 |
|
Взаимное принуждение по взаимному согласию
Общественные договоренности, порождающие ответственность, в каком-то смысле связаны с принуждением. Возьмем, скажем, ограбления банков. Человек, укравший из банка деньги, поступает так, как будто это учреждение - ресурс общего пользования. Как нам предотвратить подобные действия? Уж точно не одними словесными апелляциями к его чувству ответственности. Мы не опираемся на пропагандистские методы, а поступаем по примеру Фрэнкела: настаиваем, что банк - не ресурс общего пользования, и стараемся достигнуть конкретной социальной договоренности, чтобы не допустить его превращения в такой ресурс. И мы не отрицаем и не сожалеем, что при этом покушаемся на свободу потенциальных грабителей.
Нравственные аспекты, связанные с ограблением банков, понять очень легко, поскольку все мы согласны с полным запретом на такие действия. Мы готовы просто сказать: "Банки грабить нельзя", и никаких исключений здесь быть не может. Но умеренность тоже можно насаждать принудительными методами. И в этом смысле весьма эффективным способом представляется "удар по карману". Чтобы люди, выезжающие за покупками в центр города, не злоупотребляли использованием парковочных мест, мы вводим счетчики за парковку для коротких периодов и штрафы для длительных. Незачем запрещать гражданину парковать свой автомобиль на тот срок, на какой он пожелает: достаточно, чтобы с каждым часом это обходилось ему все дороже. Вместо запрета мы предлагаем ему на выбор ряд тщательно выверенных в нужную сторону вариантов. Специалист по рекламному бизнесу назвал бы это "убеждением"; я же предпочитаю откровенно говорить о принуждении.
Сегодня "принуждение" для большинства либералов превратилось чуть ли не в неприличное слово, но так, возможно, будет не всегда. Как это бывает и с ненормативной лексикой, "грязное" слово может очиститься, оказавшись на "свету": т.е. когда его снова и снова начинают произносить, не испытывая неловкости или сожаления. У многих слово "принуждение" ассоциируется с произвольными решениями далеких и безответственных бюрократов, но оно означает не только это. Есть одна категория принуждения, которую я готов рекомендовать: принуждение взаимное, по взаимному согласию большинства людей, которых оно затрагивает.
Говоря, что мы взаимно соглашаемся с принуждением, я не имею в виду, что оно доставляет нам удовольствие, или даже, что мы делаем вид, будто оно нам нравится. Вы найдете такого, кто с удовольствием платит налоги? Все мы ворчим по этому поводу. Но мы соглашаемся с обязательным налогообложением, поскольку понимаем - если бы оно носило добровольный характер, от этого выиграли бы несознательные граждане. Мы вводим и (скрепя сердце) поддерживаем налогообложение и другие принудительные меры, чтобы избежать трагедии ресурсов общего пользования.
Чтобы считаться более предпочтительной, альтернатива неограниченному общему пользованию не обязательно должна быть справедливой. В отношении недвижимости и других материальных ценностей избранная нами альтернатива - это частная собственность с правовым наследованием. Можно ли считать эту систему абсолютно справедливой? Будучи биологом и специалистом по генетике, могу сказать, что это не так. На мой взгляд, если в процедуре наследования имущества индивидов и должны быть какие-то различия, то юридические права владения должны полностью совпадать с биологическими характеристиками наследника - т.е. наибольшая доля имущества должна доставаться тем, кто в генетическом плане лучше всего способен сохранить эту собственность и влияние. Однако генетическая рекомбинация постоянно превращается в издевательство над принципом "от отца к сыну", косвенно лежащим в основе наших законов о наследстве. Многомиллионное состояние может унаследовать и слабоумный, но сохранить его помогает институт доверительного управления. Необходимо признать, что наша правовая система частной собственности несправедлива, но мы создали ее потому, что ничего лучшего пока никто не придумал. Альтернатива - общее пользование - настолько ужасна, что представляется просто немыслимой. Лучше уж несправедливость, чем полная разруха.
Такова одна из особенностей борьбы между реформами и статус-кво, которая неосознанно определяется двойными стандартами. Предлагаемые реформаторские шаги часто терпят неудачу, если оппонентам удается найти в них какой-то изъян. Как указывает Кингсли Дэвис, сторонники статус-кво порой подразумевают, что любые реформы возможны только с единодушного согласия всех - что противоречит фактам истории. Насколько я могу судить, автоматическое неприятие реформ основывается на одном из двух неосознанных допущений: (1) статус-кво идеально; и (2) мы выбираем между реформой и бездействием, и если предлагаемая реформа несовершенна, предпочтительнее не делать ничего и ждать, пока не появится безупречное предложение.
Однако бездействия не существует в принципе. Даже если мы ничего не делаем сейчас, все, чем мы занимались тысячелетиями - это тоже действие. И оно также порождает изъяны. Как только мы осознаем, что статус-кво - это тоже действие, появляется возможность сравнить его поддающиеся определению преимущества и недостатки с прогнозируемыми преимуществами и недостатками предлагаемой реформы, делая поправку, насколько возможно, на разницу между прогнозом и реальным опытом. На основе такого сравнения мы можем принять рациональное решение, не связанное с нереальным предположением о том, что приемлемы лишь идеальные меры.
Пожалуй проще всего приведенный анализ проблем, связанных с ростом населения, можно подытожить так: общедоступность ресурсов, если ее вообще можно считать оправданной, бывает таковой только в условиях низкой плотности населения. По мере роста его численности от общего пользования ресурсами приходится отказываться в одной сфере за другой.
Сначала мы отказались от общего пользования ресурсами в сфере обеспечения продуктами питания, огораживая сельскохозяйственные земли, ограничивая доступ к пастбищам, охотничьим и рыболовным угодьям. Процесс такого ограничения, впрочем, доведен до конца еще не везде.
Позднее мы поняли, что необходимо отказаться от понятия неограниченного пользования общими ресурсами и в сфере утилизации отходов. Так, в западных странах уже действуют ограничения на слив нечистот из жилого фонда; мы также пытаемся защитить ресурсы общего пользования от загрязнения автомобилями, предприятиями, пестицидами, удобрениями и объектами атомной энергетики.
Пока в зачаточном состоянии находится наше понимание изъянов общего пользования в том, что касается возможности людей наслаждаться жизнью. Так, почти не существует ограничений на распространение звуковых волн в общественных местах. В торговых центрах покупателей без их согласия подвергают воздействию бессмысленной музыки. Наше государство расходует миллиарды долларов на создание сверхзвуковых авиалайнеров, хотя на каждого человека, который в результате сможет пересечь страну из конца в конец на три часа быстрее, будет приходиться 50 000 других, которых побеспокоит производимый этими самолетами шум. Реклама "загрязняет" радио- и телеэфир, портит виды, открывающиеся перед путешественниками. Нам предстоит еще очень долгий путь к отмене принципа общедоступности в этой сфере.
Возможно, все дело в наследии пуританизма, и мы рассматриваем наслаждение жизнью как нечто греховное, а страдания (вызванное загрязнением среды обитания рекламой) как признак добродетели?
Каждое новое ограничение на общедоступность ресурсов связано с нарушением чьей-либо личной свободы. Подобные нарушения, произошедшие еще в далеком прошлом, воспринимаются спокойно, поскольку для нынешнего поколения они не связаны с какими-либо утратами. Однако мы энергично протестуем против подобных мер, предлагаемых сегодня, наполняя воздух криками о нарушении "прав" и "свободы". Но что такое "свобода"? Когда люди по взаимному согласию приняли законы против грабежей, человечество в целом стало свободнее, а не наоборот. Индивиды, действующие в рамках логики общего пользования, свободны лишь разрушать все вокруг; как только они осознают необходимость взаимного принуждения, они обретают свободу для осуществления других целей. Кажется, Гегель в свое время заметил: "Свобода - это осознанная необходимость".
Самый важный аспект необходимости, которую нам сегодня следует осознать - это необходимость отказаться от принципа ресурсов общего пользования в воспроизводстве. Никакое техническое решение не спасет нас от бед, связанных с перенаселенностью. Неограниченное деторождение чревато разрухой для нас всех. В настоящее время, чтобы не принимать трудных решений, у многих из нас возникает искушение заняться пропагандой "ответственного деторождения", апеллируя к сознанию. Ему не следует поддаваться, поскольку апелляция к сознанию самостоятельно действующих индивидов запускает механизм отбора, который в конечном итоге приведет к исчезновению всякой сознательности, а в краткосрочной перспективе - к усилению состояния тревоги.
Единственный способ, позволяющий нам сохранять и укреплять другие, более ценные свободы - это отказ, причем незамедлительный, от свободы в сфере воспроизводства. "Свобода - это осознанная необходимость"; и роль просвещения заключается в том, чтобы разъяснить всем необходимость отказа от неограниченного деторождения. Только так мы сможем положить конец этому аспекту трагедии ресурсов общего пользования.