Главная | Обратная связь

ОТКРЫТОЕ ПИСЬМО МАРГАРИТЫ ЛОНГ

Мой дорогой друг, я никогда не думала, что мне когда-либо придется завязать с Вами эпистолярную баталию. А если мы все же должны сражаться, то было бы естественнее, если бы Вы бились партитурами, я — хроматическими гаммами. Но, в конце концов, это Вы начали писать, и я горю желанием Вам ответить. Во всяком случае, баталия, коль таковая состоится, может иметь только дружеский характер.

На днях Вы опубликовали статью, посвященную соль­ным концертам и, в особенности, фортепианным. Она сильно меня взволновала, ибо молодой Шарль Лильаман, которого Вы впутали в нее, — мой ученик.

Вы считаете его одним из двух или трех наиболее мно­гообещающих пианистов. Вы правы, и я прежде всего благодарна Вам за то, что Вы об этом написали. Но, до­рогой мой Онеггер, не слишком ли сурово Вы судите о по­строении его программы? «Как! — восклицаете Вы. — Вновь Шопен, опять Шопен!» Может быть, я заблуж­даюсь, но Шопена я играю много лет подряд и нисколько

не устала, и мне не кажется, что публика устала от него. Неужели вдруг стало зазорным исполнять произведения столь выдающегося мастера фортепиано?.. Того, о ком Клод Дебюсси отзывался, как о самом гениальном!...

Вы знаете и о моем влечении, и о моей приверженно­сти к новой музыке, о которых свидетельствует моя дея­тельность. С большой и никогда не иссякавшей радостью интерпретировала я произведения Форе, Дебюсси и Ра­веля. Но я не ограничивалась ими. Кроме них я испол­няла вещи еще многих других современных авторов. Кого только из них я не играла, и скольких молодых я обучила их играть! <...>

Но если речь идет о сольных выступлениях юного пианиста и, особенно, о его первом клавирабенде, то раз­решите мне сказать Вам, что тут вопрос должен решаться по-иному.

О чем идет здесь речь? Нужно, чтобы пианист, по­мимо своей музыкальной индивидуальности, имел воз­можность показать еще и свои достоинства в сфере тех­ники, ее основательность. Клавирабенд (сравнение, разу­меется, банальное, но Вы, однако же, поймете его лучше, чем кто-либо) до известной степени подобен спортивному соревнованию. Публика ждет выступления артиста с ве­щами, уже знакомыми ей, и собирается судить о нем, ис­ходя из некоторых мест, которые сильнее всего любит. Это составляет неотъемлемую часть суждения слушате­лей об артисте, ибо именно это и притягивает людей к музыке.

Конечно, было бы злоупотреблением, если бы молодой пианист играл лишь «неизбежного» Шопена и два «веч­ных» концерта Листа, но избегать к ним прикасаться было бы еще большей ошибкой.

Я согласна с Вами, что молодых пианистов надо ори­ентировать на исполнение новой музыки, но я знаю, что они не справятся с ней должным образом: они будут в со­стоянии ее защищать и познавать только после оконча­тельного завершения курса обучения.

Кроме того, молодой артист, источником существова­ния которого является его профессия, должен пускать в ход все свои козыри, чтобы собрать необходимый ему полный зал.

Нет ничего постыдного в таких соображениях мате­риального порядка. Вы сами знаете отлично, что нынеш-

ние композиторы, даже наиболее крупные, пишут не одни лишь оратории, но сочиняют и музыку для кино­фильмов.

Так не лишайте же мужества сих юных виртуозов и помогите им уверовать в себя, вместо того чтобы посвя­щать им накануне их концертов суровые статьи из двух «столбцов». К тому же у нас с Вами, дорогой мой Онег­гер, я полагаю, те же, в сущности, заботы: служить му­зыке. <...>

Так как Шарлю Лильаману придется дать спустя не­сколько месяцев еще один концерт, то не будете ли Вы любезны предложить мне для него программу, которую Вам было бы желательно, чтобы он исполнил.

<...> А мои споры с Вами радостные, поскольку речь идет о музыке. И это в наше время!.. Пусть вообще существовали бы только такие!

Примите, мой дорогой Онеггер, заверения в моем са­мом дружеском расположении и восхищении.

Маргарита Лонг