Главная | Обратная связь

Картинки с выставки

Чему только — помимо самого инструмента — не находится место в скрипичном футляре: смыч­ки, струны, мостики, карандаши, ластики, очки, талисманы, фотографии...

Я и сам с детства привык хранить в футляре изо­бражения, имеющие для меня особое значение. Портреты Вэн Клайберна и Жака Бреля, идолов моей юности, фотографии любимых, на чью благо­склонность я рассчитывал. Юмористические от­крытки (одна с изображением «Св. Интонация»), или фотографии моих дочерей Айлики и Жижи, — согревали мне сердце. Лика как-то прислала мне открытку грустной обезьянки, вопрошающей: «Пап, ты где?». А фотографии весело смеющейся Жижи, которые все еще занимают почетное место за смычками, постоянно напоминают о том, чего мне на чужбине недостает.

Так сопровождают нас, музыкантов, те, кто нам дорог, а также пейзажи и символы, сросшиеся с на­шей душой.

Между тем, Лика уже выросла и собирается стать актрисой. Это, собственно, и послужило поводом мне и Александре отправиться с нею на театраль­ный фестиваль в Авиньоне. Хотелось как-то пере­дать юным дамам восхищение, вызванное во мне постановками Théâtre du Soleil, Арианы Мнушкин и самому увидеть новые спектакли.

Один вечер все же остался незанятым, и мы, по­тянувшись к родной речи, собрались на спектакль театральной студии из Архангельска. Вот уже месяц как они разыгрывали свое занимательное и веселое представление в рамках фестиваля в Авиньоне.

С опозданием мы вошли в темный зал, спектакль уже начался. Зал, рассчитанный примерно на сот­ню зрителей, был полупуст. Мы без труда нашли три места около импровизированных подмостков.

Представление в форме частушек озорно повест­вовало о деревенской жизни страны, с которой нас связывает не только язык. У актеров был целый на­бор реквизита, в том числе, самодельные «музы­кальные инструменты».

Большая деревянная доска с надписью Yamaha, регулярно в конце строфы падавшая на пол, гро­моздилась рядом с поющей пилой и создавала если не драматические, то, по крайней мере, акустичес­кие акценты.

В конце — ко всеобщему изумлению — актеры на­правились к нам. В их намерения, судя по всему, входило познакомить зрителей с жизнью деревни на практике. Высокий актер решительно взял меня за руку и потянул за собою к сцене. Не подозревая, что я его понимаю, он подбодрил меня словами:

«Давай, давай, сейчас Ростроповичем будешь». По­сле чего сунул мне в руки две металлические трубы и показал, как ими пользоваться. Никому не поже­лаю еще раз услышать произведенный мною гро­хот, ритмически поддержавший самодеятельный оркестр.

У Александры, с энтузиазмом овладевавшей про­фессией фотографа, был, к счастью, с собой фотоап­парат. Так что с недавних пор мой скрипичный фут­ляр украшает и снимок, запечатлевший мое выступ­ление в качестве (мечта моего детства) ударника...

Спектакль, кстати, назывался: «Не любо — не слушай».

При дворе

Публика не всегда состоит только из ме­ломанов и коллег. Туристы, посетившие город, тоже ненароком оказываются в зале, а иногда - разуме­ется, реже — принцессы и принцы, королевы и ко­роли. Коронованные особы не всегда отличаются любовью к музыке и музыкантам. Времена Елиза­веты, королевы Бельгии, игравшей на скрипке и бравшей уроки у виртуозов — от Изаи до Ойстраха — остались в прошлом. Хотя еще совсем недавно вла­дение, по крайней мере, одним музыкальным инст­рументом было частью придворного этикета. От этой традиции осталась лишь светская привычка время от времени ненадолго посвящать себя куль­туре. Конечно, среди коронованных персон быва­ют и исключения. Королева Фабиола и король Бодуэн, например, продолжили традицию музыкаль­ных конкурсов в Брюсселе; королева Испании София постоянно поддерживает музыкантов. Ве­ликая герцогиня Люксембургская, внучка короле-

вы Елизаветы Бельгийской, которая хорошо по­мнит свою бабушку-скрипачку, лично выразила мне свою любовь к скрипичной музыке от Мен­дельсона до Канчели.

Мои соприкосновения с придворной жизнью были скорее редки. Перечислить их очень легко, хотя короли, князья, первые леди, главы госу­дарств, премьер-министры и высокопоставленнные служители церкви нередко оказывались в чис­ле моих слушателей. Время от времени мне прихо­дилось сидеть с ними за одним столом, и, разделив ужин, отвечать на стандартные вопросы или рас­сказывать забавные истории. Что и говорить, неко­торые артисты поддерживают контакты с двором с большим рвением и удовольствием. Констатирую этот факт вполне объективно, не оценивая его. Случается, такого рода общение бывает даже при­ятным, но в целом опыт показывает — все ограни­чивается непринужденной и поверхностной бесе­дой. То, что называется small talk, разумеется, на са­мом великосветском уровне.

Правда, одно происшествие во время такой встречи сохранилось в моей памяти. Случилось оно во время концерта, посвященного Леонарду Бернстайну в Лондоне. Юбилей композитора почтили своим присутствием королева Елизавета с супру­гом, принцем-консортом Филиппом, герцогом Эдинбургским. Нас, музыкантов, после выступле­ния представили высоким гостям. Что к королев­ской чете следует обращаться «Ваше Величество», объяснили нам всем, в том числе и милому взвол­нованному английскому подростку-певцу, солиро-

вавшему в Chichester Songs Бернстайна. Появление коронованных особ сопровождалось напряженной тишиной и вспышками фотокамер. Герцог Филипп и королева шествовали, удостаивая каждого руко­пожатием. «Thank you, Majesty»*. Около юного пев­ца герцог остановился и спросил: «Сколько же тебе лет?» — «Четырнадцать, your Majesty». «Ну тогда твоя карьера скоро окончится!» Мальчик в замеша­тельстве покраснел, не найдясь с ответом. Короле­ва не слишком улучшила ситуацию, пожелав ему, несмотря на это, всего наилучшего. Высокородным супругам конный спорт был, видимо, ближе, чем музыка. Для лошади четырнадцать лет, несомнен­но, более критический возраст, чем для певца.

* Спасибо, Ваше Величество (англ.)