 |
|
Глава 2: Те, Кто в Бездне.
К тому времени, как я понял, куда ветер дует, я оказался втянутым в это по самую шею. Что я мог сделать?.. откажись я подчиняться – и меня бы убили. Или я мог покончить с собой. В трех разных случаях я думал уйти в отставку, но это было невозможно.
- Вильгельм Кейтель, «Нюрнбергское интервью»[2]
Тьма впивалась в него. В сетчатку его глаз, в барабанные перепонки, в кожу, тьма превратилась в иголки, злобно коловшие его.
Сион глубоко вздохнул и набрал в грудь воздуха – нет, тьмы. Так он подавил свою боль и дрожь. Он не хотел быть трусом. Он не хотел кричать от страха. И он не хотел, чтобы Нэдзуми, бывший рядом с ним, услышал его.
Будь оно все проклято, если он хоть раз услышит мой крик.
Он не хотел показывать Нэдзуми свою неприглядную сторону. Сион проглотил еще один вздох, полностью осознавая даже в таких обстоятельствах грызшую его изнутри гордость.
Хн.
Нэдзуми насмешливо фыркнул рядом с его ухом. В то же время рука, обнимавшая талию Сиона, сжалась крепче, сдавливая торс.
Так стараешься держать себя в руках, как ему показалось, прошептал Нэдзуми. Но на самом деле он услышал: «Мы упадем».
Голос был спокойным, лишенным каких-либо эмоций. Бесчувственный голос стал холодным ветром, обвившим тело Сиона. Когда его боль, страх и гордость улетучились, на какой-то миг Сион ощутил пустоту внутри. Подобно сброшенному цикадой панцирю, он превратился в пустую оболочку, сохранив лишь внешнее обличие. Такие ощущения в нем проснулись от звука голоса Нэдзуми. Его это не особо волновало. На самом деле, ему даже полегчало. Он взбодрился, пусть и опустел.
Когда Сиона попытался сделать третий вдох, пол под ногами исчез. С тяжелым скрежетом он разделился на две части. Это походило на виселицу. Ему казалось почти странным, что он не чувствует, как веревка впивается в шею, не слышит хруста ломающихся позвонков, не ощущает, как его тело свободно болтается в воздухе.
Они падали. Падали прямо вниз – по крайней мере, должны были, но он не успевал уследить за происходящим. Он не был уверен, падали ли они, спускались или поднимались. Он не делал различия между спуском, остановкой или вознесением. Все его чувства поглотила окружавшая со всех сторон тьма.
Он ощутил удар. Его тело врезалось во что-то твердое. Дыхание замерло на губах. Упал он на что-то слегка упругое, достаточно смягчающее и пружинистое, чтобы избежать вывихов и переломов.
На что я приземлился-?
Проверять времени не было. Его с силой потянули.
«Катись».
Нэдзуми на половину силой заставил его откатиться. Он переворачивался, ни о чем не думая и не испытывая страха. Его плечо врезалось во что-то твердое, он ощутил покалывание, перешедшее в боль. Он явно врезался в стену. Положив ладони на пол, чтобы подняться, он ощутил дрожь – какие-то вибрации, похожие на рокот.
«Поднимайся. Встань лицом к стене».
Сион встал и прижался к стене, грубая поверхность которой была, вероятно, бетонной. Его мысли, чувства и сила воли на половину онемели. Он мог лишь следовать указаниям Нэдзуми и делать, что он говорит. Тело Нэдзуми накрыло его собственное. Оно было горячее обычного. Но сердцебиение, которое он ощущал спиной, совершенно не сбилось с ритма. Вдавленный в стену с такой силой, Сион не выдержал и воскликнул: «Я дышать не могу».
Но его голос, вылетевший на выдохе, полностью растворился в рокочущем шуме вокруг. Он даже сам не мог понять, услышал ли свои слова.
«Нэдзуми».
Он слегка скривился.
«Это-».
Никогда в своей жизни он не слышал таких звуков, таких голосов.
Что это? Что они такое?
Стоны? Рокот? Крики?
Громкий и тяжелый звук обрушивался на Сиона со всем сторон и давил на него; он лился сверху; он стекал вниз; он дергался и сплетался сам с собой. Раздался пронзительный крик. Затем он перешел в хрип, затих и ему на смену пришла зловещая тишина. Но лишь на мгновение. Звук снова начал литься....
Он не принадлежал человеческому миру. Это был не просто шум.
«Нэдзуми!».
Не в силах больше это выносить, Сион крутанулся. Сила, давящая на него, исчезла. Жар тела Нэдзуми отодвинулся. Сиона схватили за волосы и развернули. В этот раз он оказался прижатым спиной к стене, его волосы грубо дернули.
Его подбородок подняли вверх. Нэдзуми поднес губы к уху Сиона и прошептал, будто впечатывая каждое слово: «Смотри, если хочешь. Слушай, если пожелаешь. Но-».
Пальцы Нэдзуми отпустили его волосы и скользнули вниз по щеке. Они провели по красной дорожке его шрама.
«Но тебя всю жизнь будут преследовать ночные кошмары. Будь к этому готов».
Хех. Его короткий смешок, почти простой выдох, впитался в тело Сиона. Смех был холодным. Возможно, в нем была снисходительность. Нэдзуми свободно владел всеми видами смеха. Обычно это злило Сиона. Он упрекнул бы Нэдзуми и попросил не смеяться так.
Именно Нэдзуми научил его этому: осуждай в своем сердце тех, кто ругает, смотрит свысока или принижает себя. Он научил его не только злиться, но и оттачивать все присущие ему эмоции, будь это желание расплакаться, рассмеяться, отвергнуть, тоска или любовь.
Не дай им окаменеть. Не дай им завять. Скалься на все, что угрожает твоей человечности.
Сион точно научился. Но сейчас он был слишком растревожен, чтобы злиться. Его эмоции опадали, просеивались прямо сквозь него.
«Нэдзуми... что это?».
«Реальность». В его голосе не были и намека на смех. «Если собрался смотреть, смотри до конца. Если будешь слушать, не вздумай затыкать уши».
Смотреть... на все это?
Сион открыл рот и втянул воздух.
Перед глазами стояла тьма. На дне этой темноты ползали люди. Ему казалось, что они ползали. Тьма тоже содержала тени и свет, его глаза начинали приспосабливаться и улавливали темные тона. Это была куча перекрывающих друг друга людей. Люди, которых засунули в лифт, разбились об пол и теперь извивались и ползали.
Раздался крик, от которого кровь в жилах стыла. Вниз упала тень. Кто-то, цеплявшийся за лифт, наконец-то лишился сил. Сион не мог различить, женщина это или мужчина. Как рев зверя, крик эхом отдался во тьме.
Плюх.
Звук удара плоти о плоть. Его вибрации сотрясли не только барабанные перепонки, но все тело Сиона, отчего он покрылся гусиной кожей.
Сион пытался вспомнить. Он пытался вспомнить каждого, кто оказался запертым с ним в лифте.
Был мужчина. Была женщина. Пожилая дама с растрепанными седыми волосами. Смуглая молодая девушка. Жилистый торговец с запавшими глазами. Смертельно бледный мужчина, один из выживших Утилизаторов.
Разве не было среди них матери с ребенком? Разве не держала она малыша на руках? Была. И точно держала.
Завернутый в грязную белую ткань, ребенок извивался на груди матери... где-то, среди этой людской массы – его носа достигла вонь. Все его чувства, спящие и онемевшие до этого момента, как будто открылись одновременно для внешнего мира.
Он начал обливаться потом. Его зубы стучали, не попадая один на другой. Запах крови, фекалий, тел атаковал его ноздри во много раз сильнее, чем во время поездки в фургоне. Он слышал, как разбиваются люди. Людей расплющивало под весом других. Хотя он и слышал этот звук впервые, он узнал в нем звук уничтожения людского.
«Это ад» - услышал он собственный слабый голос.
«Это реальность» - раздался ответ. «Это не ад. Это реальный мир, в котором ты жил до сих пор, Сион».
Его накрыла волна тошноты. Тяжело прислонившись к стене, Сион закрыл рот руками. Содержимое его желудка потекло сквозь сжатые зубы. Глаза щипало от пота. За закрытыми веками мелькали и исчезали воспоминания о его жизни в Номере 6.
Цветущие розы несметного количества оттенков в Хроносе; вечернее небо; бледно-голубые стены класса; Сафу машет рукой; раннее утро в Затерянном Городе; аромат хлеба, наполняющий дом; Каран стоит к нему спиной; шаги маленькой девочки – «Доброе утро, братик» «Доброе утро, Лили»; громоздкое круглое тело Сампо; дамская шляпа, которую Иппо смял по ошибке – она была украшена розовой булавкой в форме цветка – «О нет, Иппо, это нехорошо-» кричит Ямасе; запах кофе в кафе, где они остановились с Сафу; ветки деревьев, шуршащие на ветру – о, зеленые – они были такими яркими.
Я хочу домой.
Он страстно желал этого.
Я хочу вернуться в Номер 6.
Он хотел вернуться в мир внутри стен. Хотел вернуться к мирной, сытой спокойной жизни. Даже если этот город погряз во лжи, он хотел зарыться в прекрасную подделку.
Он сжал зубы и проглотил желудочный сок во рту. Сион медленно поднял тяжелую голову. Его лицо было залито потом.
«Нэдзуми...». Он вложил всю доступную ему силу в ноги и кое-как смог выпрямиться. Если он сейчас упадет на колени, то уже больше не встанет. Он вонзит каблуки в пол и выстоит, даже если будет задыхаться. Нэдзуми ему руку не протянет. Он не поддержит его. Если Сион собирался свернуться здесь калачиком, сойти с ума, потерять способность стоять на собственных ногах – впереди его уже ничего не ждало.
«Что мне дальше делать?» - пусть и хриплым голосом, но Сион смог заговорить. Он ощутил, как стоящий перед ним коротко вздохнул.
«Двигаться можешь?».
«Буду».
Если не будет, то умрет. А этого он не мог. Он не умирать сюда пришел. Я здесь, чтобы спасти ее, чтобы жить. Не забывай об этом. Я собираюсь выжить в этой реальности. Трещина пробежала по образу Номера 6, плавающему во тьме его век. Он разлетелся на осколки. Он разрушился и исчез вместе с желанием бежать и вернуться.
Сион протянул руку, полностью готовый к тому, что ее стряхнут. Его пальцы ощутили твердую руку. Он сжал ее.
Нэдзуми.
Я делаю это не потому, что прошу о помощи. Он хотел это донести.
Я в порядке. Я могу двигаться. Я не буду сидеть на корточках или сворачиваться калачиком.
Его сжатые пальцы не стряхнули. Холодная и хрупкая рука лишь слегка дернулась. Раздался ответ на его невысказанные мысли.
«Я понял».
Почти в тот же миг за спиной Нэдзуми мигнул оранжевый свет. У Сиона округлились глаза. Его сердце трепетало от крошечного, размером с жемчуг огонька. Ему хотелось заплакать. Его рука вытянулась вперед, пальцы схватили воздух.
«Мы побежим вслед за этими огнями. Оно будут гореть полторы минуты».
Миниатюрные пузырьки света были прикреплены на стене через равные промежутки. Они были крошечными, крошечные огоньки, которые едва ли могли рассеять мрак вокруг них. Но это все равно был свет. Все еще оставалось что-то, кроме темноты.
«Пошли».
Нэдзуми повернулся к нему спиной и побежал. Сион тоже занес ногу, чтобы ринуться вслед за ним, но поскользнулся на чем-то. Под его ногами была лужа крови.
«Гребанный ад» - выпалил он, не подумав. Нечто, не похожее на страх или шок ревело в его груди, наполняло ее и сдавливало; а где-то в глубине сияла искра. Гнев. Пламя гнева закрутилось в спирали и начало подниматься.
Это реальность. Реальность. Реальность.
«Проклятье».
Я никогда ее не прощу. Я никогда не прощу эту реальность.
Он двинулся вперед. Он двинулся вперед, будто сметая с пути лужу крови. Он отчаянно бежал вслед за фигурой, угрожавшей растаять во тьме.
Я выживу. Я уничтожу эту реальность.
Гнев Сиона превратился в жар, разлившийся по всему телу. Энергия наполняла его до самых кончиков пальцев. Нэдзуми развернулся. Было слишком темно, чтобы разглядеть выражение его лица. Он крутанулся назад и немного сбавил темп. Даже в такое время его движения оставались грациозными.
Пузырьки света мигнули. Перед ними был узкий проход, ширины которого хватало, чтобы протиснулся один человек. Стены были из голого бетона.
«Двигайся вдоль стены».
«Нэдзуми, куда это ведет?».
«На следующее место расправы».
«А?».
«То, что позади и перед тобой можно назвать и местом расправы. Вопрос в том, как скоро приговор будет приведен в действие».
Позади них гудел мотор. Это была старая модель, которая скрипела и дребезжала.
«Нэдзуми, погоди. Лифт снова движется».
«Не останавливайся» - Нэдзуми раздраженно прищелкнул языком. «Продолжай двигаться вперед. Не останавливайся».
«Но лифт-».
Губы Сиона дрожали. Ручеек холодного пота побежал по спине. Нэдзуми открыл рот.
«Конечно» - твердо произнес он. «Они собираются раздавить всех людей, которых собрали в этом подземелье».
«Будут еще люди падать?».
«Они не падают, их скидывают. Такой же механизм, как у виселицы. Пол открывается. Они падают на дно пропасти. Если им везет, они ломают шею и безболезненно навечно покидают этот мир».
«Надо сказать им об этом проходе».
«Кому?».
«Всем. Там еще остались люди, которые могут двигаться. Надо сказать им выбираться отсюда».
«И что тогда произойдет? Представь».
«А?..».
«Ага, есть те, кто может идти. Довольно много. Но что случится, если все они ломанутся по головам друг друга сюда?».
«Ну...».
Нахлынет отчаянная толпа. Каждый будет пихаться и толкаться, соперничая за право попасть в проход, ширины которого едва хватало на одного человека.
Что же случится?
Кто-то упадет, остальные упадут на него. Проход заполнится еще большим количеством криков и стонов.
«Теперь видишь?» - сказал Нэдзуми. «Оглянись».
Сион повернулся, все еще держась рукой за стену. Несколько теней двигались к нем, волоча ноги.
«Только те, кто заметил проход смогут вырваться и спастись. Они переходят на новый уровень».
«Тогда тот свет – он для этого-?».
Не успел он договорить, как огоньки погасли. Снова опустилась чернильно-черная тьма. А затем раздался звук. Воздух завибрировал. Темнота дрожала.
Сколько людей помешается в лифт? Десять, пятнадцать, двадцать... больше? Блин, такой грузовой лифт сейчас только в музее и увидишь... судя по противным звукам, ленточный конвейер, похоже, совсем износился... стойте, у меня такое чувство, будто похожий лифт был в Затерянном Городе. Где же он был? Он так мерзко шумел...
Ему залепили пощечину. Внутри рта защипало от боли. Он прекратил бессмысленное перебирание мыслей и чувств и вернулся в нормальное состояние. Но это означало еще и то, что его сознание вернулось в адскую реальность.
«Сион».
«Ум... да?».
«Следующего раза не будет».
В следующий раз, я тебя брошу. Я не святой, который будет тащить тебя, пока ты в облаках витаешь. Ты сказал, что можешь двигаться. Так используй свои ноги, чтобы сбежать.
Сион вытер капающий с подбородка пот тыльной стороной ладони.
«Следуй за мной. Не теряйся».
Нэдзуми снова повернулся к нему спиной. Было так темно, но он все равно ясно видел очертания его фигуры.
Я тебя не покину.
Он приложил руку к щеке, которая теперь горела и зудела от удара.
Я никогда тебя не покину. Я вцеплюсь зубами и не отпущу, куда бы ты ни шел.
Он никогда не потеряет из виду эту обращенную к нему спину. Если придется, он будет ползти следом. Только это занимало его мысли. Мыслям о Номере 6, матери, Сафу и осах-паразитах места не было. Теперь он сам залепил себе пощечину. Он наконец-то на собственном опыте понял, что ощущать боль значит быть живым. Его гудящая щека говорила ему, ты можешь жить, ты все еще можешь идти.
Видимо, огни горели лишь на небольшом участке от входа в глубь прохода. Он был относительно прямым и равномерной ширины. Казалось, непрерывная ходьба пробудила его мыслительные процессы.
Этот коридор – его ведь люди делали.
Такая мысль пришла к нему в голову и Сион слегка улыбнулся. Он бы никогда не поверил, что сможет улыбнуться, но ощутил, что уголки губ ползут вверх. Это была горькая улыбка, насмешка над собой.
Конечно, люди, улыбался он себе. Это было Исправительное Учреждение. Здание, куда Номер 6 заключал людей, осужденных как преступников. Само собой, каждая стена, каждый коридор были сделаны людьми. Тоже и со сценой, которую Сион недавно наблюдал в темноте. Это не была жуткая авария, вызванная природным катаклизмом. Разве это не реальность, созданная волей человека? Все здесь было делом рук человеческих.
Это реальность мира, в котором ты живешь.
На краю сознания он мысленно повторил слова Нэдзуми.
Это реальность мира в котором я живу. Тогда кто же ее сотворил и зачем?
Он попытался представить лицо мэра. Раньше он видел фотографии его мягко улыбавшегося лица повсюду на улицах. Он помнил, как видел его по телевизору. «Мне не нравятся его уши. Они как у животного». Так сказала Каран, его мать, но никто никогда не критиковал мэра Номера 6. Почти сто процентов населения поддерживали его.
Он – это он? Нет, но... может ли такая катастрофа возникнуть по приказу одного человека? Никто из жителей Номера 6 не знал о такой жестокой реальности. Почему они не в курсе? Почему... его мысли сбивчиво скрипели, подобно старому лифту. Они создавали неприятный шум. Но он все равно продолжал думать.
Почему никто из них не знал?
«Потому что они не пытались узнать» - сказал Нэдзуми, все еще повернувшись к нему спиной. Его шаги замерли, он повернул верхнюю часть тела к Сиона. Сион не знал, то ли его глаза привыкли к темноте, то ли Нэдзуми отражал темноту, но он ясно видел выражение его лица.
«Нэдзуми, как ты узнал, о чем я думаю?».
Он был сильно удивлен. Он был так поражен, что почти потерял нить своих размышлений. Нэдзуми пожал плечами.
«Я ведь говорил уже, да? Тебя легко читать… ну, частично. Все остальное в тебе сбивает меня с толку».
Голос Нэдзуми изменился. В нем появился намек на нежность, он звучал ясно. Прекрасный голос. Сион не мог выразить, каким именно он был или насколько прекрасным. Он не мог описать это словами, но ощутил, что ему становится комфортно. Это было все равно, что лежать на мягкой траве. Ему даже показалось, что он увидел блеск чистого голубого неба.
«Ты устал?».
«Нет, я еще могу идти».
«Голоден?».
«А?».
«Я спрашиваю, голоден ли ты».
«О, ум – нет».
Он попытался вспомнить, когда в последний раз нормально ел. Он не смог. Но голоден он не был. У него не было не малейшего желания набивать чем-то рот. Если учесть, через что он только что прошел, ему не хватало стойкости, чтобы все еще ощущать голод.
«Я совсем не голоден».
«Но у тебя заканчивается энергия, да?».
«Нет-».
К нему протянулась рука. Пальцы Нэдзуми коснулись груди Сиона мягким и томным жестом. Но Сион ощутил, что его тело опрокидывается.
А?
Он пошатнулся и упал на свой зад. В его коленях не было силы.
«Видишь?» - сказал Нэдзуми. «Ты еле стоишь. Хотя бы следи за тем, в каком состоянии находишься».
Сиона схватили за руку и подняли на ноги. Его грудь сковало болью. Сердце затрепетало; он не мог дышать. Он снова вспотел.
«Травма весьма значительная. Хорошее еще твое сердце не решило выпрыгнуть. Не думаю, что найдутся настолько внимательные доктора, готовые проделать весь путь сюда и обследовать тебя».
«Так брось лекарства псам, мне их не надо»..
«Откуда это?».
«Ты можешь исцелить болящий разум,
Из памяти с корнями вырвать скорбь,
Стереть в мозгу начертанную смуту
И сладостным каким-нибудь дурманом
Очистить грудь от пагубного груза,
Давящего на сердце?»[3]
Нэдзуми тревожно шевельнулся. Сион услышал глубокий вздох.
«Хватит уже, а? Ты так коверкаешь эти строчки, что Макбет, наверное, в могиле ворочается».
«Хочешь сказать, до актера я не дотягиваю?».
«До отвратительности не хватает таланта. Ты, наверное, даже для массовки в пьеса Шекспира не подойдешь. Я бы посоветовал тебе расстаться с бесплотными надеждами, Сион».
«Думаю, так и сделаю. Какой ужас».
«Хороший мальчик».
Сион улыбался. Это не была уродливая гримаса: он чувствовал слабость, но лицо расплылось в искренней улыбке. В то же время он ощущал небесные просторы над своей головой.
Следуя приглашению голоса Нэдзуми, Сион улыбнулся и увидел небо.
Это был самый глубокий оттенок синего, который он видел, лежа на траве. Цвет небес тянулся сквозь темноту. Да, этот мир погряз в фальши и жестокости. Действительно, этого было хоть отбавляй. Но существовало не только это. Ибо, смотрите – в этом мире, в душах человеческих определенно присутствовали такие прекрасные вещи, как синева далекого неба.
Голос Нэдзуми стал бурлящим потоком, который остудил тело Сиона и наполнил его до краев. Это был странный голос. От него таяла душа, он возвращал людей к жизни.
«Еще немного и мы сможем перевести дыхание».
Нэдзуми полуобернулся, чтобы взглянуть на него. Сион видел тусклый свет за плечом Нэдзуми. Он не мигал, как те пузырьки света. Он был тусклым, но тусклость эта не вызывала беспокойства о том, сколько еще этот свет протянет.
«Что там?».
«Место отдыха. Временное».
«Место отдыха... мы можем там отдохнуть, хех».
Ему казалось, что он может идти вечно. Он решил, что должен продолжать так думать, иначе им не сбежать.
Но мы можем отдохнуть.
Он выдохнул. Ему хотелось ринуться вперед, но колени были слабыми, он мог лишь идти.
Они достигли конца коридора. Сион сглотнул. Вид изменился.
Там была комната с белыми стенами и белым полом, довольно просторная. Благодаря искусственному освещению на потолке, чернильно-черная тьма превратилась в вечерние сумерки. Пусть и не четко, но теперь Сион мог нормально видеть.
Дальше по коридору была сероватая дверь. В комнате не было мебели или окон. Не было запаха крови или стонущих голосов. Это была белая комната, наполненная пустотой. Несколько темных фигур свернулись калачиком в углу комнаты. Вероятно, это были те, кто попали в первую загрузку лифта, смогли выжить и дойти сюда.
У Сиона ноги подкосились возле входа. Все силы покидали его тело.
«Не спи» - Нэдзуми опустился рядом с ним. «У нас на это нет времени».
«Мы снова куда-то идем?».
«А что, забавно получилось бы, если бы это и было нашей конечной целью. Я думал, ты пришел увидеться с твоей милой подружкой?».
Сафу.
Он сжал кулаки. Он обвел комнату взглядом. Как он и думал, его не встретил взгляд, которого он ждал. Все-таки ее похитило Бюро Безопасности и заключило в Исправительное Учреждение.
«Интересно, Сафу в безопасности?».
«Кто знает?» - ответил Нэдзуми. «Но если она жива, то, наверное, находится в куда лучшей ситуации, чем мы. Наверное, она даже наслаждается роскошным полуденным чаем. Если жива, конечно».
«Сафу жива».
«Ты пытаешься в это поверить. Твое собственное эгоистичное желание».
«Ты тоже должен в это верить. Иначе ты бы со мной не пошел».
«О, правда?».
«А я не прав?».
«Сион, почему бы тебе время от времени не ремонтировать свой мозг, чтобы избавить его от таких наивных шаблонов, хм?».
«Нэдзуми, но... ох-».
Сион закрыл рот. На нетвердых ногах брел мужчина. Он наклонился вперед и упал лицом на пол. Мужчина, идущий следом, споткнулся о его тело и тоже упал. Никто из них не двигался. Тем не менее, Сион видел, что они еще дышали. Их спины слегка поднимались и опускались. Но мужчина, упавший первым, так и не шевелился.
«Не собираешься ему помочь?».
В этот раз Сион промолчал в ответ на вопрос Нэдзуми.
«Что такое? Обычно ты бы молнией ринулся помогать».
«Я не могу».
К его рукам и ногам будто гири привязали. Даже пальцем он шевелил с усилием. Чтобы стоять требовалась вся его энергия. Он не мог протянуть руку помощи другим. И к тому же...
Если он поможет мужчине подняться, что ему делать дальше? Он не мог обработать его раны или утешить его, или хотя бы дать напиться воды.
Неожиданно мужчина застонал. Затем он начал сильно кашлять. Когда кашель миновал, он снова застонал. Наверное, он был тяжело ранен. Его стон был полон такой боли, будто у него все внутренности скручивались.
«Кто-нибудь... помогите...» - простонал мужчина. Он хватал воздух ртом, как раненое животное. «Кто-нибудь... пожалуйста...».
Сион заткнул уши. Он закрыл глаза. Он знал, что ведет себя как трус. Разве не узнавал он уже много раз, что за трусость, что за позор не пытаться смотреть, не пытаться слышать?
Смотри. Слушай. Не пытайся найти оправдание. Борись со всем, что посягает на тебя. Враги не только снаружи. Они и внутри тебя. Ты должен бороться с той частью тебя, что пытается отвести взгляд от того, что ты не хочешь видеть, и закрыть уши, сберечься от нежеланных звуков.
Знаю. Знаю, Нэдзуми. Но сейчас я этого не могу. Я беспомощнее чего бы то ни было. Я не могу заставить себя смотреть или слушать.
Мужчина поднял лицо. Их взгляды встретились. К несчастью для него, их взгляды встретились. Сион отпрянул. Мужчина умирал. Он был при смерти, но не мог окончательно умереть и корчился в мучениях.
«Помоги... мне...».
Наверное, его кости были сломаны; наверное, ему размозжило внутренности: кровавая пена текла у него изо рта. Все его тело билось в конвульсиях. Смерть была единственным выходом из мучений для этого мужчины. Но даже Смерть презрительно смеялась над ним. Остатки жизни возвращались к нему, чтобы хлестать его снова и снова.
Он начал ползти к ним. Его взгляд не отрывался от Сиона. Его глаза походили одновременно на темные болота и бездонные пещеры.
«Помоги мне...».
Пожалуйста. Спаси меня. Спаси и избавь от вечных страданий. Позволь мне отдохнуть –о, пожалуйста – дай мне упокоиться с миром.
Сион сглотнул слюну во рту. Сам того не заметив, он опустился на колени рядом с мужчиной, лежавшим на спине. Его длинная шея торчала из рубашки, заношенной до состояния тряпки. Это была худая, жилистая, жалкая шея. Даже там, над землей, он наврядли вел нормальную жизнь. Удивительно, как он смог дойти так далеко.
Мужчина смотрел только на Сиона. Темное болото, бездонная пещера. В затуманенных глубинах взгляда ничего не скрывалось и не таилось. Его глаза даже не моргали. Лишь окровавленные губы шевелились.
«Почему... мне пришлось...» - прохрипел он.
Да. Что сделал этот мужчина? Почему ему пришлось пройти через такое? Он был жителем Западного Квартала: почему, лишь по этой причине, его надо было давить, как насекомое? Почему ему пришлось вынести столько страданий?
«Почему... Почему...».
Губы мужчины не прекращали двигаться. Тратя последние силы своего тела, он повторял этот вопрос снова и снова.
Скажи мне. Почему? Почему? Почему? Почему?
Сион, склонившись над лицом мужчины, медленно покачал головой.
Я не могу на это ответить. Я ничего не могу тебе ответить.
«Прости» - прошептал он. Он ничего не мог сделать, кроме как...
Он положил пальцы на шею мужчины. Она была влажной, но холодной. Ему надо было лишь вложить в свои пальцы немного силы. Слабое дыхание мужчина должно остановиться безболезненно. Тогда он обретет покой. Если я что и могу, так это сжать пальцы и задушить его.
Под своими ладонями, пальцами, он ощущал сырую плоть и кости. Легкие конвульсии и пульс. Рот мужчины открылся, вместе со стоном потекла кровавая пена. Кончик языка шевелился. У Сиона дрожали руки. Он не мог вложить в них силу.
«Хватит уже, прекрати».
Его потянули за плечо. Шея выскользнула из пальцев Сиона, словно была покрыта скользким илом.
«Так он легкой смерти не дождется».
Сион повернулся и посмотрел на Нэдзуми. На миг в сияющих темно-серых глазах мелькнула тень. Это была тень жалости.
«Нэдзуми, я...».
«Ты не можешь этого сделать». Дрожащий вздох сорвался с его изящных губ. «Думаю, профессия Палача подходит тебе еще меньше, чем Актера».
Отодвинув Сиона в сторону, Нэдзуми вышел вперед. Мужчина лежал на спине и тяжело дышал. С каждым вздохом слышалось бульканье в его горле. Его пальцы гнулись и хватали воздух. Его страдания ни капли не облегчились. Мужчина просто лежал и булькал, как будто у него не осталось сил даже на то, чтобы корчиться от боли. Нэдзуми опустился на одно колено, склонился и прошептал ему на ухо: «Больно?».
Ответом ему стал лишь звук дыхания.
«Все будет хорошо. Скоро тебе станет лучше».
«Станет... Лучше...».
«Ага. Ты хорошо справился. Больше страданий не будет. Расслабься и закрой глаза».
«Я совершил... преступление...».
«Преступление?».
«Я ударил... однажды... маленького ребенка...».
«Мм-хмм».
«Я обманул... старика... и ук-крал... деньги...».
«Мм-хмм».
«Я очень... много... лгал...».
«Мм-хмм».
«Я п... предал... так... много людей...».
Кожаные перчатки Нэдзуми скользнули, он нежно погладил щеку мужчины.
«Хорошо. Я все слышал. Теперь все хорошо, ты прощен».
«Про...щен...».
«Да. Все твои преступления прощены. Бояться нечего».
Рука Нэдзуми легла на рот и нос мужчины.
«Ты вытерпел. Ты жил. Я всем сердцем восхищаюсь тобой и посвящаю тебе песню».
«Песню... мне...».
«Тебе».
Нижняя половина лица мужчины была закрыта, но он прищурил глаза. Он улыбался. Сион не верил своим глазам. Замерев, он уставился в помягчевшие глаза мужчины.
Он улыбается.
«Медленно закрой глаза. Видишь, все страдания... уходят».
Тихая мелодия полилась по воздуху. Мягкая, ритмичная, текучая. Сиону казалось, что его собственное тело поднимается. Оно стало невесомым, как пушинка, оно качалось и порхало на ветру. Подобно птице он влился в поток воздуха и взлетел. Избавившись от множества вещей, он обрел свободу.
Его песня уносит душу, которая борется, ибо не может умереть. Как ветер сдувает цветочные лепестки, так и его песня отделяет душу от тела.
Эти слова принадлежали Инукаши. Это была правда. Душу в самом деле уносило. Спокойно уносило в нездешние места. Ее крали.
Пение прекратилось. Их окутала тишина. Сион сам не заметил, что закрыл глаза. Тишина, казалось, мягко убедила его поднять веки. Он увидел Нэдзуми, который, все еще стоя на коленях, как раз убирал руку с лица мужчины.
Глаза мужчины так и остались закрытыми. Его рот был перепачкан кровью, но он уже не дергался в агонии.
«Он умер?».
«Только что». Нэдзуми выдохнул и откинулся назад к стене. Он снял перчатки и сжал их в кулаках.
«Кусок дерьма» - он услышал, как Нэдзуми ругнулся себе под нос.
«Нэдзуми...».
«Гребанный, идиотский кусок дерьма».
«О ком ты говоришь?».
«О тебе».
Пара перчаток полетела в него. Будто обладая собственной волей, они ударили Сиона прямо по лицу и соскользнули на пол.
«Ты безнадежен. Глупый, неповоротливый, бесполезный и безнадежный».
«Ага».
Сион подобрал перчатки. Нэдзуми был прав. Он был глупым, неповоротливым и бесполезным. Беспомощным и неумелым. Сколько бы оскорблений ему ни доставалось, он мог только кивать и соглашаться.
«И не только ты». Нэдзуми взъерошил свою челку и посмотрел вниз. «Еще я и парень, который умер только что. Все мы просто куски дерьма».
«Ты нет!». Сион наклонился вперед, чтобы посмотреть на него. Нэдзуми поднял лицо и нахмурил брови.
«Мы одинаковые. Ты и я».
«А вот и нет. Мы абсолютно разные».
«А?».
Сион опустил подбородок и посмотрел прямо в серые глаза.
«Ты его спас».
«Я? Я просто помог ему перестать дышать. Немного подтолкнул».
«Разве это не тоже самое, что спасти его?».
Уголки глаз Нэдзуми слегка дрогнули.
«Это убийство».
Это слово он не ожидал услышать. Нэдзуми медленно моргнул, всего раз, и протянул к нему руку.
«Дай мне мои перчатки».
«А?».
«Мои перчатки. Верни мне их».
«Ох – верно».
Снова держа в руках свои кожаные перчатки, Нэдзуми раздраженно прищелкнул языком и пробурчал, что они запачкались.
«Теперь на них кровь и слюни того парня. Это были мои любимые перчатки».
«Нэдзуми... что значит убийство?».
«Убийство есть убийство» - грубо ответил Нэдзуми. «Я ведь убил этого мужчину. Я закрыл его рот, пока он еще был жив, и задушил его. Если ты не в курсе, Сион, люди обычно называют это убийством».
«Но благодаря тебе он спасся. Он был сыт по горло страданиями».
«И?».
«И-» - Сион запнулся, «и ты спас его. Теперь он покоится с миром. Он освободился от боли, он смог раскаяться в своих грехах и мирно умереть. Это не убийство. Это спасение».
Нэдзуми прислонился к стене и снова моргнул.
«Какой ты надменный».
«Надменный?».
«Ага. Это очень надменно, ты в курсе? Тебе хватает наглости называть чье-то убийство «спасением». Ты кто, Сион? Бог? Ты такой всемогущий, что можешь распоряжаться чужими смертями?».
«Нэдзуми, я просто-».
«Этот мужчина не должен был умирать мирно» - жестко произнес Нэдзуми.
«А?».
«Он должен был страдать до самой смерти. Он не должен был исповедаться и успокаиваться. Ему следовало клясть и проклинать свою несправедливую смерть, а при последнем вздохе он должен был корчиться от боли. Смотри».
Нэдзуми дернул подбородком.
«Только взгляни на эту комнату. Вспомни, как выглядело место расправы. Как можно мирно умереть после того, как тебя давили, убивали и мучили подобно жалким насекомым? Никак. Конечно, никак. Большинство людей, пойманных во время Охоты, не могут сбежать. Их ждет жуткая смерть. А когда эти люди умирают, они должны разбрасываться слова ми страдания и ненависти. Тогда хотя бы их истинные чувства – пусть даже это глубокая обида или проклятия... Они хотя бы сохранят свои истинные чувства. Мирная смерть станет лишь подделкой. К ним относились как к насекомым, издевались – и они это вынесли, только чтобы умереть с улыбкой на устах? Какое спасение, а? Это просто удобное оправдание. Это низкая, грязная отмазка. Ты разве не согласен? Здесь есть только страшная смерть. Я надеюсь, теперь даже ты осознал все происходящее, а?».
«Ага...».
«Ты правда понимаешь? Тогда-». Нэдзуми отвел взгляд от Сиона. Его серые глаза лишь слегка шевельнулись, но Сиону показалось, что тень накрыла тусклый свет, сияющий над ним. Он знал, что это невозможно, но чувствовал себя именно так.
«Тогда усмири свою гордыню. Уважай смерть такой, какая она есть. Не будь такого высокого мнения о себе и не думай, что можешь быть тем, кто приносит людям безболезненную смерть. Даже не вздумай снова класть свои пальцы на чужую шею».
Сион вытянул обе ладони. Он все еще чувствовал шею мужчины под своими руками. Его пальцы тряслись.
Если бы в этих пальцах была сила, если бы у них была сила дарить мирную смерть, если бы у них была сила красть души как у Нэдзуми, что бы я сделал?
Сион спрашивал себя самого и ему казалось, что трясущиеся пальцы ему отвечают.
Я бы, наверное, не ослабил хватки... и если это называется убийством, то я бы стал убийцей. Но- но- неужели это и правда зло?
«Нэдзуми».
«Что?».
«Разве плохо придумывать оправдания?».
«Что?».
«Разве плохо освободиться от страданий в последний миг твоей жизни? Разве плохо умереть с улыбкой?».
Неважно, было ли это простым оправданием или подделкой, Сион, в отличие от Нэдзуми, не мог отвергнуть тот факт, что люди желали мирной смерти и находились те, кто хотел выполнить их желание. Нэдзуми вздохнул.
«Сион, ты все еще не понимаешь? Подумай об этих десятках – нет, уже сотнях, подумай о людях, которых уже убили... что случится с этими сотнями жизней, их ненавистью, их обидой? Собираешься найти оправдания и сделать вид, что их никогда не было?».
«Нет. Такого не случится. С этим нельзя смириться. Но так и должны поступать выжившие. Они должны жить, помнить и рассказывать остальным. Они расскажут правду о том, что произошло в этом месте. Это работа для выживших – для нас. Мы впечатаем это в нашу память и никогда не забудем. Но – но хотя бы – для тех, кто уже умирает... если бы только они могли уйти без ненависти, если бы мы могли-».
«Даровать им вечный сон?».
«Да».
«А ты идеалист, да?».
«Я не считаю это неправильным. Я вовсе не думаю, что ты совершил убийство. Я просто не могу видеть это в таком свете».
Дыхание Нэдзуми слегка участилось. Тень мелькнула в его глазах. Его взгляд, обращенный на Сиона, потемнел и дрожал вместе с дыханием.
«Помнить – это удел выживших, хах... удобно, да? Как ты можешь быть так уверен в том, что выжившие вообще останутся? Нет, стой, вижу, ты уже решил, что выживешь. Полны оптимизма, да, молодой господин?».
«Мы вместе поклялись, что вернемся живыми».
«Значит, мы не умрем несмотря ни на что?».
«Ага. Мы будем жить и вернемся вместе в ту комнату».
Назад в ту комнату. Подвальная комната, в которой они вместе жили, промелькнула перед мысленный взором Сиона. Она была такой яркой, будто он видел ее наяву. Бесчисленные книги, которые он разбирал целую неделю; книжные полки, закрывавшие стену и доходившие до потолка; красивая книга в роскошном переплете – Нэдзуми сказал, это история далеких земель; ободранный и выцветший, но все еще крепкий стул; жалкая кровать с жестким матрасом; чайник, пускающий пар над печкой; мышки, снующие по комнате. Крават, Гамлет, Тсукио.
Сион схватился за грудь. Он так сильно скучал по этому всему, что голова закружилась.
Я хочу вернуться назад, в это место. Я хочу снова пережить эти дни. Эти картины не треснули подобно образу Номера 6. Они не рассыпались и не исчезли. Они остались целыми, яркими и почти до отвратительности реальными. Они донесли до него запах книг и попискивание мышей. Грудь сдавливало желание вонзиться ногтями в собственную кожу и рвать ее на себе. Он отчаянно тосковал. Он хотел вернуться.
Комната была единственным местом, куда он намеревался вернуться живым.
Нэдзуми слегка прищелкнул пальцами.
«Ты должен выжить и написать отчет о своем проникновении в Исправительное Учреждение. Кто знает, может, он будет продаваться».
«Ты как-то сказал, что писателем мне не быть».
«Правда? Довольно тяжело найти тебе подходящую работу. Но я признаю, что ты хотя бы ладишь с собаками и умеешь разбирать книги».
«Кстати говоря, думаю, я оставил на твоей кровати на половину прочитанную книгу».
«Какую книгу?».
«История, происходящая в далекой стране. О мужчине, продавшем душу Дьяволу».
«Ах». Нэдзуми на миг закрыл глаза и пробормотал что-то себе под нос. «Сион» - произнес он.
«Хм?».
«Наше путешествие только начинается».
«Знаю. Все еще впереди... верно?».
«Я точно жду не дождусь».
«Чего?».
«Посмотреть на тебя» - ответил Нэдзуми. «Помнить – удел выживших, это твои слова. Интересно, как долго ты сможешь им следовать? Я буду тщательно наблюдать за тем, будешь ли ты серьезно пытаться запомнить все увиденное или заставишь себя забыть. Я увижу все до самого конца, когда твои губы вместо того, чтобы разбрасываться красивыми словами, будут дергаться в гримасе».
Говорил он спокойным, обычным тоном. В нем не было ни капли сарказма, гнева или раздражения. Но, лишенный всех эмоций, его голос почему-то был тяжелым. Сион сжал пальцы и задал вопрос: «Ты в меня не веришь?».
«Если дело в твоей способности запоминать, то искренне верю».
«То есть сомневаешься ты в моей собственной человечности».
«Довольно сильно».
Нэдзуми потянулся пальцами и ущипнул Сиона за щеку. Его глаза сузились, их серый свет стал сильнее.
«Я всегда считал, что жить в гармонии мы никогда не сможем» - сказал он, - «сколько бы мы ни жили вместе, сколько всего не пережили бы вместе, я так и закончу свою жизнь, не поняв тебя. Сион, скажу тебе правду. Иногда... Я ощущаю к тебе такую ненависть, что хочу убить тебя. Такое иногда случается».
«Я в курсе».
«Ты знал?».
«Я вроде как понимал – ты ненавидишь меня».
Пальцы Нэдзуми вцепились в его подбородок.
«Ты как Номер 6. Он разбрасывается красивыми словами и учениями, но истинная его форма – нечто жуткое. Как жестокий демон, сокрытый прекрасной вуалью».
«И ты говоришь, что это я?». Сион схватил Нэдзуми за запястье и сбросил его пальцы с подбородка. «Так ты видишь мою истинную сущность?».
Ответа не было. Сион сжал запястье Нэдзуми сильнее.
«Я отличаюсь от Номера 6. Полностью отличаюсь. Ты этого не понимаешь».
В своей сжатой ладони он ощущал пульс Нэдзуми. Он сжал сильнее.
«Чем ты отличаешься?».
«Я бы никогда не стал тебе обманывать. Мне не нужна никакая вуаль. Я выкладываю все прямо перед тобой, такой, как я есть».
«Сион, отпусти мою руку. Больно».
«Я перед тобой как на ладони. Это твои глаза слишком затуманены, чтобы разглядеть. Ты вцепился в образ Номера 6 и даже не пытаешься увидеть меня без связи с ним. Истинная сущность? Ты, наверное, шутишь» - выпалил он. «Когда это ты хоть раз честно пытался увидеть меня таким, какой я есть?».
Его гнев бурлил, его жар обжигал тело.
Это ты никогда не пытаешься пойти мне навстречу. Если ты ненавидишь меня так сильно, что хочешь убить, так почему не убьешь? Ты только вечно осуждаешь мои проступки и ненавидишь меня через призму Номера 6. Если бы мог выразить свои эмоции ко мне – мне, как человеку – тогда, даже если это ненависть, настолько сильная, что она доходит до жажды убийства, я бы принял ее. Я бы заставил себя принять ее.
Почему ты этого не понимаешь?
Гнев Сиона миновал точку кипения и теперь яростно испускал пар и пенился. Нэдзуми покачал головой, будто отталкивая его.
«Пошли». Он высвободил руку из пальцев Сиона. «Блин, не надо просто хвататься изо всех сил. Так и кость сломать можно».
«Ты не такая неженка».
«Я говорю о твоей силе. Если уж она у тебя есть, хотелось бы, чтобы ты использовал ее, когда это действительно необходимо. Смотри, покраснела вся».
Нэдзуми вытянул руку, теперь покрытую блеклыми красными полосками. Сион сжимал сильнее, чем думал.
«Ты разве не знал, что у тебя столько силы?» - спросил Нэдзуми.
«Нет, не знал».
«Видишь, ты и сам себя не знаешь». Нэдзуми натянул перчатки, спрятав покрасневшую часть запястья. «Ты не знаешь, что ты за человек. И твоя мама, талантливый пекарь, тоже не знает. Наверное, считает тебя нежным и милым, воспитанным мальчиком».
«Ты ведь и сам не знаешь, верно?».
«Я? Ну, на счет этого не уверен» - беззаботно произнес он. «Скорее всего, я уж точно знаю больше тебя и твоей мамы. Сион, ты прав. Я слишком прицепился к Номеру 6, чтобы видеть тебя ясно. Но так бывает не всегда. Иногда – время от времени – мне кажется, я могу ухватить тебя за хвост, ухватить кусок твоей настоящей человеческой сущности».
«И тогда ты хочешь меня убить».
«Нет, не в этом дело. Я не хочу тебя убить – скорее...».
«Скорее?».
«Я даже – боюсь».
«Боишься? Ты о чем?».
Нэдзуми погрузился в молчание. Его губы слегка шевельнулись.
Монстр.
Это слово произнесли его тонкие, изящные губы?
Монстр?
Взволнованный Сион открыл было рот, чтобы снова его спросить.
Но тут раздались шаги нескольких человек. Они были немного устойчивее, чем у упавшего мужчины. Пару мужчин и женщина подошли сзади и опустились в центре комнаты. Все они запыхались, но при смерти не были.
«Вот и все» - сказал Нэдзуми.
Он подразумевал, что миссия выполнена. Из толпы несчастных людей пойманных во время Охоты в Западном Квартале отсеяли тех, кто упал по дороге к лифту; затем они бросили всех в темные глубины подземелья. Всех их выкинули: стариков, детей, мужчин и женщин, без разбора.
«Ну, пошли».
«А?».
«Не акай мне тут, говорю же, мы должны сделать ход вперед. Ничего не получится, если просто сидеть и болтать. Все равно пора уже, раз мы оба начинаем уставать от этого».
«Нэдзуми, стой. То, что ты говорил раньше-».
«Хватит».
Одни слова заглушили другие.
«К несчастью, это как раз не та ситуация, когда мы можем беззаботно беседовать. Черт» - выругался Нэдзуми. «Вечно я с тобой с мысли сбиваюсь. Вот что я имел в виду под куском дерьма. Давай. Можно вечно ждать, но полуденного чая нам так и не принесут. Перерыв закончен. Пошевеливайся».
«Куда мы идем?».
«Возвращаемся по тому же проходу, по которому пришли. Разве не просто? Думаю, даже ты справишься».
«Возвращаемся! Зачем?».
«Чтобы двигаться вперед».
Нэдзуми зашагал вперед. Сион снова последовал за ним. В коридоре пахло кровью. Он подумал, может ли эта вонь давить на них. Запах крови, все еще исходящий от трупов, был тяжелым, казалось, он скользит по полу и ползет по его ноге.
Он понял, что начинает привыкать к этому запаху. По сравнению с его первым проходом по коридору, позывы к тошноте и желание зажать нос стали куда слабее. Он привыкал к запаху крови. Значило ли это, что он становился сильнее или просто хладнокровнее?
Сион перешел на широкие шаги, будто пытаясь разорвать вонь, цеплявшуюся к нему.
Монстр.
Слово, беззвучно сорвавшееся с губ Нэдзуми: что оно означало? Даже если он спросит, ответа, скорее всего, все равно не получит.
Сион поднял лицо. Нэдзуми был достаточно близко, если потянуться, можно дотронуться до его плеча. Запах крови усилился. На него давили стоны и крики людей, не способных умереть. Сион снова столкнулся с реальностью, где он стоял на границе жизни и смерти.
«Нэдзуми».
Ответа не было, лишь его правое плечо слегка приподнялось.
«На поэтажном плане Исправительного Учреждения, кроме новой пристройки, было еще одно большое пустое подземелье, так ведь?».
«Да...».
«Это оно?».
«Да».
К нему вернулся четкий ответ.
«Ты ведь знал об этом месте?».
«А что, если так?».
«Тогда что за линия тянулась вниз из этого места?».
В этот раз Нэдзуми даже не повернулся. Но шаг замедлил.
«Ты заметил?» - спросил он.
«Ну, она вроде была не к месту...».
Это была странная линия. Особенно потому, что карта была полна слоями электронных схем, перекрытий через равные промежутки и бесчисленных комнат, составляющих сложную внутреннюю структуру Исправительного Учреждения, два пробела привлекали внимание. Одним была пристройка на верхнем этаже, вторым – этот подвал. Отсюда была нарисована белая линия, уходящая еще глубже. Прямая линия. Это не было обозначением схемы или трубы; на самом деле, это больше походило на проход. Но в его конце ничего не было, даже пустого пространства. Он резко обрывался в середине. В Исправительном Учреждении самые мелкие детали были тщательно просчитаны, чтобы исключить саму вероятность побега; его строили так, чтобы максимально повысить функциональность. На фоне всего этого, линия казалось странной и неестественной.
Нэдзуми остановился. Лишь частично повернувшись к Сиону, он глянул на него.
«Что это, по-твоему?».
«Понять это мне по силам?».
«Нет. Сколько бы ты ни заставлял работать свое жалкое воображение, ты, наверное, никогда не догадаешься. Готов поспорить, это место радар твоего воображения тоже не засек».
Если такой радар и был, он давно уже разбился на кусочки. Он и представить не мог, что такой мир существует.
Он ничего не знал. Но теперь узнал.
Два пробела: с его слабым воображением, он не мог понять, что находится на верхнем этаже. Но теперь он понял, что в подвале. Теперь он знал до мозга костей. Это место, пустое на карте, было Адом, который Святой Город воплотил в этом мире. Номер 6 был городом-государством – а значит, им управляли люди. Значило ли это, что люди могут стать настолько жестокими? Тогда насколько бессердечными они могут в итоге стать? Тогда как они могут заставить себя перестать быть такими? Тогда...
Сион пожевал губами. Одновременно с этим он покачал головой.
Сейчас думать не стоило – у него не было ни времени, ни сил. Но однажды, однажды он точно найдет ответ.
Насколько бессердечными могут стать люди?
Как они могут заставить себя перестать быть такими?
Однажды он это разузнает.
Сион втянул воздух и унюхал кровь. Он был уверен. В его груди глубоко укоренилась уверенность в том, что однажды ответ окажется у него в руках. Ответ существовал, подобно непоколебимому валуну. Кроме того, он был убежден, что, в какой бы ситуации он ни оказался, он сможет уцепиться и остаться в пределах человечности.
Нэдзуми все еще смотрел на Сиона, оглядываясь. Сион направил взгляд прямо на Нэдзуми.
Да, Нэдзуми. Я уверен. Пока я рядом с тобой, я могу с уверенностью сказать, что останусь человеком.
«Что?». Нэдзуми моргнул. «Чего это ты там усмехаешься?».
«Усмехаюсь?». Он поднес руку к щеке. Кровь и пот смешались и высохли, образовав корку на коже. «Я усмехался?».
«Определенно. В самом деле, разве стал бы ты улыбаться в такой ситуации? Я уж было подумал, ты-таки лишился рассудка».
«Я вменяем. Вроде бы».
«Очень на это надеюсь. В таком месте границу между здравомыслием и безумием можно преодолеть всего одним прыжком».
«Если я сойду с ума, ты бросишь меня здесь?».
«Конечно. Не хватало только, чтобы ты стал еще большей достачей».
«Я так и понял».
Хех. Губы Нэдзуми скривились. Он тоже улыбался в такой ситуации. Улыбка не была ни холодной, ни горькой. Она была безжалостной.
«Я не брошу тебя, Сион».
Сион слегка дернул подбородком. Ждать приторных фраз вроде «Если потребуется, я тебя на себе донесу» не приходилось.
«Я перережу тебе глотку одним решающим ударом».
Все еще улыбаясь, Нэдзуми поднял один палец. В его серых глазах улыбкой и не пахло. Их взгляд был жестким, как поверхность замерзшего озера.
Сион рефлекторно схватился за горло. Там была царапина, оставленная Нэдзуми пару дней назад. Он сделал легкий надрез на его коже кончиком ножа. Шрам от ранки, которая лишь слегка кровоточила и уже давно зажила, бился пульсом.
«Расслабься» - протянул Нэдзуми. «Даже мне жалко людей. Все закончится за секунду. Я никогда не заставлю тебя страдать».
«Спасибо» - произнес Сион, все еще держась за горло. «Какой ты добрый».
«Я всегда добр к тебе. Иногда я даже слишком тебя балую. Теперь я об этом жалею».
«Это может быть временное помутнение рассудка».
«А?».
«Убедись, что можешь различить, действительно ли я сошел с ума или страдаю временным помутнением рассудка из-за шока. Тогда ты сможешь решить, хочешь ли ты еще перерезать мне горло. Для такого решения слишком поздно не будет».
«Если у меня будет время».
«Эй, минуточку» - негодующее произнес Сион. Шрам все бился под его пальцами.
Если его убьет Нэдзуми, ему не на что жаловаться. Согласно своему обещанию, Нэдзуми, наверное, перережет ему горло без боли и страданий. Сион так и видел всю прелесть такой мирной смерти. Жаловаться он не будет. Но умирать бессмысленной смертью он не хотел. Он хотел выжить и любой ценой вернуться в ту комнату.
«Возможно, это нелегко, но я бы хотел, чтобы ты проверил меня на всякий случай, пожалуйста».
«Как?».
«Брызни на меня водой. Если нет воды... думаю, другого выбора нет и ты можешь ударить меня по лицу, как ты уже делал. Говорят, при истерике люди могут придти в себя от такого легкого шока-».
«Я тебя поцелую».
«А?».
«Прямо перед тем, как перерезать тебе глотку, я тебя поцелую» - мягко произнес Нэдзуми. «Ты узнаешь, насколько лучше у меня получаются прощальные поцелую. А потом отправишься на небеса».
«Нэдзуми...».
Наверное, его щеки покраснели до самых ушей. Ему стало жарко. Даже его лоб покрылся потом. Нэдзуми говорил шутливым тоном, но, скорее всего, совсем не шутил.
Если ты потеряешь рассудок или не сможешь больше двигаться из-за ранения, это станет концом для тебя. Так что я поцелую тебя на прощание, прежде чем перерезать горло.
Поцелуй смерти. Потаенные часть тела Сиона затрепетала в ответ. Он покачал головой. Несмотря на все искушение, он должен отвергать все, что могло привести его к смерти.
«Это нехорошо. Лучше мне найти другой выход, иначе я окажусь в беде».
«Почему?».
«Это только усугубит мой приступ паники».
На секунду взгляд Нэдзуми поплыл, затем он отвернулся в бок и фыркнул. Хотя он пытался не смеяться, его тело все тряслось, у него не особо получалось сдерживаться.
«Ты-» - выдохнул он. «Ты правда – не понимаешь, да? Кто бы подумал... что ты... ответишь серьезно... Я... ты и правда тупица».
«Это так смешно?».
«Лучше и быть не могло». Сняв перчатки, Нэдзуми вытер глаза руками. «Никогда бы не подумал, что буду действительно смеяться в таком месте. Очень забавно».
«Я вовсе не шутил».
«Ладно, Сион, пощади меня. Я понял уже. Ты никогда не сойдешь с ума, да?». Вытерев глаза, Нэдзуми коротко вздохнул. «Люди более склонны смеяться, чем я думал. Новое открытие».
Улыбка исчезла с лица Нэдзуми. С каменным выражением лица, напоминавшим Сиону маску, Нэдзуми медленно указал подбородком.
«Пошли».
Они были в конце коридора. Они снова стояли в этом месте. Казалось, после их последнего побега от нее тьма стала еще гуще.
Гора жертв выросла. Это было вполне естественно, поскольку к куче добавилась и третья группа. Но, тем не менее, Сион обнаружил, что бессознательно пятиться. Одна мысль о том, что гора упавших и разбившихся людей будет и дальше расти...
«Хмм, думаю, это подойдет» - пробормотал Нэдзуми, стоя в потоке темноты, вони и стонов людей, не могущих умереть. У Сиона по спине пробежал легкий холодок.
«Нэдзуми, о чем ты-?».
«Мы будем карабкаться».
«Карабкаться?».
«У тебя есть опыт походов или скалолазания?».
«Нэдзуми... о чем ты говоришь?.. Под карабканьем ты ведь не имеешь в виду-».
«Именно это и имею. Дороги здесь не будет. Ни указателей, ни карты, ни фонариков. Полагаться можно только на свое тело. Понял? Смотри, не отставай».
Нэдзуми занес ногу над черной кучей. Сион замер с полуоткрытым ртом.
«Чего ты ждешь? Быстрее» - услышал он голос Нэдзуми где-то над головой. В нем не было ни капли раздражения или презрения, но голос ранил его. Его будто кнутом ударили.
Я не допущу колебаний. Мы не можем вернуться, откладывать, искать другую дорогу. У нас нет другого выбора, кроме как двигать вперед. И я не позволю тебе усомниться, Сион.
Знаю. Знаю. Знаю.
Сион потянулся к черной куче. Его пальцы дико тряслись. Он не мог нормально ухватиться.
«Сион!».
Он знал. Ему нельзя трусить. Он сунул кулак в рот и с силой прикусил. Дрожь прекратилась. Из кургана раздался рокот земли. Он замер. Этот звук земле не принадлежал. Это были голоса людей. Курган был навален из тел. Не забывай. Живи и впечатай все в память. Пройди через это и продолжи нашу историю.
Я не позволю себе колебаться.
Он потянулся. Дрожь в его пальцах полностью унялась.