Главная | Обратная связь

Новый способ познания

Само то чувство, которым мы можем всё это познавать, является вовсе не наименьшим из чудес этого небесного мира. Наблюдатель больше не должен слышать, видеть и осязать посредством органов, отделённых друг от друга и ограниченных в своих способностях, как он это делает в нашем мире, и он приобретает даже не ту расширенную способность зрения и слуха, которой он обладал на астральном плане.

Вместо этого он чувствует в себе присутствие какой-то странной новой способности, которая не является ничем из предыдущих, но тем не менее заключает в себе их все и значительно их превосходит. Она позволяет ему, когда перед ним предстаёт какой-нибудь человек или предмет, не только его видеть и слышать, но ещё и мгновенно его познавать, изнутри и снаружи — его причины, его последствия, его возможности, по меньшей мере в том, что касается ментального плана и всех других планов, лежащих ниже его. Он обнаруживает, что думать для него — означает постигать и осознавать, и в непосредственном действии этого высшего чувства нет места никакому сомнению, колебанию или задержке. Думает ли он о каком-либо месте — он уже находится там, о каком-либо друге — его друг уже перед ним. Для него более не существует возможности недоразумений, и он уже не может быть обманут или введён в заблуждение какими-либо внешними видимостями, ибо каждая мысль и чувство его друга открываются перед ним на этом плане, подобно книге.

Если ему посчастливилось иметь среди своих друзей такого, чьё высшее чувство столь же развито, их общение будет столь совершенным, что превзойдёт все земные представления. Для них больше не будет расстояний и разлук, их чувства уже более не скрыты и не выражаются лишь в неуклюжих словах, вопросы и ответы для них уже излишни, так как умственные картины читаются ими в самый момент их образования, и обмен идеями оказывается столь же быстр, как вспышки возникновения этих мыслей в уме.

Для их изысканий открывается всякое знание — всё, которое не превосходит этого плана, уже и так столь возвышенного. Прошлое открывается им так, как будто происходит сейчас — нестираемые летописи, составляющие память природы, всегда в их распоряжении, и события истории — будь то древней или современной — развёртываются перед ними по их велению. Они более не зависят уже от милости историка, который часто, благодаря малой осведомлённости, тем самым обречён на большую или меньшую пристрастность. Они могут сами изучить любое интересующее их событие, с абсолютной уверенностью, что видят только "истину, всю истину и ничего, кроме истины". А если они могут достичь высших уровней ментального плана, то перед ними, подобно свитку, развернётся длинная последовательность их прошлых жизней. Они увидят кармические причины, сделавшие их теми, кто они есть, и ту карму, работа над которой их ожидает, прежде чем "длинный и грустный счёт будет закрыт", и таким образом с безошибочной уверенностью определят своё точное место в эволюции.

На вопрос, читается ли будущее столь же ясно, как и прошлое, следует ответить отрицательно, так как способность чтения будущего принадлежит плану ещё более высокому, и хотя на ментальном плане предвидение в значительной мере возможно, то всё же оно не вполне совершенно, поскольку где бы в ткацкий станок судьбы ни вмешалась рука развитого человека, его могучая воля может внести туда новые нити и видоизменить узор будущей жизни. Судьба же человека заурядного, малоразвитого, и не обладающего совершенно никакой волей, сколько-нибудь достойной этого названия, часто может быть предвидима с достаточной ясностью, но когда его „я“ смело берёт будущее в свои руки, то всякое точное предвидение уже становится невозможным.

 

Среда

Первыми впечатлениями ученика, в полном сознании вступающего на ментальный план, вероятнее всего будут сильнейшее блаженство, неописуемая жизненность, необычайный прилив сил, и приходящая с ними совершенная уверенность. Что же он видит, когда испытывая свои новые способности, приступает к изучению окружающей его среды? Он оказывается посреди того, что ему представляется целой вселенной света, цветов и звуков, постоянно меняющихся, которой он никогда прежде не мог вообразить даже в своих самых возвышенных мечтах. В нашем мире, на самом деле, слава и блеск мира небесного являются вещами, которых "не видел глаз, не слышало ухо и не приходили они на сердце человеку",* и тот, кто хоть один раз испытал это, будет уже всегда смотреть на мир совершенно другими глазами. И всё же, этот опыт столь непохож на всё известное нам на физическом плане, что пытаясь его описать, автор испытывает странное чувство беспомощности и своей совершенной неспособности не только быть на высоте своей задачи, так как уже с самого начала он потерял всякую на это надежду, но и полнейшей невозможности дать хотя бы малейшее понятие о небесном мире тем, кто его никогда не видели сами.

Пусть человек представит себя плавающим в целом океане живого света, с чувством глубокого блаженства и необыкновенно увеличенными силами, о которых мы только что говорили, в окружении всяких мыслимых красот, какие только могут проявиться в цвете или форме; и всё это изменяется с каждой из ментальных волн, посылаемых его умом. Как вскоре обнаружит наблюдатель, это лишь выражение его мыслей в материи ментального плана и в его элементальной сущности, или эссенции. Ведь эта материя обладает той же природой, как и та, из которой состоит само ментальное тело; и потому вибрация частиц этого тела ума, называемая нами мыслью, непосредственно распространяется в окружающей ментальной материи, устанавливая в ней соответствующие колебания, а в элементальной сущности отпечатывается с абсолютной точностью. Конкретные мысли, естественно, принимают форму объектов мышления, тогда как абстрактные мысли обычно бывают представлены всеми видами совершенных и прекрасных геометрических форм. Однако не будем забывать следующего обстоятельства: многие мысли, являющиеся в нашем низменном мире немногим более чем простыми абстракциями, на этом значительно более высоком плане становятся конкретными фактами.

Таким образом видно, что в этом возвышенном мире всякий, желающий погрузиться на некоторое время в спокойное созерцание и уединиться от всего, что его окружает, может буквально жить в своём собственном мире, не опасаясь возможности чьего-нибудь постороннего вторжения, и ещё с тем преимуществом, что он будет видеть все свои идеи до их самых конечных последствий, проходящими перед его глазами как бы в виде панорамы. Если же он, напротив, пожелает изучать план, на котором он находится, ему необходимо на время тщательно приостановить мышление, чтобы творения его мысли не влияли на окружающую его впечатлительную материю и не изменяли все окружающие его условия.

Однако, это удержание ума не следует путать с умственной пустотой, к достижению которой направлены столь многие практики хатха-йоги. В этом последнем случае ум заглушается до полной пассивности, чтобы он не мог собственными мыслями сопротивляться никакому внешнему влиянию, стремящемуся воздействовать на него.

Это состояние очень похоже на состояние медиума, тогда как в первом случае ум настолько пробуждён и положителен, как это только возможно, и ограничивает себя мгновенной приостановкой своей мысли для того, чтобы не допустить в наблюдения, которые он собирается сделать, своего личного фактора.

Когда посетителю ментального плана удастся войти в это состояние, он заметит, что хотя он сам и перестал быть центром сияния в этом удивительном мире света и красок, форм и звуков, о которых я столь тщетно пытался дать понятие, они, несмотря на это, вовсе не перестали существовать — напротив, гармония и переливающееся сияние, которыми он окружён, лишь стали полнее и грандиознее.

Подыскивая объяснение этому явлению, он начнёт сознавать, что всё это великолепие не является каким-то бесполезным и случайным зрелищем, чем-то вроде северного сияния дэвачана. Он обнаруживает, что у всего этого есть смысл, который он и сам тоже может уловить, и вскоре он усваивает тот факт, что наблюдаемое им с таким восхищением — это просто чудесный цветовой язык дэв, выражение мыслей или разговор существ, стоящих гораздо выше его на лестнице эволюции. Благодаря опыту и практике он открывает, что и сам он также может пользоваться этим новым и удивительным способом выражения мыслей и уже, в силу самого этого открытия, вступает в обладание новой и обширной областью владений, ожидающих его в этом небесном царстве — способности общаться с его возвышенными обитателями, не относящимися к человеческому царству, о которых мы расскажем полнее, когда перейдём к изложению соответствующей части нашего исследования, и учиться у них.

Теперь станет очевидно, почему было невозможно посвятить целый отдел этого сочинения описанию обстановки ментального плана, как мы это сделали относительно плана астрального — ведь в действительности ментальный мир не имеет никакой обстановки, кроме той, которую каждый решает создать для себя своей мыслью, если не считать того факта, что бесчисленные существа, находящиеся постоянно в движении перед наблюдателем, сами по себе зачастую представляют собой зрелище высочайшей красоты. Но всё же условия этой высшей жизни выразить в словах столь трудно, что лучше было бы сказать, что там существует всевозможная обстановка — она не лишена никакой из красот, которую могли бы дать земля, море или небо, только полнота и сила этого превосходит всякое воображение. Но из всего этого великолепия живой реальности всякий человек видит только то, что степень развития, достигнутого им во время его земной и астральной жизни, сделала его способным воспринять.

 

Великие волны

Если посетитель пожелает продвинуть свои исследования ментального плана далее и выяснить, каков он, когда его спокойствие не нарушается ничьей мыслью и никаким собеседованием его обитателей, то он может сделать это, окружив себя громадной оболочкой, непроницаемой для всех этих влияний, а затем (конечно же, сохраняя, как и ранее, умственное спокойствие) изучив условия, существующие внутри неё.

Если он проведёт этот эксперимент с достаточной тщательностью, то обнаружит, что море света стало хотя и не неподвижным, поскольку его частицы сохранили всю интенсивность и быстроту своих колебаний, но как бы однородным. Удивительной игры света и непрестанной смены форм больше не происходит, но зато он теперь может воспринимать другую, совершенно иную серию регулярных пульсаций, которую другие, более искусственные явления, прежде затмевали. Колебания эти, очевидно, повсеместны, поскольку никакая оболочка, которую в силах создать человек, не может прервать их или не пропускать. Они не производят изменений цвета и не принимают никакой формы, но с непреодолимой регулярностью протекают через всю материю ментального плана, наружу и вовнутрь, подобно вдохам и выдохам какого-то великого дыхания, превышающего наше понимание.

Есть несколько групп этих колебаний, чётко отличимых друг от друга по мощности, периоду и тону приносимой ими гармонии, но превосходит их всех одна великая волна, которая представляется самим сердцебиением всей системы, волна, которая проистекая из неведомых центров на гораздо более высоких планах, разливает свою жизнь по всему миру, а затем, гигантским отливом, возвращается к Тому, из чего она изошла. Она движется длинной волнистой линией, и сопровождающий его звук походит на рокот моря. Однако к этому рокоту присоединяется торжествующая песнь, бесконечная, блестящая, непрерываемая — сама музыка сфер. Человек, раз услышав эту великолепную песнь, никогда её уже не теряет. Одним из низших твоих тонов она доносится до него даже на нашем мрачном, обманчивом физическом плане и постоянно напоминает ему могущество, свет и великолепие истинной жизни, царящей выше.

Если наблюдатель чист сердцем и разумом, и если он достиг известной степени духовного развития, то он может отождествить своё сознание с ходом этой чудесной волны, как бы погрузить в неё свой дух и позволить течению унести себя выше, её источнику. Это возможно, но вовсе не мудро, разве только если около него будет находиться учитель, который в нужный момент сможет удержать его от могучего притяжения — его непреодолимая сила унесла бы его гораздо выше к планам, сияния которых, бесконечно более сильного, его „я“ не могло бы выдержать, и он потерял бы сознание, причём было бы совершенно невозможно точно сказать, когда, где или каким образом оно бы к нему вернулось. Верно, что предельной целью человеческой эволюции является достижение единства, но человек должен достигнуть этой конечной цели в полном и совершенном сознании, как царь-победитель, торжественно вступающий в обладание принадлежащим ему по праву, а не плыть с потоком к полному поглощению в состоянии полной бессознательности, что мало отличается от уничтожения.