 |
|
Экзистенциальная ситуация уцелевшего
М.Ш.Магомед-Эминов (Москва)
В последнее время проблематику уцелевшего - человека пережившего бедствие, испытавшего травматический стресс – рассматривают в рамках посттравматических стрессовых расстройств (ПТСР). Несмотря на важность выделения нозологичнеской формы ПТСР, тем не менее приходится признать ограниченность этой клинической трактовки, сформулированной без личности уцелевшего и его человеческой ситуации. Многообразие проявлений бытия личности в трансординарной ситуации сводят лишь к негативным последствиям, игнорируя позитивные, а также описывают в виде перечня психических реакций (симптомов расстройства), рассматривая их в отрыве от функционирования личности и проблем человеческого Я.
Между тем, существует возможность преодоления этой узкоклинической трактовки проблематики уцелевшего, если обратить внимание на один из фундаментальных онтологических вопросов, связанных с ситуацией уцелевшего. Это вопрос о вторжении небытия в бытие, смерти в жизнь. А это уже вопрос полноты осуществления человека и аутентичности личности.
Тогда мы начинаем понимать, кто такой уцелевший в своем экзистенциальном определении: это тот, кто столкнувшись с опытом небытия, продолжая быть. Важной экзистенциальной характеристикой уцелевшего является бытие личности в условиях угрозы небытия. Теперь мы можем поставить вопрос более конкретно – об экзистенциальной ситуации уцелевшего как о существовании в трансординарной ситуации или о трансординарном существовании личности.
Мы различаем ординарную и трансординарную экзистенциальную ситуации и два соответствующих им модуса существования. Ординарное существование происходит в повседневности, обыденности, нормальности в условиях отклонения и вытеснения небытия, смерти. Для трансординарности характерно существование в модусе «жизни-смерти», в условиях вторжения небытия в бытие, когда для человека смерть оказывается одной из естественных сторон человеческой жизни.
В трансординарности смерть становится «посюсторонней», в отличие от ее «потусторонности» в ординарной ситуации. Теперь мы полагаем, что экзистенциальная ситуация уцелевшего – это обремененность трансординарным опытом существования, а не страдание от душевного расстройства.
Чтобы лучше понять это экзистенциальное бремя уцелевшего, мы должны рассмотреть триаду: экзистенциальное движение, трансформацию личности и трансцеденцию личности. Дело в том, что существование уцелевшего характеризуется движением из модуса ординарности в трансординарность и обратно в ординарность. Происходят перепады бытия личности: личность уцелевшего трансформируется в соответствии с модусом существования. При перемещении из ординарности в трансординарность у человека формируется особая самоидентичность – «трансординарная личность» (или «Я»). Эта трансординарная самоидентичность «транс-самоидентичность» - не является травматической самоидентичностью, ибо имеет много различных направлений своего развития, не совпадающих с «психической травмой».
Вопрос направления развития вводит в рассмотрение проблему трансцеденции личности. Трансцеденция личности в трансординарной ситуации состоит в преодолении небытия, смерти и в возвращении к бытию. Ведь для того, чтобы быть уцелевшим, человек должен переместиться из трансординарного модуса обратно в ординарность.
Возвращение уцелевшего открывает нам новый аспект его экзистенциальной ситуации. Возникает экзистенциальное противоречие между трансординарным опытом и ординарным существованием. Имеются два варианта развития противоречия: 1) экзистенциальный кризис, когда создается конфликт между актуализировавшейся возможностью и невозможностью реализации возможности ее в ординарности (и здесь экзистенциальная вина – «зачем надо было выживать?»), 2) экзистенциальное просветление – человек становится мудрым в свете трансординарного опыта несмотря на испытания, невзгоды и находит более высокие уровни реализации бытия.