Главная | Обратная связь

В ГОСТЯХ У РАСУЛА ГАМЗАТОВА В ЦАДА

Нередко случается так, что знакомству и дружбе людей кладут начало еще их родители. В Дагестане и сейчас можно услышать выражение «отцовский гость», означающее, что нынешнее поколение какой-либо семьи продолжает с кем-то дружеские отноше­ния, установленные еще их родителями. Приблизи­тельно такое же происхождение имело и мое располо­жение и симпатии к Расулу и Гаджи Гамзатовым, буквально «унаследованные». Дело в том, что я более двух десятков лет был хорошо знаком с их отцом — народным поэтом Гамзатом Цадаса и даже был сосе­дом их семьи в последние годы жизни Гамзата.

Хорошее начало, положенное родителями, приня­то продолжать. Поэтому, занимаясь вместе с фолькло­ристом А. Ф. Назаревичем сбором полевого материа­ла в Хунзахском районе, мы не могли проехать мимо маленького селения Цада₅ не посетив дом старого друга; там в это время проводил свой творческий от­пуск Расул Гамзатов.

Расул принял нас как истинный горец. Радушие его было очень искренним. Пожалуй, ни разу он не сел с нами за стол, не упомянув в 'той или иной свя­зи, что основная причина его радости — наш визит. Мой внутренний слух до сих пор сохраняет ту необык­новенно теплую интонацию, с которой произносил он за столом традиционные, очень простые слова привет­ствия: «Итак, мои друзья, я рад приветствовать вас в моем доме. Мне радостно и весело потому, что вы в гостях у меня». Вместе с тем были до мелочей соблю­дены все детали традиционного горского этикета по отношению к гостям, несмотря на в общем-то город-

ское воспитание нашего хозяина и его долгую жизнь вне родной среды. Весь дом был предоставлен в наше полное распоряжение. Бремя обычных забот путеше­ствующего человека было полностью снято с нас. Ра­сул старался предупредить любое наше желание.

Односельчане заходили к нему довольно часто, сразу оказываясь при этом в том же положении, что и мы. Цадинцы наперебой приглашали нас к себе (возможно, зная, как ревностно исполняет традиции гостеприимства Расул, и стараясь разделить его забо­ты). Особенно отличался этим Гамзат Максудов, со­сед Расула. Когда у него не оставалось никакого предлога для того, чтобы залучить нас в свой дом, он зазывал нас на «легкий завтрак» (эта формула закре­пилась за ним как прозвище).

Не скрою, нам это было очень приятно, однако мы не могли забыть своей основной цели. Из Цада хоро­шо виден Хунзах — древняя столица ханства, а я, как историк, хорошо знал, что вокруг него можно услышать множество исторических преданий, фольк­лорных свидетельств, выразительной топонимики и т. п. Расул и здесь очень помог мне, и это в моих гла­зах не менее трогательно, чем почести, оказанные мне как гостю.

Прекрасно зная односельчан, он постарался со­брать наиболее сведущих, признанных хранителей преданий, и, что не менее трудно, создать благопри­ятную атмосферу для беседы о прошлом. Исподволь я замечал, что диалог, вопросы, повествования увлека­ют его самого. Живо интересуясь прошлым родного Цада, умело задавая вопросы, становясь,, когда нуж­но, незаменимым переводчиком, он значительно об­легчил мою работу. Я не теряю надежды со временем опубликовать часть своих цадинских полевых матери­алов — пусть же читатель знает, что их полнотой я в значительной мере обязан Р. Гамзатову.

Наблюдать за разговорами Расула с односельча­нами для меня было весьма интересно. «Наблюдать за разговорами» — я не оговорился. Дело в том, что я не знаю аварского языка, и содержание разговора было мне недоступно. Однако как выразительны были ин­тонации собеседника, меняющийся тон, мимика, чер­точки поведения, наконец! Чисто человеческая сторо­на общения собеседников, не «затемненная» обсужда-

емыми ими темами, оставалась очевидной и весьма вы­разительной. И вот что я подметил: истинное отноше­ние Расула ко всем его собеседникам-землякам оста­валось совершенно одинаковым, кто бы перед ним ни находился — школьник, колхозник, районный работ­ник. Менялись лишь незначительные черточки выра­жения этого отношения к собеседнику. Насколько я мог заметить, это зависело главным образом от возра­ста и степени близости собеседника к Расулу. В разго­воре с пожилыми колхозниками у Расула сквозили явно почтительные нотки, а в поведении пиетет. Раз­говор со сверстниками или молодежью, напротив, изо­биловал юмором, иногда смехом, обоюдным без­злобным подшучиванием собеседников. Чувствовалось, что, несмотря на частые и продолжительные отлучки, он оставался своим человеком в Цада. Расул постоян­но был в курсе всех больших и малых событий селе­ния. Очень живой и непосредственный по характеру, он не упускал ни одного случая побеседовать с кем-то лично, увидеть что-то своими глазами. Продолжая свою работу, я встречал Расула в самых разных час­тях селения с самыми разными людьми. По моим на­блюдениям, он обходил аул в течение дня по несколь­ку раз, весьма беспокойно проводя свой творческий от­пуск. И, \как знать — быть может, именно во время этих непринужденных бесед, неожиданных встреч, переживая и новое, и давно известное, поэт и находил сюжеты своих стихов, слова и образы для своих про­изведений.

Однако, насколько я мог заметить, переносить прочувствованное на бумагу, перелагать его в стихи Расул предпочитал в полном одиночестве и тишине. Иногда я заходил вместе с ним в его рабочую комна­ту, где стоял письменный стол его отца. Заметив на нем как-то стопку бумаги и исписанные листы, я убе­дился в конце дня, что последний лист так и остался незаконченным. Это было естественно — ведь весь этот день без остатка Расул посвятил нам и нашим делам. На следующий день, однако, я заметил, что исписанных листов прибавилось. Когда он успел? Ведь в течение беспокойного дня он не отходил от нас ни на шаг! Осталось предположить, что это было на­писано Расулом ночью, когда мы спали глубоким сном. Тогда я спросил Расула, над чем именно он

сейчас работает. Оказалось, в это время он заканчи­вал свою поэму «Горянка».

В обществе Расула нам не приходилось скучать, однако постоянно существовал риск оказаться вовле­ченным в какую-нибудь неожиданную затею. Однаж­ды, сидя в комнате его дома, я услышал снаружи звуки бубна и ритм, отбиваемый ладошами. Это не­много удивило меня. Я вышел на террасу и увидел внизу Расула, танцующего в кругу цадинских деву­шек. Размышляя, как они могли собраться в его дво­ре в середине дня, я наблюдал за танцем. В этот мо­мент Расул заметил меня и сейчас же затащил в круг. Делать нечего: пришлось и мне танцевать. Я надеялся, что дело кончится одним кругом. Но здесь я заметил, что в танец со мной вступают вереницей одна за дру­гой все присутствующие. Впервые мне пришлось плясать с таким числом партнерш, к тому же ничего подобного я не видел в других местах Дагестана. Ког­да танец кончился, я спросил об этом Расула, и тот пояснил, что это чисто цадинский обычай, вернее, способ выразить высокое уважение гостю. Мне неред­ко случалось и до, и после этого случая наблюдать различные обычаи и обряды, однако не так уж часто приходилось становиться их участником.

Второй подобный случай произошел опять же благодаря Расулу. Нам пришлось принять учас­тие в свадьбе в Цада. Расул бурно и искренне веселил­ся допоздна. А ночью предложил нам отправиться по старинному дагестанскому обычаю к дому молодых, чтобы не давать им покоя. И добился своего: до глу­бокой ночи мы стучали в окна, шумели, кричали, вся­чески беспокоя виновников торжества.

Запомнился и такой случай: как-то мы, встав чуть свет, собирались заняться своим обычным делом. Вдруг явился посланец от Расула с его просьбой: не­медленно следовать в аул Ахалчи. Второпях, бросив все, мы пустились в путь и вскоре прибыли на место.

Я увидел вот что: просторная комната полна ахал-чинских красавиц, и под задорную песню, под звуки бубна идет пляска. В центре круга Расул — единствен­ный мужчина.

Тут я впервые пожалел, почему я не моложе, а старше его, в конце концов ведь мое имя тоже Ра­сул!

В чем же дело?

Оказывается, пока мы, его гости, спали, Расул ус­пел поработать над поэмой, а потом всю ночь провел в обществе ахалчинских девушек — подруг его геро­ини Асият. Причем не как заезжий наблюдатель, а как самый близкий друг всех участниц этого празд­нества, веселящийся с ними. А когда мы слушали их пение, я заметил, что он иногда незаметно записывал для себя два-три слова.

Потом он тут же импровизировал девушкам свои песни. А что касается танцев, то он ухитрился там протанцевать со всеми участницами праздника. Это мне не удавалось, даже когда я был молодым.

Вообще должен сказать, что до сих пор не могу понять, как Расулу удавалось подбить меня, начавше­го уже седеть человека, на участие во всех этих зате­ях. Позже я понял, что, кроме всего прочего, это бы­ло нужно Расулу для его замечательной поэмы «Го­рянка».

К тому же я постоянно замечал, что даже когда Ра­сул, казалось бы, весь захвачен происходящим, какая-то ч^сть е^о существа постоянно остается настороже, в нем идет какая-то непрекращающаяся внутренняя работа...

Однажды я заговорил с ним о Хочбаре, История этого героя всегда интересовала меня, а в Цада о ней то и дело молчаливо напоминал мне вигневшийся вдали Хунзах — место гибели Хочбара. Там я успел побывать уже не раз и даже прежде, чем посетил ро­дину Хочбара — Гидатль. Должен сразу отметить, что в Хунзахе я встретил достаточно людей, разделяв­ших мой интерес, оказавших мне помощь в сборе все­возможных сведений о народном герое и проявивших при этом неоспоримую добросовестность и энтузиазм. Отношение к Хочбару в народе противоречиво. И по­этому я задал Расулу вопрос: «Я знаю, что твой отец был горячим сторонником и почитателем Хочбара; как относишься к нему ты?» Расул решительно отве­тил: «А я — сын своего отца. Хочбар и мне дорог так же, как и отцу. Поэта не может не захватить его сильная личность, его трагическая судьба. В свое вре­мя я явно находился под впечатлением эпической песни о Хочбаре...». К этому он добавил, что ждет от нас исторической работы, из которой наши современ-

ники смогут узнать о подвигах народа, его^ героях, о борьбе с социальной несправедливостью.

С тех пор прошло шестнадцать лет. В сентябре 1973 г. мне пришлось, выступая на торжественном юбилее, посвященном 50-летию Расула Гамзатова, вспомнить кое-что из моей поездки в Цада. Минув­шие с тех пор годы были, как мы видим, весьма пло­дотворны для поэта, и пусть несколько приведенных страниц станут еще одним живым штрихом к его многогранному портрету.

Поэт и общественный деятель Расул Гамзатов ши­роко известен в нашей стране и за ее рубежами. Я, один из многих тысяч искренних почитателей его та­ланта, хочу добавить к этому, что его деятельность и личность представляются мне любопытнейшим явле­нием нашего времени.

Творческий труд его отмечен блеском и щедростью поэтического таланта. Я имею в виду не только его прекрасную лирику — его проза, его выступления, его статьи на литературные и общественные темы не­сут в себе отпечаток особенного поэтического взгляда на мир, характерного гамзатовского стиля, и мы уга­дываем их автора еще до того, как успеем взглянуть на подпись.

Наверное, не мне одному доставляют большое удо­вольствие речи Расула Гамзатова, всегда переходящие в непосредственное, живое общение с аудиторией. Мастер ораторской формы, он каждую минуту застав­ляет слушателя сочувствовать, смеяться, даже возра­жать, речь его исполнена самых неожиданных пово­ротов. И лишь некоторое время спустя осознаешь, что ведь именно живость помогла каждому сидевшему в зале постичь весьма серьезные и не всегда веселые проблемы общественной жизни нашей планеты.

Чем привлекает он читателей?

Расул умеет поразить нас неожиданным ярким об­разом, он захватывает, увлекает своих читателей, а самое главное — он умеет дать ответ на вопросы на­шего сегодня — на те вопросы, которые повсюду громко задают и которые каждый хранит глубоко на дне своей души. Он созвучен самым заветным чувст­вам и думам всех советских людей,

Расул Гамзатов умеет говорить так, что каждый ощущает, что его слова адресованы не безличному множеству людей, а именно и только ему. Я не знаю поэта, который умел бы высказать даже самые общие и абстрактные истины столь «лично», столь «от себя», адресуя их своему глубокому, сокровенному в душе читателя.

Все поэты стремятся к этому, но каждый — своим путем. Расул Гамзатов выбрал безошибочный путь — постоянную близость и верность своему народу. Его поэзия подлинно народна, и он сам всегда с наро­дом, с людьми.

Как историка меня всегда приятно поражали те смелость и умение, с которыми Расул Гамзатов чер­пает образы, факты, афоризмы из сокровищницы да­гестанской народной культуры, из истории, этногра­фии, фольклора, быта нашей республики. Ведь они были знакомы не одному ему, как же именно ему удалось сделать их значительными, близкими для чи­тателей всей страны, придать им такой блеск и зву­чание? Часто это моменты, связанные с тысячелет­ней традицией. Как ему удалось рассказать о них так, что истинный их смысл кажется открывшимся лишь сегодня, полезным именно нашему времени? Я скло­нен видеть причину этого в том, что Расул Гамзатов — настоящий советский поэт периода строительства коммунизма, нашего сегодня. И еще. Он не только глубоко и всесторонне овладел своеобразной культу­рой народов своей республики — он умеет сделать ее близкой, понятной, значительной для всех советских людей, найти в ней моменты, важные для нашего вре­мени. И мало кто так, как он, способствует прославле­нию своего народа, своей многонациональной респуб­лики, обогащая одновременно сокровищницу совре­менной культуры всей нашей страны.

Приобщая всех советских людей к жизни и куль­турным ценностям своей родной республики, Расул Гамзатов прославил родной Дагестан и в то же время стал представителем всех малых и больших народов Советской страны, достойным полпредом народов СССР во многих странах мира.

И в самом деле — везде, где мне приходилось бывать, стоило только сказать, что я из Дагестана, как я тут же убеждался, что первая ассоциация, ко-

торую вызывало у моих собеседников слово «Дагес­тан», — это Расул Гамзатов.

Расул Гамзатов, воспитанный русской классичес­кой и советской культурой, является замечательным представителем своей национальной культуры, наци­ональных традиций. Когда мы говорим о Расуле Гам­затове, сейчас же на ум приходят и Махмуд, и Баты-рай, и Етим Эмин, и Ирчи Казак, и Сулейман Сталь-ский. Он впитал в себя их наследие и удивительно преобразил и обогатил его.

Все знают, что имя Расул в переводе означает представитель. В Дагестане много народностей, и все они считают Расула Гамзатова своим поэтом, своим представителем. Поэт, в свою очередь, тоже считает все наши народы своими. Все его творчество способствует сближению народов, обновлению и взаи­мообогащению культур на новой, современной комму­нистической основе.

-•

СОДЕРЖАНИЕ

От автора

I. Поездка по аулам Дахадаевского района 7

1. Уркарах....... 7

2. Ашты ....... 14

3. Ицари....... 17

4. Сумья-махи ...... 18

5. Дуакар....... 19

6. Урари........ 21

7. Кубачи ....... 24

II. Поездка по аулам Кайтагского района 38

1. Маджалис...... 39

2. Межигли ....... 41

3. Джигия ....... 41

4. Шиляги....... 43

5. Хадаги....... 45

6. Джибахни ....... 46

7. Джавгат....... 47

8. Джинаби ...... 50

9. Джирабачи...... 51

10. Карацан....... 52

III. Поездка по аулам Табасаранского района 55

1. Дарваг ....... 55

2. Хучни ....... 58

3. Куваг....... 67

4. Хустиль . . . . . . . 67

5. Аркит....... 69

6. Рушуль ....... 71

7. Цанаг....... 72

IV. Поездка по аулам южного Дагестана 73

1. Ахты ..... . . 73

2. Касумкент ... . . 80

3. Орта-Стал ... . . - 81

4. Векеляр .... . . 83

5. Юхари-Яраг ... . . 84

6. Гуган .... . 86

7. Целягюн ... . . 87

8. Мискинджи ... , . 89

9. Кара-Кюре

10. Микрах ,

11. Зрых

12. Хрюг

13. Кака

92 94 96 97

V. Поездка по аулам Унцукульского района 102

1. Гергебиль .....

2. Аракани

3. Унцукуль . • • • •

4. Гимры......

5. Ирганай . • • •

6. Балахани . • • •

7. Харачи......

VI. Поездка по аулам Лакского района

1. лумух 2. Унчукатль 3. Шавкра 4. Тулизма б. Гавкра 6. Бурши 7. Хурхи 8. Кума

•

•

VII. В гостях у Расула Гамзатова р Цада.

103 106 108 115 119 121 124

126 141 144 145 145 145 146 146