Главная | Обратная связь

Тексты: «демонстрация» против «перформанса»

Прежде чем приступить к заявленной теме, необходимо задать соответствующие условия для восприятия. Давайте рассмотрим возможные формы текста и определим, в какой же из них данная тема может быть передана с наименьшими искажениями.

Принципиально могут существовать две группы текстов: демонстративная и перформативная. К первой группе относятся практически все известные тексты. Их характерная черта – отделенность от описываемых ситуаций, действий, событий. Авторы этих текстов могут быть активными деятелями, но процесс описания их действий – это иная ситуация, отличная от самого действия.

Описание действий не требует тех качеств – мужества, предприимчивости, - которых требуют сами действия, что порождает множество имитаций.

Я могу совершать какие угодно поступки – но в момент их описания они уже в прошлом и лишь фиксируются в тексте. Даже если я описываю то, что сам же только что придумал, - в момент создания такого текста я в лучшем случае оформитель. А умным и мужественным я был «только что тому назад».

Данный текст является перформативным[1]. Он – не описание некоторой деятельности, а сама деятельность. Процесс его написания – не отчет о прошлых успехах в решении проблем или преодолении недостатков: я преодолеваю их здесь и теперь. Когда я пишу эту фразу (именно в этот момент), я стараюсь преодолевать волевым усилием свои мыслительные стереотипы.

В демонстративном тексте заглавие имеет отношение к сделанной работе, говорит о результатах. Перформативный текст заглавием указывает главное направление деятельности автора. Эта деятельность актуальна, т.е. вся целиком выражается в ситуации взаимодействия читателя и автора. границы и содержание этой ситуации задаются текстом, который сейчас вы читаете. Перформативный текст, в отличие от демонстративного, не отсылает никуда и ни к кому, кроме самого себя, - ни к какой «внетекстовой реальности»: все, чего достиг его автор, явлено в самом тексте, в его содержании и способе организации.

Поскольку перформативный текст сам есть деятельность, - меняется представление о назначении текста. Когда смысл написанного состоит только в том, чтобы предъявить кому-то мои достижения (позицию, мнение), то и успешность будет определяться тем, насколько читатели приняли или поняли автора. Если же текстом я создаю нечто и для меня самого новое, то моя зависимость от внешней оценки не столь однозначна: даже в самом негативном варианте – при полном непонимании – сделанное всегда будет при мне[2].

Основная и единственно осознанная функция демонстративного текста – трансляция, передача знания. Но отделенные от ситуации деятельности, знания все больше и больше трансформируются и превращаются в эрудицию. Человек много знает, но ничего не способен сделать, если не обладает специальным механизмом для перевода своих знаний в методы. Но, в отличие от знаний, методы не могут транслироваться напрямую: именно знания и есть «трансляционная форма» для любого содержания. Если же механизма перевода метода в знания и обратно нет, - он начинает транслироваться «напрямую», как знания, и не приспособленный для такого обращения, вырождается. Но главная трудность состоит даже не в этом. Овладеть методами – это в принципе не то же, что усвоить знания. Строго говоря всеми (всеми!) методами, которыми мы в данный момент способны овладеть, мы уже реально владеем. А чтобы овладеть новыми, нам необходима специальная работа по изменению себя: нужно выработать в себе внутреннюю способность к приобретению нового. Таким образом, каждый желающий что-то «совершить», т.е. изменить что-то во внешнем окружении, должен осуществить три процедуры: а) построить картину будущего результата, знать, что он хочет получить; б) понять методы, с помощью которых он может этого достичь; в) провести специальную работу по саморазвитию, чтобы быть способным присвоить эти методы.

Демонстративный текст стремится транслировать и знания, и методы. Но методы не передаются в подобной трансляции (традиционно они всегда передавались в самой деятельности),

их невозможно просто присвоить. перформативный текст содержит элементы трансляции – описывает параметры образа, к которому надо стремиться. Но при этом специфическая организация текста превращает его в деятельность (для автора – в изложение, для читателя – в восприятие), - в ту самую деятельность, в которой только и могут передаваться и усваиваться методы. В наиболее завершенном виде текст превращается в набор операций для деятельности (здесь – для развития мышления). Тем самым реализуется особая, алгоритмическая функция перформативного текста и задается еще один тип работы с текстом – тренажный. В режиме трансляции мы читаем развлекательную литературу или энциклопедию; алгоритмические тексты представлены инструкциями по эксплуатации; тренажная функция реализована в задачниках. Во всех трех случаях способы работы – той, что в демонстративных текстах сводится к простому восприятию, - совершенно разные.

Все вышеизложенное есть иллюстрация перформативного текста. Трансляцией я передавал устройство текста – его специфику и принципы. Но это не было демонстрацией: ознакомление с авторскими представлениями о видах текстов, о способах работы с ними и об их функциях было не самоцелью, а средством. Я пытался осуществить деятельность - организовать понимание дальнейшего текста, иначе говоря, задавая ситуацию употребления перформативного текста. А для самого себя – организовал пространство дальнейшей работы и объективировал ее в изложении, построив тем самым систему внешнего (отчужденного в тексте) контроля. Про тренажную функцию сказать сложнее. Субъективное переживание трудности отражает работу, но это – стихийная работа мышления. формализовать ее и отработать в тренажном виде я пока не могу. И оттого предыдущие три предложения однозначно демонстративны. Но уже само осознание этого – маленький шаг вперед. Ведь для перформативного текста, который есть созидание, было бы просто непоследовательным рассчитывать на полное достижение своих требований. Продолжается текст и продолжается работа.

...если святой считает, что он святой, то он уже не святой. Сама святость предполагает некий дефект знаний... совершенство человека достигается тогда, когда человек чего-то не знает, а не тогда, когда он все знает.

В. А. Лефевр[3].

Всякий, постигающий, что он сомневается, сознает нечто истинное и уверен в том, что он постигает, то есть уверен в чем-то истинном; итак, всякий сомневающийся, есть ли истинное, а нечто истинное не может быть таковым иначе, чем в силу Истины.

Бл. Августин.

Я, читающий все это, задаю себе вопрос: зачем такое введение? Не слишком ли оно сложное, причем не в интеллектуальном, а в деятельностном отношении? Сможешь ли сам следовать этому и возьмется ли за это читатель? Не знаю и думаю, что определенно ответить на это в принципе невозможно. Могу только утверждать, что буду стараться. И уверен, что будут и читатели, которые проявят волю и станут работать с этим текстом. Я претендую на многое, а для этого должен прежде всего многое изменить в себе. Традиционным путем можно прийти только к традиционному результату. Радикальные изменения содержания обязательно проявляются и в форме изложения (организации текста). Именно поэтому Ницше мы считаем филологом, Шри Ауробиндо – поэтом, Эрнста Неизвестного – философом.