Здавалка
Главная | Обратная связь

Главный противник Япония



 

Значительная часть предлагаемых документов касается советско-японских отношений. Это не случайно, именно с середины 1920-х и до конца 1930-х годов Япония была главным противником. С этих документов мы и начнем.

Поскольку речь зашла о Японии, позвольте рассказать о доселе неизвестной операции, которая имеет прямое отношение к цитируемым документам. 20 января 1925 года в Кремле под председательством Сталина состоялось совещание с участием руководителей советской разведки. Было решено провести против Японии ряд мероприятий по типу успешных операций «Синдикат-2» и «Трест».

Одной из таких операций, рассчитанных на длительный срок, стала «игра», получившая название «Маки-мираж». Ее целью было показать японцам значительное усиление мощи Красной армии на Дальнем Востоке (что на первом этапе не соответствовало действительности) и заставить их отказаться от своих воинственных планов. В ходе операции резиденту японской разведки в Сахалине был представлен в 1930 году агент «Летов» — Лазарь Хаймович Островский, сотрудник одного из советских учреждений в этом приграничном с СССР городке. Завоевав доверие японцев, «Летов» сумел убедить их, что в штабе Дальневосточной Армии служит его близкий друг, Иван Горелов, нуждающийся в деньгах. Горелов через «Летова» был «завербован» и через него же стал передавать японцам легендированные «секретные данные». Японцы клюнули на эту удочку, и в течение нескольких лет Горелов был их основным

информатором. Естественно, что его дезинформация «подтверждалась» и другими источниками. Материалы «игры» регулярно докладывались Сталину.

Кульминацией деятельности Горелова стал доклад в 1934 году о структуре и численности стрелкового батальона Дальневосточной армии (ДА). Японцы умножили численный состав и вооружение батальона на их количество в ДА (также «услужливо» сообщенные им). Эти данные, наряду с действительным укреплением Красной армии, заставили японский генштаб пересмотреть планы широкомасштабной войны против СССР. Об итогах операции «Маки-мираж» нарком внутренних дел Ягода доложил Сталину 15 января 1935 года. После 1945 года пленные японские разведчики дали показания о большой значимости «донесений» Ивана Горелова для принятия решения их генштаба. Самое интересное в этой истории то, что «Иван Горелов» был лицом вымышленным, и в действительности его не существовало.

Теперь вернемся к документам, которые докладывались Сталину. Еще раз напомню, что в нашу задачу не входят рассмотрение проблем советско-японских-германских-британских и прочих отношений. Мы лишь проследим за реакцией Сталина на некоторые материалы разведки по этим вопросам и за его пониманием обстановки.

Заметим, что почти все пометы Сталина выдают его большую озабоченность возможностью агрессии и интервенции капиталистических государств против СССР. Из приводимых документов видно, что эти опасения имели под собой самые серьезные основания.

«СССР. Объединенное Государственное Политическое Управление при Совнаркоме. Отдел Секретариата Коллегии. (В дальнейшем полные реквизиты даваться не будут.— И.Д.) 19 декабря 1931 года №41083.

Секретарю ЦК ВКП(б) тов. Сталину.

Просьба лично ознакомиться с чрезвычайно важными подлинными японскими материалами, касающимися войны с СССР.

Прилагаю: 1. Памятную записку, составленную японским военным атташе в Москве, подполковником Касахара, о мнении, переданном начальнику Генштаба Японии от имени японского посла в СССР Хирота и 2. Конспект доклада, представленного военным атташе Касахара генерал-майору Харада, который был

командирован Генштабом в Европу с особыми заданиями, связанными с подготовкой к выступлению в Маньчжурии; генерал Харада проезжал через Москву в июле с. г. и имел свидание с послом Хирота и Касахара.

Зам. пред. ОГПУ В. Балицкий».

На письме резолюция: «Важно. (Дважды подчеркнуто). Т. Га (далее неразборчиво, возможно, товарищу Гамарнику, заместителю наркома обороны).

«Резюме беседы посла Хирота с генерал-майором Харада (июля 1931 г.).

Посол Хирота просил передать его мнение начальнику Генштаба Японии относительно государственной политики Японии:

«По вопросу о том, следует ли Японии начать войну с Сов. Союзом или нет, считаю необходимым, чтобы Япония стала на путь твердой политики в отношении Советского Союза. Кардинальная цель этой войны должна заключаться не столько в предохранении Японии от коммунизма, сколько в завладении Сов. Дальним Востоком и Восточной Сибирью»

Текст отчеркнут на поле слева двумя вертикальными линиями, возле них цифра 1. Слова «Сов. Дальним Востоком» и «Восточной Сибирью» взяты в овал.

Далее идет конспект доклада подполковника Касахара генералу Харада о внутреннем положении Советского Союза. Отмечается, что СССР энергично проводит пятилетний план, в котором центральное место занимает тяжелая индустрия, в особенности те отрасли, которые связаны с усилением обороны.

...«Система охраны и надзора в СССР поставлена весьма строго, и возможность антиправительственных выступлений исключается... Но в дальнейшем в области внутренней политики станут вопросы о сепаратистском движении (Украина, Кавказ, Туркестан,) и о разногласиях внутри партии. Эти вопросы будут гангреной советской государственности, и особенно пагубную роль могут сыграть во время войны».

Никаких пометок в этом разделе Сталин не сделал.

«Вооруженные силы СССР, а) В принципе СССР вовсе не безоружен».

Далее дается подробный обзор состояния вооруженных сил СССР. На полях этого раздела возле числа танков, соединений, воздушных сил, ориентировочной цели их развития стоят пометы: «Верно?» Количества единиц техники взяты в овал, все строки раздела подчеркнуты.

д) На частные пожертвования строится большое количество самолетов. За прошлый год было, таким образом, построено

330 самолетов».

Помета Сталина: «Верно?»

«е) Военизация населения. Громадные усилия сосредоточены на военизации Количественный рост Осоавиахима: январь 1929 года 3 млн членов, январь 1930 года 5 млн., январь 1931 года 9 млн.».

Помета Сталина: «Осоавиахим пока - одна прокламация». Последние два слова подчеркнуты дважды.

«Военизация распространяется даже на детские сады. Выводы: Не подлежит никакому сомнению, что Советский Союз в дальнейшем, по мере развития экономической мощи и роста вооруженных сил, начнет переходить от принципа пассивной обороны к агрессивной политике.

Рассматривая общее состояние страны, можно заключить, что в настоящее время СССР не в силах вести войну».

Слова «в настоящее время» подчеркнуты волнистой линией, «не в силах вести войну» - дважды. А на полях помета: «Тэк-с .» «Настоящий момент является исключительно благоприятным для того чтобы наша Империя приступила к разрешению проблемы Дальнего Востока. Западные государства, граничащие с СССР (Польша, Румыния) имеют возможность сейчас выступить согласованно с нами. Но эта возможность постепенно будет ослабевать с каждым годом». Весь абзац взят дважды в скобки - большие и малые. «Если мы сейчас, проникнутые готовностью воевать, приступим к разрешению проблемы Дальнего Востока, то мы сможем добиться поставленных целей, не открывая войны (подчеркнуто дважды - И.Д) Если же, паче чаяния, возникнет война, то она не представит для нас затруднений» (также подчеркнуто дважды. На полях Сталин написал: «Значит, мы до того запуганы интервенцией что сглотнем всякое (подчеркнуто дважды) издевательство»).

«По вопросу о сокращении вооружений. Очень трудно принудить сов. Правительство ограничить силы Красной армии в силу условий ее организации и методов составления советского бюджета Представляется также невозможным осуществить контроль за легальными и нелегальными способами обхода соглашения об ограничении вооружений.

Если мы не установим надлежащих способов контроля, то имеется опасность, что мы в результате только раскроем свои

военные тайны».

На полях сакраментальное: «Т эк-с...

«Вопросы, требующие внимания со стороны нашей армии: а) При обучении войск необходимо четко разъяснить наши объекты и конфигурацию вероятного театра военных действий, б) Изучение тактики, которая должна быть применена в войне против СССР; поощрение принципов маневренной войны... ж) Решающую роль в войне против Кр. Армии, в конечном счете, сыграет высшее военное командование. Поэтому необходимо сосредоточить все внимание на искусстве управления крупными войсковыми соединениями под углом зрения войны с СССР. Под этим же углом зрения надо проводить командировки генералов и войсковые маневры (помета Сталина: «NB»)...3) Необходимо вести подготовку войск (обучение и оснащение для военных операций в зимнее время)».

На следующий документ от 28.02.32 г. «Соображения относительно военных мероприятий Империи, направленных против Советского Союза», Сталин обратил особое внимание.

Автором «Соображений» является тот же подполковник кавалерии Касахара Юкио, который, по возвращении из Москвы в Японию, занял ответственный пост в японском Генштабе и в дальнейшем стал одним из творцов агрессивной политики Японии. Его план стал серьезной основой для формирования ее политики и строительства вооруженных сил.

Длинный и многословный документ в основном развивает мысли, заложенные в предыдущем докладе, но представляет и самостоятельный интерес. Не имея возможности привести его целиком, обратим внимание лишь на те особенно острые моменты этого доклада, которые отметил Сталин.

Касахара указывает, что СССР в течение ряда лет неуклонно увеличивает вооруженные силы и ныне (февраль 1932 года) уже превзошел японскую армию по части организации и степени вооружений. Особую роль в этом сыграли достижения Первой пятилетки.

«Японский же народ, — пишет Касахара, — является полным профаном в вопросах национальной обороны».

Касахара полагает, что «для СССР не представится трудной война с отдельными западными соседями. Но если все они при активной поддержке сильных держав выступят единым фронтом против СССР, последний не сможет вести войну большого масштаба... Через 10 лет, когда Второй пятилетний план будет близок к завершению, военная мощь Союза, подкрепленная обширностью территории, обилием населения и природными богатствами, превратится в необычайную силу».

О чем думал Сталин, читая рассуждения Касахары о десяти годах? Не о том ли, что «мы отстали от передовых капиталистических стран на сто лет. Мы должны пробежать это расстояние за десять лет, или нас сомнут?».

Касахара заглядывает в будущее, когда «Советский Союз развернет свои мощные крылья и начнет развертывать активную политику по политической, экономический и идеологической линиям. Разумеется, Советский Союз тогда поставит проблему независимости Кореи и приступит к полному изгнанию всех японских концессионеров по рыболовной, нефтяной, лесной и угольной части с советской территории».

Автор доклада уверен, что западные государства намереваются покончить с угрозой окончательного укрепления Советского Союза. Это перекликается с планами французского Генштаба, доложенного Сталину только накануне, 27 февраля 1932 года.

«Если сейчас, — пишет Касахара, — начнется война между СССР и Японией, западные соседи СССР — Польша, Румыния и лимитрофы вступят в войну не сразу, они присоединятся к Японии, улучив благоприятный момент. Франция не пожалеет усилий для активной поддержки этих государств... Белогвардейские организации, которые находятся вне пределов СССР, хотя и не имеют теперь такого влияния, как раньше, все же представляют собой достаточную силу, что видно из ряда контрреволюционных заговоров, раскрытых за последнее время». (Эту часть фразы Сталин не подчеркнул, может быть, зная по делам «Синдикат-2», «Трест», Шахтинскому делу и другим истинную цену этих «заговоров»?)

Интересна мысль автора доклада о том, что если провалилась интервенция против Советской России сразу после революции, когда она была слаба, то теперь «антисоветские выступления будут иметь обратный результат, а именно распад западных государств... Выступление против СССР сопряжено с опасностями...»

Однако далее, сопоставляя сильные и слабые стороны СССР и его потенциальных противников, Касахара приходит к выводу: «...Уничтожение советской власти теперь будет легче провести, чем в прошлый раз». (Эта фраза не только подчеркнута Сталиным, но и отчеркнута на полях.)

«Но весьма сомнительно, — пишет дальше Касахара, — смогут ли эти государства выступить против СССР через 10 лет... Может статься, что, несмотря на возникновение советско-японской войны, у них не окажется мужества выступить против могущественного Советского Союза».

Далее следует абзац, подчеркнутый, перекрещенный, взятый Сталиным в скобки и отмеченный цифрой 2: «...японо-советская война, принимая во внимание состояние вооруженных сил СССР и положение в иностранных государствах, должна быть проведена как можно скорее... Я считаю необходимым, чтобы Имперское правительство повело бы политику с расчетом как можно скорее начать войну с СССР».

Второй раздел своего доклада Касахара посвящает первоочередным вопросам, связанным с проведением войны с Советским Союзом, — необходимости стратегии сокрушения, «чтобы путем нанесения морального удара по населению СССР вызвать распад Советского Союза изнутри. Это единственный метод борьбы с СССР».

«Возникает, — пишет далее Касахара в абзаце, подчеркнутом, жирно отчеркнутом на полях, отмеченном цифрой 3 и перекрещенном Сталиным, — чрезвычайной важности вопрос о конечном моменте наших военных операций. Разумеется, нам нужно будет осуществить продвижение до Байкальского озера. Что касается дальнейшего продвижения на Запад, то это должно быть решено в зависимости от общей обстановки, которая создастся к тому времени, и в особенности от состояния государств, которые выступят с Запада. В том случае, если мы остановимся на Забайкальской ж. д. линии, Япония должна будет включить оккупированный Дальневосточный край полностью в состав владений Империи... Одним из главнейших моментов нашей войны должна быть стратегическая пропаганда, путем которой нам нужно будет вовлечь западных соседей и другие государства в войну с СССР и вызвать распад внутри СССР путем использования белых групп внутри и вне Союза, инородцев и всех антисоветских элементов...»

Касахара далее развивает мысль о необходимости усиления пропаганды и разведки против СССР, установления контактов с западными разведслужбами. Затем он возвращается к теме укрепления японской армии. Сталин внимательно читал и этот раздел доклада, так как многие строки и даже абзацы подчеркнуты и отмечены им, особенно в части, касающейся усиления маневренных качеств войск и их подготовки к химической войне.

Подчеркнул Сталин и такую фразу: «Японская армия превосходит Красную армию в одном отношении, а именно, по качеству своего стратегического руководства...»

Из дальнейших предложений Касахары вытекает, что своими главными противниками Япония должна видеть две страны: СССР и США, изучать тактику и вооружение их армий, готовиться к

войне с ними. Но вновь делает упор на то, что «для усиления изучения Красной армии нужно первым делом увеличить количество командированных офицеров..., командировать в СССР офицеров технических войск, учредить должность военно-технического агента..., если не удастся..., то командировать их в страны, граничащие с СССР». Эта фраза отчеркнута Сталиным на полях.

Следующий документ, переданный Сталину Балицким 4 марта 1932 года, содержал рекомендации для японской делегации, следовавшей в Европу на конференцию по разоружению. Ознакомившись с документом, Сталин подчеркнул следующие строки: «...Суммируя мнение всех иностранных военных атташе в Москве..., мы пришли к заключению, что в отношении СССР никаких методов контроля установить нельзя... Для обезопаснивания Империи нужно воспрепятствовать заключению договора... Следует теперь же, пока СССР не завершил своего развития, одним ударом покончить с источником будущих бед... Надо использовать нынешний момент, чтобы захватить в свои руки Советский Дальний Восток».

Приложением к данному документу была справка «Увеличение вооружений в СССР и его специфическое положение в вопросе о сокращении вооружений», датированная декабрем 1931 года и направленная в японский Генштаб за № 51.

В этой справке Сталин сделал лишь несколько пометок, касающихся численности упомянутых в ней видов советских вооруженных сил. Он жирно подчеркнул фразу: «Разумеется, по своим боевым качествам все чины Красной армии, начиная с высшего и старшего комсостава и кончая простыми рядовыми, уступают японским». Правда, в справке отмечается хорошая подготовка среднего комсостава (взвод — рота) и говорится, что в случае войны они будут представлять сильный резерв (не этим ли утверждением, в частности, руководствовался Сталин, сметая в годы чистки и террора высший комсостав и выдвигая ротных и батальонных командиров на высокие посты?)

В апреле 1932 года в газете «Известия» была опубликована статья о планах японской военщины с приведением выдержек из подлинных японских документов. После публикации японцы забили тревогу:

«Из Москвы от японского военного атташе 7 апреля № 21 в Токио, начальнику управления Генштаба. Имеется основание подозревать, что посылаемые от вас почтой секретные документы перлюстрируются в пути. Прошу вас сугубо секретные документы пересылать другим способом...»

Однако поступление японских секретных документов на доклад Сталину продолжалось.

«Серия К»

Из Берлина от подполковника Саканиси 19.05. 1932. № 35.

В Москву японскому военному атташе.

Имеется возможность купить здесь шифртелеграммы Московского Коминтерна, зашифрованные по ныне действующему коду (по 5 знаков в шифргруппе), а также кодовую книгу. Сообщите, нуждаетесь ли вы в этом материале».

В тот же день новый японский атташе в Москве Кавабэ ответил, что «материал, о котором идет речь, хотя и не может быть непосредственно использован здесь, но является чрезвычайно ценным для Токио...»

Хотя на этом документе, доложенном Сталину, никаких его пометок нет, мы приводим его, чтобы продемонстрировать уязвимость кодов и шифров Коминтерна и тот факт, что Сталину она была хорошо известна. Это являлось одной из причин неоднократных указаний Сталина о недопустимости совместной работы органов разведки с представителями Коминтерна и привлечения к ней членов иностранных компартий. На деле эти указания Сталина практически игнорировались...

Наложив резолюцию «В мой архив», Сталин закончил чтение еще одного документа, касающегося военных приготовлений Японии. Это — доклад английского посла в Токио в Форин офис.

«Конфиденциально. Токио 5 января 1933 года. 747 / 11 / 23.

Сэр, имею честь при сем препроводить Вам меморандум, составленный военным атташе нашего посольства, подполковником Джемсом, по вопросу о наблюдающемся в настоящее время в Японии форсировании производства военных материалов и о причинах, вызывающих последнее. Меморандум подполковника Джемса, по моему мнению, затрагивает такие вопросы, которые заслуживают тщательного обсуждения... Я имею честь присоединиться также к ...точке зрения, будто бы проявляемая в настоящее время со стороны Японии активность направлена, главным образом, против России, что, однако, полностью не исключает других возможностей. Несмотря на то, что наша информация не говорит о том, что столкновение с Россией должно произойти в ближайшем будущем, я все же сомневаюсь, что такие большие военные приготовления имели место в предвидении действий, направленных против одного только Китая. Имею честь и пр. Ф.О. Линдлей».

К этому письму приложен меморандум, свидетельствующий о резком росте военного производства в Японии буквально «за пос-

ледние дни и часы». Особое внимание при ознакомлении с меморандумом Сталин обратил на данные о производстве самолетов, новых полевых орудий и легких пулеметов.

Подполковник Джемс высказывает предположение, что «Япония в недалеком будущем будет вести войну с Россией... Не подлежит никакому сомнению, что офицеры японской армии, особенно высшие, уверены в том, что в течение ближайших лет между Японией и Россией вспыхнет война... Суммируя все высказанное, я прихожу к тому мнению, что теперешняя активность и решение о перевооружении японской армии направлены, главным образом, против России».

В другом представленном Сталину «Докладе английского посла в Токио Ф. Линдлея в Форин-Офис Джону Саймону» от 9 декабря 1932 года говорится следующее»: «...Что касается армии, то среди всех хорошо информированных военных атташе в Токио существует единодушное мнение, что японские военные круги убеждены в том, что война с Россией рано или поздно неизбежна... Бросается в глаза тот факт, что по этому вопросу общественное мнение Японии ни в малейшей степени не совпадает с мнением, существующим в армии. (Оно) рассматривает Америку как национального врага, столкновение с которым рано или поздно должно произойти... В настоящее время самым популярным актом правительства было бы объявление войны Соединенным Штатам... Эта ненависть поощряется военными кругами... с целью скрыть настоящий объект, против которого военные приготовления направлены. Линдлей».

Весьма заинтересовало Сталина письмо американского посла в Японии, Джозефа Грю, государственному секретарю США от 14 сентября 1933 года. В начале письма говорится о причинах отставки миролюбивого японского министра иностранных дел Уцида и назначении на его пост барона Хирота, бывшего посла в Москве. Дается его характеристика, на которой Сталин заострил свое внимание: «Хирота является ревностным приверженцем политики генерала Араки и... выступил против позиции примирения на внешнем фронте... Лозунг правительства «Азия для азиатов» найдет в лице барона Хирота ревностного приверженца... Новый министр считается в Японии самым авторитетным лицом по вопросам, касающимся России, и он хвастался своими связями в Москве и других крупных промышленных центрах. Я убежден, что русские, с которыми он поддерживает контакт (далее подчеркнуто особенно жирно. — И.Д.), ни в коем случае не являются легальными лицами и представляют из себя тайных агентов, оплачиваемых японским правительством».

Это страшная фраза. Может быть, в ней таится один из источников развернувшейся вскоре в СССР охоты за настоящими и мнимыми японскими шпионами.

Далее в письме посла сказано: «Здесь говорят, что ...русские разведывательные органы застигли некоторых из японских агентов на месте преступления и добились от них признаний, которые сделали невозможным дальнейшее использование барона Хирота на его дипломатическом посту. Одно остается несомненным: он вернулся из Советского Союза ярым врагом Советов и с тех пор активно работал в деле беспощадного подавления социалистического и коммунистического движения в Японии...По указанию генерала Араки, бюджетная комиссия выделила около 100 млн. йен... на проведение кампании против коммунистов в Китае... Но теперь они готовятся к выступлению против России... Токио попытается спровоцировать Советский Союз на войну без того, чтобы затронуть США (то есть заключив пакт о ненападении с Америкой. — И.Д.) ...Излишне говорить, что это будет означать для Советской России... Правительство получило диктаторские полномочия и может в любой момент использовать самую незначительную провокацию, чтобы вторгнуться в Сибирь...

«...Я уже много раз сообщал вам, что общественное мнение считает русско-японский конфликт неизбежным...

В СССР отдают себе полный отчет в истинном положении вещей, и Советский Союз возлагает свои последние надежды на коммунистическую пропаганду внутри Японии».

На это замечание Сталин не отреагировал, так же как и на заявление посла о том, что «только чудо может помешать открытому конфликту с Россией еще до истечения 1934 года».

Зато он густо подчеркнул заключительные строки из письма Джозефа Грю: «Ничто не стоит на пути осуществления Японией контроля над Китаем еще будущей весной. Следующим шагом будет война с Россией».

Еще один документ, «являющийся собственностью правительства его величества», это меморандум, составленный в Токио мистером Робертсом 14 декабря 1933 года. В нем рассматриваются вопросы «Территориального положения, занимаемого в Тихом океане США и другими странами.»

Сталин выделил из американских владений Филиппины, остров Гуам, Гавайские острова с «Жемчужной гаванью» (Пёрл-Харбор) и другие точки, ставшие через восемь лет важнейшими объектами военных действий. Чувствуется, что он внимательно читал этот раздел.

Что касается Японии, то он отметил те острова, на которых, согласно Вашингтонскому морскому договору, не должно быть укреплений (в их числе и Курилы).

«ИНО ОГПУ получено из Парижа следующее агентурное сообщение, исходящее из близкого окружения бывшего царского министра Коковцева, обычно хорошо осведомленного. 14.11.1933». На документе резолюция: «Т. Ворошилову. Советую прочитать. И. Сталин».

И хотя этот документ пришел из Парижа, он опять-таки касается Японии. В нем Сталин, прежде всего, подчеркнул строки о переговорах по поводу бывшего Русско-Азиатского банка и КВЖД, спорах о долгах банка Русскому казначейству и попытках японцев окончательно выдворить советских представителей с КВЖД с тем, чтобы стать единственными хозяевами в Маньчжурии. Обратил Сталин внимание и на мнение одного из участников переговоров, который считает: «неизбежным столкновение между Японией и СССР весной 1934 года, причем, конечно, уверен, что Япония окажется победительницей и подчинит себе часть русского Д. Востока. Так или иначе, — считает тот же участник переговоров, советское влияние на КВЖД будет ликвидировано весной 1934 года».

Приводится мнение Коковцева, всегда выступавшего против войны России с Японией, в которой русская армия обречена на поражение из-за дальности тыла, малочисленности населения, транспортных затруднений и т.д. Он считает, что в случае войны с Японией Красная армия также проиграет ее. «По мнению Коковцева, области Дальнего Востока — Сахалин, Приморье, Камчатка и часть Забайкалья обречены на полное отделение от будущей России, правительство которой, естественно, не будет в силах вернуть их обратно».

Далее в справке приводится рассуждение Коковцева и других о том, что война с СССР будет все же не столь простой, как кажется. Здесь интересны три абзаца, которые Сталин не только подчеркнул, но и сопроводил пометами:

«Очевидна угроза основным островам Японии, над которыми через несколько часов может появиться советская эскадрилья, все подвергая на своем пути уничтожению». Помета на полях: «Для Клима».

«Со стороны Советского правительства, которое не ставит своей задачей наступление, а лишь только защиту, следует ожидать тактики скорее партизанской войны, чем правильных военных действий». На полях: «Неверно».

«Кроме этого, война с Японией в том плане, который, по-видимому, будет проводить Советское правительство, даже отдавая неко-

торые области японцам, совершенно не отразится на центральной части Союза, которая будет жить нормальной жизнью. Тогда как Япония, вся в целом, будет находиться под угрозой нападения сильного советского воздушного флота». «Для Клима».

«Японцы, считает Коковцев, будут оттягивать нападение до 1935 года, когда сравняются силами с СССР в авиации, а пока же будут оттягивать время на переговорах и мирных конференциях, в том числе обсуждая пакт о ненападении с СССР, но Советское правительство, конечно, мирным заверениям не поверит и едва ли удовлетворится миролюбивыми выступлениями Араки».

14 января 1934 года Сталину за подписью зампреда ОГПУ Агранова и начальника ИНО Артузова поступил перевод статьи из секретного журнала японского Генштаба «Военно-технический ежемесячник». «Материал для статьи получен японцами от своих агентов в Германии. Из материалов видно, что японцы внимательно следят за всеми новинками военной техники, которую мы приобретаем за границей».

В левом верхнем углу препроводительного письма Сталин надписал и подчеркнул: «Прочесть. Архив т. Сталина».

К содержанию журнала Сталин отнесся серьезно, подчеркнув наименования и виды всех новинок, приобретенных нами. Второй раздел журнала — «Мощь советской военной промышленности» — не особенно заинтересовал Сталина, он знал ее состояние лучше, чем японцы. Единственное, на что он обратил внимание, это строки о том, что «более 50 процентов всего производства машин в Германии в настоящее время являются заказом СССР, и не будет преувеличением сказать, что германская промышленность держится на советских заказах. Но ...СССР уже вышел из стадии прежних его оценок, когда машины не ремонтировались, а заменялись новыми... Технический прогресс достиг такой стадии, что русские стремятся сами производить орудия производства».

Рапорт японского военного атташе Сталин также прочел внимательно. Он назывался: «Общие рассуждения японского военного атташе Кавабе о технической оснащенности Красной армии».

(Численность армии): 29 регулярных дивизий, 560 тысяч; ежегодный сбор территориальных войск 200 тысяч... При общей мобилизации СССР может выставить 3 млн. солдат. СССР может гордиться тем, что он является первой сухопутной державой в мире». (Эту похвалу Сталин проигнорировал).) «Однако, (хотя) Советский Союз не считает напрасными свои усилия по части мотомеханизации армии, многие полагают, что ввиду низкого уровня военной техники Советского Союза, Красная армия вряд ли может эффективно ис-

пользовать мотомеханизацию. Красная армия не жалеет денег на мотомеханизацию..., энергично проводит реорганизацию войск и вооружений. В этом отношении ни одно государство не может угнаться за Советским Союзом.

Мотомеханизация может только в том случае дать эффект, если будут подходить топографические условия театра войны и налажены тыловые органы... Они имеют богатое вооружение по этой линии, а мы почти ничего, у нас должна возникнуть серьезная тревога.

Далее Кавабэ отмечает стремительный рост механизации Красной армии, а затем пишет: «Красная армия особенно большие надежды в будущей войне возлагает на военно-воздушные силы, Нас особенно поражает то, что с каждым годом создаются новые типы тяжелых бомбовозов большой мощности».

Ниже он касается усиленной подготовки СССР к химической войне и отмечает: «В нашем распоряжении очень мало разведывательных материалов, касающихся подготовки СССР к химической войне, в особенности его подготовки к нападению».

Кавабэ пишет о значении пятилетнего плана в деле перевооружения СССР: «Не подлежит сомнению, что по линии военной промышленности СССР освободился от иностранной зависимости...»

Сталин, наверное, с удовлетворением и гордостью подчеркнул эти строки. Его и всей страны муки были не напрасны.

«Весной 1932 года было шесть самолетостроительных заводов и четыре завода по продуцированию моторов, которые выпускают в год 7000 самолетов и 21000 моторов».

(Оставив на совести г-на Кавабэ эти цифры, скорее всего сообщенные ему в порядке дезинформации, и даже представив, что они завышены в несколько раз, заметим, что в 2002 году Вооруженные Силы России получили один самолет и один вертолет!)

Свой доклад Кавабэ заключает: «За последнее время Военная академия РККА стала проповедовать другую доктрину, заключающуюся в том, чтобы с самого первого момента войны предпринять активное выступление, нанести сокрушительный вооруженный удар неприятельской армии и сразу же после этого самым энергичным образом начать идеологическую войну, добиваясь полного сокрушения врага... Я хочу решительно подчеркнуть ошибочность мнения, существующего у японского военного командования о том, что Красная армия придерживается до настоящего времени тех же стратегических взглядов, что и десять лет тому назад» (то есть расчета на помощь пролетариата враждебной страны. — И.Д.).

Последний абзац Сталин отчеркнул на полях. Трудно сказать, пришел ли он и сам к такому выводу. Во всяком случае, официальная советская пропаганда чуть ли не до самого начала Великой Отечественной войны делала упор на то, что мы можем рассчитывать на солидарность «братьев по классу». Хотя, судя по отдельным замечаниям и репликам Сталина, надо полагать, что сам он уже так не думал.

15 марта 1934 года Артузов направил Сталину перехваченный доклад командира роты инженерного батальона, капитана Танака Макото, производившего в июле 1933 года обследование восточной части КВЖД и примыкающей к ней части Уссурийской ж. д.

«Обследование производилось в целях выяснения наиболее уязвимых мест упомянутых ж. д. участков с точки зрения возможности их разрушения в случае наступления Красной армии со стороны Владивостока и отступления маньчжуро-японских войск на Запад».

Сталин подробно ознакомился с документом, подчеркнул все его строки. Он, видимо, остался не очень доволен, и у него возникли вопросы, с которыми он вернул письмо отправителю «т. Артузову. В чем должны состоять меры предупреждения взрывов и вообще диверсий? Кто их вырабатывает? Кто их проведет? И. Сталин».

Ответов на эти вопросы в деле нет, а письмо 20 июня 1935 года расписано Артузовым Слуцкому с резолюцией «К делу».

11 марта 1934 года зампред. ОГПУ Ягода доложил Сталину «документальный агентурно изъятый японский материал, направленный военным атташе в Турции в адрес Генерального штаба Японии в Токио. Документ представляет оценку возможности использования мусульманских государств по линии военно-стратегических мероприятий против СССР, а также соображения по поводу проведения необходимых мер в мирное время».

Доклад военного атташе произвел впечатление на Сталина, результатом чего стала его резолюция: «Т. Радеку. Не стоит ли опубликовать может быть с некоторыми пропусками? И. Ст.». Ответ Радека: «Дорогой товарищ Сталин! Не зная наших переговоров с ними и нашей оценки военной опасности, я стесняюсь иметь суждение о целесообразности печатания. Печатание документа имеет одно преимущество: показывает опасность стране и миру. Но это можем достигнуть и другими средствами, в то время как напечатание — вещь очень острая. Если считаете нужным печатать, то, думаю, что лучше без сокращения. Сокращать стоит, если бы надо было выбросить для нас неподходящее, а такого не нашел. Жду

указаний. Сердечный привет К. Радек. 17 марта». Резолюция Сталина: «В мой архив». Тем дело и закончилось.

17 декабря 1934 года за подписью заместителя наркома внутренних дел Прокофьева Сталину поступила «...добытая агентурным путем копия донесения японского генконсула во Владивостоке Ватанабе в адрес японского министра иностранных дел: «Наблюдения в связи со слухами о японо-советской войне». Сталин подчеркнул в этом документе строки о том, что «каждый год возникали новые слухи в различной формулировке». Но теперь речь идет уже о том, что не Япония нападет на СССР, а «Советскому Союзу следовало бы взять инициативу в свои руки». Называется ряд причин этого, которые Сталин выделил. «7. Увеличение советских войск. 2. Мощь советской авиации. 3. Появление подлодок на Тихом океане. 4. Высокий боевой дух Красной армии. 5. Настроение населения (растет пренебрежительное отношение к Японии). 6. Агитация, проводимая чинами советского военного командования и руководящими членами партии. 7. Пропаганда в печати. 8. Международное положение (отмечена изоляция, в которой оказалась Япония, и укрепление позиций СССР). 9. Положение внутри страны (среди населения нет признаков антисоветской деятельности). 10. Запасы продовольствия, топлива и предметов снаряжения на Дальнем Востоке (отмечено, что созданы запасы на полгода для всего населения Дальнего Востока).

В то же время, отмечает Ватанабе, армия занята больше хозяйственными делами, чем боевой подготовкой.

Сталин выделил мнение генконсула о том, что нет тенденций в пользу объявления войны Японии и что пропаганда направлена лишь «на усиление антияпонских настроений и рассеивания боязни в отношении Японии; ...система ГПУ ...весьма строга, и все попытки организации антисоветских заговоров пресекаются...»

Сталин отчеркнул абзац о том, что «со стратегической точки зрения поддержание связи с европейской Россией при помощи одной только Сибирской магистрали является весьма неблагоприятным обстоятельством для советской стороны». Уже тогда Сталин понимал необходимость сооружения БАМа.

В заключение своего доклада генконсул отмечает, что «вряд ли советская сторона займет агрессивную позицию... Но если Япония в данный момент нанесет сильное оскорбление советской стороне, или если на границах произойдет столкновение, и этот конфликт разрастется, то мы не в праве категорически отрицать опасность войны».

Вернемся к пункту 5 о росте пренебрежительного отношения населения к японцам. Оно росло не само по себе, а тщательно пестовалось всеми методами. В 1930-е годы стали модными песенки, высмеивавшие японскую военщину, например, о том, как подавилась злодейка Акула, напав на соседа-Кита, или как японским генералам наломали бока, или как летели наземь самураи под напором стали и огня. В кинофильме «Девушка с характером» японский дипломат убегает из вагона-ресторана, испугавшись блюда «Макароны по-краснофлотски», «в котором мясо мелко-мелко рубят».

В донесении японского военного атташе Кавабэ в связи с директивой, касающейся плана политико-стратегических мероприятий, Сталин обратил внимание на оценку японцами национальных проблем в СССР.

«...3. В свете истории образования Союза ССР видно, что национальности Советского Союза не имели сильной тяги к самостоятельности и были неспособны отстоять свою независимость...

6. В чьих руках находится центральная власть Советского Союза». В этом разделе Кавабэ расписывает национальную принадлежность руководителей партии (Политбюро, Оргбюро, Секретариат, Совнарком, другие учреждения) и делает вывод, что «нет никаких данных для того, чтобы говорить о том, что центральный аппарат подобран тенденциозно в национальном отношении.

7. Мало шансов на то, что национальное движение внутри Советского Союза может возникнуть исключительно на почве простой тенденции к самоуправлению; эта тенденция будет играть роль вторичного фактора, а на первом плане будут стоять определенные социальные и политические проблемы».

В этом разделе пророчески говорится, что «национальное движение может возникнуть только как реакция на внутриполитические мероприятия советской власти или в связи с антисоветским движением, которое будет политически инспирироваться извне. Чисто националистические мотивы могут играть роль только побочную

Сталин отчеркнул только один абзац, в котором говорится: «Карельская проблема возникла не потому, что карелы стремятся к самоопределению, а в результате действий группы финнов, исповедующих лозунг великой Финляндии и стремящихся к возвращению Карелии в состав Финляндии».

«8. Контрполитика советского правительства в отношении нац. движения целиком совпадает с политикой советизации данного района.

9. При проведении политико-стратегических мероприятий против СССР следует основное внимание обратить на чисто политические проблемы, отведя на второй план использование национально-психологических мотивов.

Поводов для того, чтобы способствовать чувству возмущения какой-либо национальности, оперируя данными о том, что эта нация находится на особом счету и находится в тяжелом угнетенном положении, очень мало. Кроме того, трудно сейчас найти ту национальность в составе СССР, которая бы обладала реальной силой и стремилась бы к независимости. Если что и вызывает недовольство населения, так это непримиримо твердая политика сталинизма».

Сталин отчеркнул на полях этот абзац, кроме последней фразы. Затем, другим карандашом, отчеркнул и ее.

Отчеркнул он и одну фразу в следующем абзаце: «Сталинизм на словах проповедует мир, а на самом деле милитаризирует страну».

Почему-то Сталин не отреагировал на следующий весьма знаменательный абзац: «Политические враги Сталина в настоящий момент замаскировались и притаились. Не исключена возможность, что, в зависимости от результатов сталинской политики и направления умов населения, а также инспирации извне, антисталинцы могут снова поднять голову и вызвать политическую смуту...»

Зато следующий абзац Сталин отчеркнул на полях жирным карандашом: «Могут возникнуть различные идейные коллизии, а отсюда и политическая борьба. Нам, собирающим данные под углом зрения политико-стратегических мероприятий и подготовляющим их проведение в нужный момент, следует обратить серьезное внимание на настроения среди молодежи».

Следующий документ, полученный от «серьезного польского источника» и врученный Сталину 18 октября 1934 года, называется «Задачи внешней политики Польши на ближайшее время», в частности, гласит: «Польша в своей внешней политике в настоящий момент исходит из глубокой уверенности, что война между СССР и Японией наступит в недалеком будущем... В Варшаве убеждены, что война неизбежна и начнется не позже 1935 года... В Варшаве знают, со слов Идена, что Англия также считает эту войну неминуемой, и ждет ее начала с нескрываемым нетерпением, причем поляки знают, что Англия будет поддерживать Японию».

Этот абзац Сталин отчеркнул на полях.

Двумя полосками он отчеркнул абзац о том, что «японцы... ведут весьма активную дипломатическую подготовку к войне в Лондоне, Берлине, Риме и Варшаве».

Ознакомившись с «Оценкой политической ситуации в Европе», автором которой был японский военный атташе в Риге, подполковник Оуги, Сталин жирно отчеркнул на полях мнение автора: «Что касается японо-советской войны, то нет необходимости торопиться с ее проведением. Нам нужно, готовясь к ней, с тем, чтобы можно было выступить в любой момент, пока выжидать удобный момент и решить вопрос с войной по своей инициативе». Резолюция: «Арх. т. Ст., 15 октября 1934 года».

«От тов. Прокофьева

(Письмо американского посла в Японии, Джозефа Грю, Госсекретарю США.)

«Сов. секретно. Государственному секретарю США. Вашингтон.

Токио, 17 ноября 1934 года».

Американский посол сообщает в Госдепартамент о своей беседе с министром иностранных дел Японии, Коки Хирота. Тот заявил, что Япония сейчас ищет себе союзников. СССР не подходит к этой роли ввиду его агрессивных планов в отношении Японии. Не подходят Англия, Франция. Остаются США и Германия. Хирота закончил свое заявление открытой просьбой о дружбе с Америкой. Посол чрезвычайно удивлен такой искренностью со стороны Хироты. «Я считаю этот случай одним из самых необычных за все время моей дипломатической практики. Я вынес впечатление, что министр ничего не скрывает и не имеет задних мыслей» (до Пёрл-Харбора 7 лет и 19 дней).

Резолюция Сталина: «Стало быть, Хироте трудновато стало. Интересно».

8 декабря 1934 года Сталину доложен документ помощника военного атташе германского посольства по военным вопросам, датированный 9 октября того же года. Он озаглавлен «Морская оборона Владивостока» и свидетельствует об усилении японо-германского сотрудничества, направленного против СССР.

Пометы, сделанные Сталиным, показывают, что документ он изучил досконально, уделив особое внимание фразе: «Не приходится ожидать вооруженного конфликта между СССР и Японией ни зимой, ни будущей весной, если, конечно, не произойдет какого-либо непредвиденного случая...»

«Мой архив».

Пропустим три года и ознакомимся еще с одним документом сталинской папки архива РГАСПИ № 62672 от 10.12.1937 года, подписанным лично Ежовым. Это полученный агентурным путем японский документальный материал. Доклад бывшего помощника японского военного атташе в Москве, капитана Коотани, «Внут-

реннее положение СССР (анализ дела Тухачевского)», сделанный им на заседании японской дипломатической ассоциации.

Доклад довольно обширен, около 40 страниц, и изложить его даже кратко здесь невозможно. Представляющий докладчика, полковник Касахара, отмечает вначале, что «нынешний кризис продемонстрировал, что слабость Красной армии лежит по линии ее моральной спаянности. Это, в еще большей степени, подтверждает нашу мысль о том, что в случае столкновения с Красной армией... победы нужно добиваться по линии моральной» (абзац отчеркнут Сталиным).

Однако автор доклада делает неожиданный вывод, что неправильно рассматривать расстрел Тухачевского, как «результат вспыхнувшего в армии антисталинского движения. Правильнее будет видеть в этом явление, вытекающее из проводимой Сталиным чистки».

На дальнейшие рассуждения автора доклада на 15 страницах, включая характеристики советских военачальников, Сталин внимания не обратил. Он подчеркнул и отчеркнул на полях лишь один абзац, довольно симптоматичный: «Народ беспокоится только, а что если следующая очередь моя, но на противодействие он пока еще не способен. Я всегда утверждаю, что если бы этот страх перешел в ненависть, то тогда можно было бы говорить о потрясении сталинского режима, но при нынешнем положении народ, скорее, забыл о прежней ненависти и находится во власти одного только страха...

Не так легко сделать этот страх ненавистью. Сталинская политика репрессий, вероятно, будет продолжаться и дальше. Те, кто в связи с процессом говорят о потрясении сталинского режима или о возможности таких потрясений в ближайшем будущем, основываются, преимущественно, на собственных надеждах...

Мой вывод из этого, что преждевременно говорить об ослаблении оборонной мощи в целом на том основании, что народ охвачен страхом...»

Отчеркнул Сталин еще несколько абзацев, например, такие:

«...Было бы ошибкой считать, что у Красной армии срезана верхушка, подобно тому, как у нас ушли в отставку все члены Высшего военного совета после событий 26 февраля (попытка военного переворота). Число тех, кто в России имеет звание полного генерала, составляет 40—50 человек. Если сейчас и устранено 7—8 генералов, то 30—40 еще остаются...

Есть ли люди, которые могут заменить интеллигентных генералов, как Тухачевский, Якир, Уборевич или Корк? Я хочу ответить: если поищут — найдут. Это — прежде всего, Шапошников... Он

...с точки зрения специальных военных знаний стоит выше Тухачевского...»

Далее докладчик называет еще несколько фамилий: Егоров, Седякин, Алкснис, Левичев... Все они, к сожалению, пали жертвами репрессий.

Почему уцелел Шапошников? Ведь Сталин не только подчеркнул, но и отчеркнул строки, касающиеся его. Зачем он это сделал? Видел ли в нем кандидата в преступники или кандидата в выдвиженцы? Судя по дальнейшим событиям — второе.

Другие источники беспокойства

Япония была не единственным источником беспокойства для Сталина.

Еще 28 июня 1928 года Сталину поступило письмо ИНО о проекте франко-германского союза. Два пункта привлекли его внимание: «Германское правительство может рассчитывать на поддержку Пуанкаре в следующих вопросах: 1) в создании экономического блока против СССР и 2) в пересмотре восточных границ Германии при полном уничтожении Данцигского коридора... Что касается СССР, то идея экономического блока против СССР является не только ответом на монополию внешней торговли... В Париже создан специальный комитет для способствования идее экономического сотрудничества против СССР».

Все это Сталин не только подчеркнул, но и волнистой чертой обозначил на полях. Вывод он мог сделать один — какие бы соглашения и союзы ни затевали западные страны, все они, так или иначе, направлены против СССР.

И еще один документ ИНО представил Сталину в этот день: — изложение доклада одного из крупнейших нефтяных магнатов, ярого врага Советского Союза, Генри Детердинга, сделанного им 4 июня в Париже на закрытом заседании «Фронта «Юни».

И снова речь идет об объединении на антисоветской основе. Сталин подчеркнул слова Детердинга: «Я очень интересуюсь возможностью сближения английской и германской политики по вопросу о совместных действиях против Советов за границей...» (Сталин оставил без внимания конец фразы: «...разлагающих международную торговлю и мешающих Европе спокойно жить и работать».)

Выделил Сталин и следующие слова из доклада Детердинга в адрес французских депутатов: «Вам, как деловым людям, надлежит в Палате всячески агитировать за полное сближение французской политики по отношению к СССР с английской и действовать с Лондо-

ном солидарно. Это заставит пацифистскую часть большинства Германии войти в это русло, а тогда вопрос о ликвидации советского режима... может быть разрешен не годами, а месяцами... Через три-четыре месяца вся европейская конъюнктура по отношению к СССР сложится так неблагоприятно, для советского правительства и финансово и политически, что ему останется только одно уйти».

О чем думал Сталин, подчеркивая эти строки? Об опасности, нависающей над страной и над ним лично, или о недальновидности детердингов всех мастей?

* * *

Иногда на стол Сталина ложились перехваченные документы, свидетельствующие о том, как к противоборству Сталин — Троцкий относились иностранцы. У нас есть возможность ознакомиться с письмом не политика, а ответственного дипломата, советника германского посольства в Москве, герра Твардовского, направленное в адрес доктора Трейгерца в Берлин. Оно датировано 4 января 1930 года. Автор письма дает характеристику экономическому и политическому положению СССР, довольно остро критикуя недостатки и в то же время объективно упоминая достижения. Но нас интересует другое. Итак, что же пишет герр Твардовский насчет Троцкого и Сталина?

«...Книгу Троцкого я читал и нахожу ее чрезвычайно интересной. Только в самом решительном месте непонятно, почему Троцкий в 1924 году, то есть в то время, когда он стоял во главе Красной армии и якобы пользовался такой огромной любовью, отошел без сопротивления и не выступил на основании своей реальной силы против Сталина? Я нахожу причины этого лишь в том, что Троцкий является, в конце концов, лишь литератором и краснобаем, в то время как Сталин — человек действия и воли, который знает, чего хочет. Троцкий — крупный писатель. Однако, несмотря на все свое искусство, он не может отрицать того, что Сталин, безразлично какими средствами, захватил в свои руки всю власть и является настолько абсолютным диктатором, какого до сих пор вообще не было. Он обладает необходимыми для этого качествами. Одними только интригами этого нельзя достигнуть и, в конечном счете, каждый диктатор каким-либо образом захватил власть. Применять к этому моральный масштаб кажется мне чрезвычайно мелочным, в особенности сравнивая его с таким характером, как у Троцкого, который стоит ведь на 100 процентов ниже.

Сталин — человек, который все ставит на карту, человек с железными нервами, гигантской волей и ужасающей последовательностью. Будет ли его политика иметь успех, никто не может сказать; в данный момент положение кажется даже очень смутным; но огромный плюс этого человека в том, что он твердо знает, чего он хочет. Я также думаю, что он окончательно разорит Россию (подчеркнув эти слова, Сталин написал на полях: «Ха-ха-ха»/ — И.Д.). Но, в конце концов, это ведь соответствует сущности большинства диктаторов, которые для осуществления своей личной идеи счастья всего мира не задумываются перешагнуть через судьбу собственной нации».

Письмо расписано Сталиным в «Мой архив» без каких-либо дополнительных комментариев.

* * *

Дух войны все время витал у границ Советского Союза. В середине октября 1929 года Сталину докладывают агентурное сообщение неназванного агента от 8 октября. Почти все его строки подчеркнуты Сталиным: «Турецкий штаб в Анкаре получил из Германии, Польши и Англии сведения, что война СССР с Польшей произойдет в начале 1930 года. ...Польша через шведское посольство в Берлине обращалась к немцам с просьбой в момент войны пропустить через территорию Германии все то, что потребует Польша из Франции в момент войны, включая и войска... Несмотря на поддержку шведов, немцы в этом категорически отказали... Англичане предлагают туркам в момент войны или быть нейтральными, открыв свободный проход в Дарданеллы английскому флоту, или принять участие в войне против СССР... Среди военных атташе в Москве также циркулируют слухи о близкой войне».

В связи с предстоящим визитом английской делегации в СССР ИНО представил Сталину доклад английского деятеля Ремнанта в ЦК консервативной партии о взаимоотношении с Россией.

Сталин выделил строки о том, что деловое сотрудничество с СССР даст тысячи рабочих мест и будет способствовать решению проблемы безработицы в Англии. Заявление Ремнанта о том, что капитальные вложения в Россию в размере 460 млн фунтов стерлингов и все проекты могут быть выполнены английской промышленностью, Сталин сопроводил пометой «М-да...».

Далее Ремнант говорит о перспективах англичан путем экономического проникновения влиять на политическую обстановку в СССР. Его слова: «Если удастся прочно захватить в свои руки поло-

жение в настоящее время, то вполне разумно предполагать, что можно будет руководить им достаточно долго, чтобы обеспечить образование режима, основанного на фундаменте благосостояния владельца-крестьянина», Сталин сопровождает издевательским «Ха-ха!»

Но относительно миролюбивое выступление Ремнанта было редкой ласточкой. Уже следующий приводимый документ отвечает на вопрос, являлись ли пропагандистской выдумкой Сталина планы интервенции капиталистических государств против СССР.

19 марта 1932 года за подписью Балицкого и Артузова на имя Сталина поступает справка № 4215 о подготовке Францией и другими державами войны против СССР: «В результате последней встречи с известным вам источником получены нижеследующие дополнительные сведения о подготовке французским Генштабом интервенции против СССР.

Начальник штаба польской армии, Гонсяровский, категорически утверждает, что план существует и все глубже разрабатывается... В дополнение к прежним сведениям Гонсяровский рассказал: 1) Генерал Дебней совместно с маршалом Летьеном ведут переговоры с английским Генштабом о вовлечении его в число участников плана... 2) Между польским и японским Генштабами заключено соглашение. Согласно этому соглашению, Польша обязана быть готовой оттянуть на себя силы большевиков, когда японцы начнут продвигаться на территории СССР. 3) Штаб считает, что Советы будут испытывать особенно сильные экономические затруднения перед сбором урожая. Гонсяровский лично руководит разведкой против СССР. 4) Пилсудский посвятил в военные планы узкий круг лиц. Каждому из них даны специальные задания: а) Перацкий подготавливает соглашение с галичанами и окончательный разгром оппозиционных партий. Намечен премьером во время войны. Обещал Пилсудскому разгромить компартию «в 24 часа». (Перацкий — военный министр Польши. Будет убит украинскими националистами. — И.Д.)

Далее в справке говорится, что Пилсудский недоволен французами и румынами, которые слабо готовятся к войне с СССР.

В справке отмечается мнение французов о том, что Гитлер на предстоящих выборах получит лишь на 3 млн голосов меньше, чем Гинденбург, и будет иметь моральное право с оружием в руках сделать переворот.

Отмечено также, что французские правящие круги поддержат Гитлера, а далее Гитлер «выступит в какой-то роли против СССР (в какой именно — пока источнику неизвестно)»... «Гитлер действу-

ет и будет действовать в полном соответствии с заранее разработанным с французами планом».

Сталин расписал эту справку: «В мой архив».

В течение 1933 года Сталину докладывалось значительное количество перехваченных документов, касающихся положения в Германии и ее внешнеполитических шагах после прихода к власти Гитлера. При этом Сталин обращал внимание на информацию об отсутствии на первом этапе у Гитлера агрессивных планов против СССР.

Но уже в 1934 году стали поступать настораживающие Сталина документы. В начале года ему было доложено письмо нового английского посла в Германии Фиппса министру иностранных дел Англии Джону Саймону. В беседе с Гитлером Фиппс спросил Гитлера, как тот собирается строить отношения с Францией. «Как только я произнес эти слова, г-н Гитлер посмотрел на меня отсутствующим взглядом. Он уже больше не видел перед собой британского посла, а перед его умственным взором, по-видимому, стали проходить отряды преданных и полных энтузиазма штурмовиков и защитных отрядов; последовавший поток его красноречия относился скорее к ним, чем ко мне».

В следующем письме Фиппса Сталин выделил строки: «2. Германская проблема, как и многие другие, осложняется весьма понятным нежеланием людей вставать лицом к лицу с неприятными для них фактами».

Сам того не осознавая, Сталин обратил внимание на слова, которые характеризовали его отношение к «германской проблеме» семь лет спустя, накануне начала Великой Отечественной войны.

«...4. Можно сказать, что внешняя политика Германии ставит перед собой следующие цели: а) слияние с Австрией, б) исправление восточных границ, в) получение некоторого выхода для германской энергии в направлении юга или востока, г) возвращение некоторых колониальных позиций».

«Политика Гитлера, — читает далее Сталин, — проста и прямолинейна и, если соседи Германии позволят ему, он... достигнет значительной мощи. Тот простой факт, что Гитлер делает себя непопулярным за границей, не удержит его от этого, потому что, как он говорил в своей речи, лучше быть уважаемым и нелюбимым, нежели слабым и любимым ...Новый политический блок из немцев, австрийцев и рассеянных повсюду тевтонских элементов должен быть основан в центре Европы. Время не играет роли. Столетие — это ничто в жизни нации. Новый германский народ будет

обучаться по новой программе. Образ его жизни будет спартанским, и он будет таким фанатично патриотичным, что когда придет день... Германия должна будет только крикнуть — «И обрушатся стены Иерихона!»

«Никакая политика, кроме энергичной и единой политики со стороны противника в Германии, не повлияет на канцлера или на германский народ... В области иностранных дел на канцлера нет никаких личных влияний... Его политика проста и прямолинейна, и ее поддерживает вся нация...

Ясно, что последующее достижение ею (Германией) своих политических целей в любой момент будет зависеть от разнообразнейших обстоятельств — от политической ситуации в Европе, от экономического развития самой Германии и т.д. Россия, например, является неустойчивым фактором (посол не разъясняет дальше смысл этой последней фразы. — И.Д.). Гитлер временами должен подавлять свои личные стремления и применяться к политике, которую проводили люди, имевшие совершенно другие убеждения, как г-н Штреземан или д-р Ратенау» (стремившиеся к сближению с Россией).

Эрик Фиппс приходит к выводу, что если Германия в настоящее время еще хочет мира, то только потому, что она еще не готова к войне.

В следующем письме от 7 февраля 1934 года на имя сэра Саймона Эрик Фиппс дает довольно развернутую и глубокую картину внутреннего положения гитлеровской Германии через год после прихода Гитлера к власти. Сталин, читая его, подчеркивал те места, где Фиппс пишет об оппозиционных силах (особенно жирно—о военных и об интеллигенции). В заключение обычная резолюция: «В мой архив».

* * *

Письмо советника американского посольства в Париже, Теодора Марринера, Государственному секретарю в Вашингтон от 2 февраля 1934 года вызвало довольно необычную реакцию Сталина. Сначала он расписал его в «Мой архив». Затем густо зачеркнул и надписал: «Для свед. Литвинову». Потом зачеркнул и это, а сверху снова надписал: «В мой архив».

Что же такое сообщал мистер Марринер? Вначале он делает анализ европейской политики Германии. В этом разделе Сталин подчеркнул лишь одну фразу: «По общему мнению, открытая поддержка Лондоном требований Германии изолировала Францию».

Далее речь идет о небольшом итало-германском «скандальчике», когда «Муссолини вернул Гитлеру текст его обещания не вмешиваться в балканские и австрийские дела. При этом он снабдил возврат документа довольно банальным замечанием, что Муссолини не Рузвельт, а Гитлер не Сталин», то есть «хотел бы иметь не пропагандистские заявления, а обещания, которые были бы выполнены».

Сталин отчеркивает на полях большой раздел, занимающий две с половиной страницы. Поскольку он непосредственно касается вопросов разведки и хорошо иллюстрирует складывавшуюся в то время оперативную обстановку, приведем его целиком: «Взаимоотношения (Франции) с Россией несколько пострадали в связи с недавним делом о шпионаже. Французское правительство было заметно сдержанным. Советскому послу не задавали никаких официальных вопросов. Но снова почувствовалось прежнее недоверие. Французское правительство особенно заинтересовал тот факт, что все арестованные в связи с этим делом имели американские паспорта. Вначале власти были уверены в том, что эти документы подложные, так как всем известно, что у Советов имеется бюро, располагающее точными оттисками официальных бланков и печатей всех стран. Но тщательное следствие установило, что упомянутые паспорта поддельными не были.

Дело казалось совершенно необъяснимым до тех пор, пока три недели назад в Испании не был арестован шпион, вероятно советский, при котором был найден французский паспорт. Следствие установило, что паспорт этот был получен при помощи одного французского гражданина через официальные источники. Личность последнего была установлена, и его арестовали.

Французское правительство узнало от финской полиции о том, что большинство из 27 человек, обвиняемых в шпионаже и арестованных недавно в Финляндии, проживали короткое время в Париже, Берлине или Вене, а затем приехали в Финляндию. Шестеро из лиц, выдававших себя за американцев, говорили по-английски так плохо, что уже одно это доказывало, что паспорта у них нелегальные. В отношении этих американских паспортов также ведется следствие. В связи с этим был запрошен г-н Кина (Кеепа), который обещал пролить свет на это дело. Когда финское правительство обещало (заняться этим делом), то говорили, что начаты розыски подозрительных «американцев». Копии показаний, данных американским учителем Джекобсоном и его женой, были посланы в Париж, и из них можно понять, что эти люди были связаны со здешними советскими шпионами. Во время перекрестного допроса г-жа Джекобсон давала такие противоречи-

вые показания, что, в конце концов, запуталась и сделала признание, приведшее к установлению других сообщников. (Речь идет о провале в Хельсинки. При попытке создания резидентуры Разведупра Красной армии в октябре 1933 года была арестована советская разведчица Мария Юрьевна Тылтынь. В апреле 1934 года она была осуждена на 8 лет каторги. Погибла в финской тюрьме в 1938 году. - И.Д.).

Если подумать о том, что каждое правительство пользуется или должно пользоваться лицами для поддержания связей, которых нельзя осуществить открытым путем, то странно, что русский шпионаж: вызывает такую необыкновенную реакцию. Возможно, это объясняется тем, что русская разведка неизмеримо более вездесуща, нежели разведка других государств. Все, что бы ни случалось, где бы ни было, ловко сработано русскими шпионами. Недавние происшествия здесь и в Финляндии доказывают также, что Россия не старается соблюдать те приличия и не считается с теми этическими условностями, которые другие страны даже в своей нелегальной работе стараются соблюдать. Дж. Теодор Марринер, советник посольства».

Можно только представить, как ухмылялся Сталин, читая эти последние строки. Это американцы-то учат нас соблюдать этические нормы!.. Незачем, наверное, подумал он, забивать Литвинову мозги такими глупостями. Пусть себе спокойно соблюдает «этические нормы» в работе Наркоминдела. Поэтому, поразмыслив, взял и вычеркнул слова «Для свед. тов. Литвинову».

В следующем документе, направленном Сталину Аграновым из ОГПУ весной 1934 года, содержится полученное ИНО ОГПУ из Парижа от агента, связанного с сотрудниками министерства иностранных дел, агентурное сообщение. На полях Сталин написал: «Прочесть». Читал он его внимательно, подчеркивая целые абзацы. Особенно его заинтересовала позиция французского министра иностранных дел Барту.

Он выделил строки о том, что «задачей Барту является в настоя







©2015 arhivinfo.ru Все права принадлежат авторам размещенных материалов.