Здавалка
Главная | Обратная связь

Джулиан Кэннонбол Эддерли



Аннотация

 

Один из самых популярных писателей мира Харуки Мураками помимо своих романов и рассказов известен и коллекцией из 40 000 джазовых пластинок. В книгу «Джазовые портреты» вошли эссе о 55 исполнителях и виниловых дисках из его собрания. Этот сборник лирических миниатюр, проникнутых тонким пониманием музыки, подаренной миру XX веком, – незаменимое чтение для всех, кто любит джаз, и тех, кому только предстоит узнать его лучше.

Русское издание включает в себя оба тома «Джазовых портретов» с оригинальными иллюстрациями Макото Вада.


Джазовые портреты I

 

ВСТУПЛЕНИЕ

 

Школьником я обожал ходить в кино. Помнится, тогда я посмотрел фильм «Рождение песни»[1] с Дэнни Кэем в роли профессора, изучавшего классическую музыку. Профессор был довольно твердолобый – заперся в башне из слоновой кости, но, узнав о существовании джаза, пошел вразнос и стал запоем слушать джазовую музыку.

Эта комедия открыла для меня джаз. Ведь в ней снимались такие звезды, как Бенни Гудмен, Томми Дорси, Луи Армстронг, Лайонел Хэмптон и другие. Там их я и услышал.

Так что кино и джаз пришли в мою жизнь почти одновременно. Сначала я заразился свингом, часто звучавшим в кино, а постепенно дозрел до старого джаза. В старших классах я увлекся историей джаза. Тогда как раз появился бибоп, так что надо было приобщаться к новым стилям.

В мои студенческие годы Телониус Монк и Майлз Дэйвис уже были крупными фигурами. В расцвете сил находились «Сачмо» и Дюк Эллингтон. Еще были живы Джордж Луис и Кид Ори. В те годы я много слушал джаз – разных эпох и стилей.

Началась взрослая жизнь. Мне очень нравилась музыка, но музыкантом я не стал, а выбрал профессию иллюстратора. Время от времени я устраиваю персональные выставки. Темы выбираю не связанные с каждодневной работой. Нередко это любимые фильмы или музыка.

В 1992 году у меня была выставка «JAZZ». На свой вкус выбрал и нарисовал 20 джазменов. Мои работы понравились Харуки Мураками, который решил написать к ним эссе. В 1997 году я устроил выставку «SING». Потом вышла первая книга «Джазовых портретов», рассказывающая о 26 музыкантах.

Господин Мураками – более горячий и глубокий поклонник джаза, чем я. Картины с выставок разошлись по частным коллекциям, однако благодаря ему все мои музыканты вновь собрались вместе. И это приятно.

Макото Вада

 

Чет Бейкер

 

От музыки Чета Бейкера определенно веет юностью. В мире немало музыкантов, оставивших след в истории джаза, но я не знаю, смог бы кто-нибудь еще, кроме Бейкера, так ярко передать «дыхание юности».

Звук и слова позволяют ощутить душевную боль и мысленные образы, которыми наполнена музыка. Бейкеру с необычайной естественностью удавалось вдувать в свой инструмент воздух, превращая его в музыку. Ничего особенного для этого не требовалось, поскольку этим «чем-то особенным» был сам Бейкер.

Однако Бейкер вскоре утратил присущую ему «особость». Блеск и слава быстро прошли, растворившись во мраке, будто красивые сумерки в разгар лета. Неизбежное падение – следствие наркотической зависимости – грозило Бейкеру, как давно просроченный долг.

Бейкер похож на Джеймса Дина. Внешне. Своей харизмой и своим падением. Заглотив частицы эпохи, они оба щедро раздали их миру. Правда, в отличие от Дина, Бейкер пережил свою эпоху. Может быть, это прозвучит жестоко, но в этом была его трагедия.

Безусловно, в 70-е я был рад возвращению Бейкера и его повторному признанию. И все же, как воспоминание о нем и той эпохе, у меня навсегда останется в памяти его смелое и живое выступление на Западном побережье в середине 50-х, когда было достаточно одной искры, чтобы привести мир к конфронтации.

Первые известные выступления Чета Бейкера можно отнести к тому времени, когда он еще играл в квартете Джерри Маллигэна. Позднее Бейкер превосходно играл и в собственном коллективе. Эта 10-дюймовая пластинка, записанная в студии «Пасифик Рекордз», – самый первый альбом Бейкера. Многие ценят его за рассыпчатое, девственно чистое звучание и лирику. В своеобразной игре пианиста Расса Фримэна чувствуется свежесть, некий драйв, дающие саксофону Бейкера особый яркий фон.

За внешне открытой и честной игрой Бейкера в квартете чувствуется забытое одиночество. Стремительно пронзая воздух, нон-вибрато исчезают с удивительной легкостью. Мелодия, еще не став песней, поглощается окружающими стенами.

Это не значит, что в техническом плане игра Бейкера безупречна. Дело тут не в совершенстве мастерства. Его исполнение удивительно открыто. Возможно, у кого-то даже возникнет беспокойное чувство: мол, если и дальше так играть, можно когда-нибудь оступиться. В звучании Бейкера одновременно чувствуются искренность и грусть. Может быть, в его игре и нет глубины, передающей эпоху. Тем не менее отсутствие этой глубины волнует нам душу, как бы говоря: «Что-то похожее уже с нами когда-то было».

 

Chet Baker Quartet
(Pacific Jazz PJLP-3)

 

Все пластинки, упомянутые в данной книге, являются собственностью Харуки Мураками.

 

Чет Бейкер (1929–1988)

Родился в штате Оклахома. В 1952 году играл на трубе в квартете Джерри Маллигэна. В следующем году создал собственный коллектив. Спокойная лиричная труба и нейтральный вокал сделали его джазовой звездой Западного побережья. В 60-е, увлекшись наркотиками, он надолго исчез из виду. Вновь стал играть в 1973-м. В 1988-м снялся в документальной картине «Let's Get Lost», однако вскоре, так и не дождавшись ее премьеры, скончался в Голландии.

 

 

Бенни Гудмен

 

С современной точки зрения «король свинга» Бенни Гудмен – бесспорный талант, мастер классического джаза. По правде говоря, именно Бенни Гудмен первым нарушил существовавшее в тогдашней музыкальной среде негласное правило, что в одном коллективе не могут вместе играть черные и белые музыканты. Гудмен пригласил к себе вибрафониста Лайонела Хэмптона, пианиста Тедди Уилсона и гитариста Чарли Кристиана. Многие не одобряли его выбор, однако это не остановило Гудмена. Что и говорить, этот человек был предан музыке на все сто. Он бы взял к себе любого, кто оказался способен показать превосходную игру, а в особенности – свинг.

Для Гудмена вопрос цвета кожи был непринципиален. Куда важнее было при отборе выдающихся музыкантов той или иной эпохи постоянно держать коллектив в творческом напряжении, стремясь к тому, чтобы звучание не теряло свежести. Правда, в последние годы Гудмен позволил себе немного лишнего, приблизив к себе отпетых модернистов вроде Зута Симса и Фила Вудза. Вот когда все пошло наперекосяк. Подробнее об этом написал басист Билл Кроу в книге «Прощай, Птичья Страна»[2]. И все же, судя по записям, которые оставил после себя этот неоднозначный коллектив, даже в их игре что-то было, поэтому однозначно нельзя сказать, что замысел Гудмена потерпел фиаско.

И все же если говорить о Бенни Гудмене, в памяти наиболее живы его знаменитые выступления 30-х – 40-х годов.

Почему концерты, записанные в эти годы, называют золотой эпохой Гудмена? Дело в том, что в аранжировках, которые писал для Гудмена молодой талант Эдди Сотер (ему тогда исполнилось всего-то двадцать с небольшим) было много уникальных новаторских идей, сделавших игру самого «короля свинга» привлекательнее и свежее. Мягкость и лиричность Гудмена замечательно сочетались с прямотой и прагматизмом Сотера. Как результат – потрясающий, полный живого оптимизма звук.

Вполне может быть, что смелые аранжировки Сотера стимулировали талант Гудмена. Например, соло кларнета в композиции «Moonlight on the Ganges» сыграно по-современному живо и остро. В нем чувствуется сила, и это не назовешь «попсовым джазом». Будучи в полном расцвете сил, Гудмен постоянно жаждал чего-то нового. Безусловно, его знаменитый страстный концерт (имеется в виду концерт в «Карнеги-Холле») выше всяких похвал. И все же, когда Гудмен вам немного приестся, рекомендую послушать альбом «Benny Goodman Presents Eddie Sauter Arrangements».

К сожалению – а может, надо сказать, естественно, – Бенни Гудмен в исполнении Эдди Сотера всеобщей популярности не снискал. Однако позднее совместно со Стэном Гетцем Сотер создал «Focus» – по-настоящему выдающееся в художественном смысле произведение.

 

 

Benny Goodman Presents Eddie Sauter Arrangements
(Columbia CL-523)

 

Бенни Гудмен (1909–1986)

Родился в Чикаго в еврейской семье. С 10 лет увлекся игрой на кларнете. Оттачивал мастерство, выступая со многими музыкантами. В 30-е годы играл в собственных коллективах. Звезда эпохи свинга. В 1938-м получил прозвище «король свинга», дав первый джазовый концерт в классическом «Карнеги-Холле». Известен тем, что не придавал значения цвету кожи музыканта, считая, что все зависит исключительно от его таланта и способностей.

 

 

Чарли Паркер

 

Исполнители, записавшие диск «Bird and Diz», представляли собой удивительно пеструю компанию. Диззи Гиллепси и контрабасист Келли Расселл – вполне нормальные ребята. На ударных Бадди Рич, которого пригласил продюсер Норман Грэнц. И, наконец, безработный в то время Телониус Монк, которого привел «Птица» (Паркер). В таком неоднозначном составе квинтет приступил к записи пластинки.

В то время Рич был на пике популярности. По технике ему не было равных, и он колотил в свои барабаны, срывая баснословные гонорары. Несколько вычурный стиль Монка, напротив, не был воспринят массами, поэтому никому не нужный Монк играл как бог на душу положит. Нетрудно догадаться, что стиль игры обоих музыкантов был далек от компромисса. Грубо говоря, каждый дул в свою дуду, делая вид, что не замечает дисгармонии.

Порой я с интересом думаю, о чем же все-таки разговаривали эти два человека, встретившись в тот день в студии. Это всего лишь предположение, но мне кажется, что характеры у них тоже были разные. По крайней мере, насколько мне известно, после этой записи Рич и Монк больше ни разу не встречались.

Услышав в первый раз «Bird and Diz», я с сожалением подумал: «Эх! Если бы на ударных был Макс Роуч или, скажем, Кении Кларк…» Монк грохотал, словно сваи заколачивал (соло вышло откровенно слабым, а вот фон был великолепен). Как бы говоря: «Смотрите, как я его сейчас сделаю», – ему вторил Рич, чьи яркие, с откровенным намеком на свинг, партии ударных произвели тогда на меня неоднозначное впечатление.

Как ни странно, слушая «Bird and Diz» сейчас, мне так и хочется сказать: «А все-таки Бадди Рич чертовски хорошо работает на ударных». Ощущение яркости и некоторого перегиба по-прежнему присутствует, но – может, потому, что я стал старше, – мне вдруг стала понятна особая прелесть «избыточных» экзерсисов Рича. Решительная игра Рича явно придает некий шарм монотонному звучанию Монка. Возможно, «консерваторы» Роуч и Кларк заметили бы еще один «косяк», сказав: «А ведь кое-кто сыграл бы получше Паркера».

Не спорю, ударные Рича здорово бьют по ушам. Но вслушайтесь и поймете, что никоим образом не перекрывают они звучания в целом. Каждый шаг выверен до мелочей. Рич был настоящий мастер, виртуоз. В этом смысле нужно отдать должное особому продюсерскому таланту Нормана Грэнца. Послушайте символичное вступление к заглавной композиции «Bloomdido», и я уверен – вам захочется улыбнуться.

…Ну вот! Собирался писать о Чарли Паркере, а написал о Бадди Риче.

 

 

Bird and Diz
(Verve MGV-8006)

 

Чарли Паркер (1920–1955)

Родился в штате Канзас. В 1942-м с Диззи Гиллеспи провел первый джем-сейшн. Стоял у истоков нового в то время стиля «бибоп», впоследствии легшего в основу всего современного джаза. Гениальный альт-саксофонист, принесший в джаз массу новых идей, в частности – идею джазовой импровизации. Известен под прозвищем «Птица». Страдал от наркотической и алкогольной зависимости. О его недолгой жизни ходят легенды.

 

 

Фэтс Уоллер

 

Из наиболее удачных вещей Фэтса Уоллера хотелось бы особенно отметить «Jitterbug Waltz».

Эта достаточно старая композиция была написана в начале 40-х. Волнообразная, задевающая за живое мелодия и причудливое сочетание аккордов – слушая их, невольно перестаешь понимать, старая это вещь или нет, сложная или примитивная, глубокая или легкомысленная. Удивительно привязчивая штука. Как-то раз на кухне я поймал себя на том, что напеваю: «Пара-ра-ра-ра-ра-ра-рам…»

Может быть, таково только мое личное, далекое от общепринятого восприятие, но когда я слушаю «Jitterbug Waltz», я чувствую, как в глубине души будто из тумана вырастает дорогой и милый сердцу пейзаж, который я видел когда-то давным-давно. Эта беззаботная мелодия словно навевает далекие воспоминания детства.

Возможно, кому-то подобное сравнение покажется странным, но всякий раз, когда я слышу орган Рэя Манзарека из группы «Doors» в композиции «Light My Fire», невольно вспоминается «Jitterbug Waltz». He спорю, стоит хорошенько послушать – и сразу станет ясно, что в музыкальном плане это две абсолютно разные вещи. И тем не менее какое-то неясное и в то же время приятное чувство подсказывает мне, что где-то глубоко, в основе своей, в их мелодии есть что-то общее. Пожалуй, лучше назвать это «сходством формы». Клоунада под личиной серьезности. Серьезность, скрытая маской шута. Чем дольше об этом думаешь, тем сильнее чувствуешь, как тебя уносит куда-то в миры Эдгара Аллана По и Курта Вайля. Впрочем, это уже отдельный разговор.

Я много раз слышал «Jitterbug Waltz» в оригинале, с Уоллером за роялем, но мне нравится, как эту вещь исполняют и другие музыканты.

Очень неплохо, например, справился с этим виртуоз Мишель Легран. Необыкновенно спокойное, мелодичное звучание «Jitterbug Waltz» в его исполнении можно услышать на пластинке «Legrand Jazz». Впрочем, мне больше по душе игра белого альт-саксофониста Херба Геллера с достаточно редкой пластинки «Fire in the West» (под лейблом «Джубили»). Он сыграл эту вещь вместе с Кении Дорэмом и Рэем Брауном – звездами Восточного побережья, частенько мелькавшими в западной музыкальной тусовке. Особенно отличился Дорэм, игра которого, на первый взгляд, кажется вполне заурядной. Но вслушайтесь внимательнее, и, уверяю, вы почувствуете настоящий вкус «черного джаза». Наверное, музыкальный дар был дан Дорэму от бога. В каком-то смысле его можно сравнить с игроком второй базы в бейсболе, легко берущим мяч с внезапной подачи.

Расслабленное веселье в сочетании с мастерскими соло, чрезвычайно остро передающими саму суть джаза. Одним словом, вышло ничуть не хуже оригинала.

 

 

Herb Heller
FIRE IN THE WEST (Jubilee 1044)

 

Фэтс Уоллер (1904–1943)

Родился в Нью-Йорке. В шесть лет начал играть на пианино. В пятнадцать занял первое место на любительском конкурсе. Далее учился у Джеймса П. Джонсона – великого пианиста из Гарлема. Первая пластинка вышла в 1922-м. Оказал большое влияние на джазовую музыку не только как талантливый пианист «страйда», но и как незаурядный композитор, написавший с поэтом Энди Рэзафом «Honeysuckle Rose» и много других известных вещей.

 

 

Арт Блэйки

 

Впервые я услышал современный джаз в 1963 году на концерте ансамбля Арта Блэйки «Jazz Messengers». Это было в Кобэ. Тогда я еще учился в школе и о джазе ничего не знал, но, несмотря на это, почему-то купил билет на концерт. В те времена иностранные музыкальные знаменитости крайне редко приезжали в Японию, поэтому любой концерт такого уровня был настоящим событием. Короче говоря, я решил не упускать уникальной возможности. Как сейчас помню: то был холодный январский день.

Ансамбль представлял собой модный в те времена секстет с тремя трубами. В авангарде выступали молодые «звезды» – Фредди Хаббард, Уэйн Шортер и Кёртис Фуллер. Классический состав, замечательно передающий дух того времени. Впрочем, тогда я об этом не задумывался. Ритм-секцию представляли Блэйки, Седар Уолтон и Регги Уоркман. Вокалистом был Джонни Хартман.

Если меня спросят, понял ли я что-нибудь из услышанного тем вечером, я отвечу, что пытался, но не смог – это оказалось слишком сложно. Я ведь тогда слушал в основном рок-н-ролл по радио. Самое большее – Нэта «Кинга» Коула. В общем, находился на совершенно ином музыкальном уровне. В тот вечер играли «It's Only a Paper Moon» и «Three Blind Mice». Обе вещи хорошо известные, но то, что я услышал в живом исполнении, лишь отдаленно напоминало оригинал. Я не мог понять, зачем надо было так коверкать мелодию, так издеваться над ней. Увы, тогда я не был знаком с понятием импровизации в музыке.

Тем не менее в тот вечер что-то тронуло мою душу, и я инстинктивно почувствовал: «Пусть то, что я слышу сегодня, кажется непонятным, но это что-то определенно несет в себе потенциал для меня самого». По-видимому, полное оптимизма, волнующее звучание возымело свое действие.

Думаю, тогда меня сильнее всего поразила тональность выступления. Звук, рождаемый шестерыми энергичными музыкантами, был одновременно массивным, провоцирующим, мистическим и… черным. Не знаю почему, но звучавшая со сцены музыка ассоциировалась у меня исключительно с черным. Бесспорно, с визуальной точки зрения оно так и было, поскольку все музыканты были темнокожими. Но присутствовало и что-то еще. Я ясно чувствовал: тон игры – черный. Причем это был не просто черный цвет, а какой-то его глубокий оттенок, возможно, черный с примесью шоколада. В таком вот черном настроении и растрепанных чувствах я тогда вернулся домой.

Спустя некоторое время я купил один из ранних дисков Блэйки и в итоге заслушал его до дыр. Это был «Les Liaisons Dangereuses», вышедший под лейблом «Фонтана Рекордз». Когда я слышу такую музыку, я живо представляю конкретный эпизод совершенно конкретной эпохи. И фон ее, разумеется, – черный.

 

 

LES LIAISONS DANGEREUSES
(Epic LA-16022)

 

Арт Блэйки (1919–1990)

Родился в Питтсбурге. В 40–50-е годы оттачивал мастерство, выступая вместе с Билли Экстайном и Чарли Паркером. В феврале 1954-го принял участие в записи «живой» пластинки «Birdland» в составе квинтета Хорэса Силвера. В 1955-м организовал ансамбль «Jazz Messengers». Неоднократно менял состав ансамбля, оставаясь его руководителем до самой смерти. Барабанщик с широкой душой и превосходным чувством меры. Прирожденный бэндлидер, воспитавший много юных талантов.

 

 

Стэн Гетц

 

Стэн Гетц был крайне неуравновешенным человеком, и я бы не назвал его жизнь благополучной и счастливой. Развративший себя наркотиками и алкоголем, эгоистичный, как гигантский паровой каток, Гетц не знал, что такое спокойная, нормальная жизнь. Не раз ему приходилось терять симпатию и расположение окружавших его женщин и друзей.

Казалось, какую бы грубую жизнь ни вел Стэн Гетц, его музыка никогда не теряла волшебной, как взмах ангельского крыла, доброты. Стоило ему выйти на сцену и взять в руки инструмент, как мир вокруг словно преображался. Как в том мифе, где все, к чему бы ни прикоснулась рука несчастного царя Мидаса, превращалось в сверкающее золото.

Действительно, главное в музыке Гетца – сияющая золотом мелодия. Какой бы горячей и экспрессивной ни была импровизация, все равно это было сыграно натурально, со вкусом. Играя яркую, полную бесконечного счастья музыку, Гетц настолько свободно владел тенор-саксофоном, что, глядя на него, любому становилось ясно: это от бога. В мире джаза саксофонистов – что звезд на небе. Однако способных, подобно Гетцу, играть страстно, не скатываясь при этом в дешевый сентиментализм, пожалуй, больше нет.

В свое время я зачитывался книгами самых разных авторов. Увлекался творчеством многих джазовых исполнителей. В результате роман как литературное произведение ассоциируется у меня со Скоттом Фицджералдом, а джаз – со Стэном Гетцем. Возможно, между ними есть что-то общее. Не спорю, у каждого из них есть и свои недостатки. В конце концов, надо же им было чем-то жертвовать. В противном случае, со временем их красоту бы просто забыли. Именно поэтому я в равной степени ценю в них как красоту, так и недостатки.

Что ни говори, а у Гетца мне больше всего нравится двойная «живая» пластинка «At Storyville», записанная в одном джаз-клубе. Все вещи на ней – выше всяких похвал. Может быть, это звучит банально, но, послушав ее, хочется жить. Например, композиция под названием «Move». Ритм-секция в лице Эла Хейга, Джимми Рэйни, Тедди Котика и Тайни Кана бесподобна. Вместе они задают удивительно спокойный и простой, но в то же время горячий, как лава, ритм. Но все это меркнет перед игрой Гетца, срывающего, подобно свободному Пегасу, пелену облаков с неба и открывающего взору усыпанное яркими звездами небо. С течением времени их ослепительное сияние не перестает трогать наши сердца, поскольку композиции Гетца как бы взывают к стае голодных волков, притаившихся в душе человека. Звери на снегу. Их безмолвное белое дыхание. Такое белое, упругое и красивое, что кажется – так бы и полоснул ножом… Так постепенно мы осознаем фатальную жестокость, поселившуюся в самых потаенных уголках души.

 

 

AT STORYVTLLE VOL. 1
(Roost LP-2209)

 

Стэн Гетц (1927–1991)

Родился в Филадельфии. В 1943-м выступал в оркестре Джека Тигардена. Позднее играл во многих известных коллективах. С 1949 по 1952-й руководил собственным оркестром, что не мешало ему совершить индивидуальное турне по Северной Европе. Потом играл в оркестре Стэна Кентона. Гастролировал по Европе, создав в начале 60-х убойный хит «Босанова». В 1964-м снова организовал свой джаз-бэнд. Гениальный тенор-саксофонист, чьи бесподобные – спокойные и вместе с тем горячие – импровизации пробуждают любовь к джазу.

 

 

Билли Холидей

 

В молодости я часто слушал Билли Холидей, по-своему восхищаясь ею. Впрочем, настоящую цену ей как джазовой вокалистке я узнал значительно позже. Видимо, не зря говорят, что у любого возраста есть свои положительные стороны.

Раньше я по большей части слушал записи, сделанные в 30-е и первой половине 40-х годов, когда голос Билли был еще молодым и свежим. Позднее «Коламбиа Рекордз» переиздала многое из ранних вещей певицы. Композиции того времени полны невероятной фантазии. В них ощущается головокружительный полет. Казалось, весь мир свинговал вместе с Билли. Сама земля ходила ходуном. Я не преувеличиваю, но это действительно не искусство, а магия, владеть которой в совершенстве, кроме Билли, мог разве что Чарли Паркер.

Не могу сказать, что в молодые годы я был в восторге от ее поздних пластинок, вышедших под лейблом «Вёрв». К тому времени Билли Холидей уже фактически потеряла голос, пристрастившись к наркотикам. Тогда мне это было чуждо, да и сама музыка 50-х казалась какой-то заунывной, гнетущей и жалкой. Однако разменяв третий десяток, а точнее – уже ближе к сорока, – я стал чаще ставить именно поздние вещи Билли Холидей. Душа и тело словно требовали этой музыки.

Так что же все-таки я «услышал» в этих, мягко скажем, не самых удачных вещах Билли Холидей? Я много думал об этом. Что привлекает в ее поздних композициях?

Последнее время мне кажется: а уж не прощение ли? Поздняя Билли Холидей точно прощает мне многие ошибки, принимая их, все до одной, вместе с переживаниями тех, кому я в жизни сделал больно как человек, как писатель. Она словно говорит: «Будет тебе, забудь». Это не утешение, и мне совсем не кажется, что меня кто-то успокаивает. Что угодно, только не утешение. Просто Билли прощает меня.

Впрочем, это сугубо мое личное восприятие, и мне бы не хотелось здесь углубляться в детали. Наверное, поэтому из Билли Холидей я, пожалуй, порекомендовал бы пластинки, выпущенные «Коламбией». В первую очередь советую послушать композицию «When You're Smiling». Потрясающее, берущее за душу соло Лестера Янга. Билли Холидей поет: «Улыбнись, и весь мир улыбнется с тобой».

И мир улыбнется. Вы не поверите, но мир действительно улыбнется.

 

 

THE GOLDEN YEARS
(Columbia C3L21)

 

Билли Холидей (1915–1959)

Родилась в Балтиморе. В десять лет была изнасилована. С детства занималась проституцией. Подростком прошла огонь и воду. В 1930-м выдержала экзамен в Нью-Йорке и стала джазовой певицей. С 1936-го начала записываться под собственным именем. В 1939-м вышел ее легендарный хит «Strange Fruit». Особая исполнительская манера Билли Холидей, сопоставимая с игрой целого оркестра, оказала огромное влияние на вокал в современной джазовой музыке. Рано ушла из жизни из-за пристрастия к наркотикам.

 

 

Кэб Кэллоуэй

 

Когда речь заходит о Кэбе Кэллоуэе, мне сразу вспоминается его знаменитое скэтовое «Hi-De-Ho» из фильма Джона Лэндиса «Братья Блюз» (1980). Эта безумная красочная картина была сделана в знак уважения к черной музыкальной культуре. Мне очень нравится, что фильм полон незрелых юношеских фантазий и романтики. Особенно впечатляют музыкальные сцены с участием Рэя Чарльза и Кэба Кэллоуэя. В них есть особый, продирающий до мозга костей драйв, замечательным образом передающий всю суть картины.

Однажды Кэб Кэллоуэй даже сыграл самого себя в мюзикле «Порги и Бесс». Джордж Гершвин пригласил его на роль «Спортивной Жизни», прототипом которому послужил сам Кэллоуэй. Благодаря своей оригинальности Кэб Кэллоуэй, стал настоящей легендой, существующей вне временных границ и музыкальных стилей. Музыкант вытворяет такое, что порой бывает трудно понять, всерьез он или прикалывается.

В творчестве Кэба Кэллоуэя наиболее заметным считается период 30-х – начала 40-х годов. В то время он руководил первоклассным оркестром, был популярен и оставил после себя много превосходных записей, из которых мне особенно хотелось бы отметить пластинку, вышедшую под лейблом «Эпик» и известную среди фанатов как «Кошачий Чу Берри» (пластинка была выпущена специально для Японии и по содержанию значительно превосходила оригинал).

Альбом включает записи тенор-саксофониста Леона «Чу» Берри, датированные приблизительно 40-м годом. На стороне А записан сам Чу Берри с оркестром, а на стороне Б – оркестр Кэба Кэллоуэя, в котором Чу Берри выступает как солист. В то время в оркестре Кэллоуэя играли такие молодые таланты, как Диззи Гиллеспи, Тайри Гленн и Милт Хинтон, выдававшие горячие соло под веселый ведущий вокал. Кэллоуэй специально держит паузу, как бы говоря: «Пускай мальчики порезвятся». Благодаря этому постепенно удается поймать момент перехода от зрелого свинга к раннему бибопу. Особенно хорошо это чувствуется в виртуозной, чем-то даже рисковой игре Чу Берри. Вот в чем была настоящая широта души Кэба Кэллоуэя. Слушая его композиции, так или иначе начинаешь понимать этого человека.

Надо сказать, что весельчак Кэллоуэй был не в ладах с Гиллеспи – «человеком новых взглядов». Постепенно напряжение между ними росло, пока однажды не перешло в конфликт, и Гиллеспи полоснул Кэба ножом. Что и говорить, но, посмотрев «Братья Блюз», лишний раз убеждаешься, насколько же быстро летит время.

 

 

Chu Berry and His Stompy Stevedores with The Cab Calloway Orchestra
«CHU» (CBS/SONY SOPL-123)

 

Кэб Кэллоуэй (1907–1994)

Родился в штате Нью-Йорк. В 1930-м играл в оркестре «The Missourians». Став бэндлидером, с 1931-го выступал в «Коттон-Клабе». За пение скэтом в главном хите «Minnie The Moocher» получил прозвище «The Hi-De-Ho Man». С 1940-го выступал в собственном оркестре вместе с Милтом Хинтоном и Чу Берри. Начиная с 50-х начал карьеру шоумена. Также играл в мюзиклах и снимался в фильмах.

 

 

Чарльз Мингус

 

На втором курсе мне приходилось подрабатывать в одном кабаке в Кабукитё[3] в Синдзюку[4]. Вкалывал я тогда с десяти вечера до пяти утра в жуткой духоте, а потом вместе с пьяными, опоздавшими на последний поезд, садился в утреннюю электричку и ехал домой в Митаку[5]. Проработал я там с конца осени до первых чисел марта. Поэтому каждый раз, когда я вспоминаю то время, мне представляется зима. В тот год зима выдалась холодной. Я был одинок. Жизнь казалась по-будничному скучной.

Неподалеку от места, где я работал, был небольшой джаз-бар «Питекантроп прямоходящий». Название, само собой, было позаимствовано с одноименной пластинки Чарльза Мингуса. Очевидно, тем, кто не был хорошо знаком с джазом, не просто было запомнить это чересчур длинное название. Бар работал допоздна, поэтому в свободную минуту я заходил туда выпить чашечку кофе и послушать джаз. В начале 70-х в Синдзюку царило особое оживление, в грубости и развязности которого чувствовалась искренность. Воздух был пропитан чем-то волнующим и пьянящим. Казалось, вокруг происходит чудо.

На самом деле я не помню, звучала ли в том баре «Pithecanthropus Erectus» или нет, но так или иначе, всякий раз, когда я слышу эту пластинку, невольно вспоминаются те времена. Перед глазами сразу встают Синдзюку и Кабукитё. Зима.

Первый раз я услышал «Pithecanthropus Erectus» в школе. Если честно, я тогда ничего не понял – не покатило. «Что за ерунда», – подумал я, прослушав пластинку. Особенно не пошла навязчиво шумная, с намеком на прикол композиция «А Foggy Day». Тогда мне было невдомек, зачем же так издеваться над правильной мелодией.

Однако с возрастом я незаметно для себя стал слушать именно эту пластинку Мингуса. Если раньше ее звучание казалось мне шумом, а проигрыши – бездарностью, то затем я постепенно понял, что как раз в этом-то и была ее главная прелесть. Теперь всякий раз, когда я слышу «Foggy Day» в чьем-либо исполнении, в голове как эталон непременно возникает «Foggy Day» Мингуса. Даже странно.

Осмелюсь предположить, что Мингус сам не верил в успех «Foggy Day». Как-то Лестер Янг дал ему совет: «Прежде чем играть эту мелодию, хорошенько запомни слова. Начнешь играть, пой, иначе ничего не получится». Однако своей игрой Мингус опровергает точку зрения Янга. Он не играет изначальную фабулу, а отходит от канвы, предлагая не одну, а ряд готовых форм. При этом «Foggy Day» в его исполнении проникает в наши сердца, не уступая по теплоте и лиричности творениям Лестера Янга. Очень чувственная музыка.

Вполне возможно, что кто-то из нас увидит в композициях Чарльза Мингуса самого себя.

 

 

PITHECANTHROPUS ERECTUS
(Atlantic 1237)

 

Чарльз Мингус (1922–1979)

Родился в штате Аризона. В 1920-м начал карьеру профессионального музыканта. В 1952-м совместно с Максом Роучем основал рекорд-лейбл «Debut». Позднее вместе с Тедди Чарльзом принял участие в создании «Jazz Composers Workshop». Будучи талантливым композитором и аранжировщиком, смело экспериментировал на собственной музыке. Получил известность после выхода альбома «Pithecanthropus Erectus». Впоследствии в своем творчестве резко выступал против расовой дискриминации как социального явления.

 

 

Джек Тигарден

 

Джек Тигарден выпустил немало сольных альбомов. Пик популярности музыканта пришелся на период, когда Тигарден играл в оркестре Луи Армстронга. Однако мне с давних пор нравятся качественные записи, сделанные им совместно с корнетистом Бобби Хэкеттом. Пожалуй, эпохальными их не назовешь, и тем не менее мелодичный, добротный и плавный свинг в исполнении Хэкетта замечательно сочетается с беспечной игрой Тигардена, порождая неповторимое и уникальное по красоте звучание. Слушать подобное исполнение, на мой взгляд, – одно из высочайших наслаждений в музыке. Впрочем, в наше время людей, способных по достоинству оценить такого рода джаз, почти не осталось – возможно, поэтому кому-то мои рассуждения могут показаться не совсем актуальными. Хотя если вам нравится Кит Джэррет… впрочем, не будем об этом.

Говоря о Тигардене и Бобби Хэкетте, невольно вспоминается красивая баллада «I Guess I'll Have to Change My Plan» с пластинки «Coast Concert» («Кэпитол»), записанной в 1955 году. Солирует Хэкетт, однако главная роль в этой композиции все же отведена Тигардену с его естественными, удивительно элегантными соло. Хэкетт начинает, включается Тигарден, и его игра трогает до слез. Затем вновь Хэкетт с красивым, смелым соло на корнете. Вслед за ним Эйб Линкольн, еще один тромбонист «со стажем», посылает острое, решительное соло. Придерживаясь оригинальной мелодии, музыканты импровизируют так глубоко, что сначала даже может показаться, что они фальшивят. Но каким бы противоречивым ни казалось звучание, в целом композиция сыграна хорошо. Торопливо, с жадностью, но от души.

Слушая эту запись сейчас, я больше всего поражаюсь чрезвычайной индивидуальности исполнения. Понятно, что у каждого музыканта свой стиль, который так или иначе – общий для каждой эпохи. В мире нет ни одного талантливого музыканта, у которого бы не было своего стиля. Впрочем, мне кажется, что игра Хэкетта и Тигардена выше этого и существует независимо от понятия просто «стиля» в музыке. Не последнюю роль здесь играет своеобразный вокал. Особый тембр, магнетизм фраз. Тигардена хочется слушать вновь и вновь. Пожалуй, в наши дни столь интимного джаза уже не услышишь.

История записи этой пластинки такова: однажды фирма грамзаписи «Кэпитол» пригласила Хэкетта в студию (дело происходило на Западном побережье, куда Хэкетт приехал на диксилендовый джаз-фестиваль). Ему велели подобрать музыкантов (из тех, кто тогда был на фестивале) и сыграть любые композиции в каком угодно стиле. К рассвету пластинка была готова. Это был потрясающий джем-сейшн – «индивидуалы» поработали на совесть.

 

 

Bobby Hackett and His Jazz Band
COAST CONCERT (Capitol T-692)

 

Джек Тигарден (1905–1964)

Родился в штате Техас. С 1921-го выступал в составе трио. В 1927-м стал играть в Нью-Йорке. В 30-е годы принимал участие во многих записях. Работал с оркестром Пола Уайтмана, с «All Stars» Луи Армстронга. В 50-е организовал собственный джаз-бэнд, игравший преимущественно диксиленд. Стоял у истоков богатого и своеобразного по звучанию, но в то же время непринужденного по атмосфере тромбонного джаза. Исполнял композиции, наполненные теплом и добротой. Особой популярностью пользовался альбом «Big-T».

 

 

Билл Эванс

 

Считается, что как пианист Билл Эванс в наибольшей степени реализовал себя в составе трио. Точнее говоря, в трио с контрабасистом Скоттом Лафаро. Из альбомов Эванса стоит отметить: «Portrait in Jazz», «Waltz for Debby», «Sunday at the Village Vanguard» и «Explorations». Уже тот факт, что все эти пластинки были выпущены под лейблом «Риверсайд», должен был запомниться людям.

Исполнение Эванса на всех четырех альбомах бесподобно. Мы словно становимся непосредственными свидетелями эволюции человеческого самосознания (судя по всему, весьма непростого), которое, будучи доведенным до совершенства прикосновением гения, постепенно теряет свой блеск. Легкий, как весна, и в тоже время гнетущий, будто дремучий лес, контрабас Лафаро уравновешивает сложную, замкнутую на себе игру Эванса, направляя ее в нужное русло. В игре контрабасиста чувствуется свежесть, которая просачивается сквозь окружающую нас мирскую суету, волнуя душу. В этот момент начинаешь понимать всю неповторимость удивительного сочетания: Эванс – Лафаро, Лафаро – Эванс…

От бибопа, столь свойственного Эвансу, не остается и следа. Перед ним и перед нами открываются новые горизонты. Нам легко, словно мы только что сбросили старые одежды. Наша кожа меняет цвет. Происходит трансформация сознания. Становится нестерпимо жарко. Душа, горячо любящая мир, с одной стороны – и душа, рвущая этот мир на части, с другой.

К сожалению, ранняя кончина Скотта Лафаро (он погиб в 1961 году) поставила точку в непродолжительном творческом союзе двух музыкантов. Превосходных выступлений больше не стало, а совершенству Эванса был нанесен сокрушительный удар. Потеряв Лафаро, он смог записать всего несколько пластинок. Позже Эванс приглашал в коллектив многих контрабасистов, однако ни одному не удалось повторить той оригинальности, непроизвольно возникавшей в игре Эванса и Лафаро. Безусловно, после смерти Лафаро Эвансу удалось записать несколько сто́ящих вещей, однако какой-либо новой перспективы в джазе открыть ему больше не довелось. Удивительно тонкого, замкнутого на себе таланта Эвансу хватало с избытком, а вот былой страсти было уже не вернуть – как однажды потерянной любви.

Я люблю слушать «Waltz for Debby» не на компакт-диске, а на пластинке, как в старые добрые времена. Только прослушав три композиции на первой стороне и подняв иголку проигрывателя, я ощущаю физически, что это настоящий «Waltz for Debby». Все вещи бесподобны, но больше всего мне нравится «My Foolish Heart». Сладостная мелодия. Настолько страстная, что я лучше промолчу. Впрочем, может быть, это и есть любовь к миру.

 

 

WALTZ FOR DEBBY
(Riverside RS-9399)

 

Билл Эванс (1929–1980)

Родился в штате Нью-Джерси. Как пианист испытал влияние Бада Пауэлла. Со временем выработал собственный стиль «белого» пианино в джазе. В 1958-м играл в секстете Майлза Дэйвиса. В 1959-м организовал трио с контрабасистом Скоттом Лафаро. Создал новое направление в джазе, для которого было характерно деликатное, склонное к самоанализу исполнение. Оставил после себя много произведений, вошедших в историю джаза. В 1961-м потерял контрабасиста Скотта Лафаро, погибшего в автомобильной катастрофе.

 

 

Бикс Бейдербек

 

В студенческие годы я подрабатывал в джаз-баре «Свинг» неподалеку от Суйдобаси[6]. На дворе было начало семидесятых. То был не совсем обычный бар – в его репертуаре доминировал исключительно традиционный джаз и не было ни малейшего намека на бибоп и последовавшие за ним стили. Чарли Паркера и Бада Пауэлла там не жаловали.

То была эпоха Джона Колтрейна и Эрика Долфи. «Свинг» не был рассчитан на обычных посетителей. Само заведение, казалось, существовало за счет кучки фанатиков, верных своим кумирам. Нужно признать, что именно поэтому качество звучавшей в баре музыки было на высоте. Каждый день с утра до вечера из допотопных динамиков (правый и левый отличались по величине) звучала бескомпромиссная, приятная, слегка потускневшая от времени музыка. Впрочем, для большинства людей она не представляла ни малейшей ценности.

За время работы в «Свинге» мне удалось вкусить всю прелесть «старого» джаза. Сидни Беше, Банк Джонсон, Пи Ви Рассел, Бак Клейтон… И все же тогда наибольшим счастьем для меня было знакомство с творчеством Бикса Бейдербека. Игра этого легендарного белого корнетиста, гремевшего все 20-е годы и в какие-то 28 лет загубившего себя алкоголем, произвела тогда на меня сильное впечатление.

Прелесть музыки Бикса запечатлена в эпохе. Не спорю, стиль безнадежно устарел. Зато все остальное – оригинальный звук и слова – в полном порядке. Мы удивительно живо ощущаем печаль и радость, воспеваемые в композициях Бикса. Их тепло проникает и разрастается в нас, подобно бьющему ключу. Причем это совсем не ностальгия.

«До чего же искренне сыграно!» – наверное, первое, что думают люди, услышав Бикса. Удивительное дело – корнет как бы звучит сам по себе. В его звучании даже есть некий намек на самоанализ. Бикс вглядывается не в ноты и не в аудиторию, а словно бы ищет глазами душу, притаившуюся где-то в потемках жизни. Разница эпох теряет всякое значение перед подобной искренностью.

Чтобы понять гениальность Бикса, достаточно послушать всего две композиции: «Singin' the Blues» и «I'm Comin' Virginia». Конечно, у Бикса полно и других красивых вещей. Однако с этими двумя мелодиями, сыгранными им в паре с безбашенным саксофонистом Фрэнки Трамбауэром, пожалуй, не может сравниться ничто. Это неопровержимо – как смерть, налоги, приливы и отливы. Каких-то три минуты игры, а в них – вся вселенная.

Обе композиции включены в сборник «Bix Beiderbecke Story Vol. 2», вышедший под лейблом «Коламбиа Рекордз». Уходя из «Свинга», я прихватил эту пластинку себе на память. Потом какое-то время она хранилась дома и только при переезде куда-то исчезла. Жаль. И куда она могла подеваться? Впрочем, «Свинга» тоже уже больше нет.

 

 

BIX BEIDERBECKE 1927–1929
(CBS/SONY 20AP-1804)

 

Бикс Бейдербек (1903–1931)

Родился в штате Айова. С детства играл на пианино, а с 15 лет стал самостоятельно заниматься корнетом. В 1923-м впервые завоевал популярность, выступая солистом в оркестре «Wolverines». Именно тогда он записал свою первую пластинку. Позже играл в оркестрах Фрэнки Трамбауэра, Пола Уайтмана и многих других. Был первым белым джазменом. Страдал от алкогольной зависимости, что привело к преждевременной гибели таланта.

 

 

Джулиан Кэннонбол Эддерли

 

Джулиан Кэннонбол Эддерли был редким музыкантом, наделенным каким-то особым, естественным талантом. Дикое воображение, веселящая душу игра, пронзительный, словно крик души, звук… И все же Кэннонбол не стал тем «музыкантом рока», музыка которого способна пошатнуть веру в основы бытия. К сожалению, надо заметить.

Несомненно, Кэннонбол был замечательным человеком. Послушайте его музыку и поймете, о чем я. Впрочем, действительно красивая музыка (для меня, по крайней мере) – это, в конечном счете, воплощение смерти. Ты как бы погружаешься во тьму. Вокруг тебя все пропитано ядом. И вдруг тебе становится легче. Ощущаешь сладостное оцепенение. Пространство искажается. Время идет вспять.

Тем не менее концертная запись, сделанная в Лос-Анджелесе (в клубе «Шеллиз Мэнн-Хоул») в 1964 году, относится к числу моих любимых. Если говорить конкретно, почему-то больше всего запомнилось длинное соло Кэннонбола в балладе Чарльза Ллойда «The Song My Lady Sings» на стороне Б. Из-за него я бывало слушал весь альбом несколько раз подряд.

Нет, я вовсе не хочу сказать, что данное соло есть лучшее, что оставил после себя Кэннонбол. Вслушайтесь повнимательнее. Ничего не режет слух? Пожалуй, музыке Кэннонбола не хватает легкости и блеска, зато в ней есть что-то – человечное, чувственное. Незаметно, с силой, оно выплескивается наружу.

Этот мир где-то далеко. В нем тихо, как в милой сердцу комнате детства. Кэннонбол нарушает лидерство трубы, как бы выстраивая ноты в неровные шеренги и заставляя их маршировать. Ночь. Я дома один. В руке стакан вина. Я слушаю концертный винил Кэннонбола, и мне радостно оттого, что в одной комнате со мной звучит музыка. Затаив дыхание, я наслаждаюсь красивым энергичным соло пианиста Джо Завинула.

Что ни говори, а все же Кэннонболу не удалось создать по-настоящему демоническую музыку. Появившись на свет, он жил. Пришло время – достойно ушел из жизни. В музыке этого человека вы не найдете раскаяния, самоанализа, предательства, деградации, замкнутости и бессонных ночей.

Может быть, поэтому, слушая Кэннонбола, душу охватывает какая-то бездонная тоска. Странное, ни на что не похожее чувство. Отпускает, а потом как бы сильно сжимает вновь.

 

 

CANNONBALL ADDERLEY LIVE!
(Capitol ST-2399)

 

Джулиан Кэннонбол Эддерли (1928–1975)

Родился в штате Флорида. В 1955-м стал играть в Нью-Йорке, сменив на сцене ушедшего из жизни Чарли Паркера. Тогда же получил признание как выдающийся альт-саксофонист. Некоторое время играл вместе с младшим братом корнетистом Нэтом Эддерли. С позволения Майлза Дэйвиса участвовал в таких эпохальных записях, как «Milestones» (1958) и «Kind of Blue» (1959). В дальнейшем продолжал выступать вместе с Нэтом, сыграв не последнюю роль в продвижении фанки-джаза.

 

 

Дюк Эллингтон

 

Считается, что талант – вещь эфемерная, преимущественно свойственная нетерпеливым и вспыльчивым людям. Чего совсем не скажешь о Дюке Эллингтоне – талантливом музыканте, прожившем поистине красивую, насыщенную и независимую жизнь. Причем, надо сказать, замечательно прожившем… Его на редкость богатую музыку можно сравнить с подземным ручьем, питающим бесплодную долину. Разумеется, вклад Эллингтона в историю джаза заслуживает особой оценки.

И все же, если быть честным, не кажется ли вам, что даже такому гиганту было не так-то просто продержаться на сцене столь долгое время. Эллингтон оставил после себя много потрясающих мелодий и концертных записей. Пожалуй, даже слишком много. Причем каждый раз, выбирая что-нибудь послушать из этого моря записей, сталкиваешься с собственным бессилием, как толпы воинственных дикарей, которые впервые увидели Великую китайскую стену.

Несмотря на это, я все же рискну и дам личную оценку его творчеству.

1. Если брать в общем, то мне нравится Эллингтон конца 1939-го и начала 40-х. Не слишком сложный, не слишком шумный, в чем-то даже изысканный. Особенно хорош период, когда в его оркестре играл Джимми Блэнтон.

2. Из записей, сделанных в то время, я бы отметил винил «In a Mellotone», вышедший под лейблом «Ар-си-эй».

3. На нем я предпочитаю сторону Б. Поразительно: сколько эту вещь ни слушай, она ничуть не надоедает. Разумеется, состав исполнителей на высоте: Ходжес, Уэбстер, Кути, Бигард, Карни… Несомненно, то был «золотой период» в творчестве Эллингтона. Так что же вам еще нужно?

На пластинке «In a Mellotone» кроме хорошо известной заглавной композиции мне нравятся «All Too Soon» и «Rocks in My Bed». Хороши и написанные самим Эллингтоном хиты: «Solitude» и «Satin Doll». Впрочем, среди менее известных вещей есть тоже немало шедевров, способных тронуть душу слушателя. Открывая для себя не похожие друг на друга задушевные мелодии, переживаешь радость от погружения в необъятный музыкальный мир Эллингтона.

Каждый раз слушая «Rocks in My Bed» в исполнении Айви Андерсон, чувствуешь, как ее слова проникают в самую душу. В тот самый момент, когда этот удивительно ясный, сильный блюзовый голос сливается с неповторимым по красоте соло кларнетиста Барни Бигарда, кажется, все чудеса мироздания достигают своего апогея. В голосе певицы нет ни одной фальшиво-сентиментальной ноты. Глубочайшая симпатия и любовь – вот что ощущаешь, отдаваясь во власть поистине прекрасной музыке.

 

 

IN A MELLOTONE
(RCA LPM-1364)

 

Дюк Эллингтон (1899–1974)

Родился в Вашингтоне, округ Колумбия. С 1927-го по 1931-й играл в составе собственной группы в Гарлеме (в «Коттон-Клабе»). В 40-е окружил себя талантливыми музыкантами, открыв золотую эпоху в истории джаза. С тех пор и до самой смерти продолжал играть. Будучи пианистом, руководил собственным оркестром. Выдающийся бэндлидер, он как-то сказал: «Оркестр – вот мой главный инструмент». Его творчество не ограничивалось только джазом. Один из талантливейших композиторов нашего времени.

 

 

Элла Фицджералд

 

Лично у меня вокал Эллы Фицджералд ассоциируется с композицией «These Foolish Things» с альбома «Ella and Louis Again» («Вёрв»). Как следует из названия, эта пластинка представляет собой очередной убойный свинг-сейшн в череде совместных студийных проектов Эллы Фицджералд и Луи Армстронга. «These Foolish Things» – единственная композиция на альбоме, которую певица исполняет сама. Только представьте: Армстронг, окончив петь, под аплодисменты удаляется за кулисы. И тут на середину сцены выходит Элла. В зале плавно гаснет свет. Здесь нужно отдать должное продюсеру Норману Грэнцу – эффект получился бесподобный.

Общий фон задает квартет Оскара Питерсона: стандартное джазовое трио плюс Луи Белсон на ударных. Очень достойный состав. Игра музыкантов подобна первоклассному шелку, мягко окутывающему мелодию. Красота мелодии и вокала. Замечательный аккомпанемент. Когда я в студенческие годы впервые услышал эту пластинку, то с удивлением подумал: «Неужели джаз способен так поднять настроение?» Да что там говорить, я и теперь считаю так же. Точно не помню, сколько раз я уже слышал этот винил. В его звучании есть что-то натуральное и убедительное. Удивительно – он нисколько не надоедает.

Элла и Питерсон – музыканты экстра-класса. Быть может, поэтому их исполнение зачастую напоминает произведение искусства. Все настолько правильно и совершенно, что придраться не к чему. Возможно, кому-то мои оценки покажутся поверхностными, но тут действительно больше нечего добавить. Замечу лишь, что «These Foolish Things» оба музыканта исполнили на совесть и от души.

Квартет Питерсона еще в 1952 году аккомпанировал Билли Холидей при исполнении все той же «These Foolish Things». Вокал Билли – это, бесспорно, шедевр. Певица ничем не уступает Элле Фицджералд. От голоса Билли сжимается сердце, настолько он трогателен и волнующ, а вот игра Питерсона немного портит картину. Избыточное, что называется – не по делу, – пианино молодого музыканта сводит на нет замысел Билли создать нечто необычное.

Сравнив лишенную душевной гармонии «These Foolish Things» в исполнении Билли Холидей с исполнением Эллы Фицджералд, вновь и вновь убеждаешься, насколько большое значение имеет совместимость человеческих характеров. Насколько мне известно, с тех пор Билли ни разу не выступала вместе с Питерсоном, очевидно, поняв, что они друг другу не подходят. Спустя несколько лет квартет Питерсона аккомпанировал Элле Фицджералд. Судя по всему, к тому времени Питерсон уже сформировался как музыкант.

Слушая внимательно «These Foolish Things» в исполнении Эллы и Питерсона, замечаешь великие места в этой композиции. Например, идущие фоном аккорды пианино после слов: «A tinkling piano in the next apartment…» Слушаешь и не перестаешь удивляться, как красиво это сыграно. Просто шедевр! Если бы это был роман, я не задумываясь присудил бы ему премию Наоки[7].

 

 

ELLA AND LOUIS AGAIN VOL.2
(Verve MGV-4018)

 

Элла Фицджералд (1918–1996)

Родилась в штате Вирджиния. В 1934-м успешно прошла конкурс вокала в гарлемском театре «Apollo». Стала выступать в оркестре Чика Уэбба. Стояла у истоков женского «боп-вокала» (техника пения скэтом). После ухода «первой леди джаза» Билли Холидей была признана величайшей джазовой певицей за красивые чувственные композиции. Оставила после себя большое количество записей, выходивших под такими известными лейблами, как «Decca», «Verve» и др.

 

 

Майлз Дэйвис

 

У каждого в жизни бывает хотя бы один потерянный день. В такой день, как правило, думаешь: «Что-то со мной не так. С этого момента я уже никогда не буду прежним».

Как раз в такой вот день я долго бродил по улицам. Квартал за кварталом. Час за часом. Несмотря на то что я хорошо знал этот район, улицы казались чужими и незнакомыми.

Только когда стемнело, я вдруг подумал, что неплохо бы где-нибудь выпить. Почему-то захотелось виски со льдом. Пройдя немного вперед, я увидел заведение, по виду напоминавшее джаз-бар. Я открыл дверь и вошел. Взору открылось небольшое прямоугольное помещение с барной стойкой и парой столов. Посетителей видно не было. Играл джаз.

Сев за стойку, я заказал двойной бурбон. «Что-то со мной не так. С этого момента я уже никогда не буду прежним», – думал я, попивая виски.

– Поставить что-нибудь? – некоторое время спустя спросил молодой бармен.

Взглянув на него, я задумался. Поставить что-нибудь? Мне вдруг ужасно захотелось что-нибудь послушать. Только что? Я был в растерянности. «Поставьте „'Four'&More“», – решился я наконец. Сразу почему-то вспомнилась мрачноватая черная обложка винила.

Выбрав пластинку Майлза Дэйвиса, бармен запустил проигрыватель. Глядя на стакан со льдом, я прослушал сторону А. Это было то что нужно. Я и сейчас так думаю. В тот момент я просто был обязан послушать «'Four'&More».

На «'Four'&More» Майлз играет с чувством, что называется, на все сто. Темп игры бешеный, можно сказать, вызывающий. Майлз, как волшебник, мгновенно заполняет малейшие пробелы, образующиеся в четких, правильных ритмах Тони Уильямса. Он ничего не просит и не получает взамен. В его игре нет ни симпатии, ни жалости. Игра Майлса – это «действие», в прямом смысле слова.

Слушая «Walkin'» (самый жесткий и агрессивный «Walkin'» из всех когда-либо сыгранных Майлзом), я понял, что мое тело не ощущает боли. По крайней мере, какое-то время, пока Майлз дует в свою трубу, я могу себе позволить ничего не чувствовать… Я заказал еще виски. Давно это было.

 

 

'FOUR'&MORE
(Columbia CL-2453)

 

Майлз Дэйвис (1926–1991)

Родился в штате Иллинойс. С 1945-го играл на трубе вместе с Чарли Паркером. В 1948-м при содействии Гила Эванса организовал знаменитый нонет, занимавшийся преимущественно аранжировками. Изначально играл хард-боп. В 1959-м вышел альбом «Kind of Blue» – классический образец современного джаза. Позднее смело экспериментировал с электронным звуком, привнося тем самым в джазовую музыку новые тенденции. Записал огромное количество альбомов. В 1975-м отошел от музыки, но в 1981-м вновь вернулся на сцену.

 

 

Чарли Кристиан

 

«Пионер бибопа» Чарли Кристиан хорошо известен своими джем-сейшнами в «Минтонз Плэйхаус». Впрочем, в плане содержания записанный вместе с Бенни Гудменом «Charlie Christian Memorial Album» (японское издание – на трех пластинках) ничуть не хуже.

Заметно выделяясь на фоне одноголосых соло прочих участников установившейся «системы» Бенни Гудмена, уверенная, естественно звучащая гитара Кристиана ласкает слух, взывая к душе. Удивительно: несмотря на то что этой записи уже больше полувека, большинство гитарных соло Кристиана не кажутся устаревшими, они словно бы существуют вне модерн-джаза, бибопа, свинга и прочих стилей. В них несомненно чувствуются интеллект, свинг и драйв.

К сожалению, Чарли Кристиан слишком рано ушел из жизни. Он умер, когда ему было всего двадцать пять. Стоит ли говорить, что карьера молодого гитариста оказалась более чем короткой (если точнее – год и восемь месяцев). И в то же время нельзя недооценивать огромного влияния, которое Кристиан оказал на все последующее поколение джазовых гитаристов. Слушая Кристиана, кажется, что это Барни Кессел, Херб Эллис или Кении Бёррелл. И таких примеров удивительно много. По-хорошему, до конца 50-х, когда Уэс Монтгомери впервые применил октавную технику игры, джазовые гитаристы так или иначе не могли уйти из-под влияния Кристиана (его смелых идей и виртуозного исполнения). Нечто похожее происходило со многими альт-саксофонистами – предшественниками Орнетта Коулмана, которые никак не могли избавиться от влияния Чарли Паркера.

Искрящийся метеорит – так в двух словах можно охарактеризовать «Charlie Christian Memorial Album». Все композиции, вошедшие в него, хороши по-своему, но больше всего мне нравится горячий сейшн, записанный при участии пианиста Каунта Бейси в январе 1941 года. Временный состав секстета, возглавляемого Бенни Гудменом, представлял собой крайне любопытное зрелище: Бейси, Кути Вильямс (труба), Джорджи Оулд (тенор-саксофон), Кристиан, Арти Бернстайн (контрабас), Джо Джоунз (ударные). Короче говоря, весь тогдашний оркестр Гудмена плюс ритм-секция в лице Бейси. В результате численный перевес оказался на стороне чернокожих исполнителей. Очевидно, поэтому и звук кажется черным, а ритм – вязким и тягучим.

Очень бодрят резкие, мастерски исполненные соло Бейси и Кристиана в незамысловатой и вместе с тем превосходной импровизации «Breakfast Feud». Конечно, игра Кристиана в регулярном составе коллектива Бенни Гудмена тоже великолепна, однако сочетание низких, трубных соло гитариста с ритм-секцией Бейси, сотрясающей землю особым ощущением такта, иначе как убойным свингом не назовешь.

Эту ценную запись можно смело занести в фонд «героической эпохи джаза».

 

 

CHARLIE CHRISTIAN MEMORIAL ALBUM
(CBS/SONY 56AP-674-6)

 

Чарли Кристиан (1916–1942)

Родился в штате Техас. В 1934-м стал профессиональным гитаристом. В 1939-м был приглашен на исключительно высокую ставку в оркестр Бенни Гудмена. После концертов вместе с Диззи Гиллеспи устраивал джем-сейшны в «Minton's Playhouse». Разработал новый прогрессивный метод игры на гитаре, легший в основу мелодики и ритмики современного джаза. Оказал большое влияние на последующее поколение гитаристов. Чрезмерное увлечение алкоголем и наркотиками привело к ранней смерти музыканта.

 

 

Эрик Долфи

 

Когда я слышу имя Эрика Долфи, первое, что почти автоматически приходит в голову, – это его ранний винил «Out There», вышедший под лейблом «Престиж». Причем дело тут даже не в содержании, которое, разумеется, на высоте, а в оригинальной, в стиле Сальвадора Дали, сюрреалистической обложке. Долфи с серьезным лицом играет на саксофоне, сидя на контрабасе в форме корабля, парящего в небе. Виолончель – парус. Крыша – тарелка от ударной установки. По бортам торчат трубы. К днищу, подобно огромной зловещей пиявке, прицепилась флейта. За кораблем тянутся ноты, а на холме вместо маяка стоит метроном. В общем, мрачноватая картинка. Чем-то напоминает задворки вселенной или чулан, в котором вот-вот перегорит последняя лампочка.

Несомненно, такая обложка создает определенный колорит, но, если честно, не является «шедевром» в художественном плане. К тому же в ней не прослеживается оригинальный замысел, способный компенсировать технические недостатки оформления. Имя художника нигде не значится. «Пророк» – единственное, что написано по-английски в углу. Тот факт, что оформлением «Out There» занимался неизвестный молодой художник, говорит о том, что в те времена «Престиж Рекордз» еще не располагала достаточными средствами, которые позволяли бы выплачивать оформителям высокие гонорары. Очевидно, поэтому имя художника нигде не было указано, и со временем о нем просто забыли.

И все же в этой обложке что-то есть. Не случайно ведь, как только речь заходит об Эрике Долфи, мне сразу вспоминается эта иллюстрация в стиле Дали, выполненная неизвестным художником. Возможно, кому-то мое сравнение покажется чересчур смелым, но мне кажется, что оформление «Out There» как нельзя лучше сочетается с уникальным – авангардным, серьезным, подчеркнуто индивидуальным и немного мрачным (и в плохом, и в хорошем смысле слова) – стилем Эрика Долфи. Быть может, если бы иллюстрацию выполнил первоклассный мастер или, скажем, сам Дали, она бы оставила меня равнодушным. Даже странно.

Кстати, на обратной стороне обложки приведены слова самого Долфи: «Должно вот-вот произойти что-то новое. Что это будет – я не знаю. Что-то новое и прекрасное. Вот, оно уже приближается. Как здорово, что в данный момент я здесь, в Нью-Йорке».

Альбом «Out There» был записан в августе 1960 года, незадолго до победы Джона Кеннеди на президентских выборах. Наконец-то канули в лету консервативные 50-е. Для Эрика Долфи, долгое время вынужденного прозябать в тени, наступили светлые времена, что придало положительный импульс его творчеству. Впрочем, период расцвета длился недолго – в июне 1964 года музыкант умер от сердечного приступа.

Возможно, что все мы так или иначе живем на задворках вселенной. Мне это кажется всякий раз, когда я слушаю Эрика Долфи.

 

 

OUT THERE
(Prestige/New Jazz 8252)

 

Эрик Долфи (1928–1964)

Родился в Лос-Анджелесе. В 1958-м играл в группе Чико Гамильтона. Начиная с 1960-го выступал вместе с Чарльзом Мингусом и Орнеттом Коулманом. Позднее образовал собственный коллектив. Выступал с Джоном Колтрейном. Сохраняя традиционность и гармоничность звучания, разработал немало новых способов игры, тем самым сыграв ключевую роль (после Чарли Паркера) в продвижении таких прогрессивных джазовых на







©2015 arhivinfo.ru Все права принадлежат авторам размещенных материалов.