Главная | Обратная связь

Марилла принимает решение

И все-таки они туда приехали. Миссис Спенсер жила в большом желтом доме возле бухты Уайт Сендс. Она выбежала на крыльцо; ее добродушное лицо выражало и удивление, и радость.

— Боже мой, — воскликнула она, — уж вас-то я никак не ожидала сегодня, но очень рада вас видеть. Может, лучше выпрячь лошадь? Как поживаешь, Аня?

— Спасибо, хорошо, насколько это возможно, — ответила Аня без всякой улыбки. Тень печали легла на ее лицо.

— Мы зайдем на минутку, пока лошадь отдохнет, — сказала Марилла, — но я обещала Мэтью, что не задержусь. Видите ли, миссис Спенсер, произошло недоразумение, и я приехала, чтобы выяснить, как это случилось. Мы, Мэтью и я, просили передать, чтобы вы привезли нам из приюта мальчика. Мы сказали вашему родственнику, Роберту Спенсеру, что нам нужен мальчик десяти или одиннадцати лет.

— Марилла, что вы говорите! — огорченно воскликнула миссис Спенсер. — Роберт прислал ко мне свою дочку Нэнси, и она сказала, что вам нужна девочка… Ведь так, Флора-Джейн? — обратилась она к своей дочери, которая тоже вышла на крыльцо.

— Да, так она и сказала, мисс Касберт, — решительно подтвердила Флора-Джейн.

— Мне ужасно неприятно, — сказала миссис Спенсер, — что так вышло, но это не по моей вине, мисс Касберт. Я старалась устроить все как можно лучше и была уверена, что действую в соответствии с вашим желанием. Нэнси ужасная растрепа. Сколько раз я ее ругала за рассеянность!

— Мы, конечно, и сами виноваты, — признала Марилла. — Нам следовало самим приехать к вам, а не передавать такие важные вещи через других. Ну, ничего не поделаешь, ошибка произошла, и теперь нужно только подумать, как ее исправить. Можем ли мы отправить девочку в приют? Я полагаю, ее возьмут обратно, ведь так?

— Полагаю, что да, — сказала миссис Спенсер задумчиво, — но может быть, не придется отправлять ее обратно. Вчера ко мне заходила миссис Блеветт и очень жалела, что не попросила меня привезти ей девочку, чтобы помогать по хозяйству. У миссис Блеветт, как вы знаете, большая семья; ей трудно найти прислугу. Аня ей очень подойдет. Я называю это Божьим промыслом!

Марилла не производила впечатления человека, который верит, что Бог имел какое-то отношение к этому делу. Появилась отличная возможность избавиться от нежеланной сироты, и тем не менее она не испытывала облегчения.

Она не была знакома с миссис Блеветт, но несколько раз видела эту маленькую костлявую женщину со злым лицом. Говорили, что она очень требовательная хозяйка. Девушки-служанки, которые уходили от нее, рассказывали ужасные истории о ее раздражительности и скаредности и о ее нахальных, драчливых детях. Марилла почувствовала угрызения совести при мысли, что нужно отдать Аню на милость такой женщины.

— Хорошо, я зайду в дом, и мы обсудим это дело, — сказала она.

— Не миссис ли Блеветт, собственной персоной, идет там по дорожке? — воскликнула миссис Спенсер, вводя своих гостей из передней в гостиную, где на них пахнуло таким ужасным холодом, как будто воздух, проходя через темно-зеленые плотно закрытые жалюзи, терял все свое тепло. — Какая удача! Мы можем решить это дело прямо сейчас. Садитесь в кресло, мисс Касберт. Аня, сядь на оттоманку и не вертись. Давайте сюда ваши шляпы. Флора-Джейн, пойди и поставь чайник… Добрый день, миссис Блеветт! Мы как раз говорили, как кстати вы пришли. Позвольте мне вас познакомить. Миссис Блеветт — мисс Касберт. О, извините, я на минуточку отлучусь. Я забыла сказать Флоре-Джейн, чтобы она вынула булочки из плиты.

Она быстро выбежала из комнаты, предварительно подняв жалюзи. Аня молча сидела на оттоманке, крепко сцепив на коленях руки, и глядела на миссис Блеветт как загипнотизированная. Неужели ее отдадут этой женщине с костлявым лицом и суровыми глазами? Она почувствовала, как в горле поднимается комок и начинает щипать глаза. Она уже со страхом думала, что не сможет удержаться от слез, когда вернулась миссис Спенсер, разрумянившаяся и сияющая, готовая преодолеть любое затруднение — физическое, интеллектуальное и духовное.

— Здесь произошла ошибка вот с этой маленькой девочкой, миссис Блеветт, — сказала она. — Я была уверена, что мистер и мисс Касберт хотят взять на воспитание девочку. Мне именно так сказали. Но оказывается, они просили прислать мальчика. Так что, если вы не изменили свое решение со вчерашнего дня, я думаю, Аня — именно то, что вам нужно.

Миссис Блеветт смерила Аню с головы до ног суровым взглядом.

— Сколько тебе лет и как тебя зовут? — спросила она.

— Анна Ширли, — запинаясь, произнесла съежившаяся девочка, не осмеливаясь высказать никаких оговорок относительно своего имени, — мне одиннадцать лет.

— Хм! На одиннадцать ты не выглядишь. Но ты жилистая. Не знаю, но, кажется, жилистые люди — неплохие работники. Но если я возьму тебя, ты должна быть хорошей девочкой — работящей, усердной, послушной. Я надеюсь, ты честно отработаешь за свое содержание. Да, я полагаю, что могу вас от нее избавить, мисс Касберт. Мой маленький такой капризный, всю меня измучил. Если хотите, я могу забрать ее с собой прямо сейчас.

Марилла взглянула на Аню, и сердце ее дрогнуло при виде бледного личика девочки с выражением немого отчаяния беспомощного маленького существа, снова оказавшегося в той ловушке, из которой оно недавно выбралось. У Мариллы возникло неприятное убеждение, что, если она не отзовется на мольбу, выраженную в этом взгляде, он будет преследовать ее до конца дней. К тому же миссис Блеветт ей не нравилась. Отдать впечатлительного, чуткого ребенка такой женщине! Нет, она не могла взять на себя такую ответственность!

— Не знаю, — произнесла она медленно. — Я не говорю, что мы с Мэтью окончательно решили не оставлять ее у себя. Должна даже сказать, что Мэтью настроен оставить ее. Я приехала только, чтобы выяснить, как произошла ошибка. Теперь я полагаю, мне лучше взять ее домой и еще раз поговорить с Мэтью. Я чувствую, что не должна принимать окончательное решение, не посоветовавшись с ним. Если мы решим, что не хотим оставлять, мы привезем или пришлем ее к вам завтра вечером. Если же мы этого не сделаем, то значит, она остается у нас. Вы согласны на это, миссис Блеветт?

— Придется согласиться, — ответила миссис Блеветт нелюбезно.

Пока Марилла говорила, лицо Ани словно озарилось солнцем: сначала угасло выражение отчаяния, затем появился слабый луч надежды. Глаза ее засияли как утренние звезды, Девочка совершенно преобразилась, а когда минуту спустя миссис Спенсер и миссис Блеветт вышли из комнаты, чтобы поискать какой-то кулинарный рецепт, за которым миссис Блеветт, собственно, и пришла, Аня вскочила и бросилась к Марилле.

— Ах, мисс Касберт, вы и вправду сказали, что, может быть, позволите мне остаться в Зеленых Мезонинах? — шептала она почти беззвучно, словно эта чудесная возможность могла развеяться от громкого звука. — Вы и вправду это сказали? Или я только вообразила?

— Я думаю, что тебе следует научиться держать свое воображение в узде, Аня, а то ты не можешь различать реальность и фантазии, — сказала Марилла сухо. — Да, я действительно это сказала, но ничего больше. Еще ничего не решено, и возможно, все-таки тебя возьмет миссис Блеветт. Ей ты, несомненно, нужнее, чем мне.

— Тогда я лучше вернусь в приют, чем пойду жить к ней, — горячо воскликнула Аня. — Она выглядит совсем как… как бурав.

Марилла подавила улыбку, полагая, что Аню следует отчитать за такие слова.

— Стыдно маленькой девочке говорить такие вещи о даме, к тому же незнакомой, — сказала она сурово. — Пойди на место, сиди тихо и молчи как хорошо воспитанная девочка.

— Я буду стараться и буду делать все, что вы скажете. Только оставьте меня у вас! — попросила Аня, послушно возвращаясь на свое место на оттоманке.

Когда в тот вечер они снова приехали в Зеленые Мезонины, Мэтью встретил их на дороге. Марилла еще издали заметила, как брат ходит взад и вперед, и угадала причину его беспокойства. Она была готова к выражению облегчения, которое прочла в его лице, когда он увидел, что она вернулась вместе с Аней. Но она ничего не сказала ему, пока они не оказались вдвоем на скотном дворе во время дойки. Тогда она кратко изложила ему историю Ани и результаты своей беседы с миссис Спенсер.

— Я бы и собаки не отдал этой бабе Блеветт, — сказал Мэтью с необычным ожесточением.

— Мне она тоже не понравилась, — призналась Марилла, — но или мы отдадим Аню ей, или нам придется оставить ее у себя, Мэтью. И так как ты, кажется, хочешь оставить ее, то я тоже согласна… или, точнее, мне приходится согласиться. Я так долго об этом думала, что, кажется, привыкла к этой мысли. Мне это представляется определенного рода долгом. Я никогда не воспитывала ребенка, тем более девочку, и думаю, у меня будет полно хлопот. Но я сделаю все, что смогу. Что касается меня, Мэтью, она может остаться.

Унылое лицо Мэтью озарилось восторгом.

— Ну, я так и знал, Марилла, что ты к этому придешь, — сказал он. — Она такое интересное существо.

— Было бы лучше, если бы ты мог сказать, что она полезное существо, — отрезала Марилла. — Но я постараюсь, чтобы она им стала. И запомни, Мэтью, не вмешивайся в мои методы воспитания. Может быть, старая дева не много знает о воспитании детей, но я думаю, что старый холостяк знает об этом еще меньше. Так что оставь это мне. Если меня постигнет неудача, то останется вполне достаточно времени, чтобы тебе вмешаться и помочь мне.

— Хорошо, хорошо, Марилла, будет, как ты захочешь, — заверил Мэтью. — Будь только так добра к ней, как только можно, чтобы при этом ее не испортить. Мне кажется, что она из тех, с кем можно сделать все, что хочешь, если только подойти с любовью.

Марилла фыркнула в ответ, выразив свое презрение к взглядам Мэтью на этот чисто женский вопрос, и ушла в молочню с ведрами.

"Я не скажу ей сегодня, что она останется у нас, — думала Марилла, разливая молоко по кувшинам. — А то она так разволнуется, что не заснет. Ну и попала ты, Марилла Касберт, в историю! Думала ли ты когда-нибудь, что придет день, когда ты возьмешь на воспитание девочку из приюта? Это так удивительно! Но еще удивительнее, что именно Мэтью причина этого, Мэтью, который всегда смертельно боялся маленьких девочек. Ну, как бы то ни было, мы взяли на себя нелегкое дело, и один Бог ведает, что из этого выйдет!"

Глава 7

Анина молитва

В тот вечер, провожая Аню спать в ее комнату в мезонине, Марилла сказала строго:

— Аня, вчера вечером я заметила, что, раздевшись, ты разбросала свою одежду по полу, когда ложилась спать. Это дурная привычка, и я этого не выношу. Все, что снимешь с себя, аккуратно сверни и положи на стул. Я не хочу иметь дело с неаккуратными девочками.

— Я испытывала вчера такие душевные муки, что совсем не думала об этом, — сказала Аня. — Сегодня я все сложу аккуратно. От нас всегда этого требовали в приюте. Впрочем, я через день об этом забывала, потому что хотела скорее забраться в постель, тихую и уютную, и начать воображать.

— Тебе придется каждый день помнить об этом, если ты здесь останешься, — предупредила Марилла. — Ну вот, так-то лучше. Теперь прочитай молитву и ложись в постель.

— Я никогда не читаю молитву, — объявила Аня.

Марилла изумилась и ужаснулась.

— Аня, что ты говоришь! Разве тебя никогда не учили молиться? Бог хочет, чтобы все маленькие девочки читали молитву. Ты знаешь, кто есть Бог?

— Бог есть дух, бесконечный, вечный и неизменный, высшая мудрость, сила, святость, справедливость, доброта и истина, — отвечала Аня быстро и гладко.

Марилла, казалось, немного успокоилась.

— Так ты все-таки имеешь какое-то представление, слава Богу! Не совсем язычница. Где тебя этому научили?

— В приютской воскресной школе. Нас учили там всему катехизису. Мне это очень нравилось. Что-то есть замечательное в этих словах — "бесконечный, вечный и неизменный". Величественно, правда? Слышатся раскаты, словно большой орган играет. Я думаю, это нельзя назвать стихами, но звучит как поэзия, правда?

— Мы говорим не о поэзии, Аня, а о вечерней молитве. Разве ты не знаешь, как это нехорошо — не молиться каждый вечер? Боюсь, что ты очень плохая девочка.

— Вам тоже было бы легче оказаться плохой, чем хорошей, если бы у вас были рыжие волосы, — сказала Аня с упреком. — Те, у кого волосы не рыжие, не понимают, как это ужасно. Миссис Томас сказала мне, что Бог нарочно дал мне рыжие волосы, и с тех пор я перестала Им интересоваться. И к тому же я всегда слишком уставала к вечеру, чтобы еще утруждать себя молитвой. От людей, которым приходится нянчить близнецов, нельзя ожидать, что они будут читать молитву. Скажите откровенно, разве вы так не думаете?

Марилла решила, что религиозное воспитание Ани следует начать немедленно. Было очевидно, что откладывать нельзя.

— Ты должна читать молитву на ночь, Аня, пока находишься под моим кровом.

— Конечно, если вы хотите, — согласилась Аня охотно. — Я сделаю все, чтобы вы были довольны. Но сегодня вам придется сказать мне, что нужно говорить. Когда я лягу в постель, я придумаю по-настоящему прекрасную молитву, которую буду повторять каждый вечер. Я уверена, это будет очень интересно.

— Нужно встать на колени, — сказала Марилла смущенно.

Аня опустилась на колени у ног Мариллы и взглянула на нее серьезно:

— Почему нужно вставать на колени, чтобы молиться? Если бы я захотела помолиться, то я бы вот что сделала. Я пошла бы совсем одна в широкое поле или лучше далеко-далеко в лес и стала бы смотреть в небо, высоко-высоко — в чудесное голубое бездонное небо. И тогда я почувствовала бы молитву… Ну, я готова. Что нужно сказать?

Марилла испытывала еще большую неловкость. Она собиралась научить Аню самой простенькой детской молитве "Когда сладкий сон ко мне слетит…". Но, как я уже упоминала, у нее были проблески чувства юмора, которое просто не что иное, как другое название способности понять, что и когда уместно. Поэтому у нее вдруг возникла мысль о том, что наивная молитва, предназначенная для крошек в белых рубашечках, шепелявящих ее у колен любящей матери, совершенно не подходит для этого веснушчатого создания, которое ничего не знает о Божьей любви и не стремится к ней, потому что никогда не встречалось с ней в виде любви человеческой.

— Ты уже большая, Аня, и можешь сама помолиться, — сказала она наконец. — Просто поблагодари Бога за все его благодеяния и смиренно попроси Его о том, чего хочешь.

— Хорошо, я постараюсь, — пообещала Аня, пряча лицо в коленях Мариллы. — Милостивый Отец наш небесный — так говорят священники в церкви, так что, наверное, подойдет и для личной молитвы, правда? — прервала она, подняв голову на мгновение. — Милостивый Отец наш небесный, я благодарю Тебя за Белый Путь Очарования, и Озеро Сверкающих Вод, и Милочку, и Снежную Королеву. Я несказанно благодарна за них. И это все благодеяния, о которых я могу сейчас вспомнить и за которые должна поблагодарить Тебя. Что же до моих желаний, то их так много, что перечисление заняло бы много времени. Поэтому я упомяну только два — самых важных. Пожалуйста, позволь мне остаться в Зеленых Мезонинах и сделай меня красивой, когда я вырасту. Остаюсь с уважением, Анна Ширли.

— Вот, все в порядке? — спросила она бодро, вставая с колен. — Я подобрала бы более пышные выражения, если бы у меня было время подумать.

Только мысль о том, что не отсутствие благоговения, а просто духовное невежество явилось причиной этого необыкновенного обращения к Богу, помогла Марилле сохранить присутствие духа. Она заботливо укрыла девочку одеялом, в душе пообещав себе, что завтра же велит ей выучить настоящую молитву, и уже выходила из комнаты, забрав свечу, когда Аня снова окликнула ее:

— Я только что вспомнила, что надо было сказать «Аминь» вместо "с уважением". Да? Так священники говорят. Я забыла об этом, но чувствовала, что нужен какой-то конец, и я приделала такой. Как вы думаете, это большая разница?

— Нет… не думаю… — сказала Марилла. — Ложись и спи спокойно. Доброй ночи.

— Сегодня я могу сказать "доброй ночи" с чистой совестью, — сказала Аня, с наслаждением ныряя в подушки.

Марилла вернулась в кухню, поставила свечу на стол и решительно повернулась к Мэтью:

— Мэтью, самое время, чтобы кто-то занялся воспитанием этой девочки. Она почти совершенная язычница. Поверишь ли? Она никогда в жизни не молилась! Схожу завтра к пастору и попрошу молитвенник для детей, вот что я сделаю. И она будет ходить в воскресную школу, как только я сошью ей приличное платье. Да, вижу, что хлопот у меня будет много. Да, да, каждый должен иметь в жизни свою долю хлопот. У меня была спокойная жизнь до сих пор, но пришел наконец и мой час, и я надеюсь, что исполню свой долг как следует.

Глава 8