Главная | Обратная связь

ЧЕЛОВЕК, КОТОРОГО НА САМОМ ДЕЛЕ НЕ БЫЛО

 

В период Второй мировой войны была проведена операция, известная под названием «Минсмит» с целью ввести противника в заблуждение, прошедшая успешно. Союзники подстроили несчастный случай, показавшийся немцам вполне достоверным. Они даже посчитали, что им здорово повезло, поскольку в их руки попала важная информация.

Весной 1943 года к испанскому побережью море выбросило труп английского курьера, видимо утонувшего при падении сбитого над Средиземным морем британского самолета. В его кейсе среди других документов имелось распоряжение британского генерального штаба английскому командующему войсками в Тунисе фельдмаршалу Александеру о необходимости провести подготовительные мероприятия по поддержанию готовящегося вторжения союзников на Европейский континент в Сардинии и Греции (вместо реально намеченной операции по высадке войск в Сицилии). Труп курьера, майора Мартина, испанцы похоронили, а сведения, найденные при нем, передали немцам. Пройдя по соответствующим инстанциям, они попали в штаб Верховного главнокомандования вермахта. Там эти документы были приняты, что называется, за чистую монету и соответственно проведены упреждающие меры. После, разумеется, предварительной тщательной проверки на соответствие действительности. В рассказе Монтегю как раз и рассматривается этап подготовки всей необходимой документации и бумаг.

Чтобы создать правдоподобный образ «майора» Мартина, использовали труп только что умершего гражданского лица. Его заморозили и в специальном контейнере доставили на подводной лодке к испанскому побережью, где и выбросили в приливную волну, которая и вынесла беднягу на берег в том месте, где его должны были обнаружить испанские пограничники. «Секретная» информация, другие документы и личные бумаги «майора» тщательно изготовили специалисты британской секретной службы. Дезинформация, которая должна была столь сложным путем попасть в руки немцев, естественно, согласовывалась с командованием союзников, которое, как мы уже упоминали, намечало высадку войск в Сицилии.

 

С самого начала личность «майора» Мартина представлялась нам реальной, и мы хотели, чтобы столь же реальным человеком он предстал и перед теми, к кому попадет в руки и кто будет подвергать его самого и его документы и бумаги проверке. От того, насколько естественно он будет выглядеть, зависел успех всей операции. Нам было ясно, что немцы подвергнут тщательному контролю каждую деталь. Они постараются отыскать какую-нибудь оплошность, наша же цель – вселить в противника уверенность в подлинность случившегося, а следовательно, и попавшей в их руки информации. Позднее нам стало известно, что немцы действительно проверили даже соответствие даты и идущей на сцене постановки, указанных в двух театральных билетах, найденных в его карманах.

Метод создания личности «майора» Мартина был довольно прост. Мы говорили о нем как об одном из друзей, которого знали не один уже год, шлифуя его образ по настроению и складывающимся обстоятельствам.

Прежде всего мы решили, что наш «майор» – это человек, которому начальство доверяет полностью. Но ему должны быть присущи и небольшие недостатки чисто человеческого свойства: он, например, потерял свое удостоверение личности и просрочил пропуск в здание генерального штаба.

Исходя из этих соображений, мы и лепили его образ таким, каким он должен был предстать перед немцами.

Вполне естественно, что он нисколько не чурался прелестей жизни. Следовательно, в его кармане мог оказаться пригласительный билет в ночной клуб. И как следствие подобных увеселительных походов, его траты могли несколько превысить личный банковский счет. Поскольку он часто бывал в Лондоне, то «майор» мог проживать в гостинице при армейском клубе. Так что последний счет из этой гостиницы мог вполне естественно оказаться у него в кармане. Таким вот образом из абстракции Мартин становился реальной личностью.

Как можно было «оживить» его еще больше?

А что, если он сохранит какое-нибудь письмо, которое добавит какие-то штрихи к его личности? И мы стали прикидывать, у скольких прохожих на улице могло оказаться в кармане какое-либо письмо? Поразмыслив, пришли к выводу, что подобный случай возможен, скорее всего, после помолвки. Поэтому надо было срочно подыскать ему любимую девушку – будущую жену, письмо которой он сможет иметь в своем кармане, да еще перед отъездом за границу.

Поэтому «майор» Мартин «познакомился» в начале апреля с прелестной девушкой по имени Пам и буквально через несколько дней с ней обручился (во время войны такие дела совершаются очень быстро!). Она дала ему свою фотокарточку, а он подарил ей кольцо. Кроме ее фотографии, у него сохранились и два ее недавних письма. В одном она рассказывала, как провела конец недели без него, а другое она наскоро писала на своей работе, пока в конторе не было шефа. В нем она с большим волнением отнеслась к тому, что его должны были в самое ближайшее время направить за границу. Его отец к тому же мог вполне быть человеком старой закалки, который неодобрительно относился к скоропалительным женитьбам военного времени и настоятельно рекомендовал сыну составить завещание, поскольку он идет на такой необдуманный шаг.

Письма мы сами сочинять не стали, хотя нам и приходилось в своей жизни писать и получать любовные послания и оформлять завещания, а решили доверить это дело умным и компетентным людям, чтобы избежать возможных ошибок.

С другими бумагами дело обстояло проще. Один из нас получил, например, приглашение на посещение ночного клуба, на котором его фамилия указана не была. Им мы и воспользовались. Другой сотрудник использовал свои связи с дирекцией банка Ллойда и получил оттуда письмо на имя майора Мартина, датированное 14 апреля, с просьбой погасить образовавшуюся задолженность по лицевому счету на сумму 79 фунтов стерлингов. Такие письма-напоминания подписывает обычно начальник отдела, но в ряде случаев – и заместитель директора (как это было с нашим письмом). Мы посчитали, что офицер, скорее всего, имел связи с «центральным правлением». Впрочем, вряд ли немцам были известны все эти банковские тонкости. И хотя сумма сама по себе была небольшой, отец майора, наверное, был человеком, обладавшим определенным весом и положением. Письмо было написано заместителем директора банка мистером Уайтли и подписано им собственноручно. Привожу его текст:

 

«Банк Ллойда Центральное правление Лондон, Е.С.З 14 апреля 1943 года

Доверительно! Майору Мартину Армейский и морской клуб Палл-Молл Лондон, Ю-3, 1

 

Глубокоуважаемый господин Мартин!

Мне доложили, что ваш личный счет в нашем банке, несмотря на неоднократные напоминания, все еще превышает в своей расходной части доходное конто на 79 фунтов стерлингов и 19 шиллингов. В связи с этим должен сообщить вам, что в случае непогашения долга с 4 процентами пени в ближайшее же время мы будем вынуждены принять необходимые меры по защите своих интересов.

Преданный вам

Уайтли Джонс,

заместитель директора

(подпись)».

 

Письмо было послано по почте, но управляющий клубом написал на конверте: «Здесь такой не числится. По-видимому, речь идет о морском и военном клубе на Пикадилли, 94».

Мы посчитали, что это обстоятельство еще более подчеркивает подлинность письма, и решили так и оставить его в указанном конверте.

Связавшись с морским и военным клубом, мы получили оттуда счет за проживание там майора Мартина с 18-го по 23 апреля. Счет был датирован 24 апреля, что должно было послужить доказательством пребывания майора в тот день в Лондоне.

Кроме того, мы организовали еще и счет за приобретение им кольца для помолвки, который был выписан в ювелирном магазине Филиппса, хорошо известном в Германии. Его датировали 19 апреля.

При получении этих и других документов и бумаг возникали определенные трудности, так как мы не могли, естественно, рассказывать, для каких целей они нам понадобились. Я был уверен, что, если бы мы просто попросили сделать то-то и то-то без объяснения причин или даже сославшись на секретность этого дела, пошли бы нежелательные предположения и догадки. Поэтому следовало придумать убедительную причину, которая не вызвала бы кривотолков.

В качестве легенды мы сослались на некоего человека, который якобы проявлял повышенный интерес к офицерам, испытывавшим некоторые временные финансовые трудности. Незаметно подсунув ему эти сведения, мы хотели понаблюдать за его дальнейшими действиями. Легенда сработала неплохо: мы не только беспрепятственно получили необходимые документы, но и обошлись без пересудов.

Теперь надо было достать подходящий фотоснимок Пам, невесты майора Мартина. Мы попросили нескольких самых красивых девушек различных отделов предоставить в наше распоряжение свои фотокарточки, среди которых будут положены для опознания два фотопортрета подозрительных лиц – в ходе будто бы намечавшегося дознания. «Свидетель» происшествия должен будет опознать ту личность, которую он заметил. В результате у нас оказалась целая коллекция отличных фотоснимков. Отобрав подходящий, мы возвратили все остальные их владелицам. Изображенная на фото девушка работала в министерстве сухопутных войск и имела допуск к секретным материалам. Поэтому мы сказали ей, что ее фотокарточка необходима для представления в качестве фиктивной невесты одного человека, задействованного в некой операции. Она без долгих раздумий дала свое согласие.

Никто из нас не смог бы написать любовное письмо, да еще от девушки. Требовался подходящий «автор». И мы попросили одну из девушек нашего управления найти кого-либо из своих подруг. Она выполнила нашу просьбу, но не назвала имени женщины, написавшей два великолепных письма, которые майор Мартин взял с собой в дальнюю дорогу. Я настоял на том, чтобы первое письмо было написано на почтовой бумаге моего шурина с типично английским адресом, который должен был произвести на немцев соответствующее впечатление. Вот оно:

 

«Менор-Хаус

Огборн-Санкт– Георг

Марльборо, Уайтшир.

Телефон: Огборн-Санкт-Теорг 242

Воскресенье, 18

Любимый, считаю, что провожать таких людей, как ты, на перроне вокзала довольно прискорбное удовольствие. Ведь отходящий поезд может внести в нашу жизнь нечто неожиданное, и ты будешь пытаться всеми силами, но, к сожалению, бесполезно, исправить положение. При этом не поможет даже то, что еще пять недель тому назад приносило столько радости. Прекрасный золотой день, который мы провели вместе!.. Я знаю, что уже все сказано, но тем не менее: если бы время остановилось хотя бы на минуту! Но это нереально. И я говорю себе: «Держись, Пам, и не будь маленькой глупой идиоткой».

После получения твоего письма мне стало значительно легче. Но у меня вызывает страх – не сумасбродство ли это? – ведь сказанное тобою обо мне я считаю преувеличением, и ты это скоро заметишь.

Эти выходные дни я провела здесь, в таком чудесном уголке, вместе с маменькой и Джейн. Они относятся ко мне с полным пониманием, но мне без тебя скучно и грустно, что не выразишь словами. Мечтаю, чтобы скорее наступил понедельник, и я смогу возвратиться к своему точильному камню. Ну не идиотизм ли это!

Билл, любимый, дай мне немедленно знать, прояснился ли твой вопрос и можем ли мы строить какие-нибудь планы. Пожалуйста!!! Не разрешай им вот так просто послать тебя к черту на кулички – так, как они это обычно делают, ныне тем более, когда мы нашли друг друга! Думаю, что я того не вынесу.

Любящая тебя

Пам».

 

Следующее письмо было написано на обычном листке бумаги, которую используют в учреждениях. Конец его был скомкан. Видимо, к себе возвратился «кровавый пес» – ее шеф, и она поспешила закончить свою послание:

 

«Среда, 21 апреля

«Кровавый пес» покинул свою конуру на полчаса, так что я смогу использовать то время, чтобы нацарапать тебе пару слов. Твое письмо пришло сегодня утром, как раз тогда, когда я убегала на работу, и, как всегда, с большим опозданием. Твои письма столь чудесны! Но что означают твои намеки о том, что тебя ожидает? Они все же хотят тебя куда-то послать… Конечно, я не скажу никому ни слова о том, что ты мне рассказываешь, – я такого себе никогда не позволяю, – но ведь поездка-то не за пределы страны? Я этого не хочу, просто не хочу, так им и скажи! Дорогой мой, зачем мы познакомились в самый разгар войны – глупее этого люди сделать ничего не могут… Если бы не эта война, то мы, пожалуй, уже поженились бы и бегали сейчас по магазинам в поисках занавесок и тому подобного. И мне не приходилось бы торчать в этой конторе и печатать целыми днями идиотские бумаги. Я знаю абсолютно точно, что бесполезная работа, которую я здесь выполняю, ни на минуту не укорачивает войну…

Дорогой Билл, я так восхищаюсь своим кольцом – оно просто великолепно!.. Ты знаешь, как я люблю бриллианты – просто не могу не смотреть на него снова и снова.

Сегодня вечером я собираюсь пойти на довольно одиозные танцульки вместе с Джокой и Хазелью. Они пригласили и своего знакомого – ты же знаешь, какие у них друзья. У парня – маленькое адамово яблоко и выбритая до блеска лысая голова. Я – неблагодарная скотина. Разве не так? Скажи мне, пожалуйста, об этом!

Дорогой мой, а ведь следующее воскресенье и понедельник у меня свободны. Это из-за Пасхи. Я конечно же поеду домой. Если только сможешь, приезжай. Но если ты не сможешь выбраться из Лондона, то я удеру из дома, и мы вместе проведем чудесный вечер… Между прочим, тетя Марианна сказала, чтобы я пригласила тебя к ней на ужин, когда в следующий раз буду в ее краях. Думаю, однако, что торопиться с этим пока не будем?

Идет «кровавый пес». Самые наилучшие пожелания и поцелуй

от твоей

Пам».

 

Мы посчитали, что письма эти просто идеальны и как нельзя лучше подходят для наших целей.

Но прежде чем доверить их майору Мартину, мы приняли кое-какие меры предосторожности. Бумаги я поносил несколько дней в своих карманах, чтобы придать им надлежащий вид. Что же касается любовных писем, то одно из них, как я уже упоминал, было написано на простой бумаге. Их, видимо, перечитывали по многу раз, и они не могли быть в безупречном состоянии. Их нельзя было комкать и снова разглаживать, как кое-кто предлагал, да и майор вряд ли стал бы их небрежно мять. И я стал проделывать то, что, скорее всего, делал бы он: раскрывал и снова клал письма в конверты. Более того, я осторожно тер их о свою одежду, чтобы придать им зачитанный вид…

3 мая мы получили радиограмму от нашего военного атташе из Мадрида. Труп майора Мартина был обнаружен 30 апреля 1943 года неподалеку от Хуэльвы и там же предан земле.

 

ПОДГОТОВКА ОПЕРАЦИИ «ОВЕРЛОРД»

(Статья из журнала «Арми тайме»)

 

Почти перед каждой операцией союзных войск в Европе в период Второй мировой войны осуществлялись соответствующие подготовительные мероприятия, преследовавшие цель дезинформировать противника о времени и месте ее проведения. Меры дезинформации перед началом крупнейшей высадки войск союзников в Нормандии – операции «Оверлорд» (повелитель) – включали в себя целую серию обманных маневров.

 

В мае 1944 года в Гибралтар прибыл высокопоставленный представитель английского правительства на личном самолете британского премьер-министра. Крючковатый нос, проницательные глаза и военная выправка прибывшего выдали сразу же встречавшему его почтенному караулу на крошечном аэродроме, что это был не кто иной, как фельдмаршал Бернард Лоу Монтгомери. Можно было предположить, что он прибыл для проведения срочной инспекции, а возможно, и для того, чтобы лично руководить вторжением союзных войск на континент через территорию Франции, а то и Испании. Он сердечно ответил на приветствия и тут же юркнул в автомашину оливково-зеленого цвета. По пути к дому генерал-губернатора, так называемому конгрессу, полководец высунул голову из окна автомашины, чтобы отвечать на восторженные приветствия гарнизона.

Старый добрый Монти!

Появление фельдмаршала конечно же не укрылось от глаз одного из испанских жителей «скалы», известного английской секретной службе агента-двойника. Как и ожидалось, тот не теряя времени доложил своему немецкому руководителю о появлении на британском средиземноморском опорном пункте высокопоставленного посетителя.

Его визит подтолкнул генеральный штаб в Берлине к выводу о необходимости продолжать дислокацию семи немецких дивизий в Южной Франции. И это несмотря на тревогу фельдмаршала Эрвина Роммеля, который находился на побережье канала Па-де-Кале и требовал подкреплений. Неизвестно ведь, какие цели преследовал Монти своим визитом в Гибралтар.

Фельдмаршал Герд фон Рундштедт, командовавший Западным фронтом, был одним из немногих, кто считал появление Монтгомери на Гибралтаре трюком. Но даже и ему не пришла в голову мысль, что визитер вовсе не Монтгомери.

Человек в фельдмаршальской форме был всего лишь его дублером – капитаном Майрихом Эдвардом Джеймсом, начальником финансовой службы одной из частей королевских сухопутных войск. Его в свое время «обнаружили», когда он исполнял роль Монти в одном из спектаклей армейского театра в Ляйсестере.

Визит в Гибралтар был одним из обманных маневров, в которых он принял участие. Перед этим он побывал в Йоркской школе в Свингейт-Дауне, неподалеку от Дувра. Поскольку город буквально кишел шпионами, не было никакого сомнения, что Берлин уведомляет обо всем, что делал там «Монти».

Этот спектакль получил название операция «Фортитудо», входившей составной частью в обширный план по дезинформации противника о предстоявшей высадке союзных войск на Европейский континент. Этот блеф был, пожалуй, самым масштабным за все время войны и сыграл важнейшую роль в подготовке и проведении самой операции. Его успех превысил даже самые оптимистические ожидания.

В действительности многие из тех, кто имел представление о реальных масштабах операции «Оверлорд», позднее считали, что немецкое верховное командование было дезориентировано ложной информацией, поступавшей из непонятных источников. Так ли это было или не так, до сих пор покрыто завесой тайны. Но и того, что стало известным, вполне достаточно, чтобы получить представление о происходившем.

В начале года один из высших немецких офицеров записал в своем дневнике:

«О возможных сроках высадки войск союзников в Европе можно сделать вывод из статьи лондонской «Тайме», которая каким-то образом миновала цензуру. В статье говорится, что Соединенные Штаты оплатят крестьянам ущерб, нанесенный учениями с применением танков. Из этого следует, что вторжение может состояться не ранее середины апреля».

В первых числах апреля нацисты начали открывать шлюзы в Голландии. Они угрожающе заявили, что затопят более пяти тысяч квадратных миль прибрежной территории, если союзники предпримут попытку высадить там свои войска.

То, что запланированная разведывательными службами союзников игра удалась, свидетельствует хотя бы хаотическое распределение немцами своих сил и средств. Роммель ожидал удара через Па-де-Кале, преодолеть который для быстроходных торпедных катеров было делом всего нескольких минут. Ряд немецких дивизий без всякой пользы был сосредоточен на юге Франции и задействован на итальянском театре военных действий, а также на побережье Бискайского залива.

Чтобы ввести противника в заблуждение, союзники создали фиктивную американскую армейскую группу, одним из командующих которой был назначен американский генерал-лейтенант Лесли Макнейр.

Истинным предназначением этой «армейской группы», из штаба которой происходила постоянная утечка «секретной» информации, было намерение ввести Гитлера в заблуждение – куда будет направлен главный удар предстоявшего вторжения во Францию. Это было вроде бы Кале, как и предполагал Роммель. В целях подкрепления этой версии вторая канадская пехотная дивизия развернула свой штаб в Дувре. Солдаты дивизии с нарукавными нашивками в форме кленовых листьев проводили учения в районе Кента.

Немецкому абверу стало известно, что канадские солдаты расположены в казармах Суссекса и Серри. Кроме того, немцы знали, что это были отборные вояки, из которых создавались штурмовые отряды, предназначенные для взятия Дьеппа. Все выглядело так, будто бы канадцы намеревались действовать именно в этой части побережья пролива.

От десяти до пятнадцати дивизий немцы держали в районе предполагаемой высадки войск союзников.

Черчилль в ходе подготовки к операции сказал, что необходимо внушить противнику, будто бы высадка планируется «где-то в другом месте и в иное время», а для этого следует «пошевелить мозгами и предпринять необходимые действия».

В план дезинформации противника были включены два основных проекта. Первый носил стратегический характер и предназначался для того, чтобы немцы сосредоточили свои основные силы и средства наложных направлениях. Его кодовым названием было «личная охрана». Второй – под названием «Фортитудо» – имел тактическое предназначение и преследовал цель ввести противника в заблуждение в отношении времени, места и сил вторжения.

Первый план был разработан англичанами и исходил из необходимости координировать взаимодействие с американцами и русскими. Он базировался на принципе – неправильные выводы можно сделать и из истинных предпосылок, для чего действительные факты следует преподносить в определенной последовательности вперемешку с дезинформацией. Как утверждал Черчилль, «правда должна быть прикрыта ложью».

Место высадки определили еще за год до ее осуществления. Решение было принято после шестимесячного изучения карт побережья. Естественно, вся эта работа была строго засекречена. Так что в конце апреля 1944 года истинное место и время дня «икс» знали лишь несколько сотрудников офицеров союзников.

Основными направлениями, по которым немцы могли добывать информацию о подготовке к вторжению, были:

– авиаразведка;

– расшифровка радиопередач союзников;

– опрос военнопленных и участников европейского движения Сопротивления;

– сообщения немецких дипломатов и шпионов из Ирландии и других нейтральных стран;

– разговоры дипломатов в Лондоне;

– деятельность немецких агентов в Англии;

– высадка немецких разведывательных групп на побережье Англии.

Деятельности немецких агентов и высадки разведывательных групп союзники не слишком-то опасались, поскольку немецкая шпионская сеть в Англии была практически ликвидирована. Попытки забрасывать агентов с самолетов или высаживать с подводных лодок ощутимых результатов немцам не приносили. Авиаразведка тоже не составляла проблемы.

И даже наоборот, один из самолетов Геринга, часто появлявшийся над Кентом и Темзой, смог сфотографировать канадские войска, американскую «армейскую группу» и сотни небольших лодок в устье Темзы и портах юго-восточной Англии (которые были не в состоянии даже выйти в море).

Зенитчики получили распоряжение открывать огонь по самолету-разведчику, но стрелять мимо, чтобы не препятствовать его вылетам снова. И немецкий пилот, как по заказу, стал появляться ежедневно, старательно производя фотосъемку ложных объектов.

Большая роль в дезинформации отводилось радио. Немцы придавали большое значение прослушиванию и перехвату союзнического радиообмена в Англии для определения дислокации различных частей. Этим-то и воспользовались дезинформаторы, исходя из предложения полковника Джона Бевана из военного министерства по организации радиоигры. Специальные радиоподразделения изображали радиопереговоры частей, якобы готовящихся к осуществлению амфибийной операции. При этом были задействованы штабы дивизий и армейских корпусов, которые в действительности не существовали.

Активный радиообмен подкреплял версию о создании в Восточной Англии первой американской «армейской группы», состоявшей из реальных и выдуманных частей, которая должна была изображать угрозу Па-де-Кале. В нее, в частности, была включена и несуществующая 14-я американская армия.

Радио использовалось и для других целей. Сообщения из штаб-квартиры Монтгомери, которая располагалась вблизи Портсмута, доставляли наземным транспортом в Кент и уже оттуда посылали в эфир, что позволяло скрывать его истинную дислокацию.

Средствами радио создавалось впечатление, будто бы армии второй волны – 1-я канадская и 3-я американская – формировали штурмовые отряды для действий в Па-де-Кале. К тому же из радиоперехватов немцам стало известно, что командует этой «армейской группой» генерал Джордж Паттон – «символ ужаса».

В радиоигру включили и агента-двойника НД-98, который работал на немцев и американцев. Он передавал в своих сообщениях, что высадка войск союзников переносится на более поздний срок. Более того, «в связи со срывом поставок переправочных средств» войска из южных портов Англии будут посажены на корабли и направлены в Средиземноморье, где нанесут удар по «незащищенной части побережья Европы», как выразился Черчилль. Немецкая авиаразведка подтвердила, что в портах от Саутгемптона до Плимута действительно идет погрузка войск на корабли. Немцам оставалось лишь гадать, будут ли эти войска направлены в Средиземноморье или же на противоположный берег пролива.

Французское движение Сопротивления получало по радио ложные инструкции об усилении актов саботажа – особенно на путях снабжения, которые вели к Па-де-Кале. Тем самым подтверждалось предположение немцев, что именно этот район является целью вторжения войск союзников.

Существенную помощь оказывал и перехват немецкого радиообмена. Тщательный его анализ позволял с определенной точностью судить о стратегических и тактических планах противника. Английские и американские аналитики исходили из того, что и немцы, по всей видимости, использовали схожие методы. Поэтому эксперты психологического ведения войны сочиняли специальные радиограммы, позволявшие вводить противника в заблуждение.

 

При приближении даты высадки активизировались мероприятия по плану «Фортитудо». Неподалеку от Дувра были затоплены и полузатоплены небольшие группы устаревших паромов и грузовых судов с целью срезания волн.

Эта «военная хитрость» была конечно же замечена со стороны Булони – с противоположного берега – и расценена как еще одно «свидетельство» того, что вторжение готовится именно отсюда. Для подтверждения этого «намерения» были также выставлены переправочные средства и танки, изготовленные в основном из резины. Такие «танки» легко переносили два человека.

Из резины достаточно изготовили также грузовых автомашин, тягачей и амфибий. Усилиями нескольких человек, при помощи пары грузовиков и компрессоров союзники сумели создать видимость сосредоточения войск, готовых к началу высадки и захвату плацдарма на противоположном берегу пролива. Инсценировка была настолько совершенна, что даже некоторые американские и английские журналисты приняли все за чистую монету.

Группа инженеров, выехавшая в лесной район на юго-востоке Англии, соорудила за несколько часов дорогу оттуда до ближайшего шоссе. На самой дороге и при выезде из нее грузовики оставили грязь и следы. При въезде в лес установили шлагбаумы и выставили посты военной полиции.

С воздуха все выглядело так, будто бы в лесу сосредотачивается большая группа войск. Об этом же пошли разговоры и в ближайших деревнях, усиливая иллюзию.

Необычная деятельность развернулась на скалах между Фолкстоном и Дувром, между Хаитом и Демчерчем, а также вблизи Дангенесса. Немецкая авиация обнаружила там насосные станции. Для чего их устанавливали? Конечно же для перекачки под водой горючего для войск вторжения.

Британская авиация не препятствовала немецким авиаразведчикам наблюдать за всем этим. На прибрежных аэродромах были выставлены макеты самолетов, реальные же авиационные части на аэродромах Уайльдшира и Оксфордшира немцы не обнаружили. Они отметили ложное сосредоточение переправочных средств в устье Темзы, но не углядели кораблей, стоявших на якорях на реке Фал и в Бристольском канале.

Немецкие разведывательные самолеты не допускались к западному побережью Шотландии, где были сосредоточены крупные воинские контингенты, а также к центрам вторжения в районах Портсмута и Саутгемптона. Их надежно прикрывали зенитные батареи и британская авиация. Все центры управления предстоявшей операцией были переведены из Лондона в лесной район близ Портсмута.

Для имитации ложных аэродромов ночами устанавливались световые дорожки на участках местности, где в действительности паслись лишь овцы и козы. Сотни магнитофонов с усилителями изображали рев моторов тяжелых самолетов, привлекая внимание немецкой агентуры, располагавшийся в местных гостиницах с названиями типа «Шван» («Лебедь») и «Эберкопф» («Голова кабана»).

В качестве сопровождающего мотива к этой своеобразной симфонии были задействованы воздушные шары и легкие самолеты, оснащенные проигрывателями с усилителями, которые с ревом пролетали над немецкими позициями, как бы возвещая приближение начала мощного удара союзных войск. Капсулы со специальным электрическим и акустическим оборудованием запускались через пролив, вызывая на экранах радиолокационных устройств противника отметки о приближении громадной эскадры.

Доверенные лица англичан в Швейцарии, Испании и Португалии стали спрашивать в книжных магазинах и киосках туристическую карту Михелина номер 51, на которой были изображены дорожная сеть и достопримечательности Па-де-Кале.

Как было установлено позже, немецкий информатор из Лозанны не преминул обратить внимание на столь необычный топографический интерес.

Во многих мероприятиях по введению немцев в заблуждение самое активное участие принимало управление стратегических служб США, во главе которого стоял генерал-майор Уильям Донован по прозвищу Дикий Билл. Например, некая связанная с немцами дама в Лондоне, двое или трое голландских участников движения Сопротивления и несколько американских детективов были привлечены к распространению слухов о готовящемся вторжении в Голландию.

Изготовление документальных фильмов о Голландии в Лондоне, прием на работу телеграфистов, говорящих по-голландски, приобретение видовых почтовых открыток и фотографий с голландскими пейзажами и видами взбудоражили общественность, что привлекло пристальное внимание немцев. Чтобы этот план сработал, пришлось распространить среди участников голландского движения Сопротивления слух о будто бы готовящейся высадке войск союзников на низменном побережье Голландии.

Чтобы вселить в оккупантов Франции нервозность и неуверенность, Эйзенхауэр стал регулярно, начиная с конца мая, обращаться по радио к силам Сопротивления. Он требовал внимательно следить за захватчиками, собирая информацию о поведении каждого из них в отдельности в оккупированных областях.

В дополнение к «Фортитудо» была разработана операция под названием «Коламба», имевшая подобные же задачи. Ее основу составило пожелание британских голубоводов внести и свой вклад в дело победы. Многие из них предложили своих почтовых голубей американской секретной службе в Лондоне, утверждая, что с их помощью можно было бы получать информацию с континента, поскольку крылатые разведчики, выполнив задание, непременно возвратятся к своим хозяевам. Американцы, не очень уверенные в успехе такой затеи, но не желавшие обидеть патриотически настроенных голубятников, разработали операцию «Коламба» – по названию одного из видов голубей.

Птиц предполагалось сбрасывать на парашютах в северо-западных районах Франции, Бельгии и Голландии, где имелось значительное число энтузиастов-любителей. Голубей размещали попарно в ящиках, в которые вкладывали письма. В них было сказано, что голуби возвратятся в Англию и что их можно использовать для передачи полезной союзникам информации.

Над континентом сбросили «десант» в несколько сот голубей. Из них возвратилось всего пять или шесть с информацией, которая не представляла практически никакой ценности. Операцию посчитали неудачной. Но так ли было на самом деле?

Немцы, обнаружив несколько приземлившихся ящиков, пришли к выводу, что сбрасывали их в основном севернее Соммы и линии Амьен-Аббевиль. А это служило еще одним доказательством того, что союзники намеревались пересечь пролив в районе Кале.

 

Многие из проделок людей Канариса в отношении Гиммлера шли (вероятно, даже намеренно) на пользу союзникам. Так, например, они нанесли на оперативные карты тридцать не существующих на самом деле американских и канадских дивизий, намереваясь тем самым дискредитировать Гиммлера в глазах Гитлера и верховного командования. Вместе с тем они питали надежду ускорить этим конец войны.

Эти тридцать несуществующих дивизий засели в головах немецкого руководства до осени 1944 года (разведке же союзников о них ничего не было известно). Такое положение дел подтвердил после войны генерал барон Гейр фон Швеппенбург, командовавший в начале 1944 года танковой группой «Запад». Перед ним стояла задача – оказать противодействие высадке войск союзников, но генерал не мог получить от своей разведки ясной картины распределения сил и средств англоамериканцев и мест дислокации их танковых дивизий.

С приближением критического часа британские специалисты запустили на полные обороты дезинформационную машину. Они завалили своих противников целым потоком информации – ложной, действительной, полуправдивой с целью вызвать смятение в умах, представить ситуацию, в которой немцы были не в состоянии разобраться.

В это же время печатались единичные экземпляры книг, содержание которых не выдержало бы цензуры. Издавались (поддельные) периодические и технические журналы, в статьях которых описывалис бесчисленные новые и запланированные к выпуску образцы военной продукции. В других статьях рассматривались подробности подготовки и обеспечения вторжения. В третьих – эксперты рассуждали о том, где и когда должна произойти высадка войск союзников.

К публикации были якобы разрешены сотни технических чертежей и карт, иллюстрации военных учений. В Ирландию стали поступать письма ирландцев, проживавших в Англии, в которых содержалось удивительное количество различной информации, естественно доходившей до ушей немецких агентов. Время от времени в этих письмах вычеркивались отдельные предложения и целые абзацы, чтобы показать, что цензура не дремлет.

Ограничения на выезд в Ирландию были сняты, и ирландские рабочие появлялись там с новыми сведениями, которыми охотно делились с кем ни попадя.

Немецкие агентурные представители в Дублине получали целые ворохи различной информации, которую сортировали и передавали в Берлин, используя микроволновые передатчики. И все же, несмотря на такую бурную деятельность, настоящие секреты так и остались для них тайной за семью печатями.

До середины апреля в районе Па-де-Кале и севернее Сены продолжалась концентрация немецких войск во главе с Роммелем – командующего группой армий «Б». Положение в Нормандии оставалось без изменений. Примерно 20 апреля британская авиация установила, что немцы и там начинают сооружать оборонительные препятствия вдоль побережья.

Это сообщение вызвало обеспокоенность руководства союзников, но вскоре аэрофотосъемкой было выявлено строительство подобных же сооружений в Бретани и районе Па-де-Кале. Затем в Нормандии было отмечено усиленное движение войск и подвоз различных материалов – с конца апреля до первых чисел мая.

Создавалось впечатление, что операция «Фортитудо» не сработала. Суть, однако, заключалась в том, что наитие не подвело Гитлера. Роммель по-прежнему ожидал высадки войск союзников между Гавром и Дюнкерком. Гитлер же, уверенный в том, что союзники осуществят высадку своих войск в Нормандии – на Шербурском полуострове, приказал выдвинуть туда подкрепления. Но и оборонительные мероприятия в Па-де-Кале остановлены не были.

«Порты Англии забиты до отказа людьми и техникой, которые в ближайшее время должны быть переброшены на континент», – заявил в своем выступлении по радио из Берлина 18 мая «военный корреспондент» Харальд Янсен, комментируя подготовку к высадке войск союзников. По его оценке только в Южной Англии было сосредоточено не менее 60 дивизий.

С 1 июня авиация союзников стала совершать налеты на тактические цели немцев между Кале и Гавром со все возраставшей интенсивностью. Ударам в первую очередь подвергались укрепления и артиллерийские позиции на побережье. Чтобы лишить немцев возможности вести наблюдения за выходом флота, были разрушены их последние крупные радиолокационные установки между Шербуром и Гавром. Для осуществления ложных маневров были задействованы 105 самолетов и 34 небольших судна. Они обеспечивали проведение трех операций: «Глиммер» – в сторону Булони, «Таксебл» – в сторону мыса Антифер и «Биг драм» – в сторону Пойнт-Барфлер.

8 июня с наступлением темноты в направлении мыса Антифер, севернее Гавра, вышли 18 кораблей, тащивших за собой аэростаты, от которых на радарах немцев должны были возникнуть отметки крупных кораблей. Над этим «флотом» постоянно кружила эскадрилья тяжелых бомбардировщиков, сбрасывавших пучки станиолевых лент для создания радиолокационных помех. Самолеты в спиралевидном полете подходили чуть ли не вплотную к побережью, занятому противником, что позволяло имитировать крупный конвой, направившийся через пролив.

Подобный же маневр с кораблями и самолетами был проведен в сторону Булони, а над проливом патрулировали бомбардировщики. В трех различных районах сбросили манекены парашютистов, чтобы сбить немцев с толку в отношении использования союзнической авиации. Эти и другие меры позволили скрытно сосредоточить основные силы и средства напротив Нормандии, не вызвав подозрения у противника.

В плане «Фортитудо» наступила новая фаза. Теперь предстояло создать у немцев впечатление, будто бы высадка войск в Нормандии является вспомогательной операцией, в то время как главный удар должен быть все же нанесен в Па-де-Кале. В том же направлении пошли караваны судов с охранением, а в районе Дувра связисты имитировали усиленный радиообмен между «штаб-квартирой» и войсками американской армейской группы. Британская авиация стала наносить удары по немецким пусковым установкам ракет Фау-1.

Еще 20 июня Роммель ожидал удара союзников в районе Па-де-Кале. А уже через семь дней весь Шербурский полуостров оказался в руках союзников.

В течение целой недели фон Рундштедт полагал, что высадка войск союзников в Нормандии – отвлекающий маневр. Это его предположение подтверждал интенсивный радиообмен первой американской «армейской группы», все еще находившейся на территории Англии. И в итоге реальная двенадцатая армейская группа была незаметно для противника переброшена во Францию в начале июля.

После нескольких недель боев в Нормандии немцы так и не вывели находившиеся в районе Па-де-Кале силы и средства, боле того, усилили их двумя дивизиями, снятыми с Восточного фронта. Так что в течение всей первой фазы вторжения немцы бесцельно удерживали в том районе около двадцати дивизий, ничего не перебросив в район боев в Нормандии.

Когда они наконец поняли, что вторжения в районе Па-де-Кале более ожидать не приходится, план «Фортитудо» вступил в третью фазу: удар в Нормандии следовало представить в гораздо больших масштабах, чем он был на самом деле. Были обозначены многочисленные ложные места выгрузки войск и техники с использованием макетов десантных средств и резиновых танков. Среди участников этой операции был и майор Базиль Спенс (ставший впоследствии архитектором нового собора Ковентри).

В ходе Нюрнбергского процесса фельдмаршал Вильгельм Кейтель признал, что немецкая разведка оказалась не в состоянии разгадать ложные маневры англичан по плану «Фортитудо».

Он сказал буквально следующее:

«Вторжение союзников в Северную Францию ожидалось нами, начиная с весны 1944 года, в моменты, когда устанавливалась хорошая погода. О начале высадки войск в Нормандии было сообщено командованию своевременно, однако объявили только обычную тревогу, как и в ряде предшествовавших случаев. Многочисленные выпады и действия поисковых групп стали для нас чуть ли не обычными явлениями… Немецкой разведке не было ничего известно о реальном состоянии хода подготовки союзников к вторжению. Когда десантные средства союзников появились у побережья Нормандии, не была даже объявлена высшая степень боеготовности немецких войск. Дислоцированные во Франции подразделения и части получили лишь распоряжение о боевой готовности…»

После войны среди документации немецкого адмиралтейства была найдена папка, в которой находилось около 250 агентурных сообщений о времени и месте высадки войск союзников. Только в одном из них, полученном от французского полковника в Алжире, сведения были правильными. Должного внимания им, однако, не уделили. Большинство агентов сообщали о том, что вторжение должно начаться в июле в районе Па-де-Кале.

«В то время я считал, что операция «Фортитудо» была успешной на восемьдесят процентов, – писал Джон Бейкер Уайт, английский специалист по ведению психологической войны, – и мнения своего с тех пор не изменил. Это был, пожалуй, самый крупный маневр по введению противника в заблуждение в истории войн. Возможно, что более крупного уже и не будет».

 

ИНФОРМАЦИЯ ПО ЗАКАЗУ

(По материалам подкомиссии сената США)

 

Особая форма дезинформации – применение сфальсифицированных сведений и заведомой лжи с целью убедить легковерную часть населения в гнусных и подлых намерениях противника. Советы, довольно часто прибегавшие к такого рода дезинформации, дали ей наименование ложной информации. В советской секретной службе подготовкой и распространением такой информации занимается целый отдел. Основной объект нападок – правительство США, и распространяется ложная информация главным образом в странах Азии и Африки, где население недостаточно осведомлено о происходящем.

Фальсификации обычно преследуют цель настроить, с одной стороны, общественное мнение в свою пользу и вызвать, с другой стороны, неприязнь и осуждение своих оппонентов. Без сомнения, подобные фальшивки носят наиболее убедительный характер, если имеют вид официального документа. Однако появление такого документа на свет объяснить порой довольно трудно, разве что принципами воровства.

Когда в июне 1957 года леворадикальным китайцам, напавшим на американское посольство в Тайбэе (Тайвань), удалось прорваться в само здание, они взломали шкафы и разбросали бумаги. Без всякого сомнения, это происшествие побудило Советы начать кампанию дезинформации с использованием как раз ложных документов. Публике могли быть предъявлены «сенсационные документы», будто бы найденные в тайваньском посольстве США. Речь, естественно, шла о фальшивках, изготовленных по образцу реальных депеш госдепартамента. Поэтому по своему содержанию они выглядели как подлинные.

Рассматриваемые ниже материалы свидетельствуют о намерении советской стороны подорвать отношения США с правительством Тайбэя, «раскрывая» американский план устранения Чан Кайши (Гиммо) и его ближайшего окружения. В качестве источников информации была использована серия статей англоязычной газеты «Блиц», которая имеет широкое хождение в Азии. Статьи изобилуют выдуманными телеграммами.

 

 

Запланированное покушение… ТРЕТЬЯ ВЕРСИЯ: УБИЙСТВО ПОД ВИДОМ АВАРИИ

 

Гонконг:

Приводим дополнительные данные к тому, что говорилось в нашей газете от 14 сентября, стр. 8. Мистер Карл Ренкин, американский посол в Тайбэе, попал в трудное положение в связи с тем, что во время беспорядков в мае месяце и штурма посольства утрачены важные документы государственной значимости. «Блиц» в состоянии предложить вниманию общественности целый ряд материалов сенсационного характера.

Публикуемые здесь документы являются фотокопиями официальных телеграмм посольства за номерами 508 и 561, из которых видно, что американцы готовят заговор с целью устранить генералиссимуса Чан Кайши, президента национального Китая, – или организовав дворцовый переворот (версия номер 1), или спланировав убийство под видом автокатастрофы (версия номер 3).

Эти документы, включая секретные материалы шифровального отдела, были утрачены посольством во время беспорядков в Тайбэе 24 мая, когда озверевшие массы китайцев ворвались в здание посольства и учинили там погром.

«Ассошиэйтед пресс» в своем сообщении от 26 июня 1957 года подтвердило факт пропажи ряда секретных документов во время этих беспорядков. Вместе с тем было сделано признание, что государственный департамент США провел в связи с этим специальное расследование.

 

 

ТЕЛЕГРАММА, ПОСЛАННАЯ ПОСОЛЬСТВОМ

 

«Получатель: Секстейт,

Вашингтон

4 апреля 1957 года

№ 508

Оплачено посольством

Шифр: ОТФ

17 часов

Срочно

Строго секретно

Касательно: вашей телеграммы № 1348 от 2 апреля

1957 года

 

В настоящее время представляется довольно сложным и трудным осуществить версию номер 1, которой, судя по всему, вы отдаете предпочтение. В окружении Гиммо нет людей, которым мы могли бы довериться полностью. Кроме того, у нас нет убежденности, что тот или иной из его приспешников не потеряет в последний момент мужество и не расскажет ему обо всем.

Ситуация осложняется еще и тем, что Чанг Чингкуо осуществляет полный контроль за секретной службой. Поэтому подготовительные мероприятия по версии номер 1 могут быть раскрыты его агентами. Будучи человеком, не склонным к компромиссам, он, скорее всего, примет свои меры, в результате чего намеченное мероприятие будет сорвано.

Исходя из всего вышеперечисленного, считаю версию номер 3 более реальной, хотя она и потребует доработки целого ряда деталей. Ее осуществление будет зависеть от правильного выбора времени, чтобы исключить любое подозрение. Во всяком случае, вполне согласен с вами, что принятие окончательного решения должно произойти как можно скорее.

Ренкин».

 

 

ЕЩЕ ОДНА ТЕЛЕГРАММА

 

«Получатель: Секстейт

Вашингтон

9 апреля 1957 года

№ 561

Оплачено посольством

Шифр: ОТФ

17:30

Срочно

Строго секретно

 

Последние сообщения из надежных источников, касающиеся поведения окружения Гиммо, показывают, что план, переданный в телеграмме за номером 1348, не решает проблемы.

Лично я считаю, что необходимо идти дальше. Следует предпринять меры, кроме Гиммо, и против тех лиц, которых я назвал в последнем своем донесении. Члены старой гвардии могут значительно подпортить наши планы. Руководящий состав различных наших служб разделяет это мнение полностью.

В то же время мы будем продолжать вести наблюдение за офицерами и обеспечивать выдвижение на командные должности в армии и авиации надежных людей. На флоте это в определенной степени уже осуществлено.

Учитывая сложившиеся мнения и настроения, я разработал план мероприятий, которые необходимо провести в жизнь, прежде чем предпринять шаги, на которые вы дали свое согласие в телеграмме номер 1348.

Ренкин».

 

 

Глава 7

КОДЫ И ШИФРЫ

 

В «кодовом шпионаже», как его иногда называют, необходимы две составляющие: получение закодированного сообщения от коллеги, находящегося в стане противника, и возможность его прочитать.

Когда в свое время группа заговорщиков планировала освободить Марию Стюарт из заключения, сообщения ей посылались в пивном бочонке, которые легко могла перехватить охрана. Но эти сообщения оказались закодированы, в связи с чем сэр Френсис Уолсингхем, начальник разведки и службы безопасности королевы Елизаветы, вынужден был привлечь к их прочтению эксперта Томаса Фелиппеса, изобретателя и в то же время расшифровщика кодов и шифров.

Ныне, когда для передачи сообщений используется радио, перехватить радиограммы противника не составляет большого труда. Это может сделать любой человек, имеющий соответствующее оборудование. Совершенно иное дело – их расшифровка. Еще не так давно в различных странах применялись так называемые нормализованные коды, так что охота за такими кодовыми книгами имела смысл. В период Первой мировой войны применялись группы символов (об этом пойдет речь в рассказе о телеграмме Циммермана), которые значительно облегчали прочтение закодированных радиограмм и сообщений. Если удавалось расшифровать значение определенной группы символов, то она легко читалась в последующих радиограммах. Но с этим в последнее время покончено. Нынешние ключи и коды разработаны так, что очень трудно поддаются расшифровке. Для создания кодов и их расшифровки теперь используются последние достижения науки и самые современные технологии.

 

Барбара Тухман

ОШИБКА НЕМЦЕВ

 

Афера с известной телеграммой Циммермана является одной из тех причин, которые побудили Соединенные Штаты вступить в Первую мировую войну. Циммерман, который в начале 1917 года занимал пост статс-секретаря в Берлине, послал немецкому послу в Мексике радиограмму, в которой изложил план развертывания немцами неограниченной подводной войны. Поскольку это могло вовлечь США в войну, Циммерман предложил, чтобы Мексика выступила на стороне Германии, за что могла бы получить назад «потерянные ею территории в Техасе, Аризоне и Нью-Мексико». Закодированный текст телеграммы отправили по каналам связи американского правительства, которые были предоставлены немцам президентом Вильсоном при условии, что немецкие послания будут служить исключительно делу мира, переговоры о котором начались в 1916 году.

В комнате номер 40 управления английской морской разведывательной службы в Лондоне работала группа аналитиков во главе с известным адмиралом Халлом, которая уже давно раскрыла часть немецкого дипломатического и морского кода. Этим экспертам удалось расшифровать телеграмму Циммермана, текст которой был незамедлительно передан в США и лег на стол президента Вильсона.

Отрывок из повествования Барбары Тухман как раз воссоздает события в комнате номер 40 в день перехвата телеграммы Циммермана.

Утром того дня из пневматического трубопровода в железную корзиночку поступила почта. Дежурный офицер открыл капсулу и просмотрел документы, среди которых находилась и перехваченная телеграмма немцев. Бегло глянув на нее, он установил, что текст ее зашифрован не морским кодом, поэтому он передал телеграмму в соседнюю комнату. На депеше стояла дата 17 января 1917 года. Кровопролитная война продолжалась к тому времени уже тридцать месяцев без видимых успехов для обеих сторон.

В комнате секретного отдела в Уайтхолле в тот день несли службу два гражданских сотрудника, прямо имевшие отношение к расшифровке кодов. Отдел этот безобидно назывался просто «комната номер 40». Один из служащих – Уильям Монтгомери, долговязый седовласый ученый сорока шести лет, другой – Найджел де Грей, которому исполнилось всего тридцать один год. Они не подозревали, что стояли на пороге исторического события. Де Грей положил на стол перед собой перехваченное сообщение. Оно состояло из цифр в группах – по четыре, пять, а в одном случае и из трех цифр. Де Грей обратил внимание на то, что сообщение необычно длинное. По его оценке в нем насчитывалось не менее тысячи групп.

Утро было морозным и не сулило каких-либо перемен на третьем году войны. Громадные потери в битве на Сомме – 6 тысяч убитых английских солдат только за один день. Всего же за пять месяцев этого сражения обе стороны потеряли более одного миллиона человек, однако линия Гинденбурга так и не была прорвана. Под Верденом союзники и противник уложили полмиллиона человек, и тоже безрезультатно, не добившись никаких стратегических результатов. Противоборствующие стороны сцепились друг с другом наподобие дерущихся и замерших в смертельной схватке лосей. Франция была почти полностью истощена, Россия едва держалась, Румыния, выступившая на стороне союзников, стала театром военных действий и была сильно разрушена.

Положение противника было не лучшим. Немцы питались почти исключительно картофелем, в армию призывали пятнадцатилетних и заделывали трещины в кайзеровской короне все более жесткими мерами. Сделанное ими несколько недель назад предложение начать переговоры о мире были всего лишь предлогом, поскольку планировалось сорвать их несколько позже, однако выиграть время и дать возможность немецкому генеральному штабу принять меры, чтобы подкрутить гайки в слабеющей Австрии, да и в собственном тылу. Таково было предположение экспертов из комнаты номер 40, ибо никаких явных признаков того, что немецкое руководство стремилось к тотальной победе в меньшей степени, чем союзники, не наблюдалось.

Англия еще располагала определенными силами, но не имела денег. И что еще хуже – никаких идей. Новые командующие двигали скрипящую машину войны по проторенным дорожкам. Они не задавались вопросом, следует ли начинать новое наступление на фронте, их интересовало только то, на каких позициях и в каких окопах они получат более сильный отпор. Конца войны видно не было.

Монтгомери и де Грей принялись изучать группы цифр, не ожидая ничего иного, кроме как дальнейшей затянувшейся бесплодной переписки Берлина с Вашингтоном по вопросам заключения мира. Мирные переговоры были любимейшим прожектом президента Вильсона. Стремясь добиться окончания войны, он пытался найти компромиссное решение, не видя, словно зашоренный, что обе стороны и не помышляют о компромиссе. Берлин, заинтересованный сохранить его нейтралитет, позволял ему произносить длинные речи. Но союзников его разглагольствования только раздражали. Им было нужно не посредничество Америки в деле установления мира, а ее свежие силы и военная мощь. Ничто другое не могло сдвинуть войну с мертвой точки. Америка располагала оружием, деньгами, кораблями и людьми – всем тем, в чем нуждались союзники, но Вильсон практически ничего не предпринимал. Посматривая сквозь очки, он читал обеим сторонам наставления о том, как им следует себя вести. Казалось, что ничто не сможет побудить Америку отказаться от занятой выгодной позиции, и она будет ожидать, пока война не истощит Европу окончательно.

Верхняя группа цифр в тексте была 13042. Де Грей расценил ее как вариант группы 13040, являвшейся титульной в немецком дипломатическом коде. Он сообщил об этом Монтгомери, который тут же открыл сейф и достал из него книгу, которую держал так, будто бы это была склянка с надписью «яд». И хотя на ее обложке не было черепа и костей, история ее как раз и была связана с многочисленными смертями. Чтобы ее заполучить, было перепахано морское дно, а за нее пролито море крови и положены сотни жизней. Это был экземпляр секретной немецкой кодовой книги за номером 13040. Монтгомери достал еще одну книгу, в которой были собраны все известные англичанам варианты кода, полученные в результате сравнения сотен перехваченных телеграмм и радиограмм. Так что им удалось частично реконструировать ключ, по которому была зашифрована телеграмма.

Дешифровщики занялись сначала подписью, которая могла бы указать на посольство. Третьей группой от конца в последней строке были цифры 97556. Такие цифры обычно употреблялись немцами для обозначения имен или редко употребляемых слов. Исходя из собственного опыта, Монтгомери и де Грей сконцентрировали свое внимание именно на этой цифровой группе. И вот как по мановению волшебной палочки появилось имя, хорошо им известное, – Циммерман, немецкий статс-секретарь.

Возвратившись к началу текста, они стали искать адрес. Но вместо имени появились слова «совершенно секретно». Далее они прочитали: «лично к сведению его высокопревосходительства». Поскольку телеграмма адресована в Вашингтон, то таким высокопревосходительством должен был быть немецкий посол граф Берншторф.

Экспертам показалось было, что речь идет о рутинных вопросах, как вдруг появилось необычное слово – «Мексика». Задавшись вопросом, что немцы могут сказать о Мексике, они продолжили работу уже с интересом. Удалось расшифровать слово «союз», а затем к их удивлению возникла «Япония». Слово это повторилось в предложении: «мы и Япония». Посмотрев друг на друга, дешифровщики подумали: а не могла ли Япония, бывшая на стороне союзников, перекинуться к противнику? Они удвоили свои усилия, перестав бормотать варианты и молча нанося закорючки. Страницы книги кода лихорадочно листались взад и вперед. На бумаге появлялись новые слова, многие из которых после проверки отбрасывались. Через два часа с промежуточными разрывами появился уже вполне читаемый текст.

Он состоял из двух частей, так как посольство получило две различные депеши. Первая была более длинной и адресована Берншторфу. Его уведомляли о намерении Германии начать с 1 февраля неограниченную подводную войну. Этого решения союзники ожидали и побаивались. «Неограниченно» означало, что подводные лодки без всякого предупреждения станут топить все торговые суда, как противника, так и нейтральные, которые только появятся в зоне военных действий. Берншторфу предписывалось не сообщать правительству США об этом решении до 1 февраля. На случай, если бы Америка нарушила нейтралитет в связи с объявлением неограниченной подводной войны, прилагалась вторая депеша. Она состояла из 150 цифровых групп и начиналась словами:

 

«Берлин, В 158, 16 января 1917 года. Совершенно секретно. Для личного ознакомления его высокопревосходительства и передачи надежным путем кайзеровскому посланнику в Мексике».

 

Само сообщение посланнику фон Экхардту значилось под цифрой 1, но было расшифровано не до конца:

 

«Предполагаем начать с 1 февраля неограниченную подводную войну, стараясь в то же время, чтобы Америка оставалась нейтральной… Если нам не удастся (сохранить ее нейтралитет?), предлагаем (Мексике?) союз на следующей основе: (совместное) ведение войны и (совместное) заключение мира… Его высокопревосходительство может предварительно секретно дать понять президенту, (что мы?) войну с США (рассматриваем как вполне возможную?)… (Япония)…Одновременно содействовать установлению между нами и Японией… Пожалуйста, сообщите президенту, что… наши подводные лодки… принудят Англию через несколько месяцев заключить мир. Получение подтвердите.

Циммерман».

 

Дешифровщики не верили своим глазам. Ведь немецкий статс-секретарь давал им в руки рычаг, с помощью которого можно было встряхнуть Америку. Мексика являлась главным объектом инвестиций США за рубежом и в то же время основным очагом напряженности. Дважды за последние три года американские войска были вынуждены вмешиваться, и на тот день там было задействовано 12 тысяч человек под командованием генерала Першинга. И в отношении Японии Соединенные Штаты были сильно обеспокоены. С учетом этих обстоятельств предложения Циммермана должны были наверняка вывести американцев из состояния нейтралитета.

Тридцать цифровых групп телеграммы расшифрованы еще не были, и дешифровщики никак не могли извлечь из них что-либо вразумительное. Они даже не предполагали, что как раз в них-то и было заключено взрывчатое вещество. Только через несколько дней кропотливой и непрестанной работы они оказались в состоянии реконструировать и эту часть телеграммы. Они установили, что Германия недвусмысленно обещала оказать Мексике содействие в присоединении ранее потерянных областей в Техасе, Аризоне и Нью-Мексико.

Теперь можно было приступать к действиям. Это уже было прерогативой адмирала Халла, директора морской разведки. Монтгомери выбежал из комнаты, чтобы позвать адмирала. Возвратившись, он пропустил впереди себя человека невысокого роста со здоровым цветом лица и золотыми адмиральскими нашивками на рукавах. Само присутствие адмирала сэра Уильяма Реджинальда Халла вызывало у его подчиненных желание немедленно совершить что-нибудь героическое. Во всяком случае, когда адмирал появился и де Грей, встав, молча протянул ему исписанный листок бумаги, он чувствовал нечто подобное.

– Это Циммерман? – спросил адмирал, пробегая глазами текст.

Периодическое подрагивание век, из-за чего он получил прозвище Подмигивающий Халл, по мере чтения ускорялось, маленькая его фигура, казалось, напряглась, голубые глаза стали лучиться, а седой ежик волос, обрамлявший лысый розовый череп, встал дыбом. К концу чтения перед дешифровщиками сидел демонический Каспар в военной форме.

Халл сразу же понял, что попало в его руки. Оно означало либо смертельную опасность, либо вероятное чудо. Только вступление США в войну смягчило бы опасность неограниченной подводной войны, которая могла достичь ожидаемой немцами цели – отрезать союзников от источников снабжения, прежде чем Америка сумеет отмобилизовать свою армию и послать им помощь.

Халл уже несколько месяцев знал, что именно так и должно было произойти. Подводные лодки никогда не предназначались для благородных целей. Требовать, чтобы они всплывали на поверхность и предупреждали экипаж корабля о предстоящем торпедировании, являя собой цель, по которой жертва могла открыть огонь первой, означало бы свести к абсурду их функции. Он знал, что немцы соглашались с предложениями Вильсона об ограничении их действий не по моральным соображениям, а только потому, что не имели пока достаточного числа подводных лодок. Вместе с тем ему было известно, что трубы заводов в Киле дымили день и ночь, спуская на воду все новые подводные лодки, стремясь как можно скорее довести их число до двухсот, как это требовалось Германии, чтобы устроить морской Верден и принудить Англию встать на колени. Эта телеграмма свидетельствовала, что роковое число «двести» будет в самом скором времени достигнуто.

– Две недели, – сказал Халл.

Через две недели наступит 1 февраля – дата, означенная в телеграмме Циммермана. В этот день усилия Англии по поддержанию своей жизненно важной артерии, шедшей от Персии до ее берегов, будут подвергнуты тяжелым испытаниям. Халл нисколько не сомневался, что слова Циммермана о том, что «Англия через несколько месяцев будет вынуждена запросить мира», не были пустой фразой.

Мысль его работала быстро, и он пытался поставить себя на место немцев. Они начали отчаянную игру, понимая, что неограниченная подводная война может заставить все еще нерешительного дракона, сидевшего в Белом доме, выпрыгнуть из своей клетки. По всей видимости, они рассчитали, что подводные лодки пустят корабли англичан на дно быстрее, чем Америка сможет отмобилизоваться. К тому же она вообще могла и не приступать к этому. В таком случае рискованная попытка себя бы оправдала. Теперь же в руках Халла оказалось средство, любезно предоставленное самим господином Циммерманом, которым наверняка можно было расшевелить американцев.

Вместе с тем Халл понимал, почему Циммерман послал эту телеграмму. На случай, если американцы на угрозу подводной войны объявят войну Германии, Циммерман намеревался устроить им трудности, над устранением которых им пришлось бы повозиться по свою сторону Атлантики. Это была умная тактика, неоднократно опробованная. Он нацелился непосредственно на Мексику и Японию – страны, давно уже враждебно настроенные по отношению к США и которые могли немедленно занять возникшую брешь… Сколь правильный расчет и сколь корректный!

«Да, – думал Халл, – немцы не дураки». Внутренне, однако, он ликовал. Не хватило всего нескольких фатальных сантиметров, чтобы они оказались хитрее. Ведь Циммерман полагал, что его код расшифровке не поддается: разве «научное совершенство» и «сделано в Германии» не являются однозначными понятиями? Поэтому код использовался с самого начала войны без изменений. «На войне нельзя ни во что верить безгранично», – размышлял Халл, хорошо зная, что все радиограммы немцев перехватывались и прочитывались.

 

 

СЕКРЕТЫ СЛЕДУЕТ ХРАНИТЬ

(Статья из журнала «Лайф»)

 

Эти необычные документы были опубликованы сразу же после окончания Второй мировой войны. Ничего подобного история разведок не знала. В них рассматривается другой аспект кодового шпионажа и показана необходимость тщательно скрывать любые акции, которые дали бы понять противнику, что его коды и шифры вскрыты, а его радиограммы читаются. В нормальных обстоятельствах это обозначает, что полководец, получивший информацию о силах и средствах противника из подслушанных и расшифрованных его сообщений, не должен показывать ему, что у него происходит утечка информации. В нашем случае то громадное преимущество, которое имели Соединенные Штаты, читая зашифрованную информацию японцев, подвергалось опасности с совершенно другой стор