Главная | Обратная связь

Глава 2. Дорога к Великим равнинам.

Пуллион очнулся от резкого, странного, режущего ухо, звука. За окном был ещё полумрак. «Так пищит цыплёнок, когда змея поймала его и поглощает целиком», - его первой мыслью было, что это ферма, на которую он забрёл за полночь, под действием эликсира. Однако, он был в своей комнате, у себя дома. Но комната казалась на первый взгляд какой-то странной. Пуллион посмотрел туда, откуда раздались странные звуки. К его удивлению, это был не цыплёнок, а странный плоский предмет с матовой поверхностью на которой светились какие-то символы. Предмет вибрировал и издавал ритмичные пиликающие звуки. Символы на матовой поверхности были цифрами, но это не были римские цифры, несомненно это были они и Пуллион понимал их значение, хотя откуда и как это стало возможным, он не мог себе объяснить. Это было время и было уже почти 6 часов утра. Повертев в руках замысловатый плоский предмет, со странной надписью «SAMSVNG», он отметил про себя, что написано по-латыни, но название неизвестное. Во всяком случае, такого мастера он не знал. Наверное, очередная варварская штучка, этот азиатский ширпотреб заполнил все рынки Империи, вытесняя такие привычные песочные часы с кукушкой. Каким образом к нему попало это чудо варварской технической мысли, Пуллион вспомнить не мог, решив списать всё на проделки Львовича. Куда делись его песочные часы, жива ли кукушка и почему его на разбудил домашний раб, Пуллион решил сейчас не думать. К восьми утра Опцион ждал его на постоялом дворе и нужно было срочно собираться в дорогу. До постоялого двора было не менее часа езды на повозке, дорога во многих местах была перекопана узкоглазыми варварами – наёмными дорожными рабочими, легализованными по специальному запросу легата ФМС. Как правило, они или прокладывали новый акведук, или, что более вероятно, бесцельно ковыряли асфальт и булыжники, дабы замаскировать распиленный местным квестором целевой бюджет, выделенный Сенатом. Даже в этот ранний час могли быть пробки, а опаздывать было нельзя. Фургоны должны забрать их от постоялого двора не позднее половины девятого утра. Посидев на кровати, чтобы немного прийти в себя, Пуллион решительным жестом сбросил на пол одеяло и пошёл босыми ногами к умывальнику, чтобы готовиться к поездке. Пол привычно пружинил и это немного успокаивало Пуллиона, решившего было, что он сошёл с ума от эликсира таинственного тульского мага. За окном уже рассвело и крики первых утренних торговцев разносились по улице. Новый день вступал в свои права.

В ожидании вызванной наёмной повозки, Пуллион ещё раз проверил собранную поклажу и ещё раз оглядел комнату. Положительно, в интерьере что-то изменилось, но что именно, было непонятно. Физические ощущения, вызванные эликсиром Львовича, казалось уже прошли, но эмоционально Пуллион чувствовал себя по-прежнему необычно. Решив осваивать новые впечатления по мере их поступления, он стал ждать повозку, которая должна была прийти с минуты на минуту. Он уже привык к необычному плоскому предмету и даже заинтересовался им, хотя сначала тот вызывал у него недоверие. Предмет был совершенно неизвестен Пуллиону раньше. Проводя пальцем по матовой поверхности, на которой светились цифры, он сменил их на картинку какого-то пейзажа. Затем, на смену пейзажу пришёл водопад, а ему на смену изображение диковинных птиц, стоящих на двух ногах в окружении белоснежной равнины и огромных белых гор. «Любопытно», - подумал легионер и сунул предмет в карман, предварительно вернув на экран цифры. На часах было семь утра. С улицы донёсся шум, очевидно, подъехавшей повозки и Пуллион, подхватив свои вещи, вышел на улицу. У ворот стояла повозка, от вида которой Пуллион поставил щит на землю и остановился в нерешительности. Подъехавшая повозка была довольно странной. Он ожидал увидеть телегу, запряжённую парой осликов, но вместо деревянной колымаги у его ворот стояло нечто жёлтое и блестящее, совсем не напоминавшее привычную повозку. Ослов тоже не было, что повергло Пуллиона в замешательство, ибо в его представлении, движение могло осуществляться только за счёт гужевой тяги. Странный предмет напоминал, скорее угловатую рыбу на четырёх странных, как будто надутых колёсах из странного пружинящего материала, в чём он убедился пнув один из них носком калиги. Материал был мягкий, но прочный, на ободе были какие-то насечки и канавки. Видимые внутри экипажа части были скрыты каким-то прозрачным материалом, постучав по которому, Пуллион услышал глухой стук. «Странное стекло», - подумал он. Самое удивительное, что Пуллиону следовало забираться внутрь этого чудовища, а не залезать на него сверху, как это обычно бывает с телегами или колесницами. Возничий, с бесстрастным лицом, какое обычно и бывает у всех таксистов, понимающих что от такого пассажира чаевых не получишь, равнодушно открыл что-то в задней части повозки и глазам Пуллиона предстала глубокая, уходящая внутрь ниша, обитая каким-то мягким сукном. Так ему показалось. Возничий молча сгрузил в неё вещи Пуллиона, поместился даже скутум и захлопнул крышку багажника. Обойдя странное создание кругом, Пуллион заметил, что на жёлтых боках повозки были нарисованы какие-то маленькие чёрные квадратики в виде горизонтальной мозаики. У обычных телег там всегда висели связки с сушёными овощами для подкорма осликов. Пуллион прежде никогда не видел таких узоров и ему показалось это подозрительным с точки зрения легальности перевозки. На вопрос Пуллиона о глиняном чеке или хотя бы папирусном приходнике, возничий отрицательно покачал головой. Пуллион думал ехать или нет при таком раскладе, а время шло, тем более что возничий настоятельно предлагал садиться. «В самом деле», - подумал Пуллион, - «мне ехать или шашечки»?...Открыв заднюю дверь повозки, Пуллион залез внутрь и опустился на сиденье, обтянутое какой-то неизвестной тканью. По ощущениям, ткань напоминала ему плюшевого крокодила, оставленного дома. По дороге Пуллион пару раз вылетал с сиденья на пол от резкого торможения возничего и, потирая ушибленные места подумал, что один осёл в комплекте у этой повозки действительно присутствует.

Спустя час, самодвижущаяся жёлтая телега остановилась около постоялого двора, на площади перед которым было уже многолюдно. Пуллион вытащил свои вещи, расплатился с возничим и решил осмотреться. Он стоял перед постоялым двором. Вернее дворов было три. Второй был слева, третий за спиной Пуллиона через дорогу. Площадь так и называлась в римском плебсе – «Площадь Трёх Вокзалов». Что такое «Вокзал», Пуллион помнил из курса школьной Истории Древнего Мира за 5-й класс отрывочно, но кажется это было древнее эт-русское слово, обозначавшее место ритуальных массовых жертвоприношений. Как правило, человеческих. Судя по носящимся взад-вперёд толстомордым Жрецам в ритуальных тогах синего цвета, с огромными жертвенными телегами, на которых мог спокойно разместиться самый большой Самсонит, они искали новых жертв среди только что прибывших, фургонами Дальнего следования, пассажиров. На груди каждого Жреца болтался жетон с номером. Вероятно, это был их личный счёт в людях, которых они отвезли на заклание подземным Богам, ибо после погрузки на телегу, этих людей больше никто на постоялом дворе никогда не видел. Жрецы приносили, а вернее отвозили граждан и гостей столицы в жертву древнему иудейскому, судя по стоимости проезда, божеству Метроу, не знавшему скидок на билеты, а также жалости и милосердия к попадающим в его лапы путникам. Последние часы их жизни, проводимые в душных застенках подземных фургонов и ужасных, мрачных и затхлых лабиринтах тоннелей этого глухого к людским страданиям Божества, сопровождались давкой несчастных, стенаниями и проклятиями от отдавленных ног и порванных рукавов, обречённых на ужасную смерть, всех в липком поту от отсутствия в вагонах кондиционеров, пассажиров.

Пуллион в очередной раз для себя решил, что лучше до конца своих дней он будет покупать для своего коня дизельный корм, платить в Римскую казну дорожный налог, чем когда-либо расстанется со своим верным железным другом. Чем согласится ходить пешком, ездить на общественных фургонах и быть брошенным в итоге этому Божеству, ставшему за последние годы только ужаснее и ненасытнее.

Тяжело гружёный рюкзаком со снаряжением, Пуллион посмотрел на спешащего к нему со зловещим от радости лицом, номерного Жреца с телегой. Не останавливаясь, Пуллион немного выдвинул гладиус из ножен и вид клинка, блеснувшего ярким голубоватым светом, ослепил тёмного Жреца, посеяв в его душе страх и разочарование от упущенной выгоды и тот быстро изменив направление, исчез в толпе, в поисках другой жертвы на это утро. Пуллион остановился и поставил щит на землю. Он осмотрелся по сторонам в поисках той группы соратников по оружию, с которыми должен был рядом находиться Опцион, а также матроны X-го «Сокрушительного» легиона. «Вероятно, мы сокрушили всех тем, что массово дезертировали от похода», - начал волноваться Пуллион, -«ни одного знакомого лица». Он ещё не знал, что круче всего сокрушил всех, включая организаторов, V-й Македонский легион, в последний момент снявший с похода целый манипул с пугающей формулировкой: «Финансово-Амёбная дизентерия». Такому раскладу позавидовал бы даже Сулла, будь он ещё жив, славившийся своим скупердяйством. Злые языки поговаривали, что проскрипции начались с того, что Сулле стало жаль отдавать долги и, таким уникальным способом, он первым решил проблему кризиса неплатежей, переведя накопления пострадавших в «Фонд национального благосостояния», который вывез в неизвестном направлении за океан. Но об этом Пуллион узнает гораздо позже, только спустя несколько суток при соединении с оставшимися в строю наиболее стойкими представителями этого потрёпанного, в боях с собственными тараканами, старейшего в Риме легиона в условной точке маршрута. На часах было уже почти восемь утра и Пуллион решил обойти окрестности – возможно соратники решили где-то подкрепиться перед дорогой и сели в тени раскидистой пальмы в деревянной кадке. Выйдя на небольшую возвышенность, Пуллион увидел неподалёку группу людей в полосатых купальниках, которые напоминали чем-то странствующих дервишей-прорицателей, которых Пуллиону часто приходилось встречать в своих восточных походах. О том, что это не дервиши, а всё же римляне говорили их скутумы, поставленные рядом с вещами каждого из них. Предполагая в душе, что это и есть искомые ему товарищи, Пуллион подкинув на спине рюкзак, поднял скутум и пошёл по направлению к группе. К его радости, из харчевни вышел Опцион, что-то дожёвывая на ходу, о чём ясно говорил кусок колбасы, который он ещё не успел отправить в гастрономический Аид, красная верёвочка от которой, сбегала по уголку его губ, как жертвенная кровь Приама. Очевидно, Опцион или не выспался, или также имел утреннее приключение с нестандартной телегой без ослика и крыльев. Об этом обстоятельстве говорила недоеденная верёвочка от колбасы. Обычно, Опцион съедал её первой, что сейчас говорило о каком-то внутреннем волнении этого бесстрашного воина, забывшего о самом вкусном элементе Докторской колбасы. С другой стороны, Пуллион не решался пока посвятить Опциона в детали своей утренней поездки и описать внешний вид жёлтой телеги, которая привезла его к постоялому двору. Не было уверенности, что это не последствия эликсира Львовича и, скажи он сейчас Опциону про жёлтое такси 956, не было уверенности, что вместо похода его не отправят к эскулапам в белых тогах, специализирующихся на лесных грызунах с большим пушистым хвостом. Пуллион решил пока промолчать и списать озадаченный вид Опциона на какие-то другие, неведомые ему причины.

Как и вполне ожидалось, все римляне были в сборе, во всяком случае все те, кто подтвердил свой участие в походе на благо Империи. Не было лишь легионеров, идущих на помощь из сирийской Северной Пальмиры, но путь им преграждали варварские месопотамские группировки и было решено направить их в обход не соединяясь сейчас с легионом, выступавшим из столицы Империи. Собравшись в кружок и разложив на земле свои упакованные в рюкзаки пожитки, римляне кого-то ожидали, негромко переговариваясь. На вопрос Пуллиона «Кого ждём?», Опцион тускло ответил:

- «Среднятников», души средневековых варваров, - поправился он, - Их выпустили из Элизиума раньше срока, как искупивших грехи примерным поведением по УДО. Будут участвовать в походе вместе с нами в качестве дружественной эпохи.

- Ауксилларии? – решил уточнить Пуллион

- Да нет, это не ауксилия, это мм…, - помялся Опцион, - Честно говоря, я и сам не знаю, кто это такие, но то что мы ждём этих дикарей уже лишних 40 минут, меня просто тянет отправить их обратно в Аид, когда они тут покажутся снова, - Опцион зло выплюнул колбасную верёвочку и посмотрел на часы, - Ну где эти ослиный шарики, у нас фургоны уже приехали, грузиться надо идти…

- Так идём без них, - предложил Пуллион, - Пусть сами разбираются с высшими силами, организовавшими поход;

- Нельзя, тут их вещи, - Опцион показал рукой на груду какого-то хлама, лежавшего метрах в пяти от них. – Куда они разбежались, одному Сатурну известно, будем ждать, - Опцион сплюнул в сердцах, - чтоб вы сгорели в пекле, почему всё нам достаётся….

О том, что это могут быть вещи каких-либо воинов смутно намекал край круглого щита, выбивавшийся из-под бесформенной грубой тряпки неопределённого возраста и цвета. Тряпка была лохматая, грязная, пыльная и с рваными кромками подбоя. Пуллион брезгливо поморщился и отодвинулся подальше от этого рассадника клопов. Судя по истлевшему рисунку и выцветшим краскам на щите, души варваров пребывали в Элизиуме неизмеримо дольше, чем они указали в своей характеристике при УДО, пользуясь, вероятно, простодушием вестников Богов, проходивших в Элизиуме преддипломную юридическую практику. Легкомысленные практиканты с Олимпа не поняли, что так долго в Аиде могут находиться только самые грешные души, сидящие «по мокрым» делам и, вместо действительно исправившихся грешников, умолявших о прощении и вызволении из мрачного царства мёртвых, утвердили амнистию для самых закоренелых злодеев, в чём римлянам скоро предстояло убедиться на собственном опыте. Хотя был и другой вариант – владелец щита был просто жлоб и пожалел денег на нормального художника и краски, а судя по рванине ему же принадлежащей, этот вариант был гораздо вероятнее, чем мифические вестники Богов и УДО из элизиумского СИЗО оренбургской губернии. Ожидание средневековых душ затянулось ещё минут на тридцать, когда они, наконец, нестройными ручейками по 4-5 бестелесных сущностей, начали появляться, как тараканы изо всех щелей, начиная от харчевни и заканчивая крутым обрывистым оврагом, в котором не было ни одного деревца и как они могли туда попасть, никто из римлян не знал. Причём у душ, вышедших из харчевни, был ясно виден прогресс возвращения в материальную оболочку – их носы уже стали лиловыми и отсвечивали в лучах утреннего солнца, дивным перламутром. Спустя ещё минут двадцать, последняя средневековая душа пристала к озлобленным уже римлянам, которые волею судеб и организаторов фестиваля, шефствовали над этой странной эпохальной процессией. Толпа нестройными колоннами двинулась по направлению к предполагаемой стоянке фургонов, которые должны были доставить римлян и их подшефных душ к божественной колеснице, на которой предполагалось вознестись в небеса для попадания в неведомую крымскую землю.

По преданию, почти 2 века тому назад, в тёмные времена смуты и пунических войн, эта земля была обманом отторгнута у Империи его могущественными врагами и с того времени пребывала в запустении и туне. Население одичало, забыло свои латинские корни и стало пытаться разговаривать на ужасном языке с исковерканными эт-русскими словами и не признавало не только римской науки и культуры, но даже римских сестерциев и талантов, алчно хватая демонические зелёные бумажки с изображением Монти Пайтона в парике и его подельников в бородах и галстуках. Страх, свидомая зависть и невежество поселились в душах некогда благородных людей. Плодородные сады и тенистые парки, разбитые римлянами бесчеловечно уничтожались и на их месте новые хозяева этой несчастной земли, строили мерзкие бандеровские капища с трезубцем на вершине. Античные статуи Богов низвергались с их пьедесталов дикой ордой в жёлто-синих балахонах, их трусливые и алчные вожди, скрываясь за красивыми лозунгами грабили уже почти опустевшие города этой когда-то богатейшей римской провинции. Народы, населявшие окрестные территории, называли их «орками» или «украми» что было практически одним и тем же. Попавших к ним в плен чужестранцев они подвергали ужасным истязаниям, создавая из них себе подобных, они жестоко казнили всех тех, кто тянулся помыслами и поступками – назад к Великому Риму, в лоно великой культуры. Читать и писать по-латыни приравнивалось к измене их сомнительным вождям и нарушившие эти запреты наказывались особенно жестоко – их пожизненно лишали бесплатного сала в шоколаде, что в понимании Орко-укров было мучительным наказанием и пыткой. Так любимый в Риме красный цвет и близкие к нему оттенки жителям носить запрещалось. Вместо благородного цвета Марса, свидомые орки заставляли жителей наряжаться в отвратительные жовто-блакитные тряпки и на ритуальных сборищах, где они поклонялись уродливому лысоватому каменному истукану, скакать и прыгать до полуобморочного состояния. Их кровожадные жрецы, стремившиеся отправить любого сочувствующего Риму жителя в СБУ или «на гиляку», отвратительно завывали, вскидывая правую руку вверх и, кривляясь, выкрикивали омерзительные для всякого культурного человека, заклинания: «Хто не скаче, тот римляк».

Но десять лет назад, высадившийся в неприметной гавани, передовой римский отряд морской пехоты, сокрушил орков и вернул так долго находившуюся под гнётом тёмных сил крымскую землю в лоно Империи, уничтожив и растоптав осколки отвратительных трезубцев, столько веков ливших кровь невинных жертв. Римские «Вежливые легионеры» без единого выстрела онагра заняли полуостров, местное население вспомнило свои корни и вместе с отважными легионерами изгнало своих поработителей туда, откуда они пришли – в тёмную киевскую бездну, куда как говорят что ни бросай – с концами. С этого момента начался новый отсчёт времени для этой многострадальной земли, вернувшейся в лоно Империи в качестве нового субъекта Федерации. Флот Помпея, расположившийся в удобных бухтах, показывал любому неприятелю, что отныне крымская провинция навеки является территорией Римской Империи и никакие санкции это не изменят.

Глядя на то, как средневековые души медленно и печально передвигаются, попеременно отставая от общей колонны, возникало ощущение, что их ещё не до конца покинули демоны, обитавшие в их глубине всё время, пока эти грешники находились в царстве мёртвых. Очевидно, это определённо точно мог сказать только муж, знакомый с верованиями древних египтян, но египтологов, к сожалению, в числе легионеров не было. Положительно, с ними нужно было что-то делать, иначе отправление фургонов могло затянуться на неопределённое время, а впечатлений в этот день Пуллиону было уже достаточно, начиная с самого раннего утра. Чтобы раз и навсегда изгнать демонов из средневековых душ, Пуллион решил использовать фурку, которая своим видом была похожа на знакомое душам распятие. Фурка была особой гордостью Пуллиона. Её он делал сам, лунной ночью под пение свиристеля. Фурка получилась неразъёмной, что было особым секретом Пуллиона, скрепившего перекладины посредством железного стержня и особого состава, который он купил у Львовича. Состав был неизвестный, но мгновенно схватывал любые части, к которым прикасался. Сделав на дереве пазы, Пуллион вставил стержень в отверстие на коротком шесте, залил стык чудесным клеем и стянул две перекладины сыромятным ремнём. Фурка получилась настолько прочной, что изгнание с её помощью демонов не показалось Пуллиону неразрешимой задачей. Особенно этого требовали еле волокущие ноги три души, которые шли в конце колонны. Демоны точно присутствовали в них, поскольку прийти в такое скотское состояние без посторонней, демонической, помощи было просто невозможно. Пуллион уже расчехлил фурку и занял исходную позицию, приготовившись к сеансу экзорцизма, но его остановил Опцион.

- Оставь их, они проходят по ведомости, - с сожалением сказал он. – По приезду на место сожжём их, чтоб не было расхождений, а так только синяков им наделаешь, а ума не добавишь. Пошли грузиться, - добавил он. Без сомнения, Опцион был душевным человеком в минуты умиротворения .

Дойдя до фургонов, Пуллион снова испытал то же чувство «дежа-вю», что и утром при виде жёлтой повозки. Искоса глядя на Опциона он заметил, что внешний вид фургонов не произвёл на того должного эффекта, как на остальных римлян, застывших перед огромными прямоугольными железными коробками. Верхняя, решётчатая часть коробки, была прозрачной и Пуллион решил, что это тоже стекло, аналогичное утренней жёлтой телеге. Фургоны - Пуллион решил называть их так, ибо настоящего названия не знал, были на круглых чёрных кругах, как и утренняя повозка, но только больших по размеру. В нижней части каждого железного зверя были откинуты квадратные крышки и внутри них было пусто – внизу зверь имел полое брюхо. Именно в него и начали загружать свои вещи все присутствующие. Три фургона, бывшие в распоряжении римлян и иже с ними, быстро заполнились нехитрым военным скарбом, щитами и оружием, после чего возничий, проверив, что других вещей не будет, закрыл все открытые люки. Пуллион подошёл к Опциону:

- Знакомые колесницы? – заговорщецки, понизив голос, спросил он

- Да как сказать, - Опцион помялся, что-то, очевидно, прикидывая в уме. Он внимательно посмотрел на Пуллиона, вздохнул и махнул рукой, - меня утром такая же везла сюда, но поменьше и серая. На рыбу похожая. Я думал у меня мозги поехали от этих сборов в поход – тому сшей, этому заклепай, себе лорику доделай… Думал, всё – хана котёнку, сейчас лекари заберут если скажу кому-то;

- Да…? А меня жёлтая везла, - облегчённо вздохнул Пуллион, - не похоже на массовое помешательство. С ума поодиночке сходят, это только гриппом все вместе болеют. Надо Львовича спросить, у меня это после его бальзама. Как его… не помню как называется.

- Егерьмайстер, - ответил рассеяно Опцион, - там олень такой на пергаменте нарисован. Полынью пахнет. Точно, от него всё пошло, он меня тоже им вчера поил, когда в Рим приезжал, поделки свои сдавать в лавку к оружейникам. У меня там как раз занятие с гладиаторами было, историческое фехтование называется. Там и посидели хорошо, голова до сих пор гудит…

- Но если мы это видим, значит видят и остальные?

- Вероятно, но у них вообще нет никаких версий, если, конечно, наш тульский пряник не напоил всех по очереди.

- А «среднянтники»?

- А им вообще всё равно что пить, алкаши чёртовы, - Опцион вздохнул. – Ладно, пошли садиться в это чудище, будем считать что так и надо. Dixi.

Это было столь логично, что возражать не было ни смысла, ни необходимости. Безусловно, без влияния таинственного мага не обошлось, но выяснить это можно было теперь только по возвращению через 3 месяца, когда закончится экспедиция в крымские земли. Опцион, который до момента соединения с остальными римлянами на Великих равнинах был главным по этому табору, тщательно сверил списки присутствующих. Оставались двое легионеров, которые пошли с разрешения Опциона за водой. Через несколько минут они вернулись назад и Вторая когорта была в сборе.

- Пятерых «среднятников» нет, - сказал он и принял стойку боевого слона, увидевшего свободную нору. Он вышел из фургона и посмотрел на часы.

- Ждём пять минут, потом едем, - сказал Опцион вознице. Тот молча кивнул.

К счастью, пять недостающих душ скоро появились, неся в руках подозрительные мешки, сквозь рогожу которых подозрительно выступали какие-то узкие цилиндры, похожие на горлышка глиняных бутылок. Но Опцион не обратил на это внимания. Он был занят более важными делами.

Наконец, все загрузились в фургоны и выехали в сторону Великих равнин, на которых любимцы Богов – бессмертные МЧС держали и оберегали свои белоснежные крылатые небесные колесницы. Запряжённые тысячами «лошадей», от ржания которых человек мог мгновенно лишиться рассудка или погибнуть, если рискнул бы встать на их пути, колесницы постоянно были готовы носить бессмертных МЧС по всей земле, чтобы сеять добро и карать нечестивых, не почитающих олимпийских Богов. Каждый, кто рискнул бы находиться под их крыльями в тот момент, когда главный возничий, сидящий в колеснице слева, тянет на себя магическую рукоять с надписью «Максимал», был бы сметён божественным дуновением Юпитера из выходного сопла каждого двигателя, ибо нефиг находиться на ВПП под самолётом без дела во время холостого пуска. Пуллион смутно представлял себе, как можно управлять сразу тысячами лошадей одновременно, однако после утренних событий, был готов поверить во что угодно и мысленно приготовился не удивляться больше ничего и никому, чтобы ни встретилось ему на пути. Кем были эти бессмертные МЧСовцы никто не знал, равно как и не знали почему они бессмертные, хотя внешне они выглядели абсолютно также как и все другие граждане, ни ростом, ни весом не отличаясь от любого добропорядочного римлянина. Однако, это были существа иного порядка. Легенды и мифы Древней Греции гласили о том, что когда этот мир был юн, верховный оракул МЧС встал на сторону Юпитера в его жестокой схватке с титанами из несистемной оппозиции и НКО. После многолетнего противостояния, Юпитер низвергнул в мрачный Аид своего главного противника – титана Юкоса заточив его в ледяную норильскую темницу, где-то за краем Ойкумены, куда никогда не проникает свет солнца, на долгих 13 тысячелетий. Остальные титаны были вынуждены скрываться от Юпитера и Богов-олимпийцев в пучине финансовых оффшоров, многие из них и поныне находятся там так глубоко, что никакой верный Юпитеру Следственный комитет их оттуда не выкурит. Спустя века, главный оракул МЧС отошёл от дел и перешёл на другую работу в другие чертоги властного Олимпа, но дети его получили от Юпитера бессмертие и защиту для покровительства страждущим, попавшим в беду путешественникам, а также защитникам земли латинской от иноземных супостатов. Юпитер помнит помощь легионов МЧС в его борьбе с титанами и особенно ценит МЧС за преданность. Даже тогда, когда МЧС по уши в чём-то коричневом, вязком и дурно воняющем, из-за очередного наводнения или лесного пожара, охватившего половину провинции Империи, о вероятности которого не предупреждал МЧС только ленивый, Юпитер благоприятствует им, чтобы не влетело новому верховному оракулу МЧС на сонме олимпийских Богов в Доме правительства. Так говорят легенды. Пуллион знал, что спорить с легендами бесполезно, поскольку если Юпитер легендарно сказал: «замочить в сортире», значит легенда не ошибается, а проверять на себе никому не хочется. Путь легионеров и примкнувших к ним средневековых неформалов лежал через прерии строительного мусора и Альпы бетонных блоков, которыми перегораживают шоссе вольнонаёмные римские плебеи-рабочие классом не ниже 4-го, через поселения романизированных лыткаринских варваров, до сих пор не брезгующих свиной тушёнкой с изображением Великой стены и через поля маиса, засеянные трудолюбивыми кельтскими фермерами, прячущими в кукурузе делянки с коноплёй. Дорога была перерыта и фургоны постоянно останавливались, ожидая пока попутные повозки просочатся сквозь сужающиеся горлышка ремонтируемой дороги, ибо асфальт и зарплаты рабочих на ремонт этого участка тракта, местные квесторы, как всегда, «распилили» заранее.

Фургоны катились ровно, в салоне откуда-то сверху звучали звуки кифары. Музыка была настолько древняя, что вселяла тоску даже в Пуллиона, трепетно относящегося к классике. Римляне надеялись, что средневековые души, будучи недавно выпущенными в этот мир из Элизиума, по законам божественной механики ещё некоторое время будут сохранять молчание и дадут им хоть немного выспаться после сегодняшней ранней побудки. Однако, к досаде римлян, то ли божественная механика дала сбой, то ли в фургонах действовали другие законы сотворения мира, но средневековые души по прошествии всего лишь получаса с момента отъезда от «Трёх Вокзалов», затянули аццкие фольклорные песни своих эпох. В чём было принципиальное отличие «среднятников» от демонов, Пуллион так и не понял на протяжении всего пути от постоялого двора до ворот Исс, откуда начинались Великие равнины. Средневековые души горланили омерзительные песни о «Жуке-плавунце», растлившем юную весталку на озере и прочее народное порно, которое они исполняли практически всю дорогу, не дав выспаться ни Пуллиону, ни остальным римлянам. Это стало трагической ошибкой для душ в дальнейшем, ибо злой римский легионер не знал жалости ни к женщинам, ни к детям, ни к подпольным средневековым барыгам. Но более всего раздражало Пуллиона то обстоятельство, что пришельцы из Средних веков, вероятно, решили приступить к телесной реконструкции своих эпох прямо в фургоне и начать решили непосредственно с основ бытия. Или быта. Это было уже неважно, ибо к концу почти полуторачасовой поездки, в фургоне бесподобно воняло козлятиной от чьих-то носков и потных рубах, а в воздухе стоял устойчивый неискоренимый перегар от какой-то невообразимой сивухи.

Наконец, фургоны подтянулись к Вратам Исс, к месту, откуда брали своё начало Великие равнины с длинными ровными в несколько километров полосами ровного, как стекло, грунта. Бессмертные называли их «Взлётными полосами», по которым очевидно разбегались тысячи лошадей, впряжённых в Колесницу, чтобы взмахивая огромными белыми крыльями унести римлян в далёкую Тавриду – новую провинцию Империи. Фургоны остановились на ритуальной площади перед Вратами, которая была окружена храмами и культовыми постройками бессмертных МЧС, особенно выделялся Храм МЧС слева от Врат. Справа находился жертвенный алтарь, на который любой желающий мог положить любую сумму сестерциев, получив от прорицателей взамен точный эквивалент в виде пищи и воды, а при особом почтении к служителям храма и горячий кофе, что в условиях испортившейся погоды было как нельзя кстати. Фургоны, в последний раз издав усталый звук, точно похожий на стравливание воздуха из пневматических барабанов тормозов, остановились и замерли. Римляне потянулись к выходу, чтобы прийти в себя после поездки в этом импровизированном хлеву, в который превратили фургон бескультурные средневековые реконструкторы. Выйдя на свежий воздух, Пуллион вдохнул свежий утренний подримский воздух и решил более в эту Обитель Зла не возвращаться, пусть даже на улице было непривычно «свежо» и прохладно для начала сентября. Но, подумал Пуллион, лучше умереть стоя, чем сидеть в прегаре и, реквизировав на время, чью-то лохматую пенулу, проел всю наличную мелочь в близлежащей продуктовой лавке.

Пуллион глубоко вдохнул в себя свежий воздух нового дня и, подняв голову, долго смотрел в чистое голубое небо. Там, в бездонной глубине он пытался найти ответы на многие вопросы, копившиеся в его голове и не имевшие ответа среди людей его времени. Встряхнув головой, он пожал плечами, запахнул полы пенулы и быстрыми шагами пошёл назад к фургонам, откуда уже вышли все римляне, образуя хорошо различимые группы своей формации. Предстояло ожидание вылета, которое могло занять несколько часов. Так предсказал оракул в должности главного диспетчера.