 |
|
Глава четырнадцатая 6 страница
– Посмотри на этого жирного неудачника, – обратился один из «тет» к сидевшей у него на коленях жеманной девице. Девицу звали Гвен, Эван помнил ее по курсу политэкономии.
– Да он просто кит! – поддержал его другой.
Эван бросил взгляд на Тампера, но тот проигнорировал этих придурков.
– Итак, – обратилась к Эвану Хайди. – Что там с червями?
– Это эксперимент с плоскими червями и лабиринтом. Берешь червя и прогоняешь его через лабиринт до тех пор, пока он не запомнит путь.
Эван обошел вокруг стола в поисках хорошего угла для удара.
– Затем запускаешь в лабиринт нового червя, который не знаком с лабиринтом и тычется в стены, теряясь и не понимая, куда ему ползти.
– Типа Оззи, – с задумчивым видом кивнул Тампер, не обращая внимания на брошенный в него со стороны «тет» попкорн.
Темноволосый «тета», на куртке которого было написано «Спенсер», засмеялся и отхлебнул пива, глядя на то, как его приятель швыряет новую порцию попкорна в соседа Эвана.
– Эй, Хантер. Спорю на десятку, он сожрет его с пола.
Хантер, широкогрудый детина, расхохотался и хлопнул Спенсера по руке. Эван был абсолютно уверен, что именно он швырнул в него сегодня пивной бутылкой.
Третий шар ушел в лузу с костяным щелчком.
– Ты разрезаешь умного червя на куски и скармливаешь их тупому и presto! – продолжил Эван. – И теперь тупой червь знает лабиринт как… свой хвост.
Он протиснулся между Хайди и стеной, чтобы получше прицелиться. Его рука коснулась ее плеча, и, кажется, ей это не было противно. Эван подумал, что, возможно, сегодня ему дадут.
– Просто абсорбировав первого червя в свою клеточную структуру, второй получает его воспоминания, – он подчеркнул сказанное, загнав в лузу еще один шар.
Тампер постучал пальцем по подбородку, словно размышляя о чем-то важном.
– Так вот почему Ганнибал Лектор такой умный[2].
Едва он это сказал, как в него полетела новая порция попкорна.
На лице Кристин легко читалось отвращение, а Хайди посмотрела на Эвана, стараясь не замечать выкрики «тет».
– Так какой смысл в этом эксперименте?
Эван тщательно подготовился к следующему удару, которым должен был загнать восьмой шар; фактически это был конец игры, и через несколько секунд девушки должны были проиграть.
– Возможно, если я смогу понять, как именно работает память простого червя, то это поможет мне понять и работу человеческого мозга.
– Да ладно, – сказала Кристи. – Ты говоришь как чувак с канала «Дискавери». У них была передача про мозги и все такое.
Очередной град попкорна прилетел со стороны Спенсера и Хантера, отскочив от кожаной куртки Тампера и усыпав пол под его ногами. Рука здоровяка сжала кий, и Эвану на секунду показалось, что он сейчас отреагирует. Однако Тампер просто отошел к дальнему концу стола, подальше от хихикающих «греков».
Хайди наклонилась к Эвану. Он явно вызвал у нее интерес.
– Так ты что, планируешь стать доктором или как?
– Просто не хочу терять рассудок, – отшутился он.
Тампер тронул его за плечо и прошептал на ухо:
– Мой удар, братан, ладно?
– Конечно…
Эван легким ударом поставил восьмой шар в очень удобное для Тампера положение, с которого легко было забить в лузу. Тампер подмигнул ему и резко ударил по белому шару, который, соприкоснувшись с восьмым, вышиб его со стола. Описав дугу, восьмой черной молнией влетел в кувшин с пивом на столе у «тет». Стекло разбилось, и фонтан янтарной жидкости обрызгал сидевших за столом придурков.
Злые и мокрые. Спенсер и Хантер вскочили, но Тампер, крутанув кий в сильных пальцах, со стуком опустил его на край бильярдного стола. Посвистывая с невинным видом, он тепло улыбнулся, хотя глаза его оставались холодными. Оба «грека», поколебавшись, стали отряхивать осколки с курток, недовольно ворча. Гвен, чей топик был мокрым от пива, ушла, провожаемая шуточками насчет конкурса мокрых футболок.
Кристи обняла Тампера за талию и посмотрела на него с улыбкой; он ухмыльнулся в ответ, всем своим видом показывая, что, мол, не такое уж большое дело. Тем временем Эван едва сдерживался, чтобы не расхохотаться, и в свою очередь улыбнулся Хайди.
– Кажется, вы выиграли, – сказал он. Хайди облизнула губы и игриво улыбнулась.
– Как насчет небольшого реванша в твоей комнате?
Глава десятая
Было уже за полночь, когда они ввалились в его комнату в обнимку, целуясь и смеясь и желая друг друга. Хайди едва не упала, выскользнув из его объятий, а он ржал, пытаясь вытащить ключ из двери. После нескольких неудачных попыток ему, наконец, удалось это сделать, и он крутанул ключами, радуясь победе над замком. Хайди зааплодировала.
– Кажется, – заявил он, – я немного перебрал.
Прежде чем вернуться в общежитие, они раздавили еще одну шестибаночную упаковку пива.
– Серьезно? – удивилась Хайди. – Но не настолько ты и пьян, чтобы увиливать…
– О нет, – улыбнулся Эван. – Я парень, а парни никогда не напиваются до такой степени, чтобы…
Она заткнула его рот поцелуем.
– Чтобы что?
Эван засмеялся и, пинком открыв дверь, с грохотом ее захлопнул. Она потянула его за ремень и потащила через комнату. Ее рука змеей скользнула ему под рубашку и начала легонько поигрывать с соском. Он, потеряв равновесие, свалился на кровать, где они продолжили целоваться. Через пару секунд она оторвалась от него, чтобы расстегнуть ему рубашку. Погладив его грудь, она принюхалась.
– Здесь пахнет сексом.
Эван послушно пошел к окну и приоткрыл его.
– У Тампера был тяжелый день, – объяснил он, кивнув на вторую кровать, на которой в беспорядке, кучей лежали простыни и одеяло.
– Да ладно, – удивленно приподняла бровь Хайди. Она не могла понять интереса Кристи к другу Эвана. – Он такой… большой.
Сделав несколько неуверенных шагов к холодильнику у двери, Эван достал из него две запотевшие бутылки.
– Полагаю, харизма и немного черного макияжа производят неизгладимое впечатление на некоторых девочек.
Очарование Тампера, которое Эван назвал «Большим готическим», подействовало на Кристин, и та увела его к себе в комнату, предоставив Эвану возможность побыть наедине с Хайди.
Он помахал бутылкой:
– Пива хочешь?
– Спасибо.
Она взяла бутылку и основательно к ней приложилась, затем, безо всякого объяснения, скатилась с кровати, пошарила рукой под матрасом и вытащила оттуда найденную связку бумаг.
– И что это такое ты делаешь? – поинтересовался Эван между глотками. – Ищешь Последнюю девочку, которую я сюда приводил?
– Большинство ребят держат там порножурналы. Можно многое узнать о парне, посмотрев порно, которое он любит. – Хайди подняла на него глаза. – Но у тебя тут только тетради какие-то.
Он присел рядом с ней.
– Да, я веду дневники с семи лет.
Заинтригованная, Хайди придвинулась к нему поближе, и Эван улыбнулся. Похоже, я ей очень нравлюсь, подумал он.
– Уау! Круто! – Хайди всегда питала слабость к людям, ведущим дневники. Она любила сунуть нос в записи своих сестер и даже своей соседки по комнате. – Прочитаешь мне что-нибудь?
Он обнял ее за талию, пытаясь сообразить, как бы ее переключить снова на поцелуи.
– Ни фига, – заплетающимся языком сказал он. – Я буду смущаться.
Он немного напрягся, чувствуя себя при этом уставшим, как это бывает с пьяными.
Она, дразня, погладила кончиками пальцев его голый торс, и Эван снова почувствовал прилив сексуального возбуждения. С хрипотцой в голосе она сказала:
– Ну тогда выпей. Червячок, ты слишком напрягся.
– Замри на месте, – голосом полицейского приказал ей Эван. – Давай-ка договоримся раз и навсегда. Я не желаю больше слышать от тебя никаких шуточек насчет червей. Не надо называть меня ни «Червячком», ни «Доктором Червем», ни «Червивым генералом». Стоит только получить подобную кличку, как она прилипнет – не отвяжешься. Мне бы не хотелось, чтобы все думали, что у меня глисты из задницы лезут или что-либо подобное, хорошо?
Хайди засмеялась.
– Заметано. А теперь почитай мне что-нибудь.
Она наугад вытащила из стопки тетрадь, на которой было написано «13 лет».
– Давай эту! Хочу узнать твои самые интимные мысли!
Открыв тетрадь, Эван начал читать вслух. Слова вылетали из его рта, прежде чем их смысл доходил до него. «Как будто мой разум отказывался поверить, что я видел это на самом деле. Слыша, как ужасно кричит Крокет…» Он заморгал, пытаясь сосредоточиться на написанном. Эван почувствовал, как кровь начинает стучать в висках. «Даже когда я пишу это, у меня бегут по коже мурашки». Кровь отлила от его лица, когда до него дошло, о чем именно он читает. Он прервался, почувствовав ком в горле.
– Я не хочу читать это… Она чмокнула его в губы.
– Да ладно тебе. Продолжай.
Его глаза сузились, и он подавил приступ тошноты. «Томми как будто был одержим чем-то. В его глазах была ненависть, которую трудно назвать человеческой…»
Эван почувствовал, как мир ускользает и атмосфера в комнате становится разреженной и светящейся. На периферии его зрения стены, двери и сама Хайли начали вибрировать, словно камертон после удара. Девушка ничего этого не замечала.
Эван слышал, как его собственный голос искажается и рассеивается, когда новые звуки стали эхом расходиться вокруг него, а старые шумы и обрывки речи поднимались из глубин его памяти. Он хотел взять себя в руки, но его язык онемел, а тело не слушалось. Давление в его голове напоминало высокую грохочущую волну, которая нарастала, нарастала, нарастала…
А потом мир сдвинулся.
Неожиданно, без паузы Эвана заполонили странные чувства, совершенно не подходящие моменту. До этого он сидел в темной комнате и на улице была ночь, теперь же он был на ногах и бежал куда-то в ярком солнечном свете. Его тело было намного меньше и слабее. Он споткнулся от неожиданности перемены и рухнул на колени, поцеловавшись со всего маху с землей.
Эван поднял голову и увидел Томми, стоявшего над его простертым телом. Его лицо было красным, а глаза блестели от ярости. Однако Томми был всего лишь ребенком, неуклюжим подростком, выплевывающим проклятия сквозь сжатые зубы.
– Что за черт? – выдохнул Эван.
Он огляделся, и воспоминания нахлынули на него, свежие, словно новая рана. Он находился на старой свалке в Саннивейле с толстым маленьким Ленни, с Крокетом, который жалобно скулил, пытаясь выбраться из облитого бензином мешка, и лежавшей без сознания на земле Кейли.
«Почему бы тебе просто не поцеловать ее, прекрасный принц?»
Воспоминание пронзило Эвана, подобно пуле. Каким-то немыслимым образом он снова оказался там, и ему снова было тринадцать, и снова он стоял лицом к лицу с разъяренным Томми.
– Это невозможно… Это не может происходить со мной…
Он услышал рычание и попытался отвернуться. Томми Миллер улыбнулся своей удаче и, размахнувшись, ударил его палкой по лицу. Эван упал на спину. Кровь со лба заливала ему глаза. Словно играя в какую-то жестокую игру, зло смеющийся Томми подскочил к нему и пнул изо всех сил раз, другой, третий…
Боль охватила тело Эвана, и, закашлявшись, он сплюнул кровь. Он услышал, как Ленни пытается перекричать жалобный визг Крокета.
– Я не могу развязать веревку!
Ленни тянул завязку мешка, но его пальцы скользили по мокрой от бензина веревке. Томми повернулся к нему и улыбнулся страшной улыбочкой.
– Оставь его, или я перережу глотку твоей матери, когда она будет спать!
Ленни испуганно выпустил из пальцев веревку и отступил. В его глазах был ужас.
Собрав остатки сил, Эван схватил Томми за лодыжку и дернул на себя, удерживая его, словно капкан.
– Я держу его, Ленни! Помоги Крокету!
Но мальчик как будто застыл и стоял не двигаясь. Сердце Эвана упало, когда он увидел то же самое пустое выражение на лице Ленни, которое видел в тот день, когда они взорвали ящик у дома Халпернов. Томми резко вырвал ногу из руки Эвана и, повернувшись, навис над ним. Слезы разочарования и копившейся годами злости выступили на его глазах.
– А теперь слушай меня внимательно, Эван, – прохрипел он. – В этом мире миллионы сестер, так какого хрена ты связался с моей?!
Эван попытался ответить, но из его ушибленных легких вышел только тихий свист. Томми помахал бутылкой с бензином перед застывшим лицом Ленни и засмеялся.
– Готов, толстяк?
– Томми, нет!
Эван увидел, как яркий огонь побежал по веревке к мешку. Мешок вспыхнул, и собака издала ужасающий, леденящий кровь визг. На Эвана упала чернильная темнота.
Жесткая пощечина, которую отвесила ему Хайди, высекла искры у него из глаз, и его тело одеревенело.
– О нет! Господи, нет, нет, нет! – кричал он в панике. Потом, дернувшись, он едва не свалился с кровати. Он вдруг понял, что находится в своей комнате в общежитии, словно ничего не произошло. – Боже, Крокет! Я был там!
– Да проснись же ты, идиот! – Девушка закатила глаза. Ей уже расхотелось его соблазнять. – Это был всего лишь сон. Возьми себя в руки.
Хайди резко встала и схватила куртку.
– Черт, ты такой нытик!
Эван пытался унять бившую его дрожь.
– Но это было так реально… Вообще не похоже на сон…
– Может, это потому, что так никогда во сне не кажется.
Хайди раздраженно посмотрела на него.
– Ну, донжуан, ты всегда отключаешься на первом свидании? Ты действительно знаешь, как заставить девушку почувствовать себя особенной, – добавила она с сарказмом. Он промолчал, и она презрительно фыркнула.
Эван не обратил на ее слова никакого внимания, пытаясь понять, что именно только что с ним произошло. Это было похоже на одно из его затмений, только все было по-другому: ярче, реальнее, напряженнее. Он был напуган и смущен. Это явно был не просто сон – от силы этого видения он абсолютно протрезвел, – а его затмения были именно такими моментами потерянного времени. Это было воспоминание, сырой кусок памяти, которого прежде у него не было. Это казалось таким реальным…
– Эй, Эван, – позвала его Хайди. – Ты вообще на этой планете. Червячок?
Но он ее не слышал. Он подождал, пока не успокоится его рвущееся из груди сердце и прерывистое дыхание, а потом схватил ключи от машины и свое пальто. Обалдевшая Хайди смотрела вслед его быстро удаляющейся спине.
></emphasis>
Солнце поднималось над горизонтом, когда Эван достиг цели своей поездки.
Ни о чем не думая, он просто сел в машину и помчался по шоссе. Он миновал дорожный знак, на котором было написано: «Саннивейл приветствует аккуратных водителей».
Где-то здесь была Кейли, сказал ему внутренний голос, и Томми, добавил он сам.
Эван поежился. Он не был готов увидеть ее. Не сейчас.
Эван въехал на своей старой «хонде» на дорожку, ведущую к дому Кэганов, и остановился. Проведя рукой по лицу, он почувствовал трехдневную щетину. Он был измотан эпизодом с Хайди и долгой дорогой, но какая бы причина ни привела его сюда, он должен получить ответы на свои вопросы.
Эван медленно поднялся по ступенькам крыльца и позвонил в дверь. Посмотрев вокруг, он увидел деревянную решетку, по которой взобрался однажды с Кейли, когда они пришли проведать Ленни. Теперь она была увита плющом, но кроме этого здесь мало что изменилось за последние семь лет. Эван попытался не думать о том дне, когда он стоял здесь, а «скорая» увозила Ленни прочь.
Дверь открылась на длину цепочки. Джанет Кэган разинула рот, когда увидела Эвана. Она быстро опомнилась, и на ее лице снова появилось неприязненное выражение.
– Чего ты хочешь?
Он натянуто улыбнулся.
– Здравствуйте, миссис Кэган. Давно не виделись. Хорошо выглядите.
На самом деле она была похожа на свой дом: почти никаких перемен за семь лет, разве что за эти годы она чуть располнела и в волосах появилась седина.
– Я просто заехал в город, ну и подумал… Могу ли я поговорить с Ленни?
Эван увидел по ее глазам и по тому, как дернулись ее пальцы на ручке двери, что она хочет захлопнуть дверь перед его лицом.
– К Ленни приходит не так много друзей, – сказала она лишенным эмоций голосом.
Эван не понял, воспринимать ли это как от ворот поворот или просто как печальную констатацию факта, но она открыла дверь пошире.
– Ну, заходи, раз пришел.
Она провела его по лестнице, мягко ступая.
– Ленни – ранняя пташка, – сказала она как бы между прочим. – Он встает вместе с жаворонками.
Она указала на дверь с керамической табличкой, на которой было написано «Комната Ленни».
– Не расстраивай его! – шепотом сказала она и постучала в дверь, прежде чем открыть ее. – У меня для тебя сюрприз, Ленни, – притворно-весело крикнула она. – Угадай, кто пришел…
Ее голос был веселым, но она смотрела на Эвана с нескрываемой неприязнью.
– Я буду поблизости! – предупредила она.
Эван вошел в комнату и обомлел. Комната Ленни нисколько не изменилась. На стенах висели те же самые постеры команды аэробатов «Синие ангелы» и панорамный снимок стадиона «Янки» ночью; те же самые коробки комиксов и фигурки героев «Звездных войн» на полках. Единственным новшеством были сотни аэромоделей, свисавших на леске с потолка или стоявших рядами на полках.
Ленни сидел в том же самом кресле, склонившись над аккуратно разложенными на рабочем столе деталями. Он сохранил детскую полноту фигуры, и его одежда была чистой и тщательно выглаженной. Наверное, его мать до сих пор одевала его сама, как в детстве. Ленни посмотрел на Эвана с легким любопытством, но тут же его внимание переключилось обратно на сборку модели.
– Эй, это я – Эван.
Ленни нахмурился, пытаясь сконцентрироваться на сборке двух особенно трудных деталей, но ничего не сказал.
– И что это ты там клеишь? Модель?
Эван даже мысленно застонал над тупостью своего вопроса, едва слова слетели с губ.
Заметив истребитель с двумя хвостами, он аккуратно снял его с полки и попытался подойти с другой стороны.
– Эй, это же самолет, который был в том фильме, в «Топ Гане», да? Как он называется?
Ленни ничего не ответил, и Эван, вздохнув, аккуратно поставил модель на место. Это была неудачная идея. А чего он ожидал? Немедленных ответов на свои вопросы? Он решил извиниться и уйти.
– Ладно, – он повернулся к двери. – Похоже, ты занят, так что я буду краток. Я пойму, если тебе не захочется об этом говорить, но тот день на свалке… Ты не мог бы мне помочь вспомнить, что там случилось? Какие-нибудь детали?
Тишина.
Эван потянулся к дверной ручке.
– Ну что ж…
– Это «Ф-14 Томкэт», – сказал вдруг Ленни. – Самолет называется «Томкэт».
– О, правда? – Эвана поразил его мягкий голос. Он снова взял в руки модель. – Красота.
Ленни повернулся к нему лицом.
– Я не мог перерезать веревку.
На секунду ему показалось, будто этот голос протянулся к нему сквозь годы. Он обрадовался.
– Здорово. А что ты еще помнишь?
– «Оставь его, не то я перережу горло твоей матери, когда она будет спать».
Интонация и мимика были в точности такие же, как у Томми Миллера. Эван от удивления уронил самолетик.
– Господи Иисусе! – выдохнул он. – Это на самом деле было.
Взгляд Ленни обратился к окну и рассвету. Эван был взволнован и потирал руки.
– Это значит… Что, если я могу возвращаться в свои потерянные воспоминания…
Наказание было жестким, быстрым, как молния, и ужасающим в своей полной неожиданности.
Ленни вылетел из откатившегося кресла и припечатал Эвана к стене с огромной силой. От удара эскадроны висящих на лесках самолетиков посыпались на ковер. Нога Ленни раздавила вертолет, а его пальцы железными когтями впились Эвану в плечи.
– Только пискни, и я клянусь, что этот писк будет твоим последним, гнида!
Ленни произнес эти слова монотонным голосом.
Сердце Эвана ушло в пятки; Ленни был в два раза здоровее него, и ему не составило бы труда изувечить Эвана, если бы он этого захотел. Эван нашел глазами лежавший на рабочем столе нож и стал молиться, чтобы его бывший школьный друг не потянулся за ним.
Потом, как ни в чем не бывало, Ленни мягко выпустил его из своих железных объятий и вернулся в свое кресло. Аккуратно, пинцетом, он начал прилаживать пропеллер к носу очередного самолетика. Он снова был в миллионе миль отсюда, в мире своих аэропланов.
Эван судорожно вдохнул воздух. Поведение Ленни потрясло его.
С грохотом распахнулась дверь, за которой стояла миссис Кэган с красным лицом. Она посмотрела сначала на своего сына, потом на растоптанные модели на полу, потом перевела взгляд на Эвана. Он взял себя в руки, проигнорировав ее обвиняющий взгляд.
– Ладно, старина, спасибо, что поговорил со мной, – он обогнул мать Ленни и помахал ему на прощание рукой. – Надо было раньше заехать…
Прежде чем он закончил фразу, миссис Кэган закрыла дверь в комнату Ленни и погнала его к выходу. На этот раз она захлопнула дверь перед его носом без всяких церемоний.
Оставшись один в своей комнате, Ленни сжал фюзеляж «Мустанга» в пухлой руке. Модель сминалась и гнулась, пока с громким треском не разломилась на две половинки.
Глава одиннадцатая
Тампер ставил лаком свой ирокез перед единственным в их комнате зеркалом. Серьезно посмотрев на Эвана, он спросил:
– Так этот Ленни действительно хотел тебя убить? Дурь какая-то просто.
Эван рылся в своих тетрадях, которые достал из-под кровати. Некоторые он отбрасывал сразу в сторону, в некоторых быстро пробегал глазами страницы.
– Мне так показалось. Я боялся, что он перережет мне глотку ножом для моделей.
Эван закатал рукав футболки и продемонстрировал красно-синие кровоподтеки на плече.
– Глянь на это. Руки у него как тиски.
– Злая тема. Зарезан каким-то коллекционирующим аэропланы чудиком. Есть и получше способы отойти на тот свет.
Тампер покачал головой.
– Если серьезно, чувак, то тебе просто повезло, что ты выскочил из той задницы, где вырос. Зря ты туда вернулся. Напрашиваешься на неприятности.
– Я должен был туда поехать, – тихо сказал Эван. – Мне нужно было знать наверняка о том, что произошло.
– Что ж, надеюсь, дело того стоило, потому что после случившегося с тобой прошлой ночью можешь быть уверен, что с Хайди у тебя ничего не получится.
Он пустил еще одну струю лака на свой ирокез.
– Она очень разозлилась. Рассказала Кристин о том, какой ты псих.
Эван поднял на него глаза.
– Откуда ты-то это знаешь?
– Она ворвалась в комнату как раз в тот момент, когда я снял с ее соседки лифчик, – улыбнулся Тампер. – Эй, неужели ты подумал, что я для тебя, урода, тут наряжаюсь? У меня сегодня свидание с Кристин. Пойдем с ней клубиться. Сегодня в Редвиге играют «Гонте Гоустс», и я купил нам с ней билеты.
– По крайней мере хотя бы у тебя все удачно.
Тампер сочувственно посмотрел на соседа.
– Послушай, Эван. Почему бы тебе не пойти с нами? Попробуй исправить все с Хайди или найди себе еще кого-нибудь. Забудь ты про все это дерьмо с затмениями.
Эван покачал головой.
– Спасибо, но я не могу. То, что произошло со мной прошлой ночью, – реально. Все, что я знаю, – это то, что я, возможно, способен разблокировать некоторые из моих воспоминаний с помощью этого, – он кивнул на тетради.
– Как знаешь, – сказал Тампер. – Но помни, что сегодня я вернусь не один, так что мне бы не хотелось, чтобы ты тут устраивал фестиваль психоспазматиков.
– Не буду, – отмахнулся от него Эван. – А теперь вали отсюда. Мне нужно немного пространства и тишины.
Тампер взял куртку и направился к двери, на секунду остановившись, прежде чем захлопнуть ее.
– Просто будь осторожным, Эв. Свихнешься, и мне не у кого будет списывать.
Эван помахал ему рукой и вернулся к своим записям. Находя место, казавшееся ему важным, он приклеивал к этой странице яркую бумажку со словом «Затмение». Понемногу около него образовалась стопка дневников.
Достав тетрадь с надписью «13 лет» на обложке, он кинул ее на кровать. Упав, дневник открылся на странице, взглянув на которую, Эван почувствовал, как у него по спине поползли мурашки. На чистом листе неровными буквами было написано одно-единственное предложение: «Я вернусь за тобой».
Эти слова были молчаливым обвинением, второпях написанным его собственным почерком. В его груди тупо запульсировало чувство вины, и он быстро закрыл тетрадь.
Эван не замечал ни времени, ни опустившейся на общежитие тишины. Студенты из соседних комнат либо легли спать, либо ушли веселиться. Эван запихнул под матрас последние тетради и посмотрел на пять отобранных из стопки дневников, из которых торчали желтые бумажки.
Он взял тетрадь с надписью «13 лет» и, открыв ее, начал читать отмеченное место.
Через несколько секунд он побелел и быстро захлопнул дневник. В его душу медленно вползал страх. В голове эхом отдавалось предупреждение Тампера. Возможно, сосед был прав, и эта идея была неважной. Эван заметил, что его руки подрагивают.
Не обращая внимания на бешено стучащее сердце, Эван глубоко вздохнул и снова открыл дневник. Решив действовать без колебаний, он начал читать вслух, развешивая слова в застоялом воздухе.
«Последнее, что я помню перед затмением, – это мои руки, закрывающие уши Кейли».
И сразу же это началось: тугое давление на глаза и резонирующее эхо внутри черепа.
«Кажется, я был более сосредоточен на ее руках, которыми она прижимала мои ладони, чем на почтовом ящике через дорогу…»
Буквы начали прыгать перед глазами. Зрение затуманилось, словно он поднес к глазам мутную линзу. Пространство вокруг него завибрировало, а потом из его памяти пришел звук, странный и неземной, столкнувшийся с настоящим. Этот звук огромными тисками сжал ему голову и тянулся, тянулся…
И пространство снова сместилось, словно оно было подобно ртути. Глаза Эвана расширились. Появилось так же, как и в прошлый раз, странное ощущение, будто земля уплывает из-под ног.
Пыхтящий Ленни стоял за ним. Кейли была впереди него. Улыбка играла на ее губах, когда она прижимала руками его ладони, зажавшие ей уши. Находившийся в стороне Томми бросил на него злой взгляд, но быстренько отвернулся, продолжая смотреть на почтовый ящик Халпернов. Эван снова был в лесу и видел все так ясно, словно это происходило прямо сейчас.
У Эвана от удивления отвисла челюсть, и сигарета выпала изо рта. Он заставил это снова произойти, и это на самом деле происходило!
– Может, фитиль потух? – прошептал Ленни, указывая на ящик. – Наверняка потух. Может, кому-нибудь надо пойти и проверить?
– Ага. Почему бы тебе самому не сделать это, Ленни? – сухо сказал Томми. – Ну ты и придурок.
Сигарета угнездилась в складках рубашки Эвана, тлея там и прожигая дырку. Он не обращал на нее никакого внимания. Его мысли метались в беспорядке. «Я на самом деле здесь! Я выуживаю из памяти момент, когда мы сунули взрывчатку в почтовый ящик, и это не сон, а реальность!» Все было настолько ярким, что он на какое-то время потерял дар речи.
Послышался звук работающего мотора, и машина въехала на дорожку, ведущую к дому. Водитель вышел и направился к ящику. Миссис Халперн! Эван поперхнулся от внезапно нахлынувшего воспоминания. Мама часто о ней говорила. Она уверенно шла навстречу опасности.
Нервы у Ленни не выдержали, и он рванулся вперед.
– Мы должны…
Рука Томми вылетела подобно атакующей змее, и его пальцы больно впились в плечо подростка.
– Только пискни, и я клянусь, этот писк будет твоим последним, гнида.
От этих слов у Эвана похолодело в груди. Спокойный, ненавидящий, монотонный голос был в точности таким же, каким говорил Ленни, когда Эван пришел навестить его. Его пальцы машинально дернулись к плечу, на котором были синяки… или будут.
Лиза Халперн почти дошла до почтового ящика, когда из машины донесся плач. Она повернулась и направилась обратно. Расстегнув ремни на детском сиденье, Лиза Халперн взяла ребенка на руки, и плач затих.
– Не надо плакать, ангел! – улыбнулась она.
Резкая боль пронзила Эвана, и, посмотрев на рубашку, он лихорадочно начал стряхивать с одежды пепел. Стряхнув тлеющий уголек сигареты на землю, он поднял подол рубашки и увидел красное пятно ожога на животе. Сжав зубы, чтобы не закричать, он услышал тихие ругательства Томми:
– Вот дерьмо! Куда она идет?!
Через улицу до них доносился голос миссис Халперн.
– Как там моя девочка? – ворковала она. – Ой! Тебе, кажется, нужно сменить пеленки, не так ли, милая?
Эван вздохнул с облегчением, когда увидел, как женщина миновала ящик и, поднявшись по ступенькам крыльца, стала открывать дверь ключом. «Давай, давай!» – мысленно подгонял он ее, желая, чтобы она поскорее вошла в дом! Бросив взгляд на друзей, он увидел то же самое выражение трепета на лицах Кейли и Ленни.
Но внезапно миссис Халперн развернулась и зашагала назад.
– Давай-ка заберем почту для папы, – улыбнулась она. Ребенок счастливо гугукнул.
Теперь улыбался только Томми. На лицах Эвана, Кейли и Ленни появилось выражение нарастающего ужаса.
Миссис Халперн поднесла ребенка к дверце почтового ящика.
– Хочешь сама открыть дверцу, красавица?
Эвану хотелось заорать изо всех сил, когда он увидел, как ребенок играет с ручкой.
Когда произошел взрыв, ощущение было такое, словно разверзлись небеса. Грохот загнал тупые иглы в уши Эвана, погрузив его в свистящую и визжащую глухоту.