 |
|
ПОКРОВСКАЯ ЦЕРКОВЬ И НАРЫШКИНСКОЕ БАРОККО
Юрий ЛИННИК
1. Покровская церковь – и московское барокко: эта ассоциация закономерна. Теперь даже стереотипна – её закрепила Википедия, имея в виду ещё и кижский шедевр: «Многоглавые пирамидальные силуэты храмов развивают идеи каменных центрических построек «нарышкинской» архитектуры конца XVII века».
Инвариант схвачен очень точно: именно очертания – двумерные проекции – тут поразительно близки. Как если бы мы сравнивали тени. Они ничего не говорят о материале, из которого построены храмы – то ли из камня, то ли из дерева. Фиксируются только контуры. Оказывается, это очень много – на первый план выдвигается существеннейшая информация.
Два Покрова – в Филях и в Анхимове – изоритмичны.
Или коллинеарны.
Один почерк!
В нашем случае – уточняем – один стиль.
Ведь и графология делает очень сложные выводы о человеке на весьма простой основе: всего лишь по-разному проявляющая себя линия – и ничего больше. Но в ней параметры личности!
Так и здесь: линия – её экспрессия – отражает радикальные изменения в жизни художественного сознания.
Вот абрис традиционного пятиглавия – а вот очерк любого из нарышкинских храмов: разве не понятно, что в архитектурную форму вошло новое дыхание – сильное и порывистое?
Так и должно быть при движении – архитектура и впрямь обрела его.
Это восхождение ввысь.
Взгляд не может остановиться – он вовлечён в неизбывную тягу.
Вертикальная энергия бьёт ключом – буквально фонтанирует: нет никаких признаков, что она может иссякнуть.
В каскадной структуре задана бесконечно прекрасная прогрессия: мы реально переживаем, как с набором высоты убывает сила тяжести.
Новый рисунок!
Новая динамика!
Новое мироощущение!
2. Народное предание настойчиво связывает создание Покровской церкви в Анхимове с именем Петра I.
Будто он самолично набросал схему церкви, которая по праву считается мощной новацией – тогда это ошеломительное творение не анонимно, а имеет автора в лице самого российского императора.
Иногда легенда детализируется: якобы Пётр I консультировался у голландского архитектора – тот даже принимал непосредственное участие в строительстве.
Подобного рода мифы – своего рода индикаторы. Косвенно они указуют на нечто серьёзное. Так, предание о Покровке хочет исподволь увязать эстетику храма, в которой доминируют исконные для русского деревянного зодчества принципы, с личностью Петра I, известного прозападной ориентацией не только в политике, но и в сфере художнических предпочтений.
Понятно, что подразумевается петербургский период в жизни самодержца – через пробитое им в Европу окно хлынули чужеземные архитектурные влияния. Барочные образы первенствовали среди них.
Московское барокко – и барокко петербургское: принято их резко противопоставлять.
Архитектурные вкусы Петра I увязываются исключительно с основанной им Северной Пальмирой.
На самом деле картина гораздо сложнее.
Пётр I стоял у колыбели московского барокко: пестовал ранние ростки – и деятельно содействовал быстро наступившему, поражающему своей пышностью цветению.
В широком спектре московского барокко выделяются и главенствуют две линии – нарышкинская и голицынская.
Лев Кириллович Нарышкин (1664–1705) и Борис Алексеевич Голицын (1654–1714) – наиближайшие и наивернейшие сподвижники Петра I.
Кого можно поставить рядом?
Некого!
Оба одарили русскую культуру памятниками величайшего значения.
Лев Кириллович Нарышкин – брат матери царя Натальи Кирилловны – начал строить филёвскую церковь в 1690 г.
Чертежи выполнил сам.
Может, и идея его?
С выводами спешить не следует.
Но надо признать: идея – грандиозная.
Архитектурная форма претерпела в ней удивительные преобразования.
Объёмы сложно дифференцировались – образовали иерархический порядок – подчинились единому ритму.
Выплеск витальности взметнулся вверх, вскипая на пути пеной узорочий!
Что жизнерадостней этого храма?
Юный Пётр I пожертвовал на декор церкви 400 червонцев. А в 1703 г. из Нарвы привёз для неё витражи.
Дядя своеобразно отблагодарил племянника: в украшении центрального и западного куполов по его решению были использованы образы короны и двуглавого орла – знак близости к царю.
3. Знаменскую церковь в Дубровицах Б.А. Голицын заложил всё в том же приснопамятном 1690 г.
Только что кончилась опала князя – ровно год его питомец пребывает у власти.
Сколь утвердительно – и победительно – возносится к небу столп храма! У него нетривиальное завершение: царская корона.
Спустя годы митрополит Московский Филарет (Дроздов) скажет о Знаменской церкви точно и проникновенно: «При воззрении же на образ его устроения и украшения, нельзя не заметить, что храмоздатель старался произвесть нечто необыкновенное, возбудить особенное внимание зрителя».
Именно необыкновенное!
Именно возбуждающее особое внимание!
Поначалу кажется: мера оригинальности храма зашкаливает наши перцептивные возможности – мы не справляемся с преизбытком новизны.
Словно два друга-сослуживца соревнуются в сотворении новых форм красоты. Построенные ими храмы, находясь в одном стилевом русле, вместе с тем самобытны. Но вот аналогии:
1) подчёркнутый вертикализм;
2) наличие крещатого – четырёхлепесткового – основания.
Эти признаки мы находим у наших и Покровки, и Преображенки. Прямые связи тут отсутствуют. Даже если обонежские плотники бывали в Москве, то всё же не столичные впечатления предопределили поэтику их созданий, а личные озарения, попадавшие в резонанс внутренней логике деревянного зодчества – глубинным алгоритмам его развития.
Тем не менее выявляемые параллели закономерны. Если это отчасти и субъективное ассоциирование, то за ним следует анализ, выявляющий реальность и значимость находимых соответствий.
Знаменскую церковь в Дубровицах освятил 11 февраля 1704 г. митрополит Рязанский и Муромский Стефан (Яворский).
На торжестве присутствовал Пётр I.
4. Всё же ни Л.К. Нарышкин, ни Б.А. Голицын не могут быть названы родоначальниками московского барокко.
У них были предшественники.
И находились они во вражеском стане – среди лютых противников Петра I.
Новый барочный облик Новодевичьему монастырю придала царевна Софья – внутри его сказочных сцен пресеклась жизнь гордой и властной регентши.
История сохранила мало имён древнерусских зодчих. Всё чаще выясняется: информация о них – баснословная.
Пётр Потапов: что о нём правда – что вымысел?
Весьма устойчиво представление о том, что именно Пётр Потапов – с благословения Софьи Алексеевны – дал Смоленскому собору (1524–1525) феерическое обрамление.
Чего стоит монастырская колокольня!
Это самая взлётная – чувствуете, как пружинят ярусы? – в сонме звонниц.
А башни с фантастикой кружевных завершений?
Существует тенденция: расширять круг авторства Петра Потапова. Так, ему приписывают храм архангела Михаила в Тропарёве (1693–1694) – это реалистично, поскольку под церковь была отведена земля, принадлежащая Новодевичьему монастырю.
С именем Петра Потапова связывают храм Воскресения Христова в Кадашах (1687–1695). Он находился на прямой, соединяющей Ивана Великого и коломенское Вознесенье – какая дивная перспектива некогда просматривалась в Москве! Троекратно здесь утверждается идея высотности, осенявшая и севернорусское деревянное зодчество.
Известны попытки подтянуть к Петру Потапову церкви и Покрова в Филях, и Знамения на Шереметьевом дворе. Правдоподобность этих гипотез близка к нулю.
Но вот утверждение, которое трудно оспорить: храм Успения на Покровке – детище нашего зодчего (169 –1699). Надпись, вырезанная на камне, гласит: «Лета 7214 (1696) октября 25 дня. Дела рук человеческих делал именем Петрушка Потапов».
Одна из самых чудных церквей России была порушена в 1936 г.
Это был любимый храм Ф.М. Достоевского.
Вот что пишет о нём Д.С. Лихачёв: «В юности я впервые приехал в Москву, и нечаянно набрёл на церковь Успения на Покровке. Я ничего не знал о ней раньше. Встреча с ней меня ошеломила. Передо мной вздымалось застывшее облако бело-красных кружев. Не было «архитектурных масс». Её лёгкость была такова, что вся она казалась воплощением неведомой идеи, мечтой о чём-то неслыханно прекрасном».
Храмом восхищался Б.Ф. Растрелли. Существует мнение: от церкви Успения на Покровке он получил импульсы, сказавшиеся в проекте Смольного собора. Значительнейшая связь! Мастер елизаветинского барокко берёт уроки у мастера барокко нарышкинского. Ведь именно к этой стилистической линии принято относить выдающееся произведение Петра Потапова.
Храм Успения на Покровке запечатлел Дж. Кваренги.
Вот два слайда: рисунок итальянского зодчего – и изображение вытегорского многоглавия.
Накладываю их друг на друга.
Поразительный унисон!
Один эйдос ищет воплощение в разном материале – в разных регионах – в разное время.
5. Царевна Софья была высокообразованной женщиной.
Она любила латынь
Известны её стихотворные опыты.
В своём тереме Софья Алексеевна поставила пьесу Мольера «Лекарь поневоле».
Как и нелюбимого брата, её влекла Европа – и Западная, и Восточная. Среди языков, которыми она владела, особо отметим польский.
Правой рукой царевны был князь Василий Васильевич Голицын (1643–1714). Настоящий эстет! Он умел снимать сливки с европейской культуры. Хоромы князя напоминали музей.
В 1686 г. В.В. Голицын – «царственныя большия печати и государственных великих посольских дел сберегатель, ближний боярин и наместник новгородский» – заключил вечный мир с Речью Посполитой.
С этим событием связано такое понятие: польский коридор.
Как штрек пробили!
По нему хлынула информация, весьма определённо повлиявшая на отечественную архитектуру – и каменную, и деревянную.
Говоря о русском барокко, обычно выделяют три канала влияния:
– петровское барокко ориентировалось на северноевропейские образцы (Швеция, Голландия, Германия);
– голицынское барокко впитывало – через посредничество Австрии – опыт Италии;
– тогда как нарышкинское барокко находилось как раз в стрежне того потока, который образовался благодаря дипломатическим талантам В.В. Голицына. Польское – украинское – белорусское: туда были обращены взоры зодчих.
Многоветвист голицынский род.
Василий Васильевич и Борис Алексеевич были двоюродными братьями.
Поначалу они дружили.
Потом между ними произошло размежевание: первый пошёл за Милославскими – второй за Нарышкиными.
Одну из самых жутких распрей в нашей истории ярко запечатлела отечественная живопись.
Сопоставим две картины.
А.Н. Корзухин. Мятеж стрельцов в 1682 г.: на глазах мальчика Петра – по наущению Ивана Милославского – чинится кровавая расправа над молодыми Нарышкиными.
Г.Н. Горелов. Осмеяние трупа Милославского: после подавления второго стрелецкого мятежа Пётр I повелел эксгумировать прах своего врага, пролежавший в земле уже четыре года – на свиньях тело перевозят в Преображенское.
Расправа над мертвецом?
Смутившись поступком пращура, Николай II запретил к показу это полотно.
Как сие ни странно, но враждующие партии порой находили что-то похожее на компромисс – примирялись на стезе архитектуры. Нигде больше! А здесь мы наблюдаем загадочные предварения – тонкие контрапункты – внятные созвучья.
Похоже на сотворчество.
Созидается один стиль.
Но делается это в разных станах – на фоне политической борьбы.
В качестве иллюстрации – интересный сюжет.
6. Пётр Иванович Прозоровский (1645–1720), соратник Петра I, весной 1684 г. выдал свою дочь за Ивана Алексеевича Голицына, брата Бориса Алексеевича. Свадьбу сыграли в усадьбе Петрово-Дальнее. Спустя месяц тут заложили храм в честь Успения Богородицы.
Именно в этот момент – и на этом месте – сейчас появится тень Василия Васильевича Голицына.
Это время относительного – или скажем так: исторически вынужденного, а потому и преходящего – перемирия между Милославскими и Нарышкиными.
Софья – дочь Марии Ильиничны Милославской – в фаворе.
Пётр – сын Настасьи Кирилловны Нарышкиной – ещё мальчик.
Память их общего отца – царя Алексея Михайловича – не станет связующим фактором.
В Петрово-Дальнем Василий Васильевич впервые чётко заявляет свою архитектурную программу.
Усадебный храм возводится в соответствии с его замыслом.
При освящении будет присутствовать Софья.
Всмотритесь: Успенская церковь в Петрово-Дальнем – как набросок церкви Покрова в Филях.
Перед нами первый в России – коломенское Вознесенье особый случай – каменный храм типа восьмерик на четверике. Однако деревянное зодчество уже знало это решение (Чёлмужи – 1605, Пурнема – 1618, Кургомень – 1623, Линдозеро – 1634, Малошуйка – 1638, Пияла – 1651 и др.).
Влияние исконного на позднее?
Подражание?
Скорее выразительнейший пример конвергенции.
Храм в Петрово-Дальнем погиб.
Однако у него есть зеркально точный двойник – церковь Спаса Нерукотворного в Гирееве (1714–1718). Реплику сделал уже знакомый нам И.А. Голицын, зять П.И. Прозоровского.
Башенная структура – звучные аккорды ярусов – четыре трёхлепестковых циркульных притвора: эта композиционная схема, впервые опробованная В.В. Голицыным, впоследствии будет проварьирована многократно. Как в рамках московского барокко, так и далеко за его пределами.
Перспективный приём, полюбившийся русским зодчим, станет эталонным.
Или стереотипным.
В.В. Голицын обратится к нему ещё один раз – правда, с коррективами, без буквализма – при возведении церкви Иосафа-Царевича Индийского в усадьбе Измайлово (1684–1687). Можно встретить утверждение, что донатором здесь была сама царевна Софья – князь переводил на язык чертежа её указания. Интригующее вероятие! Обратим внимание на нововведение: в Петрово-Дальнем скрытый притворами, четверик теперь проявился – как бы вышел наружу.
На том месте, где ныне стоит серое и скучное здание Госдумы, некогда высилась красавица-церковь, посвящённая Параскеве Пятнице. Её построил В.В. Голицын (1686–1687). Зависимость от украинских образцов очевидна. Но много своего, самобытного. Необычно высокий и массивный четверик увенчан крещатой структурой. Из неё вырастают – малый над большим – два восьмерика. Знакомая геометрия! Множество её модификаций мы встречаем в деревянном зодчестве Русского Севера.
Пятницкая церковь на Охотном ряду дала ощутимый толчок развитию русской архитектуры. В.В. Голицына не вычеркнешь из её истории: поворотные моменты – важнейшие бифуркации в эволюции формосложения – связаны с художническим поиском князя.
Кончил Василий Васильевич плохо.
Свергнув Софью, Пётр I подвергнет её наперсника жёсткой опале – сошлёт в далёкую Мезень.
Четверть века В.В. Голицын проведёт в изгнании.
Упокоится в Красногорском монастыре.
Крещатая система, дважды использованная князем, полюбилась и на Мезени. Михаилоархангельская церковь на её берегах – в славном селе Юрома – построена синхронно с голицынской Пятницкой церковью.
Разные памятники!
Но вот впечатляющий изоморфизм: крестовидное завершение – и вывод вертикали из его средоточия.
Покровская церковь – по параметру своего перекрытия – входит в этот ряд.
Подобные параллели требуют философского осмысления.
7. Анхимовская Покровка и Кижская Преображенка дают редчайшую возможность сравнивать – исходя из критерия эволюционного совершенствования – два схожих и близких во времени шедевра.
Но и на материале нарышкинского барокко мы можем сделать нечто подобное!
Церковь Знамения на Шереметьевом дворе (1689–1691) – и церковь Покрова в Филях (1690–1693): это почти что близнецы.
Подчеркнём: почти что!
Первая церковь – эскиз, намётка; вторая – законченный вариант.
Что добавил Лев Кириллович к филёвскому изводу?
Легко перечислить формальные признаки.
Но главное – в неуловимом.
В несказанном!
Поэзии стало больше.
Подобные преобразования, уходящие от попыток вербализации, мы наблюдаем, смещаясь из Анхимово в Кижи.
Оставаясь верным своему канону, нарышкинское барокко в то же время
имеет склонность к вариациям – хочет быть разнообразным.
Церковь Петра и Павла в Петровско-Разумовском построена кораблём. Трапезная – кафоликон – алтарь: вся структура вытянута с запада на восток. Схоже организована Ильинская церковь на Водлозере (1798). Упоминаем её для расширения контекста.
Вторжение морских реалий в архитектурный словарь понятно.
Конец XVII века отмечен развитием флота. Пётр I направляет этот процесс. Вот и восьмерик ассоциируется с маяком.
Храм-корабль в Петровском-Разумовском благословила на долгое плавание Анна Леонтьевна Нарышкина – мать Натальи, Ивана, Афанасия, Мартемьяна и Льва, бабушка Петра I († 2 июня 1706 г.). Строительство она задумала в 1683 г – вскоре после кремлёвской трагедии, отнявшей у неё Ивана и Афанасия. Пострадал и её муж: Кирилла Полуэктовича насильно постригли в монахи – оторвали от поредевшего семейства.
Храм строился долго.
Освятили его в 1691.
Вероятно, именно в Петровском-Разумовском началось нарышкинское барокко – Лев Кириллович, владелец имения, вместе с матерью дал ход плодотворнейшему процессу.
Юный царь обожал и дедовскую вотчину, и её церковь.
Здесь он пел на клиросе.
Сюда вкладывал ценные богослужебные книги.
Храм взорвали в 1934 г. в ознаменование десятилетия со дня смерти В.И. Ленина.
Изумительную вариацию на тему своего родового барокко оставил Мартемьян Кириллович Нарышкин (1865–1697). Троицкая церковь в Троице-Лыкове (1690–1697) очень близка по архитектонике филёвскому храму. Но она чисто белая!
Сопоставляя два храма-сродника, глубже понимаешь, какую важную роль в архитектуре играет цвет.
Покров в Филях: игра красного и белого создаёт праздничное, приподнятое настроение – хочется христосоваться пасхальными яйцами.
Троица в Троице-Лыкове: ангельская белизна наводит на мысли о вечности. Мистериальная монохромия!
Троицкий храм соединяют с именем Я.Г. Бухвостова.
Как и зачарованную, кажущуюся пришелицей из иномира Спасскую церковь в Уборах (1694–1697).
А ещё и строгую, собранную, ритмически безупречно выверенную надвратную церковь Новоиерусалимского монастыря (1694–1697).
Это был зодчий?
Или просто подрядчик?
У специалистов на этот счёт всё больше вопросов и сомнений.
Как бы то ни было, но это прочная корреляция: Яков Бухвостов – и нарышкинское барокко.
8. Очень точен в своих наблюдениях и выводах Д.С. Лихачёв: Русь вышла из эпохи Средневековья, миновав стадию Ренессанса – его заменило Барокко.
Возрожденческий дух!
Мы угадываем его и в нарышкинских постройках, и в наших северных многоглавиях.
Тут всё работает на подъём – на восхождение – на воспарение.
Общий камертон: как он возникает?
И как подчиняет себе формообразование, протекающее в разных условиях?
Хорошо рифмуются каменные и деревянные шатры.
Пусть менее точно, но очень красиво – гулко и долго – откликаются друг в друге ярусные храмы, выполненные в этих материалах: скажем, я бы поставил рядом филёвскую церковь Покрова – и Преображенскую церковь из Козлятьева (1756). Переклички захватывают!
Нарышкинские храмы часто возводились на месте деревянных церквей.
Прямая – буквалистская, копиистская – преемственность исключена: барокко – это новое. Это вне аналогий!
И всё же какие-то элементы всенепременно переходили от дерева к камню. Наследственность проявляла себя – несмотря на все мутации формы. Передача шла и в противоположном направлении: от камня к дереву – от городского к сельскому. Крестьянское искусство реагировало на подвижки цивилизации, порой теряя – и это печально – свою исключительную специфику.
Нарышкинское барокко обращено и к своему, и к чужому.
Оно органично продолжает национальную традицию – и вместе с тем ассимилирует европейскую стилистику.
Обратим внимание на то, как размещаются главы и в нарышкинских церквях, и в обонежских многоглавиях: не по углам четвериков и восьмериков, а соответственно сторонам света – строго по азимуту. Такой тип ориентации идёт от восточноевропейского барокко.
Нарышкинскому стилю присуща – прибегнем к великому понятию Ф.М. Достоевского – всемирная отзывчивость. Сколь естественно он ассимилировал ордерность западной архитектуры!
Вот реминисценции характерной для маньеризма вычурной декоративности.
А это явные готицизмы.
Ранний ренессанс: пожалуй, здесь больше всего аналогий – это указует на единую логику в развитии искусства.
Нарышкинское барокко демонстрирует готовность русской души к широкому и смелому синтезу.
Причастен ли Пётр I к созданию Покровской церкви в Анхимове?
Одно несомненно: она не могла быть вчуже человеку, на чьих глазах творилось нарышкинское барокко – царь был одним из первых его ценителей. Как не узнать в онежском многоглавии нечто очень и очень созвучное ранним московским впечатлениям?
Это благодатно: приехать в Фили – или посетить Богословку.
Оба храма в честь Покрова – и каменный, и деревянный – инициируют схожие чувства.
Глядите, как расступается пространство – и вертикальная тяга легко поднимает в зенит ставшие невесомыми массы.
Формы организованы ступенчато.
Упоительная взбежка!
Вертикаль раз и навсегда взяла вверх над горизонталью.
Храмы делают нас небожителями.
ПРИЛОЖЕНИЕ