Главная | Обратная связь

О КОаОВЫХ ПЕРЕХОДАХ ВО ВНУТРЕННЕЙ РЕЧИ

они элементарны, так как предметы уже названы в натуральном язы­ке. Такой предметный код представляет собой универсальный язык, с которого возможны переводы на все другие языки.

Язык внутренней речи свободен от избыточности, свойственной всем натуральным языкам. Формы натурального языка определены строгими правилами, вследствие чего соотносящиеся элементы ко­герентны, т. е. наличие одних элементов предполагает появление других, — в этом и заключена избыточность. Во внутренней же ре­чи связи предметны, т. е. содержательны, а не формальны, и кон­венциональное правило составляется ad hoc, лишь на время, необ­ходимое для данной мыслительной операции. Как только мысль переработана в форму натурального языка, кодовый, мыслительный прием может быть забыт.

Без изобразительного языка внутренней речи был бы невозможен никакой натуральный язык, но и без натурального языка деятель­ность внутренней речи бессмысленна. Натуральный язык является для участников общения средством выработки такого субъективного кода, который, будучи переведен на натуральный язык, сделал бы возможным самый процесс общения и соответственно сравнения разных субъективных представлений и сглаживание различия меж­ду ними.

Применение натурального языка возможно только через фазу внутренней речи. Решить мыслительную задачу — это значит найти контролируемый выход из ситуации, в определенном отношении новой. В языке это отображается в переосмыслении лексических значений. Слово не может обладать постоянным значением. Иначе при ограниченном количестве слов было бы ограниченное число высказываний, и вновь возникающие предметные ситуации не могли бы быть высказаны. Поэтому в процессе общения неизбежно меня­ется интерпретация лексики в силу того, что контекст определяет переосмысление лексических значений. Мысль в ее содержательном составе всегда пробивается в язык, перестраивает его и побуждает к развитию. Это продолжается непрерывно, так как содержание мыс­ли больше, чем шаблонно-узуальные возможности языка. Именно поэтом}' зарождение мысли осуществляется в предметно-изобрази­тельном коде: представление так же, как и вещь, которую оно пред­ставляет, может стать предметом бесконечного числа высказываний. Это затрудняет речь, но побуждает к высказыванию.

Таким образом, механизм человеческого мышления реализуется в двух противостоящих динамических звеньях — предметно-изобразительном коде (внутренняя речь) и речедвигательном коде (экспрессивная речь). В первом звене мысль задается, во втором она передается и снова задается для первого звена. Именно эта двух-звенность механизма человеческого мышления резко отличает его от искусственных устройств с применением формально-логических

160_______________________ //. ОТ ЗАМЫСЛА К СЛОВУ: РЕЧЬ ИНДИВИДА КАК ПРОЦЕСС И ПОСТУПОК

средств переработки поступившей информации. В последнее время усиленно разрабатывается идея перцептрона, механизма, опознаю­щего изображения, и, вероятно, наступит момент, когда такие уст­ройства войдут в практику. Однако машинный язык, перерабаты­вающий информацию, поступающую от изображений, сам не явля­ется изображением. Это дискретный символический язык. У челове­ка же изображение входит в самый состав его мышления. Бесконеч­ность отражаемого мышлением мира обеспечивает безграничные возможности постоянно возрождающегося во внутренней речи нату­рального языка.

Правдоподобность гипотезы о предметно-изобразительном коде языка внутренней речи может быть подтверждена как некоторыми дополнительными опытами, так и обыденными наблюдениями. Во всех случаях, когда испытуемые рассматривают картину с инструк­цией запомнить ее содержание, с тем чтобы впоследствии расска­зать о ней, метрическое постукивание не оказывает никакого ме­шающего воздействия. Это значит, что изображение распознается и запоминается в своем предметном коде, а поэтому словесный отчет о нем может быть отложен до момента воспроизведения представ­лений. Бывали случаи, когда испытуемый во время постукивания пересматривал несколько наглядных решений задачи, или, отвлека­ясь от задачи, вспоминал ряд эпизодов из своей жизни. Такой опыт длился одну-две минуты, в то время как устный отчет испытуемого о решениях задачи или рассказ о жизненных эпизодах продолжался не менее 10—15 минут. Ясно, что эти две минуты, в которые укла­дывался весь опыт, испытуемый не мог работать путем ттроговари-вания. Код, на котором осуществлялся мыслительный процесс, был менее избыточен, чем натуральный язык. То же самое может на­блюдать каждый в процессе письма. Предметы и взаимоотношения между ними мысленно просматриваются нами быстрее, чем мы мо­жем об этом говорить, тем более, писать; мы вспоминаем какие-либо явления иначе, чем говорим о них.

Язык есть средство передачи сообщений — это его коммуника­тивная функция. Но считают также, что язык в то же время — и средство мышления, и это его экспликативная функция. Однако, если под языком понимать всю систему его формальных средств, возведенных в норму, то такой язык вследствие избыточности плохо выполнял бы эту экспликативную функцию, оставаясь вполне при­годным для выполнения функции коммуникативной. Вообще же говоря, никому еще не удалось показать на фактах, что мышление осуществляется средствами только натурального языка. Это лишь декларировалось, но опыт обнаруживает другое.