Главная | Обратная связь

Пацифизм, юмор и музыка

Путешествие из Мюн­хена в Испанию на­чалось с досадной неожиданности. Вскоре после то­го, как самолет набрал высоту и нам принесли обед, послышался шум — какой-то странный свист. Са­молет трясло, лица стюардесс и стюардов выражали панический страх, как они ни старались его скрыть. Они носились по проходам, собирая бутылки и подносы. Пассажиров попросили подготовиться к посадке. Зажглись таблички: «Не курить».

Примерно через двадцать минут испуганные пас­сажиры увидели под ногами цюрихский аэропорт Клотен. Напряженное молчание. Из кабины пило­та никакой дополнительной информации не посту­пало. Вид приближающейся посадочной полосы с пожарными и санитарными машинами принес не­которое облегчение, но все еще никто не имел представления о том, что было причиной вынуж­денной посадки. Это стало известно лишь позже. Самолет терял топливо; вытекая, оно могло по-

пасть на какую-нибудь горячую поверхность, — ви­димо, такая опасность была велика. Сутки при­шлось ждать, прежде чем можно было лететь даль­ше в Мадрид.

Наша программа заканчивалась «на бис» специ­альным номером. «Фердинанд», произведение анг­лийского композитора Алена Риду для скрипки и чтеца, сопровождал нас во многих странах. Актер­ский талант Елены и ее способности к языкам ока­зывались незаменимы. Успех сочинению был обес­печен на немецком, французском, итальянском и даже на родном ему английском.

Только не в Испании. Герой истории Фердинанд был юным миролюбивым бычком, предпочитав­шим битвам цветы. Он был, так сказать, пацифис­том. То, что во всем мире казалось трогательным или даже забавным, иные испанские слушатели со­чли едва ли не оскорблением традиции корриды. Некоторые поклонники музыки (или боя быков?) с возгласами возмущения покинули зал. Они реши­ли, что мы просто над ними насмехаемся. Догада­лись мы об этом лишь после того, как несколько раз услышали с треском хлопнувшие двери зала. Конечно, большинство публики вопреки всему вы­соко оценило наш «бис». Пацифизм, юмор и музы­ка, — что может доставить людям большую радость и успешнее способствовать преодолению нацио­нальных различий?

В другой раз на гастролях в Испании с Камер­ным оркестром Европы не меня позабавила пуб­лика, а я — и публику, и моих коллег. В антракте музыканты дали мне бумажную карнавальную ма-

ску в стиле рококо, которую они в тот день отыс­кали в одном из магазинов игрушек. Им пришло в голову, что я мог бы, таким образом замаскиро­ванный, дирижировать последним произведением концерта, забавным «Moz-Art a la Haydn» Альфре­да Шнитке. Согласно партитуре, исполнение на­чинается в полной темноте, и только в определен­ный момент напряжение в первый раз достигает высшей точки, разрешаясь аккордом при полном освещении.

Дав себя уговорить, и никого об этом не преду­предив, я вышел на сцену, в полной темноте натя­нул маску и стал ждать. Под маской мне было легко скрыть радость, испытанную мною, когда я увидел, что музыканты от смеха едва могли удержать инст­рументы. Слушатели, к которым я стоял спиной, поначалу ничего не заметили, - только когда я по­вернулся на поклоны, они стали хохотать.

Тогда, в 1988 году, этим происшествием заверши­лось первое турне Камерного оркестра Европы, во время которого я сыграл все концерты Моцарта. Совместная работа с музыкантами, в то время еще совсем юными, была для меня одной из самых больших радостей. Позднее я не раз испытывал счастливое чувство единения с ними.

На предпоследнем концерте в Мадриде присут­ствовал и Владимир Спиваков, мой сокурсник по Московской консерватории, — вместе со своим ор­кестром, носившим гордое имя — «Виртуозы Моск­вы». Когда-то судьба сталкивала нас на междуна­родных конкурсах и, казалось, многим нравилось подливать масла в огонь предполагаемого соперни-

чества. Ныне все это в прошлом. Приветствия, поз­дравления, — все, что полагается при таких обстоя­тельствах... Назавтра маэстро выразил свое одобре­ние директору оркестра Джун Мегеннис, сказав ей: «Очень хороший коллектив, но он мог бы играть гораздо лучше». Наверное, Володя имел в виду: «виртуознее»?