Здавалка
Главная | Обратная связь

ГДЕ ТЫ, АНГЕЛ – ХРАНИТЕЛЬ?



Хроника событий прожитой жизни вела к детству. Воспоминания дошли до момента, когда я с деревенскими малышами играл на песке, потом остановились. В Душе была непонятная тревога. Ни одно событие всей прожитой жизни не вызвало положительных эмоций, чувств, похожих на те, которые были во мне утром, после проведённой с Анастасией ночи. И тех, которые она показывала, подстроив к ритмам биения моего сердца ритмы ок­ру­жающей природы (я описывал эту ситуацию в главе “Прикосновение к раю”). Но я считал, что эти прекрасные ощущения были созданы во мне только Анастасией, они не мои. Они искусственны, подарены Анастасией. Я непроизвольно сопоставлял их с тем, что было в моей жизни, и не находил аналогов. Ещё и ещё раз гонял вос­по­ми­­нания из своей жизни, словно киноплёнку, туда и обратно. Все события были связаны со стремлениями достичь чего-то, получить. Получал очередное желаемое, а удовлетворение не наступало. Вместо этого новое желание... И последние годы жизни, когда окружающие считали, как здорово у меня всё проистекает, вызывали ещё большее смятение. Приобретение машин, женщины и банкеты, подарки и поздравления — казались пустыми и ненужными.

Я резко встал и то ли сам себе, то ли Анастасии с раздражением выговорил:

— Нет в жизни человека этих исце­ляющих ощущений! По крайней мере, в моей их нет. Да и у многих других они могут не отыскаться.

Анастасия тоже встала и спокойно заметила:

— Тогда тебе как можно быстрее необходимо сотворить их.

— Да что же такое сотворить нужно? Что?

— Сначала необходимо осознать, в чём большая значимость, смысл? Ты жизнь свою сейчас просматривал. Но, даже имея возможность анализировать, смотреть на неё как бы со стороны, всё равно не смог заметить значимого. Всё за привычные, в твоём по­нятии, ценности цеплялся. Скажи, в ­какой ситуации тебе хотя бы удалось приблизиться к ощущению счастья?

— Были две ситуации, но что-то помешало ощутить их полностью сча­ст­ливыми.

— Что же это за ситуации?

— Ещё в начале перестройки мне удалось получить в долгосрочную аренду теплоход. Это был лучший пас­сажирский теплоход в Западно­сибир­ском речном пароходстве. “Михаил Калинин” — его название.

Бумаги на долгосрочную аренду теп­лохода оформлены. Я еду к причалу, стоит он — красавец, и я первый раз ступаю на палубу своего теплохода.

— А радостные ощущения твои намного усилились, когда ступил ты на палубу?

— Понимаешь, Анастасия, в нашей жизни много разных проблем. Когда вошёл я на теплоход, меня встретил капитан.

Пошли мы в его каюту. Выпили по бокалу шампанского. Разговаривали. Капитан сказал, что надо срочно трубы промывать водоводные, а то сан­эпи­демстанция разрешения на выход в рейс не даёт. И ещё сказал капитан...

— И погрузился ты, Владимир, в заботы и проблемы, связанные с работой теплохода.

— Да, погрузился. Много их было.

— Искусственно созданная материя, механизмы разные тем и характерны, Владимир, что больше проблем приносят, чем радости. Иллюзорна и помощь их человеку.

— Не согласен я с тобой. Сами по себе, может быть, и создают механизмы проблемы — ремонт требуется, обслуживание. Зато с их помощью можно добиться многого.

— Например, чего?

— Даже любви.

— Над Истинной Любовью, Владимир, не властны искусственно созданные предметы. Даже если бы все в мире они принадлежали тебе, только с их помощью ты не смог бы заполучить истинной Любви даже одной женщины.

— Да ты просто женщин наших не знаешь. А рассуждаешь. Я вот добивался.

— Чего добивался?

— Любви, запросто добивался. Женщину я одну любил очень сильно. Не один год любил. А она со мной не очень-то хотела пойти куда-нибудь, уединиться. Когда теплоход у меня появился; я пригласил её на теплоход и она согласилась. Представляешь, как было здорово?! Сидим мы с ней одни за столом в баре теплохода. Шампанское, вино великолепное, свечи горят, музыка — и никого. Одни мы в пустом баре моего теплохода. Только она ­передо мной. Отправил я теплоход, никого на борт не взял, чтобы с ней ­побыть наедине. Теплоход идёт по реке. В баре звучит музыка. Я на танец её пригласил. Фигура и грудь у неё великолепные. Прижал я её к себе, и ­забилось радостно сердце, и поцеловал её в губы!

Она не отстранилась и тоже меня обняла. Ты понимаешь? Она была рядом со мной, я мог её трогать, целовать. Всё это благодаря теплоходу, а ты говоришь — одни проблемы.

— А дальше, Владимир, что с тобой произошло?

— Неважно.

— Всё же вспомни, пожалуйста.

— Говорю тебе неважно это. Не имеет значения.

— Можно я расскажу, что произошло там, на теплоходе, с этой молодой женщиной и с тобой?

— Попробуй.

— Ты много выпил спиртного. Ты специально старался выпить как можно больше. Потом положил перед ней ключи от своей каюты, великолепных своих апартаментов, а сам спустился в трюм. Ты спал почти сутки в маленькой матросской каюте. И знаешь почему?

— Почему?

— Наступил момент, когда ты увидел на лице любимой тобой молодой женщины странное выражение и отрешённую улыбку.

Интуитивно, ещё неосознанно ты понял — она, твоя любимая, мечтала: “Как бы счастлива я была, если бы за столом в баре этого теплохода напротив сидел не Мегре, а мой любимый”. Любимая тобой женщина мечтала о другом, о том, кто нравится ей. Она мечтала, чтобы не ты, а он владел этим теплоходом. Вы были во власти мёртвой материи, связав с ней свои живые чувства, стремления и убивая их.

— Не продолжай, Анастасия. Мне неприятны эти воспоминания. И всё равно, теплоход сыграл свою роль. Мы с тобой встретились благодаря теплоходу.

— Событийности настоящего строят предшествующие чувства и порывы Души, только они влияют на будущее. И только их разбег, их крыльев взмах отражается в небесных зеркалах. И ­отразятся в событийности земного ­бытия только их порывы и стремления.

— Как это понимать?

— Нашей встрече могли предшествовать многие стремления твоей и моей Души, может быть, даже наших далёких и близких родителей. Может быть, это сделал только один порыв вишенки, растущей на огороде твоего загородного дома. Но не теплоход.

— При чём тут вишенка на моём огороде?

— Много раз просмотрев свою жизнь, ты не придал никакого значения этой вишенке и чувствам своим, с нею связанным, а именно они явились главным событием последних лет твоей жизни. На твой теплоход Вселенная не реагировала. Подумай, ну что может значить для Вселенной примитивный, тарахтящий, не умеющий мыслить и самовосстанавливаться механизм?

А вишенка... Маленькая сибирская вишенка, для которой ты даже места не оставил в своих воспоминаниях, взбудоражила просторы вселенские, изменила ход событийностей, связанных не только с тобой и со мной. Потому что она живая и, как всё живое, неразрывно связана со всем мирозданьем.

 

 


ВИШЕНКА

—Вспомни, Владимир, всё, что связано у тебя с этим маленьким деревцем. Вспомни начиная с момента соприкосновения с ним.

— Попробую, если ты считаешь это важным.

— Да, это важно.

— Я ехал на машине. Не помню куда. Остановился около Центрального рынка. Попросил водителя сходить купить фруктов. Сам сидел и смотрел, как выходящие с рынка люди тащат разные саженцы.

— Ты смотрел на них и удивлялся. Чему?

— Представляешь, лица у них радостные, довольные. На улице дождь и холод, они тащат какие-то саженцы, корни тряпками обмотаны, тяжело им, а лица довольные, а я сижу в тёплом ­салоне машины и мне грустно. Когда водитель вернулся, я пошёл на рынок. Ходил, ходил среди продающих и купил три маленьких саженца вишни. Когда в багажник машины их бросал, водитель сказал, что одна вишенка не выживет, так как корешки у неё очень коротко обрезаны, и лучше её сразу выбросить, но я оставил. Она была самая стройная. Потом на огороде своего загородного дома посадил их сам.

Для вишенки с коротко обрезанными корешками чернозёму в ямку побольше бросил, крошки торфяной, ещё чего-то из удобрений.

— Своими попытками помочь ей ты сжёг удобрениями ещё два маленьких корешка вишенки.

— Но она выжила! Весной, когда стали набухать почки на деревьях, и у неё веточки ожили. Листочки появились маленькие. Потом я уехал в свою коммерческую экспедицию.

— Но перед этим ты каждый день в течение более двух месяцев приезжал в загородный дом и первым делом подходил к маленькой вишенке. Иногда гладил её веточки. Радовался листочкам, поливал. Вбил колышек в землю и привязал её ствол, чтобы ветер его не сломал.

Скажи, Владимир, как ты считаешь, реагируют растения на отношение человека к ним? Чувствуют доброе отношение или злое?

— Слышал или читал где-то, будто бы комнатные растения, цветы реагируют. Даже завянуть могут, когда ухаживающий за ними уезжает. Про опыты учёных слышал: датчики приборов к разным растениям подключали, и стрел­ки приборов отклонялись, когда к ним человек с агрессией подходил, в одну сторону, а когда подходил с добром — в другую.

— Значит, Владимир, тебе известно, что растения реагируют на проявления чувств человеческих. И, как задумано Великим Творцом, стремятся сделать всё для жизнеобеспечения человека: одни принести плоды, другие своими красивыми цветами стремятся вызвать в человеке положительные эмоции, третьи воздух для дыхания сбалансировать.

Но есть ещё одно, не менее важное их предназначение. Те растения, с которыми конкретный человек входит в непосредственный контакт, формируют для него Пространство Истинной Любви. Той Любви, без которой жизнь на Земле невозможна.

Многие дачники стремятся к своим участкам, потому что там для них сформировано это Пространство. И маленькая сибирская вишенка, которую ты посадил, за которой сам ухаживал, тоже стремилась сделать то, что делают, выполняя своё предназначение, все растения.

Растения могут сформировать для человека значимое Пространство Любви, если их много. Если они разные и человек общается с ними, прикасается к ним с Любовью. Все вместе они могут создать для человека значимое Пространство Любви, благодатно влияющее на Душу и исцеляющее плоть. Понимаешь, Владимир, — все вместе, когда их много. Но ты ухаживал только за одним растением. И тогда маленькая сибирская вишенка стала стремиться одна сделать то, что могут сделать только несколько разных растений вместе.

Её стремления были вызваны твоим необычным отношением к ней. Ты интуитивно понимал — среди твоего окружения только одно это маленькое деревце ничего не просит от тебя, не лицемерит, стремится только отдать, потому и приходил ты уставший после бурного дня к вишенке, стоял и смотрел на неё, и она старалась.

До появления первого рассветного лучика солнышка её листочки старались уловить его отражение в просветляющемся небе.

А когда заходило солнышко, она пыталась воспользоваться светом яркой звезды. И у неё чуть-чуть получилось.

Её корешки, обогнув обжигающие удобрения, сумели брать нужное от Земли. И струился по жилкам вишенки сок Земли чуть быстрее обычного. Однажды, придя, ты увидел на тонких веточках маленькие цветы. На других саженцах не было цветов, а она расцвела. Ты обрадовался. У тебя поднялось настроение, и тогда... Вспомни, что ты сделал, Владимир, увидев её цветы.

— Я действительно обрадовался. Почему-то настроение поднялось. И я погладил руками её веточки.

— Ты ласково гладил её веточки. И сказал: “Надо же, красавица моя, расцвела!”

Деревья, Владимир, приносят плоды. Но ещё они формируют Пространство Любви. Вишенка очень хотела, чтобы и у тебя оно было. Но где ещё вишенке взять было силы, чтобы вернуть человеку полученное от него. Она уже дала всё, что было в её силах, но получила ещё необычное, ласковое к себе отношение... И тогда она захотела сделать большее! Одна!

Ты уехал в свою длительную экспедицию. Когда вернулся, шёл по огороду к вишенке. Шёл и ел купленные на рынке вишни. Когда подошёл к ней, увидел — на твоей вишенке тоже висят три красные ягодки. Ты стоял перед ней уставший, ел купленные на рынке вишни и выплёвывал косточки. Потом сорвал одну ягодку со своей вишенки, попробовал её. Она была чуть кислее рыночных, и две оставшиеся ты не тронул.

— Я наелся других вишен. А её ягодка действительно была кислее.

— О, если бы ты знал, Владимир, сколько в тех маленьких ягодках содержалось полезного для тебя. Сколько энергии и Любви. Из недр Земли и вселенских просторов собрала она для тебя всё полезное и вложила в эти три ягодки. Она даже одну свою веточку засушила, чтобы сумели вызреть эти три ягодки. Одну ты попробовал, две оставшиеся не тронул.

— Так я же не знал. Но всё равно, мне было приятно, что она смогла принести плоды.

— Да, тебе было приятно. И тогда... Ты помнишь, что ты сделал в тот раз?

— Я? Ну, я снова погладил веточки вишенки.

— И не только погладил. Ты ещё наклонился и поцеловал листочек, лежащей на твоей ладони веточки.

— Да, поцеловал. Потому что настроение было хорошее.

— И с вишенкой произошло невероятное. Что ещё могла она сделать для тебя, если ты не взял с такой любовью выращенные плоды. Что?

Затрепетала она от поцелуя человека, и взлетели в светлое пространство Вселенной присущие только человеку, но произведённые маленькой сибирской вишенкой мысль и чувства — отдать человеку полученное от него.

Подарить человеку свой поцелуй Любви, обогреть его светлыми чувствами Любви. Вопреки законам всем мысль металась по Вселенной и не находила воплощения.

Осознание невозможности воплощения — это смерть.

Светлые Силы возвращали вишенке произведённую ею мысль, чтобы она могла уничтожить её в себе и не погибнуть. Но она не забирала!

Пылкое желание маленькой сибирской вишенки оставалось неизменным, необыкновенно чистым и трепетным. Светлые Силы не знали, что делать. Великий Творец не менял установленные законы гармонии. Но вишенка не погибла. Потому не погибла, что её мысль и стремления, чувства были необычно чисты, а по законам мирозданья чистую Любовь ничто уничтожить не может. И витала она над тобой, и металась, стремясь найти воплощение. Одна во Вселенной стремилась создать для тебя Пространство Любви.

Я пришла на ваш теплоход, чтобы хоть как-то попробовать помочь и воплотить желаемое вишенкой. Ещё не зная, кому адресовано оно.

— Значит, твоё отношение ко мне из-за желания помочь вишенке?

— Моё отношение к тебе, Владимир, — это только моё отношение. Трудно сказать, кто кому помогает, вишенка мне или я вишенке? Всё во Вселенной взаимосвязано. Воспринимать действительность нужно только собой. Но сейчас, позволь, я воплощу в реальность желаемое вишенкой. Можно, я поцелую тебя за неё?

— Конечно можно. Раз так надо. Я и ягоды её, когда вернусь, все съем.

Анастасия закрыла глаза. Руки свои прижала к груди и тихо прошептала:

— Вишенка, ты почувствуй. Я знаю, ты сможешь почувствовать. Я сейчас сделаю то, что хотела ты. Это будет твой поцелуй, вишенка.— Потом Анастасия быстро положила руки на мои плечи, не открывая глаз, приблизилась, прикоснулась губами к щеке и замерла.

Странный поцелуй, простое прикосновение губ. Но он отличался от всех известных мне ранее. Он вызвал неведомое ранее, необыкновенно приятное ощущение. Наверное, не техника движения губ, языка или тела важна при этом. Наверное, главное то, что внутри человека сокрыто и проявляется при поцелуе.

Но что же скрывается внутри у этой таёжной отшельницы? Откуда у неё столько знаний, необычных способностей и чувств? Или, может быть, всё, что она говорит, лишь плод её воображения? Но откуда тогда берутся необыкновенно благостные, чарующие и согревающие всё внутри меня ощущения. Может быть, совместными усилиями удастся раскрыть тайну с помощью следующей ситуации, свидетелем которой мне довелось быть.

 

 


КТО ВИНОВАТ?

Однажды, когда Анастасия пыталась мне что-то пояснить об образе жизни и вере, но не находила подходящих, понятных слов, а ей, вероятно, очень хотелось найти их, произошло следующее.

Анастасия быстро повернулась лицом к Звенящему Кедру, положила ладони на его ствол, и далее с ней стало происходить непонятное. Она, подняв голову вверх, обращаясь то ли к Кедру, то ли к кому-то высоко вверху, стала вдруг страстно и самозабвенно говорить то словами, то звуками.

Она что-то пыталась объяснять, доказывать, умоляла о чём-то. Время от времени в её монолог вплетались настойчиво-требовательные нотки. Усилилось потрескивание — звон Кедра. Ярче и толще стал его Луч. И тогда Анастасия требовательно произнесла:

— Ответь мне. Ответь! Поясни! Дай мне его, дай! — При этом она тряхнула головой и даже топнула босой ногой.

Бледное свечение кроны Звенящего Кедра устремилось к лучу, и луч, вдруг оторвавшись от Кедра, улетел вверх или растворился. Но тут же появился другой Луч, шедший сверху к Кедру. Он состоял словно из голубоватого тумана или облака.

Направленные вниз кончики иголочек Кедра засветились такими же облачными, едва заметными лучиками. И эти лучики стремились к Анастасии, но не касались её, они, словно исчезая, растворялись в воздухе. И когда она снова требовательно топнула ногой и даже хлопнула ладошками по огромному стволу Звенящего Кедра, зашевелились светящиеся иголочки, слились их лучики в единый облачный луч. Но и он, идущий вниз к Анастасии, не касался её, луч растворялся в воздухе, словно испаряясь, сначала примерно в метре от Анастасии, потом в полуметре...

Я с ужасом вспомнил, что, наверное, именно от такого Луча, погибли её родители.

Анастасия продолжала упрямо о чём-то упрашивать, требовать. Так избалованный ребёнок настойчиво просит у родителей требуемое ему. И вдруг Луч рванулся к ней и осветил её всю, словно фотовспышкой.

Вокруг Анастасии образовалось и таяло облачко. Луч, идущий от Кедра, растворился, погасли лучики, исходящие от иголочек. Таяло облачко вокруг Анастасии. Оно то ли входило в неё, то ли растворялось в пространстве.

Она, сияющая и со счастливой улыбкой, повернулась, сделала шаг в мою сторону и остановилась, устремив взгляд мимо меня. Я повернулся. На поляну выходили дедушка и прадедушка Анастасии. Медленно ступая, опираясь на палку, похожую на посох, высокий седой прадед, шедший чуть впереди дедушки, поравнявшись со мной, остановился. Посмотрел на меня словно в пространство. Я даже не понял, видит он меня или нет. Прадед стоял молча, потом он слегка поклонился, не поздоровался, не сказал ни слова, направился к Анастасии. Дедушка суетливый, но очень простой. Весь его вид говорил, что он весёлый и добрый человек. Поравнявшись со мной, дедушка сразу остановился, по-простому поздоровался за руку. Стал что-то го­ворить. Но ничего из сказанного им тогда не запомнилось. Почему-то и он и я стали с волнением смотреть на происходящее у Кедра.

Прадед остановился примерно в метре от Анастасии. Они некоторое время молча смотрели друг на друга. Анастасия стояла перед седым старцем, опустив руки по швам, словно школьница или абитуриентка перед строгим экзаменатором. Она была похожа на провинившегося ребёнка и, чувствовалось, волновалась.

В наступившей напряжённой тишине раздался глубокий, бархатный и чёткий голос седого прадеда. Он не поздоровался и с Анастасией, а сразу, мед­­ленно и чётко произнося слова, ­задал строго вопрос:

— Кто может, минуя дарованный Свет и Ритм, обращаться прямо к Нему?

— Любой человек может обращаться к Нему! Изначально Он с большой радостью и Сам говорит с человеком. И сейчас Он хочет этого, — быстро ответила Анастасия.

— Все пути Им предначертаны? Многие на Земле живущие способны познать их? Ты способна видеть эти пути?

— Да. Я видела предначертанное людям. Видела зависимость будущей событийности от осознанности сегодня живущих.

— Его Сыновья, их просветлённые последователи, познавшие Дух Его, достаточно сделали в уразумлении во плоти живущих?

— Они всё делали и делают, не щадя плоти своей. Несли и несут Истины.

— Видящий может усомниться в разуме, доброте и величии Духа Его?

— Ему нет равных! Он один! Но Он хочет общаться. Хочет, чтобы Его понимали, любили, как любит Он.

— Допустимо ли дерзить и требовать при общении с Ним?

— Он дал частичку своего Духа и разума каждому живущему на Земле. И если маленькая частичка в человеке, Его частичка, не согласна с общепринятым, значит Он, именно Он, не всё приемлет в предначертанном. Он размышляет. Можно ли Его размышления назвать дерзостью?

— Кому позволено ускорять ход размышлений Его?

— Позволять может только позволяющий.

— Чего просишь ты?

— Как вразумить неразумеющих, дать почувствовать нечувствующим?

— Определена ли участь не воспринимающих Истину?

— Участь не воспринимающих Истину определена. Но на ком ответственность за невосприятие Истины — на невоспринявшем или на доносившем Её?

— Что?.. Значит, ты?.. — взволнованно произнёс прадед и замолчал.

Некоторое время он молча смотрел на Анастасию. Потом, опираясь на палку-посох, прадед медленно опустился на одно колено, взял руку Анастасии, наклонив седую голову, поцеловал её и произнёс:

— Здравствуй, Анастасия.

Анастасия быстро опустилась перед прадедом на колени, удивлённо и взволнованно заговорила:

— Что ты, дедулечка, что ты, как с маленькой? Я же уже большая.

Потом она обняла его за плечи, припала головой к его груди, закрытой седой бородой, и замерла.

Я знал, она слушает, как бьётся его сердце. Она с детства любила слушать биение сердца.

Седой старец, стоя на колене, одной рукой опирался на палку-посох, другой гладил золотистые волосы Анастасии.

Дедушка заволновался, засуетился, подбежал к стоявшим на коленях своему отцу и внучке. Засеменил вокруг них, развёл руками, потом вдруг и сам опустился на колени, обнял их...

Первым поднялся дедушка. Помог встать своему отцу. Прадед ещё раз внимательно посмотрел на Анастасию, медленно повернулся и стал удаляться. Дедушка быстро заговорил, непонятно к кому обращаясь:

— И всё равно балуют все её. И Он её балует. Ишь, куда забралась. Нос свой суёт, куда захочет. Воспитывать некому её. Кто дачникам помогать теперь будет? Кто?

Прадед остановился. Медленно повернулся, и снова его глубокий бархатный голос чётко произнёс:

— Делай, внученька, как сердце велит тебе и Душа. С дачниками твоими сам тебе помогу. — Повернувшись, величественный седой старец медленно пошёл с поляны.

— Я же говорю, что все её балуют, — снова заговорил дедушка.

Поднял прутик и со словами: “А вот я сейчас повоспитываю”, — засеменил к Анастасии, помахивая прутиком.

— Ой, ой! — всплеснула руками Анастасия, изображая испуг, потом засмеялась и отбежала в сторону от приближающегося дедушки.

— Она ещё убегать вздумала. Да чтоб я не догнал!

И он необычно быстро и легко побежал к Анастасии. Она со смехом убегала, петляя по поляне. Дедушка не отставал, но и догнать не мог.

Вдруг дедушка охнул и присел, схватившись за ногу. Анастасия быстро повернулась, на лице её было волнение. Она подбежала к дедушке, протянула к нему руки. Да так и замерла. Её раскатистый, заразительный смех заполнил поляну. Я внимательно присмотрелся к позе дедушки и понял причину её веселья.

Дедушка, присев на одной ноге, вторую вытянул перед собой и держал её навесу, не касаясь земли. А гладил, словно повреждённую, именно ту ногу, на которой сидел. Он перехитрил Анастасию, но не обманул её.

Как потом выяснилось, она должна была вовремя заметить несоответствие, комичность его позы. Пока Анастасия смеялась, дедушка успел схватить её за руку и, подняв свой прутик, слегка стегануть Анастасию, как ребёнка. Анастасия сквозь смех попыталась изобразить, что ей больно. ­Несмотря на непрекращающийся сдерживаемый смех, дедушка обнял её за плечи и сказал:

— Ладно, уж. Не плачь. Получила? Поделом. Теперь слушаться будешь. А то я вот орла старого тренировать начал. Он хоть и старый, но силу ещё имеет и помнит многое. А она лезет везде, безрассудная.

Анастасия перестала смеяться, внимательно посмотрела на дедушку и воскликнула:

— Дедулечка!.. Миленький мой дедулечка! Орла!...Значит, ты уже знаешь о ребёночке?

— Так ведь звезда!..

Анастасия не дала дедушке договорить. Она обхватила его за талию, приподняла от земли и закружила. Когда поставила снова на землю, дедушка пошатнулся и сказал, пытаясь быть строгим:

— Ты как со старшими обращаешься? Я же говорю — воспитание слабое. — И он, помахивая прутиком, быстро пошёл догонять своего отца.

Когда дедушка поравнялся с деревьями на краю поляны, Анастасия крикнула ему вослед:

— Спасибо тебе, дедулечка, за орла, спасибо!

Дедушка повернулся, посмотрел на неё:

Только ты, внученька, будь, пожалуйста... — Тон его голоса был слишком ласковым, и он, прервав фразу, чуть строже добавил: — Смотри у меня. — И скрылся за деревьями.

 

 


ОТВЕТ

Когда мы остались одни, я спросил Анастасию:

— Ты что это так орлу какому-то обрадовалась?

— Орёл очень нужен будет для ­маленького, — ответила она. — Для нашего ребёнка, Владимир.

— Чтобы играть?

— Да. Только игра имеет очень большой смысл для последующего ­познания, ощущения.

— Понятно. — Хотя не очень-то понятной мне была какая-то игра с птицей, пусть даже с орлом. — А у Кедра ты что такое делала? Молилась или разговаривала с кем-то? Что происходило с тобой и с Кедром, почему прадед так строго с тобой разговаривал?

— Скажи, Владимир, есть ли, ну, по-твоему, нечто разумное, или, вообще, существует ли Разум в невидимом мире, в Космосе, во Вселенной? Что ты об этом думаешь?

— Думаю, существует. Раз даже учёные об этом говорят, контактёры, Библия.

— А это “что-то”, назови словом каким-нибудь, тебе наиболее близким. Это нужно для одинакового нам с тобой определения. Ну, например, Разум, Интеллект, Существо, Силы Света, Вакуум, Абсолют, Ритм, Дух, Бог.

— Давай, Бог.

— Хорошо.

— Теперь скажи, стремится ли Бог говорить с человеком, как ты думаешь? Не голосом с небес, а через людей, через Библию, скажем, подсказать, как быть более счастливым?

— Но Библию не обязательно Бог диктовал.

— А кто, по-твоему?

— Могли и люди, которые хотели религию придумать. Сели и коллективно написали.

— Значит, так просто? Сели люди, написали книгу, придумали сюжеты, законы? И эта книга живёт вот уже не одно тысячелетие и является самой массовой и читаемой книгой до сих пор! За прошедшие века написано великое множество других книг, но с этой не многие могут сравниться. Что, по-твоему, это означает?

— Не знаю. Древние книги, конечно, много лет существуют, но большинство людей всё же читает современную литературу — романы, детективы разные. Почему?

— Потому, что, читая их, думать почти не нужно. Читая Библию, необходимо быстро думать и на многие вопросы самому себе отвечать. Тогда понятной она становится. Раскрывается. Если заведомо отнестись к ней лишь как к догме, тогда достаточно несколько заповедей прочитать и запомнить. Но любая догма, привнесённая извне, а не осознанная внутри себя, блокирует возможности Человека-Творца.

— А на какие вопросы отвечать нужно, читая Библию?

— Для начала попробуй разобраться, почему фараон не отпускал народ Израиля из Египта?

— Да что тут думать? Израильтяне в рабстве были в Египте. Кому хочется рабов своих отпускать? Они работали, доход ему приносили.

— В Библии сказано, что не раз израильтяне порчу наводили на всю землю Египетскую. Даже первенцев людей и животных уничтожали. Впоследствии таких чародеев на кострах сжигали, а фараон их просто не отпускал. Ещё ответь на вопрос, где взяли рабы-израильтяне столько скарба и скота, чтобы сорок лет путешествовать? Откуда у них появилось оружие, чтобы города на своём пути захватывать и разрушать?

— Как — откуда? Им же всё Бог и давал.

— Считаешь, только Бог?

— А кто же?

— Человек, Владимир, имеет полную свободу. Он имеет возможность сам пользоваться всем, что дал изначально Бог светлого, но и другим он может пользоваться. Человек — единство противоположностей. Видишь, солнышко светит. Это творение Бога. Для всех оно. Для тебя и меня, для змейки, травинки и цветка. Но пчела берёт из цветка мёд, а паук яд. У них у каждого своё предназначение, по другому не будет делать никакая пчела и никакой паук. И только человек! Один человек может радоваться первым лучикам солнышка, другой злиться. Человек может быть и пчелой, и пауком.

— Значит, израильтянам не всё только Бог делал? Как же тогда определить, что Бог делает, а что ему приписывают?

— Когда значимое через человека творится, всегда участвуют две противоположности. Право выбора осуществляет человек. От его чистоты и осознанности зависит, чего возьмёт он больше.

— Ну ладно, допустим. Так ты что же, с Ним, когда у Кедра стояла, разговаривать пыталась?

— Да, хотела, чтобы Он отвечал.

— И прадеду это не понравилось?

— Прадедушка посчитал, что я несколько непочтительно говорила, требовала.

— Так ты действительно требовала, я видел. И ногой при этом топала и умоляла. Чего ты хотела?

— Ответ хотела услышать.

— Какой ответ?

— Понимаешь, Владимир, суть Бога не во плоти. Он не может громогласно кричать всем с небес, как жить. Но Он хочет, чтобы всем было хорошо, потому и посылает Своих Сынов. Людей, к разуму и Душе которых смог проникнуть в той или иной степени.

Его Сыны потом идут и говорят с другими людьми, разными языками говорят. Иногда словами, иногда с помощью музыки и картин или действий каких-то. Бывает, их слушают. Бывает, гонят и убивают. Как Иисуса Христа, например. И Бог снова посылает Своих Сынов. Но всегда только часть людей к ним прислушивается, другие не воспринимают. И нарушают Законы счастливого бытия.

— Понятно. За это Бог и накажет человечество планетарной катастрофой, страшным судом?

— Бог никого не наказывает, и катастрофа Ему не нужна.

Бог — это Любовь. Но так всё изначально запланировано. Создано. Когда человечество подходит к определённой точке своего невосприятия сути Истины. Когда тёмные начала, проявляющиеся в человеке, достигают критической точки. Чтобы не произошло полного самоуничтожения, происходит планетарная катастрофа, уносящая много людских жизней, уничтожающая пагубную, искусственно созданную систему жизнеобеспечения. Катастрофа является уроком оставшимся в живых.

Какой-то отрезок времени после катастрофы человечество живёт как в страшном аду. Но он ими же и создан. Именно оставшиеся в живых в ад попадают. Потом их дети какое-то время живут как в первоистоках, доходят до точки, о которой можно сказать —Рай. Потом снова отклонения, и всё сначала. Так миллиарды лет в земном исчислении.

— Если всё так неизбежно повторяется миллиарды лет, чего ты хотела?

— Хотела познать, каким образом и с помощью чего можно вразумить людей, кроме как с помощью катастрофы? Понимаешь, я посчитала, что катастрофы происходят не только по вине не воспринимающих Истину, но и от недостаточно эффективного способа донесения Её. Вот и просила Его найти этот способ. Открыть его мне или ещё кому-то. Не важно кому. Важно, чтобы был он, функционировал.

— И что же Он тебе сказал? Какой у Него голос?

— Никто не может сказать, какой у Него голос. Его ответ как бы рождается, ну, в форме открытия собственной, вдруг возникшей мысли. Ведь Он может говорить только через Свою частичку, которая находится в каждом человеке, а эта частичка уже передаёт информацию с помощью ритма вибраций всему остальному в человеке. Потому и возникает впечатление, что человек всё только сам делает. Хотя сам человек, действительно, может многое. Человек ведь подобен Богу. В каждом человеке есть маленькая частичка, вдохнутая в него Богом ещё при рождении. Он раздал половину Себя человечеству. Но тёмные силы всевозможными способами стремятся заблокировать её воздействие, отвлечь человека от общения с ней и через неё — с Богом. С маленькой частичкой легче бороться, когда она одна, да ещё без связи с Основной Силой.

Если эти частички объединятся между собой в светлых устремлениях, тёмным силам их победить, заблокировать намного труднее. Но если и одна частичка, живущая всего в одном человеке, имеет полный контакт с Богом, то такого человека, его Дух и Разум тёмным силам победить невозможно.

— Значит, ты взывала к Нему, чтобы в тебе родился ответ, как и что сказать людям и предотвратить планетарную катастрофу?

— Так, примерно.

— И какой же ответ в тебе родился? Какие слова нужно говорить?

— Слова... Только одних слов, обыч­ным способом произносимых, не­достаточно. Их так много уже сказано. Однако в целом человечество продолжает двигаться в пропасть.

Вот ты разве не слышал слова о том, что курить — плохо, пить спиртное — плохо. И говорится это в разных источниках, в том числе и вашими врачами, языком, который тобой более восприимчив, но ты продолжаешь это делать. Продолжаешь, несмотря на ухудшение самочувствия, и даже болевые ощущения тебя не удерживают от этих пагубных привычек, как и многих других. Тебе Бог говорит: “Нельзя так делать”. Болью говорит. И это не только твоя боль, но и Его, а ты лекарства обезболивающие принимаешь и продолжаешь по-своему делать. Не хочешь задуматься, отчего боль...

И все другие Истины человечеству известны, но не исполняются им. В угоду сиюминутного, иллюзорного удовольствия предаются они. Значит, надо найти ещё какой-то способ, позволяющий не только знать, но и ощутить удовольствия иные. Человек, их познавший, сможет сравнивать и сам всё поймёт, разблокирует свою частичку, данную ему Богом. И нельзя человека только пугать катастрофой, нельзя винить не воспринимающих Истину, нужно понять всем, доносящим её, необходимость поиска более совершенного способа толкования. Прадедушка согласился со мной.

— Но он этого не сказал.

— Ты многого не услышал из того, что говорил прадедушка.

— Если вы понимали друг друга без слов, зачем же тогда произносились те слова, которые я слышал?

— Разве не оскорбительно тебе слышать, как в твоём присутствии говорят на иностранном, непонятном тебе языке, зная при этом и твой?

Я раздумывал: “То ли верить всему, что говорит она, то ли не верить. Сама она, конечно, верит. Не просто верит, она действует. Может, попробовать как-то охладить её пыл, а то вон как убивается”. И я попробовал охладить, сказал ей:

— А знаешь, Анастасия, что я думаю, может, не стоит тебе так убиваться, ну, требовать так возбуждённо, как ты у Кедра делала? От Кедра даже голубоватое свечение или испарение на тебя обрушилось. Деды твои не зря волновались. Опасно это, наверное. Если Бог никому из Своих Сынов не дал ответа, как наиболее эффективно объяснить всё людям, значит, ответ и не существует. Планетарная катастрофа, получается, и есть самый эффективный способ объяснения. А то Он обидится на тебя да ещё и накажет, чтоб не лезла, как дедушка твой говорит.

— Он добрый. Он не наказывает.

— Но и не говорит тебе ничего. Может, слушать тебя не хочет, а ты столько энергии тратишь.

— Он слушает и отвечает.

— Что отвечает? Ты что-то знаешь теперь?

— Он подсказал, где находится ответ, где искать его.

— Подсказал?.. Тебе?! И где же он?

— В соединении противоположностей.

— Как это?

— Ну вот, например, когда две противоположности человеческого мышления при комментированности Аватамсаку слились в новое динамическое единство. В результате сформировалась философия Хуаянь и Кэгом, воплощая в себе большее совершенство элементов мировоззрения, параллели к моделям и теориям, как в вашей современной физике.

— Что?

— Ой, извини меня, пожалуйста. Что же это я. Совсем расслабилась.

— Ты за что извиняешься?

— Прости меня, что произнесла слова, которыми ты не пользуешься в своей речи.

— Вот именно. Не пользуюсь. Непонятны они.

— Я постараюсь больше так не делать. Не сердись на меня, пожалуйста.

— Да я и не сержусь. Только ты объясни нормальными словами, где ты будешь и как искать этот ответ?

— Одна я его, вообще, найти не смогу. Его можно увидеть только с помощью совместных усилий частичек, находящихся в разных живущих на Земле людях с противоположным мышлением. Только при совместных усилиях он появится в невидимом измерении, где живут мысли. Ещё это измерение можно назвать Измерением Светлых Сил. Оно находится между материальным миром, в котором живёт человек, и Богом.

Я увижу его, и многие другие увидят. Потом легче будет достичь всеобщей осознанности. Перенести человечество через отрезок времени тёмных сил. И катастрофы не будут повторяться.

— А конкретнее, что нужно делать людям сейчас, чтобы он появился?

— Хорошо, если бы проснулось много людей в обусловленный час. Например, в шесть часов утра люди проснутся. Подумать о хорошем, неважно, о чём конкретно. Важно, чтобы мысли светлые были. Можно думать о детях, о тех, кого любишь, и ещё подумать о том, как сделать, чтобы всем было хорошо. Хотя бы пятнадцать минут так думать. И чем больше людей так будет поступать, тем быстрее ответ появится. Поясное время на Земле разное, она вращается, но образы, созданные светлыми мыслями этих людей, будут сливаться в единый, яркий и насыщенный образ осознанности. Одновременность мышления о светлом усиливает способность каждого, и во много раз.

— Эх, Анастасия. Как ты наивна. Ну кто же согласится просыпаться в шесть часов утра для того, чтобы пятнадцать минут думать? Люди в такую рань могут проснуться, если им на работу, к примеру, надо или на самолёт, в командировку. Каждый решит: пусть другие думают, а я посплю. Вряд ли у тебя помощники найдутся.

— А ты, Владимир, не мог бы мне помочь?

— Я? Я не просыпаюсь так рано без особой на то надобности. А если и проснусь как-нибудь, то о чём же хорошем мне думать?

— Ну, например, о сыне маленьком, которого я рожу. О своём сыне. Как ему хорошо, когда ласкают его солнечные лучики, чистые и прекрасные цветы рядом, пушистая белочка играет с ним на полянке. О том подумай, как хорошо, если бы и всех других детей всегда ласкало солнышко, чтобы ничто их не огорчало. Потом подумай, кому предстоящим днём ты скажешь что-нибудь приятное, улыбнёшься. И как хорошо, чтобы мир этот прекрасный существовал вечно, и что для этого ты, именно ты, должен сделать.

— О сыне я подумаю. Ну, о другом хорошем попробую думать. Только что толку? Ты здесь, в лесу, будешь думать, я в городской квартире. Нас только двое. Ты же говоришь, много людей надо. А пока много не будет, зачем нам без толку стараться?

— Даже один — больше, чем ничего. Двое вместе — больше, чем два. Потом, когда ты книжку напишешь, ещё люди появятся, я это буду чувствовать и радоваться каждому, мы научимся чувствовать друг друга, понимать, помогать друг другу через Измерение Светлых Сил.

— Во всё, что ты говоришь, ещё поверить нужно. Мне вот до конца не верится в это измерение светлое, где мысли живут. Оно не доказуемо, потому что его нельзя потрогать.

— Но ведь пришли же ваши учёные к выводу, что мысль материальна.

— Пришли, но всё равно пока это не укладывается в голове, раз потрогать нельзя.

— Но когда ты книжку напишешь, её ведь можно будет трогать, держать в руках. Как материализованную мысль.

— Опять ты про книжку. Я же говорил, что и в неё не верю. Тем более в то, что ты с помощью каких-то лишь тебе ведомых сочетаний букв сможешь вызвать в читающих чувства, да ещё светлые, помогающие что-то там осознавать.

— Я тебе говорила, как я это сделаю.

— Да, говорила. Но всё равно не верится. Если и попробую писать, то всё не буду сразу рассказывать. Засмеют. И знаешь, Анастасия, что я тебе скажу по-честному?

— Скажи по-честному.

— Только ты не обижайся, хорошо?

— Я не обижусь.

— Всё, что ты наговорила, я должен проверить у наших учёных, что об этом говорится в разных религиях и современных учениях. Сейчас много у нас разных курсов, проповедей.

— Проверь. Конечно проверь.

— И ещё, я чувствую, ты — очень добрый человек. Философия твоя интересная, необычная. Но если сравнивать твои действия с действиями других людей, тех, кто беспокоится о Душе, об экологии, то ты, получается, среди них как бы самая отстающая.

— Почему так получается?

— Сама посчитай. Все просветлённые, как ты их называешь, уединялись. Будда на семь лет в лес ушёл, уединился и целое учение создал, последователей у него в мире много. Иисус Христос всего на сорок дней уединился, и сейчас его учением восхищаются.

— Иисус Христос несколько раз уединялся. И много думал, когда ходил.

— Ну пусть больше сорока дней, пусть год даже. Старцы, которые считаются теперь святыми, были обычными людьми, потом в лес отшельниками уходили на некоторое время, и на их местах монастыри возникали, последователи у них появлялись, так?

— Да, так.

— А ты двадцать шесть лет уже в лесу живёшь и ни одного последователя у тебя. Никакого учения не придумала. Книжку вот упрашиваешь написать. Хватаешься за неё, как за соломинку. Значки-сочетания свои мечтаешь туда заложить. Ну, если не получается у тебя, как у других, может, не надо и стараться? Другие, более способные, и без тебя, может, что-нибудь придумают. Давай проще, реальнее жить. Я помогу тебе в нашей жизни адаптироваться. Ты не обижаешься?

— Не обижаюсь.

— Тогда я тебе всю правду скажу, до конца. Чтоб ты могла понять себя.

— Говори.

— Способности необычные в тебе есть, это несомненно, информацию можешь получать любую, как дважды два. А теперь скажи, когда этот Лучик твой у тебя появился?

— Как и людям всем, он мне сразу дан был. Только осознать, что он есть, и пользоваться им меня прадедушка к шести годам научил.

— Вот. Значит, уже с шести лет ты способна была видеть, что происходит в нашей жизни? Анализировать, помогать. Даже лечить на расстоянии?

— Да, могла.

— Теперь скажи, чем же ты занималась двадцать последующих лет?

— Я тебе рассказывала и показывала. Я занималась дачниками, людьми, которых вы так называете. Старалась помочь им.

— Все двадцать лет, изо дня в день?

— Да, иногда и ночью, если не сильно уставала.

— Значит ты, как фанатичка зацикленная, всё это время упорно занималась дачниками? Тебя кто заставлял это делать?

— Никто меня заставлять не мог. Я сама. После того как прадедушка мне предложил и я сама поняла, что это хорошо и важно очень.

— Я думаю, прадедушка твой потому тебе дачниками предложил заниматься, что ему жалко тебя было. Ты ведь без родителей росла. Он и дал тебе самое лёгкое и простое занятие. Теперь он увидел, что ты стала нечто большее понимать, и разрешил другим позаниматься. А их бросить.

— Но другое связано с дачниками. И я буду продолжать помогать этим людям, которых вы называете дачниками. Я их очень люблю и никогда не брошу.

— Вот это и называется — фанатизм. Чего-то в тебе всё же не хватает для нормального человека. Ты должна понять. Дачники — далеко не главное в нашей жизни. Они никак не влияют на общественные процессы. Дачки и огородики — это всего лишь маленькие подсобные хозяйства. Люди на них ­отдыхают после основной работы или ­когда на пенсию уходят. И всего лишь. ­Понимаешь? Всего лишь! И если ты, ­обладая такими колоссальными знаниями, феноменальными способностями, занимаешься дачниками, значит, в тебе есть какие-то психологические отклонения. Я думаю, тебя надо показать психотерапевту. Если удастся это отклонение излечить, тогда ты, может быть, действительно сможешь пользу принести обществу.

— Я очень хочу принести пользу обществу.

— Так давай поедем, я тебя свожу к врачу-психотерапевту в хорошую платную поликлинику.

Ты сама говоришь, планетарная катастрофа может произойти. Вот и поможешь экологическим обществам, науке.

— Когда я здесь, от меня больше пользы будет.

— Хорошо, потом вернёшься и станешь заниматься более серьёзным делом.

— Каким — более серьёзным?

— Сама решишь. Думаю, связанным, например, с предотвращением экологической катастрофы или иной, планетарной. Кстати, когда она, по-твоему, должна произойти?

— Локальные очаги уже сегодня происходят в разных точках Земли. Человечество уже давно всё подготовило с избытком для своего же уничтожения.

— А когда глобально, когда будет апофеоз?

— Примерно это может случиться в две тысячи втором году. Но её можно предотвратить или отодвинуть, как в девяносто втором году.

— Так что же, она могла произойти в девяносто втором году?

— Да, но они её отодвинули.

— Кто — они? Кто предотвратил? Отодвинул?

— Катастрофа планетарного масштаба девяносто втором года не состоялась благодаря дачникам.

— Что?!

— По всему миру много разных людей противостоят катастрофе Земли. Катастрофа девяносто втором года не состоялась в основном благодаря дачникам России.

— И ты... Значит ты!.. Ещё в шесть лет понимала их значимость? Предвидела? Действовала неустанно. Помогала им.

Я знала значимость дачников, Владимир.

 


ДЕНЬ ДАЧНИКА И ПРАЗДНИК ВСЕЙ ЗЕМЛИ!

— Но почему благодаря дачникам и именно России? Почему? Какая взаимосвязь здесь?

— Понимаешь, Владимир, Земля хоть и большая, но Она очень, очень чувствительная.

Вот ты тоже большой по сравнению с комариком, а сядет комарик на тебя, и ты чувствуешь его прикосновение. И Земля всё чувствует. Когда в бетон и асфальт Её закатывают, когда вырубают и жгут растущие на Ней леса, когда ковыряют недра Её и сыплют в Неё порошок, называемый удобрениями.

Ей больно бывает. Но Она всё равно любит людей, как мать любит детей своих.

И старается Земля забрать в недра свои злобу людскую, и только когда не хватает сил у Неё сдерживать, прорывается злоба вулканами и землетрясениями.

Земле помогать нужно. Силы Ей придаёт ласка и бережное обращение. Земля большая, но самая чувствительная. И чувствует Она, когда к Ней с лаской прикасается хотя бы одна человеческая рука. О, как чувствует и ждёт Она этого прикосновения!

В России некоторое время Землю считали достоянием всех и ничьим конкретно. Люди не воспринимали Её как свою. Потом произошли перемены в России. Стали людям давать маленькие участки Земли под дачи.

Не случайно произошло так, что эти участочки очень, очень маленькими были и невозможно на них механизмы всякие применять. Но истосковавшиеся по Земле россияне с радостью ­брали их. И бедные брали, и богатые. ­Потому что ничто не может разорвать связь человеческую с Землёй!

Получив свои маленькие участочки, люди почувствовали интуитивно... И миллионы пар рук человеческих с любовью прикоснулись к Земле. Именно руками своими, не механизмами, люди трогали ласково Землю на своих маленьких участочках. И Она чувствовала. Чувствовала прикосновение каждой руки в отдельности. И нашла в себе силы Земля, чтобы ещё продержаться.

— Так что же получается? Каждому дачнику памятник ставить нужно, как спасителю планеты?

— Да, Владимир, они спасители.

— Но памятников столько не сделать. Лучше для них учредить праздник всеобщий, ну выходной или два выходных, “День дачника” или “День Земли” назвать в календаре.

— Ой! Праздник! — всплеснула руками Анастасия.— Как здорово ты придумал. Праздник! Обязательно нужен весёлый и радостный праздник.

— Вот ты и посвети своим Лучиком по правительству нашему, да по депутатам Государственной Думы, пусть они закон такой издадут.

— Я не смогу пробиться к ним. Они в суете повседневной. Им решений много принимать приходится, думать совсем некогда. Да и смысла особого не имеет осознанность их повышать. Тяжело им будет осознавать, видеть полную реальность. Решения более верные, чем сейчас принимаются, им не позволят принять.

— Кто же правительству, президенту может не позволить?

— Вы. Массы. Большинство. Непопулярными мерами назовёте правильные решения.

— Да, правильно говоришь. У нас демократия. Наиболее важные решения принимаются большинством. Большинство всегда право.

— Наибольшей осознанности всегда достигали сначала единицы, Владимир, а большинство лишь через некоторое время постигало её.

— Если так, зачем тогда демократия, референдумы?

— Они нужны как амортизаторы, чтобы резких толчков не было. Когда амортизаторы не срабатывают, происходит революция. Период революции всегда тяжёл для большинства.

— Но праздник дачников — не революция, что в этом плохого?

— Праздник такой, это хорошее. Он нужен. Обязательно нужен. Надо его сделать быстрее. Буду думать, как быстрее.

— Я помогу тебе. Я лучше знаю, какие рычаги в нашей жизни эффективно срабатывают. Я в газете... Или нет, в книге твоей о дачниках напишу и ­попрошу людей, чтоб они телеграммы в правительство и Государственную Думу направляли: “Просим учредить Праздник дачника и праздник Земли”. Только вот какого числа?

— Двадцать третьего июля.

— Почему — двадцать третьего?­

— День подходящий. И потому, что это день твоего рождения. Ведь идея эта прекрасная — твоя.

— Хорошо. Значит, пусть в телеграммах люди пишут: “Двадцать третьего июля узаконьте Праздник дачника и праздник всей Земли”.

Как только в правительстве и в Госдуме читать начнут и задумаются: “К чему бы это люди телеграммы такие шлют?” — ты тут своим Лучом как шарахни!..

— Шарахну! Изо всех сил шарахну! И праздник будет светлый и прекрасный. Все! Все люди будут радоваться и Земле всей радостно будет!

— А все почему радоваться должны? Только для дачников этот праздник.

— Надо так сделать, чтобы все радовались. Всем чтобы хорошо было. Этот праздник начнётся в России. И станет самым прекрасным праздником на всей Земле. Праздником Души.

— И как же он проходить будет самый первый раз в России? Никто ж не знает, как праздновать его.

— Сердце каждому подскажет в этот день, что ему делать нужно. А в общем, я смоделирую сейчас.

Далее Анастасия заговорила, чётко произнося каждую букву. Она говорила быстро и вдохновенно! Необычен был и ритм её речи, построение фраз, произношение:

— Пусть в этот день Россия проснётся на рассвете. Все люди семьями, с друзьями и одни к Земле придут и встанут на Неё босыми ногами. Те, у кого есть свои маленькие участочки, где они своими руками выращивают плоды, пусть встретят первый Солнца луч среди своих растений. Потрогают руками каждый вид.

А Солнышко взойдёт, пусть разных ягод по одной сорвут и их съедят. И есть им ничего не нужно больше до обеда.

Пусть до обеда уберут участки. Подумает пусть каждый о жизни, радость в чём и в чём его предназначенье.

О близких вспомнит каждый пусть с любовью, о друзьях. О том, зачем растут его растения, и каждому пусть даст своё предназначенье.

И каждый до обеда должен поиметь хоть час один уединенья. Неважно, где и как, но обязательно, чтоб быть в уединении. Хоть час один в себя попробовать смотреть.

В обед пусть соберётся вся семья.
Живущих вместе и издалека пришедших в этот день. Обед пусть приготовят из того, что родила Земля к обеденному часу. Пусть каждый то на стол поставит, что пожелает сердце и Душа. И ласково в глаза друг другу посмотрят члены всей семьи. И стол благословит пусть самый старший вместе с младшим самым. И за столом спокойная беседа пусть звучит. О добром разговор быть должен. О каждом, рядом кто.

Необыкновенно, ярко вырисовывались картины, описываемые Анастасией. И сам я ощущал себя, сидящим за столом, и рядом люди. Увлекшись праздником, поверивший в него, ещё верней сказать, он будто бы уже происходил, и я добавил:

— Надо первый тост сказать перед обедом. Бокалы всем поднять. За Землю выпить, за Любовь. — Казалось, я уже держал бокал в руке.

И вдруг она:

— Владимир, пусть не будет на столе хмельной отравы.

— Из рук моих исчез бокал. И вся картина праздника исчезла.

— Анастасия, прекрати! Не порти праздник!

— Что ж, раз хочешь ты, пусть на столе вино из ягод будет и мелкими глотками нужно пить его.

— Ну ладно, пусть вино. Чтоб сразу не менять привычек. А что после обеда будем делать?

— Пусть возвратятся люди в города. Собрав плоды участочка своей Земли, везут в корзинках и угостят плодами тех, кто не имеет их.

О, сколько положительных эмоций в этот день! Они болезни многих победят. И те, что смерть болезни предрекали, и те, которых годы не изгнали, уйдут. Пусть тот, кто болен неизлечимо иль слегка, в этот день встречать придёт поток людей, с участочков своих вернувшихся. Лучи Любви, Добра и привезённые плоды излечат, победят болезни. Смотри! Смотри! Вокзал. Людей поток с корзинками цветными. Смотри, как светятся покоем и добром глаза людей.

Анастасия словно вся сияла, всё больше воодушевляясь идеей праздника. Глаза её уже не просто радостно блестели, они словно искрились голубоватым светом. Выражение её лица ме­ня­лось разными, но всегда радостными нюансами, словно в мозгу её бурным потоком неслись картины Великого Праздника.

Вдруг она замолчала, потом, согнув одну ногу в колене и подняв правую руку вверх, одной ногой оттолкнулась от земли и взлетела, как стрела, поднялась над Землёй. Почти до первых сучков Кедров допрыгнула. Когда опустилась, взмахнула рукой, хлопнула в ладоши —на поляне голубоватое свечение разлилось над всем. И далее говоримое Анастасией словно повторяла каждая малюсенькая травинка и букашка и каждый величественный Кедр. Фразы Анастасии словно усиливала невидимая силища. Они не были громкими, но создавалось впечатление, что слышит их каждая жилочка необъятной Вселенной.

И я тоже вставлял свои фразы. Потому что невозможно было удержаться, как начала она:

— В Россию в этот день приедут гости! Все те, кого рождала Атлантами Земля! Как блудные, вернутся сыновья! И пусть по всей России в этот день проснутся на рассвете люди. И пусть весь этот день Вселенской арфы струны мелодией счастливою звучат. Все барды пусть на улицах и во дворах играют на гитарах. И тот, кто слишком стар, пусть в этот день побудет очень юным, как много, много лет тому назад.

— И я, Анастасия, буду юным?

— И мы с тобой, Владимир, будем юны, как будут люди юны в первый раз. И старики напишут детям письма. И дети все родителям своим. И малыши совсем, свой первый в жизни сделав шаг, в мир радостный, счастливый пусть войдут. И в этот день детей ничто не огорчит. Пусть взрослые на равных будут с ними.

И Боги всех опустятся на Землю. В день этот Боги всех пусть воплотятся в образах простых.

И Бог, един, Вселенский, будет счастлив. Пусть в этот день ты будешь очень счастлив! Любовью, засветившейся Землёй!

Анастасия увлеклась картинами праздника. Она кружилась по поляне, словно в танце, всё больше воодушевляясь.

— Стой! Стой! — крикнул я Анастасии, вдруг осознав, что она воспринимает всё всерьёз. Она не просто говорит слова. Я понял, она моделирует каждым своим словом и странным построением фраз! Моделирует картины праздника! И с присущим ей упорством будет их моделировать, мечтать о нём, пока не воплотятся её мечтания в реальность. Как фанатичная, будет мечтать! Для своих дачников стараться, как двадцать лет до этого старалась. И крикнул я, чтобы остановить её: — Ты что, не поняла? Ведь это шутка, с праздником! Я пошутил!

Анастасия вдруг остановилась. Я на неё как посмотрел, так сразу в Душе словно защемило что-то от выражения её лица. Лицо её растерянным, как у ребёнка, было. И с болью, сожалением смотрели на меня её глаза. Как будто разрушитель я какой-то. И почти шёпотом она заговорила:

— Я приняла всерьёз, Владимир. Я смоделировала уже всё. И в цепь событий предстоящих телеграмм людских вплелось звено. Без них нарушится событий череда. Я приняла твоё, поверила в него, произвела. Я чувствовала, ­искренне ты говорил о празднике, о теле­граммах. Не забирай обратно сказанного слова. Ты только помоги мне телеграммами, чтоб я, как ты сказал, могла своим помочь Лучом.

— Ладно, попробую, только успокойся, может, эти телеграммы никто отправлять не захочет...

— Найдутся люди, те, которые пой­мут. Почувствуют в правительстве и в Думе вашей тоже. И будет праздник! Будет! Посмотри...

И снова праздника картины понеслись.

Вот и написал я об этом, дальше поступайте, как сердце велит и Душа.


ЗВЕНЯЩИЙ МЕЧ БАРДА

— Ты что это, Анастасия, фразы как-то странно строила, когда о празднике говорила? И слова произносила так, что прямо буква каждая в отдельности звучала...

— Старалась я картину праздника в деталях, в образах подробных воспроизвести.

— Ну а слова при чём? Какое в них значение?

— За каждым словом множество событий, радостных картин воспроизвела. И все они теперь в реальность воплотятся. Ведь мысль и слово — главный инструмент Великого Творца. И этот инструмент из всех кто во плоти лишь человеку дан.

— Так почему тогда не всё, что люди говорят, сбывается?

— Когда с Душой и словом разрывают нить. Когда пуста Душа и образ вялый, тогда слова пусты, как хаотичный звук. И ничего собой не предрекают.

— Фантастика какая-то. И надо же, всему ты, как ребёночек наивный, веришь.

— Какая же фантастика, Владимир, ведь массу же примеров можно привести из жизни вашей и твоей конкретно, какую силу слово возымеет, если за ним сформировать присущий образ?!

— Так приведи понятный мне пример.

— Пример? Пожалуйста. На сцене человек стоит перед залом и говорит слова. Актёр, к примеру, одни и те же будет говорить слова, их люди слышали не раз, но только одного с дыханьем затаённым будут слушать люди. Другого — не воспринимать. Слова одни и те же, но разница огромная. Как ты считаешь? Почему такое происходит?

— Так то ж актёры. Их учат долго в институте, одни отличники, другие так себе. Потом, они на репетициях заучивают тексты, чтоб с выражением их говорить.

— Их учат в институтах, как в образ вжиться, что стоит за словом. Потом, на репетициях, они стараются его воспроизвести. И если актёру удаётся сформировать за десятью процентами произносимых слов невидимые образы, то зал с вниманьем будет его слушать. А если в половину говоримых слов кому-то образ удаётся вставить, то гениальным вы того актёра назовёте. Ибо его Душа с Душами, сидящих в зале, напрямую говорит. И будут плакать иль смеяться люди, почувствовав Душою всё то, что хотел передать им актёр. Вот что такое инструмент Великого Творца!

— А ты, когда что-либо говоришь, во сколько слов способна образы вложить? В десять процентов или в пятьдесят?

— Во все. Прадедушка так научил меня.

— Во все? Ну надо же! Во все слова?!!

— Прадедушка сказал, что можно образ вкладывать и во все буквы. И я научилась за буквой каждой строить образ.

— Зачем за буквой? Буква смысла не имеет.

— Имеет буква смысл! За каждой буквой, на санскрите, — фразы, слова. В них тоже буквы, дальше много слов, так бесконечность скрыта в каждой букве.

— Ну надо же. А мы вот просто так лопочем все слова.

— Да, часто просто так говорятся и те слова, которые прошли тысячелетия. Прошли, пронизывая время и пространство. И образы забытые, стоящие за ними и по сей день, стремятся к Душам нашим достучаться. И охраняют Души наши, и сражаются за них.

— И что же это за слова такие? Хотя б одно из них известно мне?

— Известно. Думаю, как звук. Но что стоит за ним — забыли люди.

Анастасия опустила ресницы и некоторое время молчала. Потом совсем тихо, почти шёпотом, попросила:

— Произнеси, Владимир, слово “Бард”.

— Бард, — сказал я.

Она вздрогнула, словно от боли, и сказала:

— О, с каким безразличием и обыденностью ты произнёс это великое слово! Забвением и пустотой ты дунул на трепещущий огонёк свечи. Огонёк, пронесённый через века и, быть может, адресованный тебе или кому-то из живущих сегодня далёкими родителями. Забвение Истоков — опустошение сегодняшнего дня.

— Чем тебе не понравилось моё произношение? И что я должен помнить, связанное с этим словом?

Анастасия молчала. Потом тихо зазвучавшим голосом стала произносить фразы, идущие словно из вечности:

— Ещё задолго до Рождества Христова на Земле жили люди, наши прародители, которые назывались кельтами. Своих мудрых учителей они называли друидами. Перед знаниями материального и духовного миров друидов преклонялись многие народы, населявшие тогда Землю. В присутствии друида воины кельтов никогда не обнажали оружие. Чтобы получить звание начальной ступени друидов, нужно было двадцать лет индивидуально обучаться у Великого Духовного Наставника — жреца-друида. Получивший посвяще­ние — назывался “Бард”. Он имел моральное право идти в народ и петь. Вселять в людей Свет и Истину своей песней, формируя словами образы, исцеляющие Души.

На кельтов напали римские легионы. Последняя битва происходила у реки. Римляне увидели, что среди ­воинов-кельтов ходят женщины с распущенными волосами. Римские военачальники знали, когда ходят эти женщины, то для победы над кельтами нужно превзойти их по численности в шесть раз! Ни опытные римские военачальники, ни сегодняшние исследователи-историки не могут понять — почему? А всё дело в этих безоружных женщинах с распущенными волосами.

Римляне выставили войско в девять раз превосходящее кельтов по численности. Прижатая к реке, погибала последняя сражающаяся семья кельтов.

Они стояли полукругом, за их спинами молодая женщина кормила грудью крохотную девочку и пела. Пела молодая мать светлую, негрустную песню, чтобы не вселились в Душу девочки страх и печаль, чтобы были с ней образы светлые.

Когда девочка отрывалась от соска материнской груди, их взгляды встречались, женщина прерывала песню и всякий раз ласково называла девочку “Барда”.

Уже не было обороняющегося полукруга. Перед римскими легионерами на тропе, ведущей к кормящей женщине, стоял с мечом в руках окровавленный молодой Бард. Он повернулся к женщине, и, встретившись взглядами, они улыбнулись друг другу.

Израненный Бард смог удерживать римлян, пока женщина, спустившись к реке, не положила крохотную девочку в лодку и не оттолкнула лодку от берега.

Обескровленный Бард последним усилием воли бросил к ногам молодой женщины свой меч.

Она подняла меч. Она в течение четырех часов непрерывно сражалась на узкой тропе с легионерами, не подпуская их к реке. Легионеры уставали и сменяли друг друга на тропе.

Римские военачальники в недоумении молча наблюдали, но не могли понять, почему опытные и сильные солдаты не могут нанести даже царапину на тело женщины?

Она сражалась четыре часа. Потом сгорела. Её легкие высохли от обезвоживания, не получив глотка воды, из потрескавшихся красивых губ дымилась кровь.

Медленно опускаясь на колени и падая, она смогла ещё раз послать слабую улыбку вслед уносимой течением реки лодке с маленькой будущей певуньей — Бардой. И уносимому сквозь тысячелетия для сегодня живущих спасённому ею слову и образу его.

Не только во плоти суть человеческая. Неизмеримо большее и значимое — невидимые чувства, стремления, ощущения лишь частично отобража­ются в материальном, как в зеркале.

Девочка Барда стала девушкой, потом женщиной и матерью. Она жила на Земле и пела. Её песни дарили только светлые эмоции людям, как Луч всеисцеляющий, помогали они разгонять пасмурность Души. Многие житейские невз­годы и лишения пытались ­загасить источник этого Лучика. ­Не­видимые ­тёмные силы пытались пробраться к нему, но не могли преодолеть единственного препятствия — стоящих на тропе.

Суть человеческая не во плоти, Владимир. Обескровленное тело Барда послало в вечность улыбку света его Души, отображая Свет невидимой сути человеческой.

И сгорали лёгкие молодой матери, держащей меч, дымилась кровь из трещинок её губ, подхвативших светлую улыбку Барда...

И сейчас, поверь мне, Владимир. Пойми. И услышь звон невидимого меча Барда, отражающего натиск злобного и тёмного на тропе к Душам его потомков. Пожалуйста, произнеси ещё раз слово — Бард, Владимир.

— Не смогу... Пока ещё не смогу сказать его с должным значением. Потом я обязательно произнесу его.

— Спасибо за непроизношение, Владимир.

— Ск







©2015 arhivinfo.ru Все права принадлежат авторам размещенных материалов.