Фьорано". Тестовая трасса, владелицей которой является "Феррари", находится на краю Маранелло, и за заградительными решетками постоянно находится внушительная толпа зрителей. Как гонщик "Феррари", ты постоянно находишься под микроскопом. Разговоры этих людей постоянно сводятся к времени, показанному тобой на круге. Им совершенно не важно, что в данный момент ты, возможно, проверяешь какие-то рабочие идеи, и в данный момент время на круге оценивать бессмысленно. Перед лицом "тифози" ты не имеешь права выступать спустя рукава. На первых своих кругах в "Фьорано" я пытался показать приличное время - и, могу сказать, команда это поощряла, поскольку постоянно давала мне свежие покрышки. Когда же появился Михаэль, все было наоборот. Они пытались замедлить его, поскольку качество его пилотирования и так всем известно, и им не хотелось, чтобы на новой машине он сразу же демонстрировал свою силу.

Трасса "Фьорано" была построена в семидесятых годах, намного опередив свое время. На самом деле, "Феррари" остается единственной командой, обладающей своей собственной базой для тестов. Очень полезно иметь возможность выпустить машину тогда, когда тебе это нужно, а не бронировать загодя трассу, чтобы потом выезжать на трек в поисках ответов на вопросы. "Фьорано" настолько узка, что если ты допускаешь малейшую ошибку или отклоняешься от идеальной траектории, цена такого маневра многократно усиливается, и время на круге сильно падает. "Тифози" находятся там целый день. Однажды из-за возникших проблем, мы сумели проехать всего один круг, и случилось это в полной темноте. И все равно фанаты, ждавшие от самого рассвета и до заката, стояли, просто чтобы это увидеть. Такого больше нет нигде. Это просто невероятно.

Во время полета из Японии в Австралию я размышлял о давлении, вызываемом подобным вниманием. Токио - прекрасная остановка на пути в Мельбурн; одиннадцать часов из Лондона, затем десять часов до Сиднея, и оттуда еще чуть-чуть. У меня была уйма времени, чтобы поразмышлять обо всем, что шло не так, как хотелось.

Я знал, что команде предстоят нелегкие времена, но, скажу по правде, меня это не особо заботило. Критику я пропускаю мимо ушей. Если я не выполняю, как должно, свою работу, мне это прекрасно известно. Я не нуждаюсь в подсказчиках, делающих мне замечания. Я знаю, когда поступаю правильно, а когда нет, и меня не волнует мнение людей со стороны. Вот итальянцы очень темпераментны. Они очень болезненно реагируют на критику, а я знал, что в Мельбурне ее будет предостаточно.

И я действительно считал, что команде "Феррари" в скором времени предстоит осознать, почем фунт лиха.

Глава 2. Такое нам и не снилось

Перевод: Михаил Корнеенко
Информация о книге

Свои ощущения от ГП Австралии я мог бы передать следующим образом: в Мельбурне находились две девчонки, с которыми я накануне познакомился в Токио, и мы договорились здесь встретиться. Мы поболтали по телефону, и... больше ничего. Мне так и не удалось улучить минутку, чтобы с ними пересечься. Едва сойдя с трапа самолета, мне пришлось беспрерывно пахать от старта до финиша. Каторга, а не Гран-при!

Я приехал на трассу в среду утром и отправился прямиком на пресс-конференцию, оттуда - на трассу, где обговорил со своими инженерами все детали. Затем в отеле поужинал со спортивным директором Жаном Тодтом, после чего - отбой. На следующее утро началась практика: нам добавили еще один день тестов, поскольку эта трасса была всем в новинку. Затем еще более продолжительные дискуссии с инженерами, обратно в отель, ужин и постель. И так каждый день без передыху. Я никогда не получал от Гран-при так мало удовольствия! После куда более расслабленной атмосферы в "Джордане", это слегка шокировало.

Мы были немного удивлены поведением машины, поскольку с самого начала Ф310 была относительно быстра, но ощущения были ужасны. При входе в поворот мы мучились с немыслимой избыточной поворачиваемостью (когда болид пытается закрутиться), а затем, как только я дотрагивался до педали газа, болид норовил ехать прямо, не вписываясь в поворот. Тем не менее, времена на круге получались достаточно хорошими. Все это было очень странно.

Настройки подвески и аэродинамики этой машины являли собой один большой ребус, который мы пытались разгадать. Сначала я решил, что болид слишком "мягкий", и в пятницу вечером попросил своего инженера сделать переднюю подвеску очень, очень жесткой. После того, как он внес изменения, Ф310 стала лучше. Замечу, не идеальной, а просто лучше. Поскольку времена на круге были достаточно хорошими, у нас появилось чувство, что если нам удастся довести машину до разумного компромисса, мы сможем показать очень даже неплохой результат. Впрочем, как показала жизнь, "Вильямс-Рено" были на секунду быстрее, что дало мгновенную оценку уровню нашей конкурентоспособности.

Все жаждали посмотреть, как я буду смотреться на фоне Шумахера. Наши времена на круге становились все ближе, и, в один момент, когда мы выехали вместе, я был чуточку быстрее, и это радовало, поскольку, как мне кажется, все рассчитывали на то, что чемпион мира меня раздавит.

В целом, я не был столь стабилен, как Михаэль, хотя и чувствовал, что, когда дело дойдет до субботней квалификации, то смогу пройти достаточно быстрый круг. Я ощущал уверенность в своих силах. Но тут незадолго до окончания проходящих перед квалификацией субботних свободных заездов, у меня сгорел мотор. Я сразу понял, что время, которое потребуется на его замену, съест какую-то часть из шестидесяти квалификационных минут.

Механики "Джордана" справлялись со сменой мотора очень быстро – рекорд, по-моему, равнялся 35 минутам. Нашим парням на это потребовалось 2 часа, что вполне объяснимо по целому ряду причин. Одним из самых больших отличий было то, что у "Джордана" радиатор отсоединялся вместе с мотором, и соответственно новый мотор ставился с радиатором, как одно целое. В Ф310 же радиатор был интегрирован в шасси, поэтому сперва приходилось отсоединить его, после чего приходилось менять всю систему охлаждения.

И болид, и мотор, и много чего еще - все здесь было ново и незнакомо. В итоге я смог сесть обратно в кокпит только по истечении двадцати пяти минут квалификации.

В каком-то смысле, это еще не было полной катастрофой, потому что каждому гонщику на квалификацию отведено двенадцать кругов. Но и для того, чтобы проехать один единственный круг, после которого вносятся очередные изменения, подстраивающие машину под текущие условия, тоже требуется время. По сравнению с утренней сессией температура полотна немного выросла, и, как только я выехал на трассу, то сразу же понял, что болид уже не так хорошо держит дорогу, как раньше. Внезапно появилась очень сильная недостаточная поворачиваемость, и вследствие этого наши результаты не впечатляли.

Первое, что пришло в голову – увеличить угол атаки переднего антикрыла и создать больше прижимной силы. Передние колеса обретут больше сцепления с полотном, и это облегчит вход в повороты. Решение оказалось верным, и в результате я сразу же поехал намного быстрее. Но все же достаточно средне. А время поджимало.

Единственное, что оставалось - еще больше увеличить угол атаки переднего антикрыла и надеяться на лучшее. Да вот только времени у меня оставалось лишь на то, чтобы покинуть боксы и проехать один быстрый круг, не более того. В тот день у всех лучшим оказывался второй или третий быстрый круг, поскольку именно в этот момент покрышки начинали работать по-настоящему хорошо. Я себе такой роскоши позволить не мог.

В течение прогревочного круга я отчаянно пытался разогреть резину, нагружая ее в поворотах, и в какой-то мере в этом преуспел. В начале быстрого круга передние колеса были не столь хороши, как должны были быть. Но и не столь плохи.

Михаэль завершил свой быстрый круг как раз в тот момент, когда я выезжал из боксов. Сказать по правде, его время не было достаточно быстрым. Я подумал, что вот он, мой шанс, и я знал, что нужно делать.

Если рассматривать трассу с точки зрения хронометриста, каждый круг делится на три сектора. По завершении каждого из них, показанное промежуточное время отображается на дисплее панели управления. На первом секторе я шел на три десятых медленнее Михаэля – и это подтверждало мои подозрения, что покрышки еще "не готовы", то есть не дошли до оптимальной рабочей кондиции. Но на завершающих двух третях дистанции все пошло гораздо лучше.

В целом, мой круг был хорош, но не великолепен. Не на грани срыва, наоборот, круг очень точный, но лучшие круги и должны быть точными и чистыми. Как только я пересек финишную черту, Лука Балдизьери вышел на связь и сказал "Хороший круг!" Его голос звучал радостно. Я проверил показания на дисплее. Я был впереди Михаэля! Но пока не мог назвать своего общего места на стартовой решетке.

В течение квалификации маршалы проводят процедуру взвешивания болидов, и весы находятся при въезде на пит-лейн. Машины зазываются в случайном порядке, и, когда я въехал на пит-лейн, меня зазвали на контрольное взвешивание. Когда я вылез из болида, все вокруг говорили "Классно сработано! Молодчина!" И только тогда я обнаружил, что занял третью позицию на стартовой решетке! После всех тех неприятностей, с которыми мы столкнулись, в это было трудно поверить. Для меня это было равносильно завоеванию поула. "Вильямс-Рено" стояли на первом и втором местах, и мы знали, что они намного быстрее всех остальных. Я не мог удержаться, чтобы не помечтать, где бы я оказался, будь у меня возможность пройти два или три быстрых круга, но я понимал, что по своим характеристикам наша машина никоим образом не может приблизиться к "Вильямс" ближе, чем на полсекунды. Настроение у меня было прекрасным.

Для того, чтобы вернуться в боксы "Феррари", мне нужно было пройти через всю пит-лейн. На своем пути я миновал боксы "Джордан", откуда все высыпали наружу. Можете вообразить, какие в мой адрес сыпались ремарки, но одна особенно привлекла мое внимание, и касалась она Эдди Джордана. Оказалось, он поспорил с боссом Benetton Флавио Бриаторе и хозяином "Формулы-1" Берни Экклстоуном, что я буду лучше Шумахера в квалификации. И каждый раз, когда это случится, они будут платить ему 20000 долларов. А каждый раз, когда Шумахер будет впереди меня, Джордан должен будет отдать 5000 долларов. Так что, Джордан уже вышел вперед. Я покинул его команду, а он все еще зарабатывал на мне деньги. Полагаю, вряд ли для кого-то это стало сюрпризом.

Когда я наконец добрался до боксов "Феррари", меня встретили широкими улыбками. Не могу достоверно ручаться, какие эмоции испытывал Михаэль; он сказал лишь - "хорошая работа" - или что-то в этом духе. Впервые за последние пару сезонов напарник по команде превзошел его в прямом сражении в квалификации. Его донимали свои проблемы с машиной – так что он был притихшим. В любом случае, вскоре нам предстояло идти на очередное совещание. Когда "Феррари" занимают третью и четвертую позиции на старте, всегда есть что обсудить.

Мы планировали провести в Мельбурне настолько быструю гонку, насколько будет возможно. Наверно, это звучит, как само собой разумеющийся факт, но нам приходилось принимать во внимание самые различные факторы, в особенности количество пит-стопов. Было ясно, что уровень "Вильямс" не чета нашему, в то же время я решил, что "Бенеттон" (шестая и седьмая позиция на стартовой решетке) возможно не столь быстры. Все упиралось в выбор подходящей стратегии. Пытаться перехитрить "Вильямс" смысла не было. Они могли делать все, что хотели – один, два, три пит-стопа – и все равно выиграть гонку. Компьютер посчитал, что "Феррари" лучше заезжать в боксы два раза, что ж, на том мы и порешили.

На мой взгляд, в 1995 году было сказано очень много чепухи по поводу тактики пит-стопов. Говорили, что "Бенеттон" был умнее всех остальных. Не думаю, что это стало основной причиной их успеха. Просто Михаэль Шумахер, бывший тогда в "Бенеттон", был быстрее всех нас. На борту его болида могло быть большее, нежели у гонщиков "Вильямс", количество топлива, и все равно он шел с ними в одном темпе. Затем, поскольку топливо у него еще оставалось, он меньше заправлялся на первом пит-стопе, и, благодаря этому выигрывал позицию. Все сводилось к тому, что Михаэль был быстрее всех остальных. И пусть так называемые эксперты рассуждали, что стратегии "Бенеттона" намного продуманнее, факты таковы, что если ты недостаточно быстр, то и победа тебе не светит.

Вернемся в день нынешний, где я, заняв место во втором ряду стартовой решетки, не испытывал ни малейших иллюзий по поводу того, что могу выиграть гонку. Так или иначе, но в этот момент случилась маленькая неприятность - когда машина уже стояла на стартовой прямой, что-то упало на переднее антикрыло моего болида. Это означало замену всего носового обтекателя. Перед этим, по пути из боксов до своей позиции на стартовой решетке, я обнаружил, что болид страдает от недостаточной поворачиваемости, и попросил увеличить угол атаки переднего антикрыла. Механики внесли изменения, но не думаю, что запасное крыло было настроено таким же образом.

Сезон-96 по-настоящему стартовал в тот момент, когда погасли красные огни светофора – они исчезли, сменившись на зеленый, по новой стартовой процедуре - и я наблюдал, как гонщики "Вильямс", Хилл и Вильнев, сразу же вступили в сражение. Деймон Хилл немного ошибся в первом повороте, и его "Вильямс" зарыскал из стороны в сторону. Помню, я подумал тогда, - "Сейчас быстренько сделаем Деймона", - поскольку увидел пространство и ринулся в него, зная, что Деймон калитку не захлопнет. Оказалось, что ошибкой Хилла воспользовался и Михаэль. Это мне начинало нравиться. Жак Вильнев лидировал, я шел вторым, и понимал, что Деймон, как минимум до первой дозаправки, никоим образом не сможет пройти Михаэля. Для начала все складывалось просто здорово.

И вдруг появились красные флаги. К моему глубочайшему разочарованию гонка была остановлена, а ведь я так удачно стартовал. Мне не была известна точная причина, но я предполагал, что где-то на первом круге произошла авария. Мы медленно вернулись на стартовую решетку, и где-то по пути я увидел повтор случившегося. На входе в третий поворот Мартин Брандл, стартовавший из хвоста пелетона, влетел в пару машин, которые, по-видимому, уже успели столкнуться сами. Цепная реакция была вызвана тем, что один болид наехал на другой, это вынудило Девида Култхарда попытаться увернуться. "Макларен", который в свою очередь подтолкнули сзади, наподдал "Зауберу" Джонни Херберта, и как раз в этот момент там оказался Мартин Брандл. Его болид врезался в машину Херберта, взлетел в воздух и пару раз перевернулся. Авария была ужасна. Учитывая то, как швыряло болид, Мартину крупно повезло, что он не получил никаких травм. Ирония судьбы состояла в том, что он пилотировал "Джордан".

То, как в "Вильямсе" и "Джордане" истолковали новые правила, касающиеся увеличения размеров боковых стенок кокпитов, призванных обезопасить головы гонщиков, вызвало множество споров. "Джордан" немного схитрил таким образом, что им не пришлось поднимать стенки кокпита настолько, как это сделали все остальные. И от этого они получили выгоду в аэродинамических характеристиках. Пускай небольшую, но тем не менее. Однако от этого пострадала безопасность пилотов, и мне кажется, подобное решение – абсолютно неверно.

"Формула-1" не нуждается в том, чтобы люди умничали в вопросах безопасности. В данном случае, им крупно повезло. А ведь голова Мартина могла оказаться за пределами кокпита. На их счастье болид закрутился таким образом, что не возникло сильных боковых перегрузок и столкновения с бетонной стеной.

Машина сразу же разломилась на две части, мотор отделился от шасси, и поэтому к моменту вращения болида не добавился еще и вес мотора. Это был "наилучший" тип аварии – если так конечно можно выразиться – из тех, что очень зрелищны, но в действительности проходят без особых последствий.

Если бы голова Мартина подверглась серьезным перегрузкам, мне страшно представить, что написали бы газеты в связи с теми комментариями, которые делали владельцы других команд, касательно интерпретации "Джорданом" высоты стенок кокпита.

Шеф "Макларена" Рон Деннис в интервью "Моторинг Ньюс" заявил (до инцидента), что конструкторы болидов, из-за различных дыр в правилах, должны самым строгим образом задать себе вопрос: "Собираешься ли ты для ради получения преимущества в гоночных характеристиках сделать болид явно менее безопасным, даже если выгода будет выражаться лишь в улучшенном боковом обзоре?"

Можете ли вы представить себе, чтобы раздули из этой фразы таблоиды, получи Брандл серьезные травмы головы?

В конце концов, это сфера компетенции технических делегатов ФИА, а они признали "Джордан" легальным. Тем не менее, остается тот факт, что в составлении этого правила принимали участие конструкторы команд "Формулы-1". И стало понятно, что двое из конструкторов знали, что смогут найти лазейку в этом правиле, которое сами помогали прописать. Руководство этого вида спорта должно консультироваться с конструкторами. И со стороны двух из них было очень некорректно затем лазейкой воспользоваться.

Как бы то ни было, главное, что Мартин пребывал в полном здравии. Когда на твоих глазах гонщик попадает в аварию, ты в первую очередь надеешься, что с ним будет все в порядке. А когда так и происходит, просто вычеркиваешь это происшествие из головы.

Должен заметить, сделать это было намного легче обычного, поскольку я стартовал из головы пелетона. Старт из середины просто ужасен. Если ты в первых рядах - перед тобой стоит пара гонщиков, и все. Едва заметив, что Вильнев и Хилл начали движение, я мельком бросил взгляд в зеркала, чтобы посмотреть диспозицию позади, и затем полностью сконцентрировался на гонке. Чем ты ниже на стартовой решетке, тем труднее точно оценить происходящее вокруг. Основное правило гласит, что гонщик, который находится позади, должен следить за парнем, едущим впереди, и пытаться предугадать его намерения. То есть ты смотришь на свои передние колеса. Таков в моем понимании гоночный закон.

При повторном старте я снова тронулся лучше Деймона, однако на этот раз он прошел первый поворот без заминок. "Феррари" определенно не хватало ускорения и скорости на прямой. Было ли это связано с недостаточной мощностью мотора или возможно более сильной аэродинамической нагрузкой – точно не скажу. Знаю лишь, что я стоял на чистой стороне полотна (на гоночной траектории больше слой резины и меньше пыли и грязи) и дважды стартовал лучше Хилла, но каждый раз он оставлял меня далеко позади.

Коротая время на стартовой решетке, я раздумывал о том, как мне избавиться от недостаточной поворачиваемости. Мне не хотелось сильно менять настройки, поскольку это отдалило бы меня от того, что мы наработали во время практики. Вносить дальнейшие изменения было очень рискованно, поскольку недостаточная поворачиваемость могла быть вызвана тем, что покрышки на столь ранней стадии гонки еще не набрали должной температуры. В результате мы оставили настройки без изменений. Теперь задним умом я понимаю, что нам наверно все же следовало пойти немного дальше, поскольку, как только гонка началась, я понял, что у меня по-прежнему проблемы.

После первой пары кругов стало ясно, что никакого смысла в том, чтобы гнать из всех сил, нет, поскольку тогда из-за недостаточной поворачиваемости мои передние покрышки изнашивались бы значительно быстрее. Мне следовало соблюдать осторожность, поджидать свой шанс и сохранять позицию.

Раз впереди были лишь Вильнев и Хилл, стало быть, я шел третьим, а Михаэль постепенно меня нагонял. Перед гонкой мы условились, что если я буду быстрее его, он не будет мне мешать, и наоборот. Вполне здравое решение. Если я буду быстрее Михаэля, то смогу вести свою собственную гонку, но, если в последнем повороте я буду третьим, а Михаэль четвертым, я его пропущу. Никаких проблем. Михаэля взяли для того, чтобы он выиграл чемпионат. А я получу три очка вместо четырех. Тоже мне проблема. Кого интересует статистика?

Мы договорились, что если Михаэль почувствует, что он может идти быстрее меня, то свяжется с боксами, а затем мой инженер выйдет на связь и просто скажет "Михаэль". Это послужит сигналом, и я постараюсь его пропустить. Поскольку я боролся с недостаточной поворачиваемостью, а Михаэль постепенно приближался ко мне, было понятно, что должно произойти. Но я хотел пропустить его так, чтобы одновременно меня не проскочил Алези на "Бенеттоне".

Я выбрал прямую на противоположной стороне от боксов. В этом месте Алези едва ли будет ожидать подобного маневра, и даже если он и попытается проскочить вперед, дальше будет пара крутых поворотов, где я смогу удержать его позади. Проблема заключалась в том, что, по-моему, своим маневром я поймал врасплох и самого Михаэля! Он вынырнул из-за спины в самый последний момент, но, к счастью, все сработало отлично. Алези свой шанс проморгал.

Я знал, что не смогу ехать в темпе Михаэля; я был просто слишком медленен. Было ли это вызвано недостаточной поворачиваемостью или он просто шел быстрее меня, сказать не берусь. Отмечу, что на утреннем "уорм-апе" (когда мы наматываем круги с гоночными настройками в последних приготовлениях перед Гран-при) нас разделяли сотые доли секунды, что меня полностью устраивало.

В любом случае, вдобавок ко всему, меня беспокоил износ тормозов. По своему опыту я знал, что имею склонность в течение гонки нагружать тормоза больше, чем в квалификации. Проведенный замер износа моих тормозов на "Феррари" показывал, что если это соотношение сохранится на том же уровне, у меня возникнут большие проблемы с финишем. Но то была теория, поскольку в течение тестов у меня не было возможности проехать на "Феррари" всю гоночную дистанцию целиком, и истинный масштаб проблемы мы не представляли. Мне не оставалось ничего иного, кроме как особо не переживать по этому поводу. Сказать по правде, даже если бы я гнал из всех сил, то все равно не смог бы догнать Михаэля. Я вел свою гонку против Алези и "Бенеттона", просто пытаясь ехать помягче и не совершать ошибок. К сожалению, о чем думает Алези, не дано предугадать никому.

Приближаясь к зоне торможения перед очень медленным поворотом - одним из тех, где меня беспокоила недостаточная поворачиваемость - я взглянул в зеркала. Я заметил, что Алези подумывает - не пролезть ли по внутреннему радиусу - хотя он был очень далеко позади. Я предположил, что у него нет никаких шансов на успешный обгон, и не стал по этому поводу беспокоиться.

Затем я посмотрел в зеркала еще раз, и он был тут как тут, со своей "невыполнимой миссией". Фактически, он потерял контроль над "Бенеттоном" еще до того, как ударил меня. Столкновение могло закончиться намного печальней; я мог оказаться на обочине и покинуть гонку. В результате "Бенеттон" повредил часть моего заднего антикрыла, и на нескольких следующих кругах я немного снизил скорость, просто чтобы проверить, все ли в порядке.

Вполне типичное происшествие для Алези. По-моему, он умудряется попадать в подобные перипетии практически в каждой гонке. В первом повороте после старта предыдущего Гран-при Бельгии он, блокируя тормоза, влез внутрь. Я был впереди него и, если бы я повернул – на что имел полное право – он бы въехал в бок моего "Джордана", и, возможно, гонка была бы остановлена. И я знаю, кого бы в этом столкновении обвинили. В тот раз я освободил ему пространство, и потерял из-за этого несколько мест. Однако на этот раз он заплатил за свое нетерпение сполна.

И это было замечательно, поскольку после схода Алези я вплоть до самого финиша гонки ехал без малейшего давления извне. Я получил возможность ехать в собственном ритме; на самом деле, я смог даже прибавить в скорости, потому что все контролировал и выписывал круги, не заботясь о том, чтобы от кого-то защищаться. Я обрел около двух-трех десятых на круге, и, поскольку больше не заботился о позднем торможении ради удержания Алези позади, мог не беспокоиться об износе тормозов.

Остаток гонки прошел достаточно спокойно. После того, как Михаэль сошел из-за технических неполадок, я поднялся на третье место, но отнюдь не гнал во весь опор. В голове вертелось: "Мне надо финишировать, мне надо финишировать. Не верю, что это свершится".

И это, разумеется, была самая большая пройденная дистанция, которую я когда-либо накатывал на новом болиде. И это принесло свои плоды – например, я узнал, что слишком много двигаюсь по сидению. Сначала ложемент мне показался довольно уютным, но по прошествии длительного времени, проведенного в нем, я отметил, где мне требуется дополнительная поддержка. Я изучал поведение болида, то, как он управляется – крайне полезный опыт на будущее.

В один момент мне в голову пришла забавная мысль, что если пилоты "Вильямса" столкнутся, то я смогу победить! Как Найджел Менселл, который, вопреки всем прогнозам, в 1989 году выиграл свою первую гонку за "Феррари". Ситуация тогда была весьма схожа – новая "Феррари" испытывала массу проблем. Они поставили новую полуавтоматическую коробку передач, и Менселлу должно было очень повезти, чтобы на практике проехать какое-то количество кругов без поломок. На "уорм-ап" перед гонкой царил полный хаос. Полагаю, Найджел заказал себе тогда билеты на ранний вылет домой. Он в самом деле не мог поверить, что может финишировать в той гонке, не говоря уже о том, чтобы выиграть. И когда ему это удалось, Италия сошла с ума.

Я думал тогда: "Вот будет здорово, если то же самое случится со мной!" Но затем я вспомнил Гран-при Австралии конца 1995 года. Тогда я шел на спокойном третьем месте и рассчитывал покинуть "Джордан" на мажорной ноте. И тут сгорел мотор.

Эта мысль вернула меня на землю. Каждый круг стал казаться все длиннее и длиннее. К моменту окончания 58-го при виде клетчатого флага моей радости не было предела. А что творилось в боксах "Феррари"!

Я искренне радовался вместе со всеми – команда своей упорной работой определенно заслужила это праздник. Но, сказать по правде, самым большим моим достижением в этот уикенд было третье место в квалификации; это позволило в гонке избежать неприятностей. Финишировать третьим в подобной ситуации мог любой. В этом не было ничего особенного. Но все же я заслужил одну или две кружечки пива. Затем я должен был спешить на самолет, чтобы в полночь вернуться обратно в Европу. А повидаться с теми двумя девушками мне так и не довелось.