 |
|
Областной воинский начальник
После свержения Советской власти Сидоров – начальник Семипалатинского военного штаба (до 28 июня 1918), начальник войск Семипалатинской области и начальник Семипалатинского гарнизона (28 июня – 5 сентября 1918), одновременно – уполномоченный командира 2-го Степного Сибирского корпуса по охране общественного порядка в Семипалатинской области (с 27 июля 1918). 12 сентября приказом по Сибирской армии Сидоров был произведен в чин войскового старшины (со старшинством с 10 сентября). В 1919 году Сидоров перешел на службу в дивизию Атамана Анненкова, а затем возглавил штаб пополнения Партизанской дивизии атамана Анненкова. В Семиречье получил чин полковника.
С принятием на себя обязанностей начальника войск области на Сидорова свалилась масса забот. Добросовестный по природе, он отдавал этой работе все время. А его не хватало. Нужно было организовывать борьбу с советским подпольем, наладить учет офицеров и унтер-офицеров, демобилизованных нижних чинов и военных чиновников, а также призывных возрастов, решать другие вопросы. В связи с прибытием в Семипалатинск частей 2-го Степного корпуса, возникли вопросы с размещением офицеров и нижних чинов и обеспечением им хотя бы минимального уюта. В маленьком городке сделать это было не легко. Обстановка в Семипалатинске была сложной: в городе было оставлено большевистское подполье, в нем и в области имелись значительные группы населения, сочувствовавшие Советской власти, в отдельных районах области еще оставались красные части и подразделения. В городе процветали бандитизм, разбои, грабежи, кражи. Кроме того, над городом постоянно висела угроза активных действий красных со сторон Барнаула, куда укрылись бежавшие из Семипалатинска большевики и со стороны Семиречья, занятого значительными большевистскими отрядами. Это побудило военный Штаб издать особое временное положение об управлении областью с присвоением Начальнику Штаба всей полноты военной и гражданской власти. Для работы с населением временное положение установило при Начальнике Штаба должность Помощника специально по гражданской части, на которую был назначен гласный Семипалатинской городской Думы, член Окружного суда Александр Ильич Никольский, благодаря работе которого служащие советских учреждений, а также почти все почтово-телеграфные и железнодорожные служащие, перешли на сторону белых.
Опасение штаба относительно возможности обратного движения семипалатинских советских отрядов на Семипалатинск оказались вполне основательными, т. к. отряды эти, соединившись с Барнаульским, действительно направились в числе 7 эшелонов на Семипалатинск по железной дороге, но усилиями правительственных войск были остановлены и принуждены изменить направление. В боях с правительственными войсками эти отряды были разгромлены, при этом большинство семипалатинских главарей большевизма и их приспешников были доставлены в Семипалатинск. Возбуждение масс в отношении этих большевиков достигло крайних пределов, а киргизы даже потребовали выдачи им плененных большевиков-киргизов для придания народному киргизскому суду.
В целях борьбы с пособниками Советской власти, скорейшего введения жизни в нормальное русло и предупреждения самосудов, Военный Штаб признал необходимым объявить область на военном положении с применением узаконений о Военно-Полевом Суде. Однако военно-полевые суды вскоре были отменены, так как выяснилось, что они были ликвидированы еще Временным Правительством в марте 1917 года. Осуществляя военную власть в городе, жесткий Сидоров просил Правительство, ввиду крайней необходимости, разрешить введение ускоренных судов и повышенных репрессий, до смертной казни включительно. В этом ему также было отказано. А тут еще вспыхнула междоусобная война казаков и крестьянства под боком, в северном Семиречье. 11 июня 1918 г. белые войска вошли в Семипалатинск и вскоре в их руках оказалась вся территория, занимаемая ныне Северным и Северо-Восточным Казахстаном. Захват сибирской контрреволюцией Семипалатинска открыл ей дорогу на северные районы Семиречья – на Сергиополь, затем – Верный и далее вглубь Туркестана.
Взятие Семипалатинска явилось сигналом для активизации казачьих мятежей в Капальском и Лепсинском уездах соседней Семиреченской области. Казаки разгоняли местные Советы, арестовывали их членов, нередко расстреливая их, создавали вооруженные отряды.
Обеспокоенное этими событиями, Временное Сибирское правительство, находившееся у власти до колчаковского переворота (18 ноября 1918 года), решило воспользоваться ситуацией и захватить Семиречье.
В составе армии Временного Сибирского правительства находился 2-й Степной корпус со штабом в г. Омске. Корпусом командовал генерал-майор П. П. Иванов-Ринов[29]. Для захвата Семиречья он срочно сформировал сильный отряд, начальником которого был назначен старый семиреченец, около 30 лет прослуживший в этих краях и хорошо знавший местные условия, полковник Ярушин[30]. Ближайшей задачей полковника Ярушина был захват Сергиополя и свержение здесь Советской власти, последующей – формирование из зажиточной части казачества, кулачества и байства белогвардейских и алашордынских отрядов и свержение Советской власти в Северных районах Семиречья.
В формировании отряда Ярушина принял активное участие и начальник войск Семипалатинской области есаул П. И. Сидоров. Чтобы обеспечить отряду Ярушина продвижение вглубь Семиречья, есаул решил произвести разведку боем тракта на отрезке Семипалатинск – Сергиополь (Аягуз). По данным В. А. Шулдякова 7 июля из Семипалатинска выступил конный отряд подъесаула Г. П. Люсилина в составе Семипалатинской партизанской сотни, сводной сотни 3-го Сибирского казачьего полка и офицерской пулеметной команды (более 100 сабель, 2 пулемета). На рассвете 15 июля отряд Люсилина в конном строю с налета захватил Сергиополь. «Не останавливаясь, влетел в Крепость и дал залп по казармам, из которых повыскакивали полуодетые красноармейцы. Они заметались в паническом ужасе. Но далеко не все. Часть успела перебежать в окопы и открыла залповый огонь, да такой действенный, что казаки не выдержали и ускакали из Крепости в город. Красные получили некоторое время для того, чтобы прийти в себя и сорганизоваться. Они явно готовились к отражению наступления со стороны Семипалатинска, так как вокруг Крепости сплошным кольцом были вырыты окопы. Теперь красноармейцы – их было до 100 человек – заняли круговую оборону и огнем пресекли все попытки казаков пойти в атаку. Вечером белые оставили Сергиополь. На следующий день разведка сообщила о подходе к красным крупного подкрепления с артиллерией и пулеметами, и Люсилин отвел свой маленький отряд к пикету и почтовой станции Алтын-Кулат… Ввиду превосходства противника, Люсилин стал ожидать подхода из Семипалатинска основных сил Семиреченского отряда полковника Ф. Г. Ярушина и вести разведку»[31]. С подходом отряда полковника Ярушина Сергиополь был взят.
Однако пребывание есаула П. И. Сидорова на посту командующего войсками Семипалатинской области было непродолжительным. Строевой офицер Сидоров тяготился этой, в основном административной деятельностью, и просил об освобождении от ее исполнения. Его просьба была удовлетворена, а вскоре эта должность была ликвидирована, так как с прибытием регулярных белых частей в город и размещением военных гарнизонов в населенных пунктах области, она потеряла прежнее значение. Сидоров стал служить в штабе 2-го Отдельного Сибирского Степного корпуса.
В партизаны
В Семипалатинске судьба навечно связала Сидорова с Атаманом Анненковым. Вероятно Сидоров с Анненковым были знакомы еще по войску. Оба только недавно училища и были в одном звании, хорунжими, оба только что начинали службу, оба служили в полках первой очереди. Встречались они на учениях, состязаниях, но дальше знакомства их отношения не пошли, так как Сидоров был откомандирован в Монголию и несколько лет его в войске не было. Слышали они друг о друге и на фронте, возможно, встречались.
В Семипалатинске их встреча была неожиданной для обоих. Войсковой старшина Анненков и есаул Сидоров потянулись друг к другу. Сидоров, как и весь Семипалатинск, был наслышан об Анненкове, его непонятном атаманстве и о его отряде, не похожем на другие воинские формирования, с обычаями, правилами и своими традициями. Всех шокировали его отказ от традиционного порядка взаимоотношений солдат и офицеров и установление нового, нигде не бывалого, учреждение своих, тоже новых, невиданных форм одежды, знамен, шевронов, эмблем, присвоение частям пышных, извлеченных из прошлой Императорской армии, наименований – «Черные гусары», «Голубые уланы», Егерский, Атаманский и другие полки, его категорическое неприятие подчинения своего формирования кому бы то ни было.
В отряде были свои традиции и правила. Золотых погон не носили, слово «господин» было заменено на «брат», на приветствие отвечали «Привет!», на благодарность – «Стар!», на поздравление – «Благодар!», вместо «Так точно», «Никак нет!» и «Слушаюсь!» отвечали «Да!» «Нет!», «Есть!». Обращение друг с другом было только «на ты». Рукоприкладство строго каралось. Сестер милосердия в отряде не было. Женщины, в том числе и жены офицеров в расположение не допускались.
В отряде велась беспощадная борьба с пьянством и сквернословием. Продажа спиртных напитков запрещалась. Виновные в их изготовлении и продаже предавались военно-полевому суда. Пьяные арестовывались на 2 недели, на них налагались штрафы в размере 1000 рублей.
Эти суммы расходовались очень разумно и гласно: 500 руб. – в лазарет, 300 – «в общество», 200 – в пользу поимщика. Осуждали военные и название отряда партизанским, а его солдат – партизанами.
Анненкову нужны были хорошие офицеры, грамотные, молодые, смышленые. Наведя кое-какие справки о Сидорове, он решил перетащить его к себе. Сидоров был непротив, потому что переведенный во 2-й Степной Сибирский корпус, он ходил без определенной должности и тяготился этим. Поэтому он без колебаний согласился на перевод к Анненкову, и Анненков приступил к ходатайству. Руководство корпуса было не против анненковских усилий, но обстановка в Семипалатинской области и в Семиречье была обострена крестьянскими бунтами, боями между ними и казачьими отрядами самообороны и даже с регулярными частями. Поэтому вопрос о переводе Сидорова к Анненкову практически не решался. Тогда разъяренный Анненков шлет в штаб корпуса начальнику штаба и оберкваркору[32]резкую телеграмму и напоминает: «Я просил о назначении войскового старшины Сидорова в отряд, но не получил ответа. Прошу не отказать ответить. Атаман Анненков»[33].
В конце 1918 года Сидоров переводится в дивизию Анненкова. Вначале он возглавил штаб пополнения Партизанской дивизии, занимавшийся вербовкой в дивизию добровольцев, затем Анненков назначает его своим заместителем.
4 августа 1918 года, в соответствии с указанием Временного Сибирского правительства, в Омске был издан приказ по 2-му Степному корпусу, которому была поставлена задача овладеть Илийским краем и городом Верным.
В Семиречье был направлен сильный отряд под командованием опытного, старой закалки полковника В. Г. Ярушина, но его сил для подавления восставших крестьян и наведения порядка было мало. Тогда было решено направить в Семиречье часть дивизии Анненкова. В конце октября 1918 года эта часть выступила из Семипалатинска и взяла курс на Сергиополь и 28 ноября в Омск пошло донесение:
«Для усиления нашего фронта, в Семиречье направлена партизанская дивизия полковника Анненкова численностью 800 штыков, 1773 сабли, 6 орудий, конные части, которой находятся в районе станицы Урджарской, т. е. в 450 верстах от нас, а пехота – по пути к Сергиополю».
В начале декабря, для усиления группировки Анненкова, в Семипалатинске началась подготовка к переброске в Семиречье 1-го полка его дивизии, а 18 декабря временно исполнявший в Семипалатинске должность начальника дивизии полковник Сидоров издал приказ № 02 о переброске полка в Семиречье:
1. Противник двумя группами продолжает занимать районы: северная группа – Антоновское – Черкасское – Осиновское, южная – Капал – Гавриловское.
2. Дивизия продолжает переброску сил в Семиречье, чтобы разбить большевиков и освободить Семиречье от ига большевизма.
3. 5-я Сибирская стрелковая дивизия удерживает район Сарканд – Лепсинск и Аксу – Саратовское – Стефановское (другое название Уч-Арала – В. Г.).
4. Ближайшей задачей ставится разбить северную группу.
5. Для усиления южной группы в Урджаре, приказываю: 1-му партизанскому атамана Анненкова полку перейти в район Стефановское по маршруту: Сергиополь – Урджар – Стефановское.
6. Переброску начать со 2-го батальона, головной эшелон направить 20 декабря.
7. Движение по пикетной дороге производить поэшелонно, не более одной роты в каждом.
8. Этапы на военных дорогах учреждаются на пикетах Аркалыкский – № 1, Джертасский – № 2, Аркат – № 3, Узун-Булакский – № 4, Инрекейский – № 5, Сергиополь – № 6.
9. Переброску людей производить на подводах.
10. Продовольствие в пути – взятыми с собой припасами.
11. Дивизионному коменданту снабдить части путевым довольствием и нарядить подводы.
12. Остальным частям продолжать формирование и обучение в Семипалатинске.
13. Начальникам эшелонов доносить о прибытии эшелонов в Сергиополь, Урджар, Стефановское.
14. О получении донести.
Анализ этого приказа с современных позиций показывает, что Сидоров был грамотным в оперативном отношении офицером и его приказ отвечает всем канонам полевого устава царской армии. Более того, содержание приказа соответствует требованиям, предъявляемым к таким документам ныне.
Еще до выхода дивизии в Семиречье Сидорову и Анненкову пришла мысль о необходимости прохода по китайской территории дивизии или ее части на Джаркент и удара по большевикам с тыла. Они обосновали свою инициативу и, минуя штаб, ходатайствовали перед Министерством Иностранных дел о получении от китайских властей разрешения. Главную роль в подготовке документа, как лицо, знакомое с дипломатической перепиской по службе в российском консульстве в Кобдо, был Сидоров. Министерство Иностранных дел естественно обратилось к командованию Сибирской армии.
Министерство
Секретно
Иностранных Дел
Г. Начальнику штаба Сибирской армии
№ 47/222
8 ноября 1918 г.
г. Омск
8 ноября с. г. Министерством Иностранных Дел получено от Атамана Партизанского отряда Анненкова телеграмма следующего содержания: «Омск, Министру Иностранных Дел. Ввиду предстоящих действий на Семиреченском фронте вверенного мне отряда вдоль китайской полосы, прошу Вас не отказать для успеха борьбы с большевиками войти в соглашение с Китайским Правительством через Российского Посланника в Пекине о разрешении пройти по китайской территории небольшой части отряда вдоль долины реки Боратала, озера Сай-рам-Нур на Джаркент.
Китайское Правительство этого района принципиально ничего не имеет против, но без указания Пекинского Правительства не решается разрешить». Сообщая об этом, 4-й Политический отдел имеет честь просить Вас срочно уведомить, не встречаются ли с Вашей стороны какие-либо препятствия к возбуждению Министерством Иностранных Дел переговоров с Китайским Правительством по существу просьбы Атамана Анненкова.
И. Д. Советник 4-го Политического отдела Н.Э………
Секретарь[34]
Возмущенное выходкой Анненкова, но делая хорошее лицо при плохой игре, командование было вынуждено поддержать инициативу атамана:
В Министерство Иностранных Дел.
4-й политический отдел
Начальник штаба
Степного Корпуса
? ноября 1918
№ 280
Г. Омск
Командир Корпуса всецело поддерживает ходатайство Атамана Анненкова о разрешении ему пройти небольшой частью отряда по китайской территории.
Наштакор[35]
Вскоре такое разрешение от китайских властей было получено:
Из Зайсана 7/XII – 1918 Сообщаю, что китайские власти разрешили пропуск транспорта с оружием через перевалы Бургусутай и Хабарасу. Сообщаю, что в любое время существует прямая ближайшая дорога из Зайсана через Хабарасу. Капал и Лепсинск заняты большевиками и их отрядами.
Консул Долбежев.[36]
Однако, воспользоваться этим разрешением Анненкову не пришлось.
С прибытием в Семиречье дивизия Анненкова ввязалась в бои и несла значительные потери.
– Я убедился, – говорил Анненков позже, – что Семиреченский фронт – это настоящий фронт, а не только одно восстание крестьян, как говорили.
Растущие потери требовали решения. И Анненков и Сидоров его нашли.
В Синьцзян
Отсутствие в Северном Семиречье призывного контингента и источника для пополнения своей дивизии были для Анненекова постоянной головной болью. Потери были значительны: люди гибли в боях, становились инвалидами, умирали от эпидемий. В централизованном порядке пополнение в дивизию не приходило, а штабы пополнения призывников присылали редко. Анненков был вынужден решать эту задачу самостоятельно. И атаман нашел этот источник – русское и местное населения приграничного Синьцзяна, где скопилось значительное число российских эмигрантов, прозябающих в нищете и готовых вновь вступить борьбу за восстановление утраченного положения.
Прямых данных, сколько в Илийском крае было эмигрантов я не встречал. Но в труде сибирского историка Аблажей Натальи Николаевны[37]я нашел сведения о том, что, несмотря на препятствия китайских властей советизации эмиграции в Синьцзяне, здесь было восстановлено в советском гражданстве 94977 человек. Поэтому можно предположить, что в рассматриваемый период в Синьцзяне оказалось более 100 тыс. бывших российских подданных и в основном мужского пола.
Изучая возможность пополнения рядов дивизии добровольцами из числа белоэмигрантов и жителей Синьцзяна, Анненков связался с российским консулом в Чугучаке В. В. Долбежевым[38], с которым у него сложись хорошие отношения и с российским консулом в Кульдже В. Ф. Любой[39].
Консулы изучили возможный добровольческий контингент в своих округах. Оказалось, что на 10–15 тысяч рассчитывать можно. Конечно, не все эти тысячи будут пригодны для борьбы с большевизмом. Но даже с учетом этого, людей будет вполне достаточно для формирования хорошей воинской части.
О найденном источнике пополнения живой силой Анненков сообщил в Омск и Семипалатинск и в феврале 1919 г. (по другим данным – 25 марта 1919 г.) направил в Кульджу группу офицеров, руководителем которой назначил есаула П. И. Сидорова. Кроме вербовки добровольцев, на Сидорова была возложена задача сбора средств на содержание дивизии среди русскоподданных купцов.
Прибыв в Кульджу, группа Сидорова сразу же включилась в работу, но сказывались ее неопытность и неумение в вербовочной работе. В состав группы входили как русские офицеры, так и офицеры местных национальностей: капитан Шелестюк, есаул Бакамов (Бикимов) и др. На оплату вербовочных расходов Сидоров от кульджинского комиссионно-торгового промышленного объединения «Экспорт-импорт» получил субсидию в размере 5000 рублей.
К оказанию помощи Сидорову подключились и панисламисты полагавшие что, в случае успеха наступления Сидорова и соединения его отрядов с главными силами Анненкова, вся южная и юго-восточная часть нынешнего Казахстана будет очищена от большевиков, что будет им на руку в создании панисламистского государства с территорией от Алтая до Кавказа. Панисламистская контрреволюционная группа через бывшего комиссара Временного Правительства Воробчука обратилась к Анненкову, предложив свои услуги в формировании отрядов. Анненков связался с атаманом Семиреченского казачьего войска А. М. Ионовым, штаб которого находился в Сергиополе, и тот срочно командировал в Синьцзян своего представителя сотника Попелевского. Узнав об этом, панисламистский центр во главе с крупным капиталистом Юнусовым связался с Воробчуком и вместе с ним выехал в штаб 2-го Степного Сибирского корпуса, а оттуда – в Омск, в ставку адмирала Колчака. Колчак согласился и приказал выделить офицеров для формируемых белогвардейских отрядов.
Самое непосредственное содействие в проведении вербовочной работы оказывали российские консулы Долбежев, Люба и Дьяков[40]. Нередко, они даже выражали недовольство ходом этой рабаты и информировали Анненкова о недостаточном усердии команд вербовщиков. Так чугучакский консул Долбежев писал Анненкову 26 февраля 1919 года:
«Наш консул в Кульдже Люба телеграммой за № 144 сообщает следующее: Прошу передать генералу Ефремову и Атаману Анненкову: «Здесь для организации партизанского отряда таранчей ничего не сделано. Желая оказать помощь в борьбе с большевиками, таранчи стремятся встать в ряды войск. Население выразило готовность снабдить до 500 партизанов лошадьми, одеждой. Капитан Бекимов просит разрешения приступить к формированию таранчей в отряды и о зачислении последних, по формированию, на казенное довольствие».
Видимо, Сидоров получил от атамана горячие руководящие указания и группа активизировала свою работу. Исполнявший обязанности Российского консула в Кульдже А. П. Воробчук доносил Председателю Совета Министров Временного Российского правительства: «Сейчас в Кульдже находится полковник Сидоров, который уже сформировал из беженцев и таранчей конный полк в 480 человек, о чем он 5 мая донес атаману Анненкову. Штаб 2-го отдельного Степного корпуса намеревался, послать в Кульджу для организации добровольческого отряда штаб-офицеров и инструкторов. Я уверен, в этом случае таранчи охотно пойдут в ряды войск и станут достойными сынами молодой русской армии. В будущем же они будут лучшим штатом русской государственности на наших границах с Китаем»[41].
Призыв добровольцев шел успешно и Анненков решил усилить группировку Сидорова за счет своих средств. 8 мая 1919 г. он информировал Сидорова: «если будет возможность, пошлю в Кульджу полк в составе 600 всадников, 2 пулемета, два орудия, если нет, то роту 90 штыков и команду в 50 шашек». Далее он сообщал что «организовал два киргизских полка, имеет оружие в запасе. Полковник Никитин привез 1 миллион патронов, Семенов выслал 700 штук снарядов»[42].
С опозданием, но активная деятельность Сидорова была замечена разведорганами Красной Армии. В разведсводке сведений о событиях в Илийском округе Китая и сопредельных с ними областях России за апрель месяц 1919 года говорилось, что в Кульджу с фронта прибыл «полковник Сидоров, ближайший сотрудник атамана Анненкова в деле формирования партизанской дивизии, имеющий специальное поручение соорганизовать здесь и отправить на фронт добровольческий отряд из таранчей. На сотника Попелевского[43]атаманом Ионовым возложены специальное поручение сформировать в Илийском округе и в казачьих станицах Семиреченской области особые повстанческие отряды из казаков»[44].
Наконец, к Анненкову прибыли личный представитель Верховного правителя адмирала Колчака генерал-лейтенант Карцев[45]и полковник Брянцев[46]соштабными офицерами 2-го Степного корпуса. Обговорив детали предстоявшей работы, представители Ставки и Корпуса убыли в Чугучак, а затем в Кульджу.
Однако Сидоров фактически действовал самостоятельно, координируя, разумеется, свои действия с генералом Карцевым и полковником Брянцевым. Ему удалось сколотить два мобильных партизанских отряда по 400–500 человек каждый из семиреченских казаков, киргизов и таранчей, один из которых под командованием капитана Бредихина он направил к Анненкову и который действовал как отдельный дивизион. Во главе другого встал есаул Сапожников.
4 июня того же года Анненков сообщал в Омск: «Сегодня прибыл первый эшелон таранчей из Кульджи… Есть еще из Китая хорошие вести для нас. Осипов[47]движется на присоединение к нам. Есть донесения, что еще один эшелон в пути. Может быть доставлено до трех тысяч таранчей»[48].
11 июня Анненков доносил в Семипалатинск командиру 2-го корпуса уточненные данные по этому вопросу: «Прибыл первый эщелон таранчей из Кульджи в количестве 150 человек. Второй и третий в пути. Всего будет выслано 10 эшелонов до 1200 человек. Прошу распоряжения о формировании конного таранчинского полка».
Полковник Брянцев сформировал два неполных полка. Сообщил Сидорову, что приобрел 350 винтовок и выразил упрек агентам Сидорова, что они закупали оружие по высоким ценам, чем резко поднимают цены и тем самым наносят ущерб интересам общего дела.
Но все же, добровольцы шли неохотно и Анненков обратился к населению Илийского края с призывом:
Русско-подданным, проживающим в китайских пределах
Граждане!
Партизанская дивизия в настоящее время борется с большевистскими отрядами перед последним опорным пунктом Лепсинского района, перед Черкасским. Борьба трудная и жестокая. Противник, сознавая свою безвыходность, упорно защищается.
С Божьей помощью мы сломим упорство предателей и освободим край от их ига. Идя в Семиречье, мы надеялись, что и вы поможете и поддержите нас и не будете праздно смотреть на нашу кровавую борьбу.
Посылая своего помощника и представителя полковника Сидорова в Кульджу для формирования 1-го конного Илийского полка, я был уверен, что он скоро будет в наших рядах и с Вашей помощью сражаться против большевиков, но Увы! наши ожидания оказались напрасными.
Не забывайте, что настанет тот день, когда Вам придется жить с нами рука об руку, и мы спросим у Вас, помогли ли Вы нам в этой борьбе? Имеете ли Вы нравственное право пользоваться благами жизни в крае, если ВЫ палец о палец не ударили для того, чтобы помочь общему делу.
И так, Граждане! Идите навстречу нам, помогайте нашим бойцам, которые не жалеют жизни за Ваше благополучие! Помогите полковнику Сидорову создать полк, который явится оплотом Вашим.
У нас нет миллионов, но у нас есть чувство патриотизма и долг Родине у нас есть желание бороться с предателями.
Атаман Анненков
2 августа 1919[49].
Воззвание Анненкова сыграло свою роль. К Сидорову продолжали стекаться добровольцы. Со временем мелкие отряды были сведены в полки и составили бригаду численностью до 1500 человек. Это была уже мощная и активная сила, затаившаяся у восточной границы республики. Для действий на таком узком (Хоргос – Кольджат) участке фронта сил бригад было вполне достаточно.
Конечно, одними патриотическими речами и обещаниями светлого будущего заманить добровольцев в отряды Сидорова было невозможно. Это понимал и Анненков, выделявший из своих весьма скромных средств деньги и золото. Но основной ходовой монетой в Синьцзяне был опиум, который интенданты Анненкова умудрялись покупать у ферганских басмачей и привозить в Ставку.
Нужда в деньгах была огромной. Николаевские деньги обесценились и в качестве платежа не принимались. Единственным средством платежа стал опиум. Его постоянно просят командиры частей для продажи китайцам и закупки на вырученные деньги продовольствия и медикаментов. Опиум нужен для подарков и взяток китайским чиновникам, иначе с ними не решишь элементарных вопросов, опиум нужен для выплаты жалования добровольцам. Опиум постоянно просили у Сидорова его отряды для расчетов с китайцами и населением. Но опиума постоянно не хватало. Тем острее была его боль, когда он внезапно обнаружил, что опиум уворовывается его офицерами, которым тот был доверен для хранения. Проведенным расследованием хищение опиума было подтверждено. Сидоров был непримирим к недостаткам и крут к тем по чьей вине они допускались. Возмущенный, он пишет командирам своих отрядов:
4.1 (1920– В.Г.) В Кульджу.
подполковнику Петрову,
подполковнику Брянцеву.
Копия Российскому Консулу.
НР 89. 13 декабря я приказал Вам дать сведения о состоянии бригады и, между прочим, наличности ценностей. Но Вы с подполковником Петровым сообщили все, кроме данных о 4 пудах опия, который увезли лично в Кульджу для продажи. Вы в Кульдже допустили Вашим личным распоряжением тайный оборот с опием, произведенный Трояновым, и полное распыление всей вырученной суммы уже тогда, когда по этому делу велось особое разбирательство специальной комиссией. Все действия Ваши и Ваших ближайших помощников явно мошеннические. Предлагаю Вам в однодневный срок собрать обратно незаконно розданные деньги не проведенные через установленную отчетность. Если Вы не представите упомянутых денег, то ссылки Ваши на приказ Верховного Правительства, строго карающий за непринятие мер по удовлетворению жалованием, не может служить оправданием. Вам, Троянову, Закржевскому, Безверхову за явно невыгодные для казны сделки, кроме того, полная изолированность района и отсутствие притока денег, также организационная работа на фронте и непрерывные боевые операции, все это, скорее всего должно было внушить Вам самую строгую постоянность в деле и Вашим помощникам. Ожидаю, что через 24 часа деньги будут внесены Бригинту (бригадному интенданству – В.Г.) Сидоров[50].
Деньги были возвращены, есаул Троянов арестован и лишен орденов.
К сентябрю 1919 г. у Сидорова и Брянцева стало достаточно сил для перехода от мелких набегов на территорию Джаркентского и Пржевальского уездов к крупным по их возможностям операциям.
По некоторым данным[51]в дальнейшем им были сформированы Отдельная Стрелковая бригада из двух полков (Текесского кавалерийского и Кольджатского или Семиреченского пластунского казачьего полка).