 |
|
Норштейн «Снег на траве»
Мы вчетвером – папа, мама и мы с братом жили в маленькой тринадцатиметровой комнате большой коммунальной квартиры. Но клянусь, я бы не хотел поменять это моё детство на любое самое комфортное. Представьте себе комнату, в середине которой под потолком абажур, мама набрасывает большую скатерть на стол, скатерть взлетает и, надуваясь парусом, медленно, волнами, словно ловя воздушное равновесие, успокаивается, принимая форму стола.
Зимой в комнате на верёвках досушивалось принесённое с улицы бельё, распространяя морозную пряность. Пахнет хлебом, по воскресеньям маковым пирогом, бубликами. Папа за столом отхлёбывает горячий чай, почти кипяток, из тонкого стакана в подстаканнике и читает. Брат на скрипке разучивает гаммы, за окном зимняя ночная синева, а в комнате тепло от печки, я рисую, и кажется, что это навсегда. И то далёкое "навсегда" теперь длится твоей жизнью, а если повезёт, то и творчеством. Комната заполнена упражнениями Шуберта, Паганини, Листа, но самое острое впечатление оставило звучание грампластинок. Завораживал священный ящик - патефон, тяжёлая пластинка на диске, крупный план иглы, под которой кружится бесконечная струящаяся поляна пластинки. Никелированный звукосниматель мерно покачивается и сквозь шипение пластинки звучит еврейская песенка "Варенички" или синагогальное пение.
Звуки одушевляют и возвращают пространство той жизни. Та наша комната, та далёкая точка в глубине времени представляется мне музыкальным перекрёстком, где у каждого своя мелодия. Мы были вместе, каждый жил своей жизнью, но мы были сопричастны друг другу. Быть может, это и есть главный смысл бытия. Суть не в удаче, а в ежедневном интересе к каждой точке жизни, одна из которых может вспыхнуть открывшимся глубоким смыслом простых понятий. Суть в том, чтобы в сложных обстоятельствах считать себя виновным и ответственным за деяния, в которых сам не участвовал. Главное уметь отличить дурное от животворящего. Как бы мы не настаивали на словах «О вкусах не спорят», но время объединяет такие понятия правды и прекрасного, что мы можем указать на них пальцем, как на обобщённый смысл, и вкус здесь ни при чём. Может быть, прекрасное и есть правда. Главное – не обольщаться приманками, а прокладывать дорогу сквозь хитрости, предлагаемые тебе с добропорядочной улыбкой и ты, клюнувший на подделку, не заметил, как прошёл рядом с подлинником.
Прекрасное не только в колоннах Парфенона, но в каменной дороге, по которой идёшь, сбивая в кровь ноги, но ты чувствуешь всем существом дорогу и эта дорога к дому. Прекрасно не только прикосновение ладоней любимой к твоему лицу, но и подагрические пальцы твоей мамы, и хромая собака, и выцветшая на солнце, омытая дождями доска, и запылённая листва.
Я говорю сейчас и вам, и себе: мы счастливы, потому что мы в творчестве, мы живём в нём, будто продираемся сквозь терновник.
Мир заполнен многообразным опытом и ответа общего нет. И всё же, если ты держишь младенца на руках, ты испытываешь восторг, и смысл отрицательного опыта полезен хотя бы тем, что заранее заставляет тебя проникаться пронзительной печалью о судьбе твоего ребёнка, или друга, или просто близкого тебе. И если ты испытываешь горечь, грусть от предстоящей чьей-то судьбы, ты уже невольно участвуешь в мысли что есть нечто, ради чего стоит писать стихи, делать фильмы, сочинять музыку, жить, просто трудиться.