Главная | Обратная связь

СНОВА У ПОДНОЖИЯ ПИКА СТАЛИНА

 

После открытия движения по Памирскому тракту наиболее доступными для высотных восхождений стали вершины Заалайского хребта. В этот район было организовано несколько альпинистских экспедиций, имев­ших как спортивные, так и исследовательские задачи.

Вслед за успешным восхождением на пик Сталина, в 1934 г. советские альпинисты успешно штурмовали глав­ную вершину Заалайского хребта — пик Ленина. 8 сен­тября высшей точки пика достигли В.М. Абалаков, Н.А. Чернуха и И.Я. Лукин, поднявшиеся на вершину по северным склонам и восточному гребню. В 1928 г. немец­кие альпинисты — участники Памирской экспедиции Ака­демии наук СССР пытались подняться на пик Ленина. Их маршрут пролегал по южным склонам и западному гребню вершины. Спустившись, они сообщили, что до­стигли высшей точки пика. Но советские восходители ни в 1934 г., ни впоследствии не обнаружили на вершине пика Ленина традиционной записки или других следов пребывания здесь людей. В.М. Абалаков и его товарищи являются, таким образом, первовосходителями на высо­чайшую вершину Заалайского хребта.

В 1934 г. альпинистская группа под руководством О.Д. Аристова совершила несколько восхождений на другие вершины того же Заалайского хребта. Группа установила на вершинах и перевалах автоматические метеостанции. В последующие годы в районе Заалайского хребта были проведены массовые походы альпинистов Советской Армии. В 1935 г. им удалось совершить вос­хождения на несколько вершин высотой в 6000 метров. В 1936 г. была предпринята попытка массового восхож­дения на пик Ленина, и хотя отряду альпинистов числен­ностью более 60 человек удалось подняться по склонам пика до высоты в 6500 м, задача оказалась осуществлен­ной не полностью. Восхождение было прервано из-за вне­запного сильного снегопада, вызвавшего опасные лавины. В период подготовки к штурму пика Ленина два инструк­тора — И.Г. Федоров и Е.А. Белецкий, отмечая 10-ю го­довщину со дня смерти Ф.Э. Дзержинского, совершили первовосхождение на пик, носящий его имя.

В хребтах Тянь-шаня продолжала свою работу по исследованию района пика Хан-тенгри и Центрального Тянь-шаня экспедиция украинских альпинистов и ученых под руководством М.Т. Погребецкого. Южнее, в средней части хребта Кок-шаал-тау прокладывали свои высотные маршруты альпинисты московского Дома ученых под ру­ководством А.А. Летавета. Лето 1936 г. было ознамено­вано на Тянь-шане двумя новыми восхождениями на Хан-тенгри. Первой на пик поднялась группа молодых алма-атинских альпинистов в составе Е. Колокольникова, И. Тютюнникова и Л. Кибардина. Неделей позже это труднейшее восхождение повторили московские альпини­сты во главе с братьями Е.М. и В.М. Абалаковыми. Спуск этой группы с вершины проходил в тяжелых усло­виях. Вынужденные идти при сильном ветре и жестоком морозе, некоторые члены группы получили серьезные обморожения.

Несмотря на отдельные неудачи, советские альпини­сты из года в год продолжали совершенствовать тактику и накапливать опыт высотных восхождений. Росло ма­стерство альпинистов-высотников. В альпинистские спортивные группы, работавшие на Памире и в Тянь-шане, включалась талантливая спортивная молодежь, прошед­шая хорошую школу восхождений на труднейшие вер­шины Кавказа.

В 1937 г. народы Советского Союза готовились торже­ственно отметить 20-ю годовщину Великой Октябрьской социалистической революции. Советские альпинисты ре­шили ознаменовать эту замечательную дату восхожде­нием на три высочайшие вершины страны: пик Ленина, пик Сталина и пик Евгении Корженевской1. На вершине пика Сталина было решено установить скульптурное изображение Иосифа Виссарионовича Сталина.

Всесоюзный совет по делам физической культуры и спорта при СНК СССР организовал Памирскую экспеди­цию, в состав которой входило более 50 человек. В по­мощь отрядам экспедиции, штурмующим три высочайших пика Памира, было придано звено самолетов. Летчики должны были доставлять грузы к лагерям и провести опыты по сбрасыванию продуктов на склоны вершин. Опытные радисты со специально изготовленными радио­станциями должны были обеспечить бесперебойную связь между всеми отрядами и группами экспедиции.

Уже в течение нескольких лет велись поиски нового пути для второго восхождения на пик Сталина. Предпо­лагалось, что это восхождение будет проведено с северо-запада, со стороны ледника Фортамбек. Однако обследо­вание северо-западных склонов пика, проведенное в 1936 г. экспедицией, в которую входили Н.А. Гусак, Д.И. Гущин, А.Б. Джапаридзе, И.Г. Федоров и другие альпинисты, не дало положительных результатов. Подъем на предвершинное плато по стене, возвышающейся над ледником Фортамбек, был очень труден и чрезвычайно опасен. В связи с результатами этого обследования было решено, что восхождение на пик Сталина в 1937 г. будет предпринято по восточному ребру, так же как поднима­лись первовосходители. Однако и при этом восхождение на пик Сталина относилось по-прежнему к разряду труд­нейших. Экспедиция 1933 г. доказала практическую воз­можность восхождения с востока, но это не избавляло будущих восходителей на пик Сталина от трудностей и опасностей, связанных с восхождением на высочайшую вершину страны. К участию в экспедиции были привле­чены сильнейшие альпинисты спортивных секций страны, в том числе горовосходители Советской Армии. Большин­ство из них уже имело опыт восхождений на Памире.

База экспедиции была расположена в г. Ош. Еще про­должались подготовительные работы, когда, в начале июля, отряды альпинистов один за другим двинулись в горы. Первым на ледник Фортамбек к подножию самого дальнего объекта — пика Евгении Корженевской, отпра­вился отряд, в который входили альпинисты Д.И. Гущин, В.С. Науменко, Г.М. Прокудаев, И.В. Корзун и врач В.И. Маслов. Другой большой отряд альпинистов дви­нулся к перевалу Киндык (в Алайском хребте). Эта группа горовосходителей должна была штурмовать пик Ленина. В ее состав входили: П.Т. Альгамбров, Г. Розенцвейг, Б. Искин, Б.Н. Трапезников, И.В. Мартынов и автор этих строк.

Последней выехала из Оша группа альпинистов во главе с О.Д. Аристовым. Он и его товарищи по отряду: Н.А. Гусак, В.А. Киркоров, врач И.М. Федорков и радист Н.А. Лебеденко, должны были подготовить путь по восточному ребру пика Сталина, организовать высот­ные лагери и забросить туда продукты.

Ко времени завершения подготовительной работы на восточном ребре должно было закончиться восхождение на пик Ленина. Отряд Аристова должен был пополниться частью группы, участвовавшей в этом восхождении. Таким образом, для штурма пика Сталина объединялись лучшие силы всей экспедиции.

В Алайской долине возле небольшого поселка летно-техническим составом авиазвена с помощью альпинистов была подготовлена небольшая посадочная площадка. Вскоре она приняла три маленьких самолета. Они были оборудованы для полетов до высоты в 7500-8000 метров. Импровизированные посадочные площадки были оборудо­ваны также близ подножия пика Ленина и невдалеке от тропы, ведущей к перевалу Терс-агар и далее в Алтын-Мазар.

После первых полетов над памирскими хребтами лет­чики М.А. Липкин и В.П. Шапоров убедились, что им придется работать в исключительно сложных условиях. Воздушные потоки огромной силы затрудняли подъем самолетов и делали полеты вблизи склонов особенно опасными. Высокое летное мастерство требовалось для того, чтобы благополучно взлететь и приземлиться на высокогорных посадочных площадках. Однако летчики быстро освоились с обстановкой и уже к середине июля начали доставку грузов альпинистам.

Авиазвено должно было обеспечить все три отряда. Однако условия работы были неодинаковыми. Базовые лагери альпинистов в районах пиков Сталина и Евгении Корженевской располагались на ледниках, в сравни­тельно широких ущельях. Предназначенные для этих от­рядов грузы обычно спускались на парашютах. Иначе обстояло дело с обслуживанием группы, работавшей на склонах пика Ленина. Ее лагери представляли собой не­большие площадки на снежных склонах огромного мас­сива. Пользование парашютами здесь не давало желае­мого результата — они падали далеко от альпинистов. Тогда летчики успешно применили практику сбрасывания ящиков без парашютов с небольшой высоты.

Хотя использование самолетов и не избавило альпини­стов от переноски тяжелых рюкзаков во время восхожде­ния, но все же самоотверженная работа личного состава авиазвена освободила альпинистов от перевозок грузов вьючным транспортом и сократила время подготовки штурма вершин.

Четко работала также радиосвязь. Особенно хорошо зарекомендовали себя маленькие радиостанции, скон­струированные для экспедиции С.М. Герасимовым. Их вес вместе с батареями питания составлял 8-9 кг, но, поль­зуясь ими, альпинистские группы, находясь в походе, могли поддерживать связь не только друг с другом, аэро­дромом в Сарыташе, Базовыми лагерями, но даже и с да­леким Ошем.

К середине июля альпинисты всех трех отрядов подо­шли к подножиям вершин и приступили к устройству высотных лагерей. Первым, как и было намечено планом, закончил эту работу наш отряд у пика Ленина. 9 августа отряд начал восхождение и после восьмидневного штур­ма, 17 августа, достиг вершины. В туре возле бюста Ленина, установленного на вершине группой В.М. Абалакова, отрядом был оставлен тщательно завернутый в непроницаемую оболочку текст Сталинской Конституции. Победителей пика Ленина первым приветствовал лет­чик Липкин. Его самолет долго кружил вокруг вершины, дожидаясь, пока последняя связка альпинистов не начнет спуск.

В то время когда мы спускались по склонам пика Ленина, другие отряды заканчивали подготовку к штурму. Вот-вот должны были альпинисты выйти на пик Евгении Корженевской. О.Д. Аристов и его товарищи, начиная с 5 августа, обрабатывали восточное ребро пика Сталина. По радио мы узнали, что и эти работы подходили к концу. Нам нужно было торопиться, чтобы не упустить период хорошей погоды и вовремя (в составе отряда Аристова) начать штурм вершины.

19 августа участники восхождения на пик Ленина спу­стились к своему Базовому лагерю, расположенному у истоков р. Ачик-таш. Здесь было решено, что к пику Сталина отправится лишь небольшая группа, в которую входили Б. Трапезников и автор этих строк. Остальные товарищи должны были уезжать по месту своей постоян­ной работы. Еще несколько дней группа была занята тем, что перевозила имущество к аэродрому экспедиции. Здесь, на аэродроме, мы распрощались с отбывающими друзьями. 24 августа в середине дня наша маленькая группа двинулась в путь. Вскоре тяжело нагруженная ав­томашина переехала мост через мутную Кызыл-су и свер­нула на запад от Памирского тракта.

Машина мчится без дороги, прямо по просторам Алайской долины. Мы едем вдоль узких вьючных троп когда-то знаменитого «шелкового» караванного пути, связывав­шего Бухару с западными провинциями Китая.

***

За рулем автомашины — командир авиазвена, прослав­ленный летчик-испытатель Михаил Алексеевич Липкин. Участники экспедиции зовут его «воздушным альпини­стом». Мы полюбили его за летное мастерство и смелость, за доброту и отзывчивость. Не раз при сильном ветре и облачности вылетал он к высотным лагерям, чтобы во­время доставить альпинистам груз.

Во время восхождения на пик Ленина альпинисты имели возможность оценить исключительное летное ма­стерство Липкина. 30 июля он вылетел к лагерю, устроен­ному на снежном плече пика на высоте 5200 м, куда ему предстояло сбросить необходимые для штурма грузы. Липкин сделал уже 12 заходов вдоль склона пика Ленина, и с каждым заходом еще один ящик с продовольствием падал на небольшую снежную площадку рядом со зна­ком «Т», выложенным на снегу из чехлов спальных меш­ков. Сбросив груз, Липкин улетел.

Погода ухудшалась. Дул сильный ветер, выше и ниже нашего лагеря клубились тяжелые грозовые облака. Однако через 40 минут Липкин на другом самолете с очередной партией груза снова пробился сквозь облач­ность к лагерю, но его самолет начало прижимать к скло­ну мощным нисходящим потоком воздуха. Как мы узнали позже, в этот момент Липкин почувствовал резкий удар, самолет задрожал и камнем пошел вниз. Осколок льда, сорванный со склонов вершины ураганным ветром, попал в пропеллер, разлетевшийся от удара в куски.

Единственное спасение для летчика заключалось в по­садке на «площадку» лагеря, расположенную на снежном куполе шириной около 80 метров. Склоны пика здесь круто обрываются к леднику Ленина, вверх уходит не менее крутой склон. Липкин совершил эту, казалось, невероятную посадку. Его самолет пробежал метров три­дцать по куполу, остановился и зарылся носом в снег. Липкин и штурман Сысоев повисли на ремнях, но были невредимы.

Освободив от ремней неожиданных гостей и устроив их у себя, мы по радио передали в Сарыташ сообщение о происшествии. Метель усиливалась, буря разыгралась не на шутку, и только через два дня мы смогли начать спуск. Наши гости, ставшие альпинистами поневоле, были самыми дисциплинированными учениками, которых ви­дели за всю свою многолетнюю инструкторскую практику альпинисты. Только изредка, во время 25-километрового перехода по леднику Ленина, Липкин шутливо жаловался на превратности судьбы: по его словам, самый большой пеший переход в его жизни был связан со сбором грибов вблизи подмосковной дачи и не превышал пяти кило­метров. Самолет, мастерски посаженный Липкиным, оказался почти не поврежденным; он был вскоре разобран и по частям доставлен вниз.

После этого случая Липкин пережил еще одно при­ключение. Во время разведывательного полета вокруг пика Сталина из-за неисправности мотора он вынужден был пойти на посадку. С большим трудом он «дотянул» самолет до полян Алтын-Мазара; здесь ему удалось при­землиться в пойме р. Саук-сай, среди огромных валунов и речной гальки. При посадке было повреждено крыло. Теперь Липкин едет с нами до Алтын-Мазара, чтобы ускорить ведущийся там ремонт самолета.

...Михаил Алексеевич успешно справляется с обязан­ностями шофера. Он удачно выводит машину через брод на правый берег р. Кызыл-су. Не всегда переправы бы­вают здесь так удачны: недалеко от берега виден высту­пающий из воды кузов чьего-то грузовика, мотор и шасси которого уже занесены песком и галькой. Не останавли­ваясь, машина едет все дальше. Разворачивается гран­диозная панорама Заалайского хребта. Позади остались знакомые нам силуэты пиков Ленина и Дзержинского.

Пять часов вечера. Наступает время очередной радио­связи. Останавливаем машину. С помощью товарищей я разворачиваю несложное хозяйство нашей портативной радиостанции. Эта рация служила нам верой и правдой при восхождении до верхнего лагеря на пике Ленина; теперь она будет обслуживать штурмовую группу при восхождении на пик Сталина. Станция всегда работала безотказно; в самых неблагоприятных условиях мы при­нимали донесения отрядов, политинформации, прогнозы погоды, телеграммы от родных и знакомых. При помощи «Лены» (это ее позывные) мы вызывали к нашим высотным лагерям самолеты, через нее были переданы многочисленные корреспонденции для прессы.

Даю позывные и сразу же слышу ответ Сарыташа. Нам передают срочную радиограмму от Аристова: «За­кончили подготовку штурма. В лагерь «6400 м» занесены продукты и две палатки. Упускаем время хорошей по­годы, форсируйте выезд».

Прямой связи с радиостанцией Аристова у нас нет, и мы отвечаем ему через Сарыташ. Сообщаем, что мы уже в пути и примем все меры для скорейшего прибытия. Мы живо представляем себе, как волнует наших товарищей, находящихся в лагере у пика Сталина, задер­жка штурма.

Около девяти часов вечера въезжаем в кишлак Дараут-Курган. Луна заливает ярким светом его постройки с плоскими крышами. Несмотря на поздний час, в кишлаке царит оживление. К сельсовету то и дело подъезжают верхом на верблюдах, ишаках и лошадях женщины, оде­тые в яркие праздничные киргизские национальные на­ряды. В кишлаке происходит районный женский съезд. Заглядываем в помещение сельсовета. У ярко пылающего очага расположилось много женщин. Мы видим среди них лишь одного мужчину, который что-то говорит нараспев. Однако наше любопытство оказывается неуместным; по местному обычаю мужчины не. могли присутствовать на собрании женщин, исключение сделано только для до­кладчика. Мы смущенно извиняемся и уходим к машине организовывать ночлег. Высота здесь всего около 2500 метров. Тепло, мы спим под открытым небом, не рас­ставляя палаток.

Большая часть следующего дня занята хлопотами по организации каравана. С трудом достаем вьючных и вер­ховых лошадей и только в два часа пополудни выезжаем к перевалу Терс-агар. Впереди 56 км утомительного пути, включающего подъем к перевалу. Мне и Б. Трапезникову достаются лошади с жесткими киргизскими седлами. Опыт верховой езды у нас не велик, и мы без особого восторга переводим наших лошадей с шага на рысь. Узкая тропа полого ведет в гору. Караван растягивается, и к вечеру мы едем уже одни, намного опередив наших спутников и вьючных животных.

Почти в полной темноте подъезжаем к перевалу. Но вот взошла луна, и мы увидели прямо перед собою снега алтын-мазарских вершин в обрамлении темных склонов перевала. Они, казалось, светились; в лунных лу­чах видны были все изгибы и трещины огромных ледопадов. Уже ночью мы добрались до начала спуска в долину Мук-су, тропа крутыми серпантинами уходит вниз. Шаг за шагом продвигаемся вперед, но скоро лошадям надоедает следовать поворотам тропинки. Мы решаем довериться знанию пути и инстинкту умных животных и, отпустив поводья, начинаем спуск прямо по склону. Вскоре мы достигаем первых деревьев Алтын-Мазара. Смотрю на часы: половина первого ночи, мы пробыли в седле почти одиннадцать часов.

Утром 26 августа пытаемся предпринять переправу через потоки, преграждающие путь на ледник Федченко. Однако караванщики, обслуживающие ледниковую метео­станцию, к помощи которых мы вынуждены прибегнуть, категорически отказываются идти с нами. На все наши доводы караван-баши Султан Караходжаев немного­словно отвечает: «Воды много, дороги нет. Надо ждать...» Солнечная безветренная погода ускорила таяние ледни­ков, и в притоках Мук-су заметно прибыла вода — пере­права теперь очень опасна. В вынужденном ожидании проходит еще один день. Мы нервничаем. Вдобавок ко всему нам не удается ни с кем установить связь по радио, северный и южный склоны глубокой долины Мук-су встали непреодолимым барьером на пути радиоволн нашей маленькой «Лены». Что делать? Как обменяться с товарищами информацией?

Посовещавшись, решаем ко времени очередной связи подняться с рацией повыше, к перевалу Терс-агар. Наш расчет оказался правильным: мне сразу же удается свя­заться с Лебеденко. Его передачу я еле слышу и почти не разбираю, но зато он понял мое сообщение. Несколько раз он повторяет свои слова, и, наконец, я понимаю, что продукты в Ледовом лагере на исходе и альпинисты с но­сильщиками выйдут навстречу нам на ледник Бивачный.

Гораздо легче проходят, переговоры с Базовым лаге­рем у пика Евгении Корженевской. Узнаю важные ново­сти. Со склонов пика спустились связные от штурмовой группы. Они сообщили, что восходителям удалось под­няться по гребню пика до высоты 6900 м и достичь одной из трех вершин массива пика Евгении Корженевской. До главной, высшей точки пика альпинисты добраться не могли. Во время штурма серьезно занемог В.С. Науменко, у него появилась резкая сердечная слабость, и он не в состоянии двигаться самостоятельно. Уже в течение нескольких дней альпинисты транспортируют вниз по гребню и склонам вершины заболевшего товарища. Врач экспедиции сообщал, что жизнь больного, благодаря опе­ративно организованному спуску, вне опасности.

Таким образом, главная вершина пика Евгении Кор­женевской оставалась невзятой, и общие результаты экспедиции теперь зависели от успеха восхождения на пик Сталина. Закончив передачу, быстро сворачиваем радио­станцию и торопимся вниз с новостями. Нас встречает Трапезников известием о том, что караванщики гото­вятся к выходу. Уровень воды несколько понизился, и Караходжаев надеется на благополучную переправу. К вечеру все наши грузы были упакованы в вьючные сумы.

В семь часов утра 28 августа мы прощаемся с Липкиным, его помощниками и зимовщиками Алтын-Мазарской метеостанции. Все они крепко пожимают нам руки и же­лают успешного восхождения. Еще через несколько минут караван двигается вперед и длинной цепочкой вытяги­вается вдоль тропинки по направлению к верховьям Мук-су. Проезжаем мимо потерпевшего аварию самолета; он стоит беспомощный, раздробленная ударом о камни плоскость крыла свисает к земле. Возле самолета, не­смотря на ранний час, уже хлопочут техники авиазвена.

Султан Караходжаев едет впереди. Он водит караваны на ледник Федченко уже в течение нескольких лет, начи­ная со времени постройки метеостанции на леднике Фед­ченко. Постоянной тропы здесь не существует, и караван-баши по известным только ему признакам уверенно оты­скивает путь среди наносов и нагромождения камней, покрывающих дно речной долины. Это не легкое дело: на гальке не остается следов, а на речном песке их вскоре же смывает вода или заметает ветер. К тому же многочис­ленные русла притоков Мук-су прихотливо меняют свое течение после каждого очередного разлива.

Вскоре подходим к берегу первого рукава Саук-сая. Мимо нас бешеным потоком несется мутная серая вода. По своей ширине и мощи этот рукав не уступает кавказ­скому Баксану или Череку во время летнего таяния сне­гов. Караван-баши подходит к самой воде и бросает в поток большой камень, потом еще один. По стуку камней о речное дно он пытается определить глубину русла. Наконец, брод найден и начинаются приготовления к пе­реправе. Лошади связываются по четыре при помощи прочных железных чумбуров. Караванщики подтягивают подпруги и крепче увязывают вьюки. Мы получаем ука­зание вынуть ноги из стремян; если поток собьет лошадь с ног, у всадника будет больше шансов спастись.

Лошади, связка за связкой, вступают в поток и идут к противоположному берегу, двигаясь наискось вниз. Жи­вотные храпят, вытягивают шеи, но все же, хотя и с тру­дом, медленно продвигаются вперед. Наступает очередь нашей связки. Я смотрю на воду, она бурлит у стремян, вот она поднимается выше, к брюху лошади. Мне начи­нает казаться, что вода неподвижна, а наши лошади, рас­секая поток, быстро плывут вверх по реке. У меня кру­жится голова. С трудом отрываю взгляд от воды и ста­раюсь смотреть вперед. Передняя связка уже выбралась на берег, а скоро и весь караван благополучно заканчи­вает первую переправу. Впереди еще два рукава р. Саук-сай, за ними прозрачный поток Каинды и, наконец, несколько русел Сель-су. Караходжаев ведет нас от пе­реправы к переправе, и к часу дня мы с облегчением взды­хаем: последнее на нашем пути русло Сель-су благо­получно пройдено и осталось позади. Караван достиг небольшой рощи у родника перед языком ледника Федченко.

Во время короткого отдыха мы не развьючиваем ло­шадей, рассчитывая сегодня же добраться до Ледового лагеря на леднике Федченко. Караванщики меняют при­тупившиеся на камнях шипы подков, и вскоре караван выходит на ледник. Перед нами огромные бугры нижней части языка ледника Федченко. Пересекаем площадки, где камни и грязь лежат на обнаженном льду.

Лошади снова идут поодиночке. Караходжаев и остальные караванщики едут в средине каравана, живот­ных ведет «Белка» — шустрая белая кобыла, много раз уже ходившая к метеостанции на леднику. Она не только выбирает путь, но и соблюдает установленный порядок движения, лягая и кусая лошадей, забегающих вперед. В местах, где трещины пересекают путь, «Белка», не ожи­дая окрика, сама ищет обход. Привычные лошади хорошо идут по ледяным склонам крутизною до 20°.

Каменные нагромождения языка редеют, появляются полосы чистого льда, и перед нами открываются просторы одного из величайших в мире ледников. До вечера мы успе­ваем пройти еще с десяток километров вверх по леднику, а затем успешно пересекаем боковую морену и выходим к ла­герю «Чортов гроб». Пока один из караванщиков, степен­ный узбек Мамаджан-ока готовит плов, мы устраиваем экскурсию на склоны, лежащие выше площадки лагеря. Отсюда открывается вид на среднее течение ледника вплоть до его поворота на восток. Огромный ледяной по­ток лежит перед нами, расчерченный продольными ва­лами четырех срединных морен. Нам сопутствует метео­ролог, направляющийся с караваном к обсерватории на зимовку. Наш спутник рассказал, что мощность льда в среднем течении ледника Федченко достигает 550 мет­ров. Вся масса льда медленно сползает вниз по долине. Средняя скорость движения льда составляет 80 см в сутки, в июне — июле она увеличивается до 110 сантиметров. Таким образом, за месяц лед продвигается на 20-25 мет­ров. По данным гляциолога Попова1, запасы воды, ско­пившейся во льдах и снегах ледника Федченко, состав­ляют не менее 114 куб. километров, а если считать также его притоки, то эта цифра должна быть удвоена.

Стараемся осмыслить эти цифры. Трапезников, инже­нер по специальности, любит точность. Тут же на месте он достает блокнот и производит интересные подсчеты. Оказывается, что если бы ледник Федченко внезапно растаял, то уровень далекого Аральского моря2 повы­сился бы на 4 метра. Этой воды было бы достаточно для орошения 1 миллиона гектаров земли в засушливой пу­стыне в продолжение 135 лет. Но запасы влаги, скопившиеся в леднике Федченко, расходуются постепенно, к тому же убыль льда восполняется годичными осадками. Ледник многие тысячелетия будет оставаться огромным естественным «водохранилищем» Аму-дарьи.

Вернувшись с прогулки, мы увидели трех носильщи­ков, только что пришедших сверху из Ледового лагеря. Старший из носильщиков Хаит, высокий и гибкий таджик с правильными чертами лица и ослепительной улыбкой, рассказывает, что наши товарищи из группы Аристова очень обеспокоены сложившимся положением. В Ледовом лагере мало продуктов, авария самолета Липкина нару­шила нормальное снабжение группы. Аристов надеется теперь обеспечить штурм пика за счет груза, который мы везем с собой. Мы всеми силами стремимся ускорить продвижение каравана и к середине дня 29 августа уже подходим к лагерю «3900 м», расположенному на морене ледника Бивачного. На площадке лагеря нас уже ожи­дают альпинист Совва, прибывший в отряд Аристова двумя неделями ранее, радист Лебеденко, рабочий отряда Николай Афанасьев и носильщик Исмаил. Совместными силами начинаем переноску продуктов в Ледовый лагерь. Первыми, утром 30 августа, выходят вверх с грузом 4 носильщика. На следующий день отправляюсь я вместе с Соввой и Лебеденко. Кроме личных вещей и альпи­нистского снаряжения, я получаю в виде добавочной на­грузки десяток килограммов сахара и банки с консер­вами.

Н.А. Гусак (слева) и В.А. Киркоров на леднике Сталина.

Фото Е. Белецкого

 

В прошлом, 1934 году Аристову и его товарищам ме­теорологам удалось провести лошадей до самой площадки Ледового лагеря. Это значительно облегчило работу группы в верховьях ледника Сталина. В этом году про­ложить тропу через нагромождения ледяных башен лед­ника Бивачного не удалось. Передвижение льда на­столько исковеркало его поверхность, что даже нам, опыт­ным альпинистам, с тяжелым грузом за плечами идти очень трудно. Иду за Лебеденко, уже не раз проходившим этот путь. Он совершает бесчисленные повороты между ледяными стенами, перепрыгивает через трещины и быстрые ледниковые потоки, взбирается на крутые откосы, чтобы сразу же после этого спрыгнуть вниз, в очередной ледяной желоб. Теперь я могу оценить труд наших това­рищей из подготовительной группы, переправивших этим путем в Ледовый лагерь на своих плечах много сотен ки­лограммов экспедиционных грузов.

Наконец, лед становится ровнее, мы подходим к лед­нику Сталина. Кто-тo нас окликает: у ледникового ручья на плоском камне сидят два бородача, одетые в альпи­нистские костюмы.

— Куда они так торопятся, Витя? — спрашивает один из них подчеркнуто равнодушным голосом. — На­верное, тоже хотят взойти на пик Сталина...

Человек поворачивается, и я вижу его лукавые серые глаза и приветливую улыбку.

— Долговато изволите ехать, товарищи-альпини­сты! — говорит он, протягивая руку. — Мы уже вас за­ждались!

Я только теперь узнаю наших товарищей Н.А. Гусака и В.А. Киркорова — до такой степени они изменились за два месяца. Лица их обгорели и обросли окладистыми бородками. Стоящие перед нами крепыши давно уже известны в спортивном мире, как одни из сильнейших альпинистов страны. Н.А. Гусак имеет большой опыт горовосхождений на труднейшие вершины Кавказа, он страстно любит горы. За его плечами — зимовка на вы­сотной метеостанции, в вечных снегах Эльбруса. В пре­дыдущем году Гусак был инструктором в Памирском по­ходе альпинистов частей Средне-Азиатского военного округа. У него все качества хорошего альпиниста-высот­ника: железное здоровье, выносливость, непреклонная воля, помогающая преодолеть все препятствия и достиг­нуть цели. В беде он остается верным товарищем. Когда в 1936 г., при разведке пика Евгении Корженевской, его спутник, Алеша Джапаридзе, жестоко обморозил ноги, Гусак, не смыкая глаз, трое суток вел и нес его вниз, к Базовому лагерю отряда, где пострадавшему оказали срочную медицинскую помощь.

В.А. Киркоров — офицер Советской Армии. Он заре­комендовал себя с лучшей стороны не только как горо­восходитель, но и как организатор многих альпинистских походов.

Мы остановились, и тут же, на леднике, начались взаимные расспросы. Оказывается, что в ожидании нашей группы Киркоров, Гусак и Аристов 28 августа совершили первое восхождение на пик Орджоникидзе. Альпинисты отряда Аристова находятся в прекрасной спортивной форме. Гусак с увлечением рассказывает о приключениях членов отряда. Даже в самых трудных и опасных положе­ниях он всегда сохраняет хорошее настроение и умеет под­метить юмористическую сторону. Мы покатываемся от хо­хота, слушая его рассказы о «налетах дружественной авиации», о том, как ему приходилось спасаться от ящи­ков с продуктами, сбрасываемых Липкиным без парашю­тов на площадку лагеря «3900 м».

... Мы делим груз и идем дальше вверх по направле­нию к Ледовому лагерю. Скоро кончается тропа, проло­женная по левому склону вдоль ледника Сталина. Пере­ходим на лед, пересекаем ледник и подходим к осыпи у склонов пика Орджоникидзе.

Перед нами несколько огромных скальных глыб, возле них установлены маленькие двухскатные палатки. Над лагерем высится мачта радиостанции, на которой колы­шется алый флажок. На большом камне видна надпись, высеченная участниками экспедиции 1933 г., — память о их настойчивости и одержанной победе.

«Высочайшая вершина СССР пик Сталина высотой 7495 метров взята 3.IX. 1933 года».

Ниже вторая надпись, обведенная траурной рамкой:

«При подготовительной работе трагически погибли: альпинист Н.А. Николаев, 30 лет и носильщик Джамбай Ирале, 20 лет».

Мы находимся в известном всем советским альпини­стам Ледовом лагере у подножия пика Сталина. Массив вершины, ее черные скальные стены поднимаются совсем рядом и мы, с помощью товарищей, сразу же пытаемся разглядеть предстоящий нам путь к вершине.

***

1 сентября начальник штурмовой группы Аристов со­общает собравшимся членам отряда план предстоящего восхождения. Начальник группы полон решимости до­стигнуть вершины пика Сталина, привести к победе весь состав отряда.

В спортивной биографии Аристова немало побед. Он считает, что настойчивый, смелый, овладевший спортив­ным мастерством альпинист в состоянии преодолеть лю­бые трудности. На Кавказе Аристов два года искал пути к главной вершине массива Шхельды. В течение первого сезона им были последовательно побеждены 1-я, 2-я, 3-я западные вершины Шхельды, а в следующем году он вместе с товарищами достиг цели и совершил первое со­ветское восхождение на скалистую башню главной вер­шины Шхельды.

Н.А. Гусак, В.А. Киркоров пьют через резиновые трубочки ледяную воду.

Фото Б. Белецкого

Аристов сообщает нам, что подготовку штурма пика Сталина он считает завершенной. «Жандармы» восточ­ного ребра очищены, сколько возможно, от камней. Ве­ревки, навешенные на трудных участках пути во время экспедиции 1933 г., теперь заменены новыми. В лагерь «6400 м» занесены продукты и снаряжение. Схема восхождения, предложенная Аристовым, не сложна. Штур­мовой отряд, включающий Гусака, Киркорова, Совву, врача Федоркова, Аристова и Белецкого, должен дви­гаться к лагерю «6400 м» двумя группами, выходящими из Ледового лагеря одновременно. Первая из групп во главе с Аристовым проходит без остановки мимо лагеря «5600 м» к лагерю «5900 м» и ночует там перед после­дующим подъемом в лагерь «6400 м». Вторая группа в течение первого дня идет только до лагеря «5600 м». Эта группа идет с носильщиками и за два дня под­нимается в лагерь «6400 м», где обе группы вновь объ­единяются. Дальнейшая часть восхождения совершается совместно. По пути к вершине устраивается еще один ла­герь на высоте в 7000 метров.

В Ледовом лагере остается Б. Трапезников. Он будет возглавлять резервную группу, которая должна быть го­това выйти по первому вызову в высотные лагери. Ари­стов предлагает оставить радиостанцию в лагере «6400 м». Это решение вызвано стремлением не перегружать восходителей на решающем этапе штурма. Он также счи­тает излишним брать с собою кошки: Олег осматривал с са­молета Липкина вершину. Гребень пика покрыт снегом и, по мнению Аристова, не представляет технических труд­ностей. Я возражаю Аристову. Если мы встретим лед или очень твердый фирн, то без кошек мы попадем в весьма затруднительное положение. Меня поддерживает Гусак, но Олег остается непреклонным.

Обсуждая детали штурма, принимаем важное решение не пользоваться во время восхождения легкими палат­ками, называемыми почему-то «гималайками». Они очень тесны, продуваются ветром насквозь и совершенно непри­годны в памирских условиях. Решено нести с собою две походные палатки, пошитые из плотной, но, к сожалению, тяжелой материи.

Выход штурмовой группы отложили до 3 сентября, чтобы носильщики успели совершить еще один рейс вниз в «Подгорный лагерь» за продуктами, необходимыми для восхождения. Совещание окончено. Начинаем отбирать вещи и укладывать рюкзаки. После обеда возня в лагере затихает. Врач Иван Михайлович Федорков хлопочет в своей палатке, отбирая медикаменты. Аристов занят проверкой расчета количества продуктов, которые надо захватить с собою из Ледового лагеря. Лебеденко про­веряет батареи нашей походной радиостанции. Некоторые из нас улеглись поверх своих спальных мешков и дрем­лют.

Внезапно тишину нарушает глухой грохот, который с каждой секундой нарастает и переходит в грозный гул. Мы выскакиваем из палаток и смотрим в сторону пика Сталина. Откуда-то с фирновых полей, нависших над верховьями ледника Сталина, с крутых сбросов, располо­женных вблизи восточного ребра вершины, рухнули огромные массы снега и льда. Этот обвал не похож на лавины, которые мы десятками наблюдаем в течение дня.

С начала обвала прошло уже более десяти секунд, а мы все еще видим, как километрах в пяти от нас и полутора километрами выше продолжают откалываться и валиться вниз огромные глыбы льда и плотного фирна. При паде­нии они дробятся, облака снежной пыли вздымаются все выше, грохот нарастает и вся гигантская снежно-ледовая масса мчится вниз по крутому леднику, в направлении к нашему лагерю.

Бежать нам некуда. Прижавшись к глыбам камней и затаив дыхание, мы наблюдаем редкое явление природы. Огромное облако снега растет вверх и ширится с каждой секундой. Вот оно уже заполнило собой всю четырехки­лометровую ширину цирка ледника Сталина. Мы видим, как белые вихри вздымаются до уровня восточного ребра, закрывают от нас площадку лагеря «5600 м» и перева­ливаются клубами снежной пыли на ледник Орджони­кидзе. Снежная пыль полностью закрывает от нас весь массив пика Сталина, но грохот обвала начинает стихать. Сильные порывы ветра доносят до площадки нашего ла­геря лишь немного снежной пыли, а основная масса рас­пыленного в воздухе снега проносится стороной и мчится еще далеко вниз по леднику Сталина. Опасность мино­вала. Нам посчастливилось вдвойне. Мы были свидете­лями лавины катастрофических размеров, какую вряд ли кому-либо приходилось до нас наблюдать. Еще более важно, что во время обвала на пути к лагерю «5600 м» не было ни одной группы. Случись это происшествие двумя сутками позже, и судьба нашего отряда могла бы стать печальной.

Н.А. Гусак утверждает, что теперь мы будем подни­маться к лагерю «5600 м», по крайней мере, на 2 часа быстрее: лавина засыпала трещины ледника и сравняла его неровности. Кто-то шутит, что при виде лавины наш добрейший Иван Михайлович бросился в палатку, чтобы спасти медикаменты. В лагере раздаются смех и шутки, которыми обычно разрешается напряжение опасного мо­мента.

Все время, остающееся до начала штурма, основной темой разговоров становится вопрос о предстоящей по­годе. Прогноз, переданный по радио из Ташкента, неуте­шителен. Синоптики предупреждают нас о возможном ухудшении погоды в районе пика Сталина и о сильных ветрах, которые мы встретим на высоте около 7000 мет­ров. При восхождении на пик Ленина мы уже имели воз­можность оценить высокую степень достоверности прогно­зов ташкентских метеорологов. Некоторые признаки и теперь подтверждают их предсказание. Уже второй день дует резкий порывистый ветер, заметно похолодало.

Однако точно в назначенное время, в 8 часов утра 3 сен­тября, штурмовая группа в сопровождении носильщиков оставляет площадку Ледового лагеря и начинает подъем к первому лагерю на восточном ребре. Сегодня 4-я годов­щина первого восхождения на пик Сталина. Мы наме­рены на этот раз покорить вершину всем составом группы. В рюкзаке Н.А. Гусака лежит небольшой бронзовый бюст великого вождя и учителя И.В. Сталина.

 

ШТУРМ ПИКА

 

Н.А. Гусак оказался прав: лавина сгладила большин­ство неровностей ледника и облегчила наше продвижение в лагерь «5600 м». Там, где, по рассказам членов подготовительной группы, была целая сеть глубоких трещин, мы видим гладкий склон. С каждой сотней метров пути мы углубляемся в верхний цирк ледника Сталина, справа от нас высятся скальные стены восточного ребра.

Высоко над головой нависают фирновые сбросы, от­куда двумя днями ранее сорвалась гигантская лавина. Мало вероятно, чтобы катастрофический обвал повторился через такой короткий промежуток времени. Но все же, проходя эту часть маршрута, мы предпочитаем о нем не вспоминать. Первая группа под руководством начальника штурма ускоряет темп движения и уходит вперед. Се­годня же ей надо добраться до второго высотного лагеря «5900 м». Движемся по следам товарищей. Вскоре ви­дим, как они сворачивают вправо по направлению к гребню. Пологий снежник остается позади, и наша группа начинает подниматься по скалам. Путь найден, мы здесь даже не связываемся между собой и преодолеваем 200 м последнего подъема, двигаясь вплотную друг за другом, чтобы не попасть под «обстрел» случайно сбро­шенных камней.

Через 7 часов после выхода из Ледового лагеря мы достигаем гребня. Перед нами на небольшой скальной площадке лагеря «5600 м» лежат две палатки, полуза­сыпанные снегом. Воздушная волна, вызванная лавиной, сорвала их и они не упали на ледник Орджоникидзе только потому, что уцелела часть оттяжек. Приводим ла­герь в порядок и устраиваемся на ночлег. Восстанавливая порядок в лагере, то и дело отрываемся от работы и сле­дим за продвижением наших товарищей из первой группы. Мы видим, как Аристов, Гусак и Киркоров начинают подъем по скалам второго «жандарма». Вот они подхо­дят к месту гибели Н.А. Николаева, слышен грохот па­дающих камней. Продвижение по разрушенным скалам «жандармов», несмотря на принятые меры, остается опасным и требует от альпинистов большой осторож­ности. Еще через два часа передовая группа сигнализи­рует нам сверху о том, что она благополучно достигла площадки лагеря «5900 м».

Утром 4 сентября наша группа, включающая носиль­щиков-таджиков Хаита, Турамбека и Исмаила, выходит к следующему лагерю на гребне. Из всех видов альпи­нистского снаряжения у наших товарищей по походу
пользуются признанием только горные ботинки. Штормо­вых костюмов носильщики носить не хотят. Они лезут по скалам восточного ребра в халатах, подоткнув для удоб­ства их полы за широкие цветные кушаки. Носильщики переносят высоту неважно. Особенно плохо чувствует себя
Турамбек, он побледнел и жалуется на головную боль. Недалеко от лагеря «5900 м» сорвавшийся у кого-то из-под ног камень ударяет по руке Хаита; Федорков тут же накладывает повязку на два пораненных пальца и мы
движемся дальше.

Лагерь «5900 м», где мы уже никого не застаем, это — две крохотные площадки, выложенные на гребне из обломков камней. Края их нависают над обрывами в сторону ледников Сталина и Орджоникидзе. Площадки так малы, что еле хватает места для наших палаток, но боковые оттяжки закрепить негде и их приходится спу­скать в пропасть, привязав к ним тяжелые камни. В двух шагах за второй палаткой начинается крутой ледяной гребень, ведущий к основанию третьего «жандарма».

Лагерь «5600 м». Впереди «жандармы» восточного ребра.

Фото Е. Белецкого

 

Установив палатки, начинаем готовиться к ночевке. Турамбек лежит на нижней площадке в состоянии полного изнеможения, свесив голову над обрывом в сторону лед­ника Орджоникидзе. Он бледен, у него начинается тяже­лый приступ рвоты, это действие горной болезни. Посо­вещавшись, мы решаем немедленно отправить вниз Турамбека и Хаита: оба они уже не в состоянии оказать нам какую-нибудь помощь. Наши больные товарищи еще за­светло успеют спуститься в лагерь «5600 м», где их встре­тят поднимающиеся по нашим следам Б. Трапезников и Н. Афанасьев.

Утром 5 сентября исчезают последние надежды на по­мощь носильщиков в переноске груза хотя бы до лагеря «6400 метров». Самый настойчивый из них — Исмаил пы­тается начать подъем к третьему «жандарму», но и он уже настолько ослаб, что после первых же двух шагов шатается и падает на склон гребня. Мы снимаем с него рюкзак и делим между собой необходимый груз. В моем вместительном станковом рюкзаке уже уложены двойной спальный пуховый мешок, штормовой и меховой костюмы, утепленные ботинки, пуховые и брезентовые рукавицы, шерстяные носки, теплое белье, меховой шлем, кошки, ко­торые я и Гусак решили взять с собою до верхних лагерей, радиостанция, фотоаппарат «ФЭД», разная необходимая в походе мелочь и небольшой запас продуктов. К этому приходится теперь прибавить несколько килограммов продуктов из ноши Исмаила. Вес моего рюкзака дости­гает теперь не менее 22 кг, не считая ледоруба и альпи­нистской веревки, связывающей меня с товарищами. Уве­личивается также нагрузка моих спутников. Снизу подо­шли Б. Трапезников и Н. Афанасьев; они предлагают нам свою помощь на первом участке подъема, и мы выделяем им также часть груза.

Трапезникову не повезло. Еще в одном из самых ниж­них лагерей на склонах пика Ленина, перед началом штурма вершины, он почувствовал себя плохо. Выйдя на восхождение, он не мог справиться с недомоганием и вы­нужден был спуститься, когда до цели оставалось всего дна дня пути. Теперь на восточном ребре пика Сталина он чувствует себя великолепно. Я вижу, что ему нелегко, когда он полон сил и энергии, примириться с решением оставить его внизу во главе вспомогательной группы. Но он ничем не выдает своих чувств и всеми силами ста­рается облегчить наше продвижение к цели.

По восточному ребру.

Фото Е. Белецкого

 

Начинаем преодолевать стены третьего, а затем и четвертого «жандармов». Карабкаемся с тяжелыми рюк­заками по скалам на высоте, значительно превышающей вершины Эльбруса, но не ощущаем горной болезни. Ска­зываются результаты нашей последовательной тренировки и предыдущие высотные походы. Недалеко от пятого «жандарма» выходит из строя Афанасьев; он говорит, что ему очень холодно, и мы видим, как трудно ему двигаться. Трапезников крепко меня обнимает, еще раз желает нам успеха и, вместе с Афанасьевым, начинает спуск. Мы же снова идем вверх и, пользуясь навешенными веревками, осторожно продвигаемся к основанию пятого «жандарма». На самом крутом участке его стены закреплена веревоч­ная лестница, навешенная здесь еще в дни подготовки к восхождению 1933 г. Средняя температура на этой вы­соте редко поднимается выше нуля. Воздух сух и поэтому веревки лестницы еще достаточно прочны. Пытаюсь под­няться по ней, но на первых же шагах терплю полную неудачу. Мои ноги вместе со ступенями уходят внезапно куда-то вперед, тяжелый рюкзак тянет тело назад и от­брасывает меня от скалы. Я повисаю на руках в неудоб­ном положении над пропастью. С помощью товарищей спускаюсь с предательской лестницы и, так как у меня уже нет времени учиться лазить по ней, то я начинаю подъем прямо по стене скалы, пользуясь висящей рядом веревкой. Товарищи внимательно страхуют меня снизу, и скоро мы все преодолеваем пятый «жандарм» — по­следнее серьезное техническое препятствие на восточном ребре. К вечеру мы достигаем площадки лагеря «6400 м» и присоединяемся к нашим товарищам из передовой группы.

Пока все идет нормально, и мы полностью выполняем принятый план штурма. К сожалению, неблагоприятный прогноз погоды начинает оправдываться. К ночи ветер заметно усиливается. Он нещадно треплет нашу палатку, в конце концов рвется одна из ее главных оттяжек, и палатка обрушивается на нас. Врач Федорков берется за исправление повреждения. Он вылезает из теплого спаль­ного мешка на пронизывающий ветер и работает в тем­ноте до тех пор, пока ему удается установить палатку в прежнем положении. Федорков не удовлетворяется до­стигнутым результатом и старается укрепить оттяжки палатки добавочными камнями.

Он делает все неторопливо, но основательно. Для экс­педиции Федорков незаменимый человек: в его лице отряд приобрел опытного альпиниста-высотника, хоро­шего врача и заботливого товарища.

Пик Сталина. Лагерь «6400 м».

Фото Е. Белецкого

 

В 1933 г., подняв­шись на Эльбрус, И.М. Федорков совершил свое первое восхождение, и с тех пор каждый год проводит свой от­пуск в горах. В качестве врача-альпиниста он принимал участие в походе командиров Советской Армии на пик Ленина и получил там первый опыт высотных восхожде­ний. В 1936 г. Федорков уже выполнял ответственные обязанности организатора и начальника похода на глав­ную вершину Алтая — Белуху. Теперь Иван Михайлович наравне с нами переносит все тяготы походной жизни и устает, вероятно, больше нас, так как он старше всех в отряде. Но у него всегда находятся время и силы для того, чтобы справиться о самочувствии каждого из нас и оказать помощь тем, кто в ней нуждается.

Утром 6 сентября включаем нашу «Лену» и передаем в Ледовый лагерь последние сообщения. Как было решено раньше, радиостанция останется в лагере «6400 м» в ре­зервной палатке до нашего возвращения с вершины. Я уславливаюсь с Лебеденко об аварийном расписании связи. Он будет на приеме на случай внеочередной связи трижды в день.

— Заканчиваю передачу, конец, конец... — говорю я в микрофон.

Рвется последняя ниточка, связывавшая нас с Ледо­вым лагерем и внешним миром. Наша маленькая группа теперь одна на огромной высоте среди снежных склонов пика Сталина. Но мы чувствуем за собою поддержку всей нашей могучей Родины и полны решимости отдать все свои силы и использовать весь опыт, чтобы добиться победы и выполнить поставленную перед нами задачу.

Аристов торопит нас с выходом. Погода хмурая. Небо почти полностью закрыто высокой облачностью. Неужели нам придется пройти через испытания непогоды, выпав­шие на долю участников экспедиции 1933 года?

Подъем по снежному гребню не представляет серьез­ных технических трудностей. Первая группа идет в связке, изредка пересекая встречающиеся по пути трещины, по­лузасыпанные снегом. Наличие скрытых трещин обязы­вает к осторожности. Подъем в условиях большой высоты представляет для каждого из нас привычную, но тяжелую и однообразную работу. Сильно колотится сердце. Мы стараемся идти размеренно и безостановочно,— в конеч­ном счете это лучший способ экономного расходования сил. Подходим к месту, где находился последний лагерь группы Абалакова в 1933 г. Перед нами все те же одно­образные снежные склоны, мы не видим ни одного вы­ступа скал. От высотной метеостанции, установленной здесь в 1933 г., не осталось следа. Вероятно, она была со­рвана с места зимними ураганами и давно уже погребена под толстым слоем снега. Мы решаем расположить наш очередной лагерь на высоте около 6900 метров. Со стороны вершины дует сильный ветер. Быстро устанавли­ваем наши палатки входом в подветренную сторону и рас­паковываем рюкзаки. Устраиваясь на бивуак, мы прежде всего заботимся о наших защитных очках: укладываем их в самое безопасное место — в карманы палаток. На пол палатки укладываем штормовые костюмы и все теплые вещи — это защитит нас от неприятного соседства со снежным склоном; поверх них кладем спальные мешки. В головах ставим свои опустевшие рюкзаки. Когда таким образом приготовлено место для сна, возле выхода скла­дываем продукты и устанавливаем спиртовую кухню. Когда вход в палатку плотно застегнут и все мы заби­раемся в спальные мешки, Федорков принимается за при­готовление ужина. В кухнях синеватым пламенем горит сухой спирт, в палатке становится даже уютно. Правда, температура у нас не поднимается выше минус 5°; дыха­ние осаждается на полотнище кровли белым инеем, но мы чувствуем себя в спальных мешках великолепно.

Пьем чай сразу же после того, как только он начинает кипеть. Вода на этой высоте закипает при температуре всего около 70°; даже приготовление манной каши, на ко­торое при нормальном атмосферном давлении уходит не­сколько минут, в этих условиях дело длительное. Это об­стоятельство определяет примитивность приготовляемых нами блюд, но простота нашей кухни никого не трогает; едим мы очень мало, вероятно, сказывается утомление, и высота.

К ночи погода портится окончательно. Первые силь­ные порывы ветра бросают на наши палатки сухой снег, и вскоре вокруг нашего лагеря уже бушует снежная буря. Ветер неистово рвет палатки, свистит и завывает вокруг лагеря и непрерывно обрушивает на нас вихри снежной пыли. Шум ветра и шелест снега сливаются в один монотонный ровный гул. Гусак, переживший на склонах Эльбруса не одну бурю, определяет, что скорость ветра достигает не менее 60 м в секунду. В плотно за­стегнутую палатку начинает пробиваться снежная пыль. Зажигаем свечу и при свете ее колеблющегося пламени наглухо зашиваем вход в палатку и клапан окна. Мы еще раз удовлетворенно отмечаем предусмотрительность, бла­годаря которой взяли с собою вместительные и прочные палатки: в «гималайках» нам теперь пришлось бы туго.

Как это ни странно, но с ухудшением погоды и нача­лом снежной бури бодрое настроение пашей группы не исчезает. Нам не повезло, но мы знаем, что теперь самое важное для успеха — суметь переждать непогоду и со­хранить силы для продолжения восхождения. Продуктов для этого у нас достаточно. Никто не помышляет об от­ступлении, и все мы твердо рассчитываем дойти до вер­шины пика. Наш лагерь в этот момент — самый высокий из лагерей советских альпинистов. Отсюда всего лишь день пути до высшей точки пика Сталина. Разговоры в палатках смолкают, мы лежим в наших спальных меш­ках и стараемся уснуть. Но на высоте около 7000 м это не так-то просто. Один за другим возникают в дремлющем сознании обрывки несвязных мыслей. Медленно тянется время. Сквозь шум бури я порой слышу, как кто-нибудь из моих соседей по палатке в сонном забытьи тяжело дышит, ему вдруг не хватает воздуха. Несколько судорож­ных вздохов, и снова все утихает. Мои товарищи приняли снотворные порошки, я же стараюсь избежать этого сред­ства и засыпаю только около двух часов ночи.

С наступлением утра буря не утихает. Я выбираюсь наружу и пытаюсь осмотреться, но сильный порыв ветра сразу же валит меня с ног. Удержаться на склоне можно только на четвереньках. Ухватившись за оттяжки палатки, я смотрю в сторону вершины. Ее не видно, впереди все скрывает белесая мгла. Откуда-то сверху несутся по склонам пика завесы снега. Ветер пронизывает плотную ткань штормового костюма, очень холодно. Мы и не по­мышляем о движении вверх. Из рук в руки переходит томик романа П.А. Павленко «На востоке», захваченный мною на восхождение. Чтение отвлекает нас от докучли­вых мыслей и позволяет, даже в этой необычной обста­новке, коротать время.

В середине дня Совва пожаловался на боль в груди, у него начинается глухой тяжелый кашель. Эти признаки сильно беспокоят нашего врача. Серьезное простудное за­болевание в условиях высотного восхождения — смер­тельно опасно. Проходит несколько часов, болезнь Соввы дальше не обостряется, однако силы этого рослого здо­ровяка уже надломлены. К утру 8 сентября, в ответ на наше предложение, он охотно соглашается спуститься к палатке лагеря «6400 м», чтобы там переждать бурю.

После бури в лагере «6900 м».

Фото Е. Белецкого

 

Мы уславливаемся с Соввой, что в этом лагере он будет дожидаться нашего прихода, а в случае обостре­ния болезни, вызовет по радио помощь снизу, из Ледового лагеря. Совва опытный альпинист, и он заверяет нас, что не предпримет опасной попытки самостоятельного спуска по «жандармам» гребня.

8 сентября мы делаем попытку отвести Совву в ниж­ний лагерь. Связавшись веревкой, Гусак, Совва, Киркоров и я начинаем спуск. Я иду последним. Едва мы делаем несколько шагов, как палатки нашего лагеря исчезают за пеленой бешено несущегося снега. Не прошло и десяти минут, как неожиданное происшествие остановило нашу группу: я провалился в трещину, которая до меня была благополучно пройдена моими товарищами, и повис на ее краю, удерживаясь за еще сохранившуюся часть не­прочного снежного мостика. В довершение несчастья с моей ноги сваливается ботинок. Однако я успел за­метить, что, падая в трещину, он задержался на неболь­шом выступе несколькими метрами ниже. Товарищи не слышат моих криков: мой голос пропадает в шуме бури, и моих спутников задерживает только натянувшаяся до-отказа веревка, связывающая нас. Помощь приходит во­время и я благополучно выбираюсь на склон; соеди­ненными силами мы извлекаем из трещины также и боти­нок. Однако за те несколько минут, которые продолжа­лось все это приключение, я успел подморозить разутую ногу и пальцы руки. Мы решаем, что двигаться дальше в такую погоду неблагоразумно, и поворачиваем обратно. С трудом разыскиваем площадку лагеря и забираемся в палатки...

***

На следующий день, воспользовавшись относительным затишьем, Гусак и Киркоров отправились с Соввой в ла­герь «6400 м» и к вечеру благополучно возвратились, принеся снизу несколько запасных пачек сухого спирта. Совва остался один. Несмотря на то, что палатка лагеря «6400 м» не была защищена от ветра, там было значи­тельно теплее. Очевидно, граница потока холодного воз­духа находилась выше 6500 метров. У Соввы было доста­точно продуктов и горючего для того, чтобы он мог, как было условлено, дождаться нашего возвращения и спу­ститься вниз с группой. Однако снежная буря, одиноче­ство, простуда и, главное, действие высоты непрерывно подтачивали не только физические силы альпиниста, но и действовали на его психику. Совва постепенно утратил способность здраво оценивать обстановку и принимать правильные решения.

Вскоре он вспомнил о радиостанции, которая стояла у изголовья спального мешка, подготовленная нами к ра­боте. Не задумываясь, он включил передатчик, с трудом откашлялся и передал свои позывные:

«Говорит «Лена»,— глухо прозвучал его простужен­ный голос, — говорит «Лена»... Слушайте, слушайте. Го­ворит «Лена»...

Приступ кашля прервал передачу. Отдышавшись, он снова сообщил в микрофон позывные станции и не при­бавил к сказанному ни слова. Оставив передатчик вклю­ченным, он откинул от себя микрофон и наушники и забылся в тяжелом сне.

...Шли часы. Темнота ночи сменилась сумрачным све­том дня, буря не утихала. Совва уже потерял представ­ление о времени. Иногда все происходящее казалось ему дурным сном. Он думал, что достаточно ему еще немного, на несколько десятков метров, спуститься по ребру и он окажется в Ледовом лагере. В одну из таких минут Совва беспорядочно засунул в рюкзак спальный мешок, личные вещи и громоздкий фотоаппарат с запасом. стеклянных пластинок. Потом он вышел из палатки, резким привыч­ным движением забросил рюкзак на плечо и... потеряв равновесие, рухнул с площадки лагеря вниз, на склон, спускающийся к леднику Сталина. После двух метров па­дения ему удалось ухватиться за выступ скалы и удер­жаться над пропастью. Толчок был настолько сильным, что прочная кожаная лямка рюкзака лопнула и ноша Соввы, ударяясь о выступы скал, полетела вниз. Альпи­нист выбрался на площадку лагеря и лег на склон, лицом в снег. На минуту прояснившееся сознание снова угасло и, поднявшись, он, шатаясь, начал спуск по склону ше­стого «жандарма»...

***

Странная передача из лагеря «6400 м» была принята 9 сентября не только Лебеденко, но и радистами других отрядов нашей экспедиции. Все они знали, что в районе пика Сталина бушует буря. Наблюдение за радиостан­цией штурмовой группы велось непрерывно в течение су­ток. Приняв сигналы Соввы, Лебеденко более часа под­ряд терпеливо вызывал «Лену». Но радиостанция мол­чала и люди, находившиеся в Ледовом лагере, пришли к выводу, что наверху, на склонах пика, что-то случилось. Обстоятельства требовали немедленных действий. Пра­вила поведения советских альпинистов в подобных слу­чаях формулируются четко: невзирая на любые трудности, немедленно оказывать помощь терпящим бедствие. Через час по направлению к ребру пика вышли Б. Трапезников, Н. Афанасьев и все носильщики. Несмотря на испытан­ную горную болезнь, носильщики ни минуты не колеба­лись, давая согласие на выход. Группа пробиралась вверх с огромным трудом. Люди шли наперекор непрекращаю­щейся снежной буре, видимость была ничтожной, уже в двух-трех метрах нельзя было разглядеть товарища. К 3 часам дня группа Трапезникова подошла к лагерю «5600 м». Палатка на гребне была повалена ветром и забита внутри обледенелым снегом. Двигаться дальше со своей группой Трапезников не решился: ветер здесь до­стигал ураганной силы и при движении по узкому гребню кто-нибудь обязательно был бы сброшен в пропасть.

На следующий день погода несколько улучшилась. Носильщики остались на месте, а Трапезникову и Афа­насьеву удалось добраться до следующего лагеря. Караб­каться по засыпанным снегом скалам было очень холодно. Афанасьев подморозил ступню. Пришлось остановиться на площадке лагеря «5900 м». Чувствительность пальцев ноги восстановилась только после двухчасового оттирания. Когда двое альпинистов были готовы продолжать путь, туман и усилившийся снегопад снова преградили им путь. Только 11 сентября им удалось продолжить подъем к лагерю «6400 м». Трапезников и Афанасьев подходили уже к четвертому «жандарму», когда вдруг они заметили выше себя, на скалах, фигуру альпиниста, собиравшегося спуститься куда-то влево по скальной стене, круто спадающей к леднику Сталина. Движения человека были неуверенны. Даже на расстоянии было видно, что он с трудом держится на ногах.

— Эй, на гребне! — крикнул Трапезников. — Где же остальные? Вершину взяли?

— Берут еще вершину. Ребята наверху, там ветер... — прозвучал после минутного молчания простуженный го­лос. — Я спускаюсь вниз один...

Трапезников узнал Совву. Видя состояние товарища, он быстро полез по скалам и, подойдя вплотную, привязал его на свою страховочную веревку. Совва тем же хриплым голосом, путаясь в словах, предложил подошедшим не­медленно же начать спуск прямо вниз по стене для того, чтобы разыскать на леднике Сталина его фотоаппарат и спальный мешок. Он был сильно простужен, тяжело ды­шал и находился почти в невменяемом состоянии. Кое-как Трапезникову удалось уговорить больного отказаться от выполнения своего намерения. Но этого было недоста­точно, нужно было срочно выяснить, что случилось с остальною частью группы. В результате длительных рас­спросов, во время которых Совва то и дело возвращался к своему потерянному рюкзаку, Трапезникову удалось получить сведения о ходе штурма до 9 сентября, то есть до того дня, когда Гусак и Киркоров помогли Совве спу­ститься в лагерь «6400 м». Было ясно, что штурмовая группа не отказалась от восхождения и, вероятно, в это самое время выжидает улучшения погоды где-нибудь на предвершинных склонах пика Сталина. Было ясно также, что Совву необходимо спешно спускать вниз. К вечеру группе Трапезникова, сопровождающей больного, удалось спуститься в Ледовый лагерь. По мере спуска состояние Соввы заметно улучшалось. На следующий день он мог уже отправиться дальше, в нижний лагерь у ледника Федченко.

***

Пока бушевала буря и всего в 500 м ниже разыгры­валось трагическое приключение Соввы, в лагере штур­мовой группы на высоте 6900 м все оставалось без пе­ремен. Вот уже пятые сутки как мы отсиживаемся в па­латках, проводя ночи и большую часть дня без движения, в спальных мешках. Мы стараемся сберечь силы для предстоящего восхождения. Книга Павленко уже давно всеми прочитана, темы для разговоров постепенно ис­черпываются, и мы лежим молча, погруженные в соб­ственные мысли. Экономя сухой спирт, зажигаем кухню редко и только утром и вечером выпиваем по кружке чая. Есть совсем не хочется: консервы, шоколад и печенье ка­жутся нам безвкусными и мы съедаем в среднем не более 300-350 г продуктов в день на человека. Все мы пони­маем серьезность своего положения, но, кажется, нет такой силы, которая могла бы заставить нас теперь отсту­пить от вершины. Должна же буря когда-нибудь стих­нуть?! Все готовы выжидать хорошую погоду до тех пор, пока в лагере будет оставаться хотя бы одна банка кон­сервов и пока мы в силах идти вверх. Мы уверены, что даже после изнурительного действия кислородного голо­дания и борьбы с холодом у нас сохранится еще доста­точно сил для того, чтобы дойти до вершины.

К вечеру 11 сентября ветер начинает стихать. Туман плотно окутывает все вокруг, еще более холодает, но мы рады: все это предвестники улучшения погоды. Рано утром 12 сентября, по отблескам света на крыше нашей палатки, мы угадываем, что она освещена лучами восхо­дящего солнца. Не без труда мы выбираемся наружу: па­латки наши наполовину закрыты сугробами снега. Небо чисто, дует резкий холодный ветер. Мы снова можем про­должать подъем к вершине.

Вся группа собирается для совещания в одну палатку. Аристов предлагает свернуть лагерь и не спеша пойти вверх, чтобы разбить еще один промежуточный лагерь на высоте около 7100 м, у начала самого крутого подъема к вершинному гребню. По мнению начальника штурмовой группы, такое решение обеспечит успех попытки дости­жения вершины, которую он предлагает предпринять на следующий день. План начальника группы представ­ляется нам правильным. Погода еще не установилась, мы, вероятно, будем не в состоянии подниматься так быстро, чтобы сегодня до наступления темноты дойти до высшей точки пика и спуститься благополучно вниз.

Свертывание лагеря оказывается не простым делом. Палатки наши снаружи и внутри обледенели. Влажные оболочки спальных мешков на морозе твердеют, и мы с трудом втискиваем свое непокорное снаряжение в рюк­заки. Руки стынут от холода, мы зябнем, несмотря на то, что на нас одеты все теплые вещи. Наконец, мы собираемся и выходим, но движемся мы очень медленно, видимо, сказывается наша длительная отсидка на высоте в 6900 метров. Через каждые 15-20 шагов мы останавли­ваемся и, опираясь на ледорубы, переводим дыхание. Но, несмотря на это, весь отряд неуклонно идет вверх друж­ной и сплоченной группой, отстающих нет. К четырем ча­сам дня подходим к началу крутого подъема, выво­дящего непосредственно на вершинный гребень, и здесь, на высоте около 7100 м, разровняв на снегу две пло­щадки, устанавливаем палатки. Перед тем как мы заби­раемся в спальные мешки, Аристов отдает последние рас­поряжения. Завтра побудка в семь часов утра. К вершине отправимся налегке. Бюст Сталина понесет Киркоров, его будут по очереди сменять все участники штурма. Мы берем с собой только веревку, запасные носки и рука­вицы, все бивуачное снаряжение остается в лагере.

К вечеру ветер снова крепчает, он сдувает со склонов свежий снег и вокруг наших палаток вырастают сугробы.

Сборы в лагере «7100 м», пе