Здавалка
Главная | Обратная связь

ПРАВИЛА СОБЛЮДЕНИЯ ОЧЕРЕДИ



«И сказал Господь Моисею: «Подойди сюда!» И он пришел третьим и был отправлен в конец за то, что толкался».

В 1946 году венгерский юморист Джордж Майкс стояние в очереди назвал нашим «национальным пристрастием». «В Европе, — писал он, — люди в ожидании автобуса бесцельно слоняются вокруг остановки. Когда автобус подъезжает, они все разом устремляются к нему… Англичанин, даже если он стоит один, создает упорядоченную очередь из одного человека». В новом издании своей книги, опубликованном в 1977 году, Майкс подтверждает свое первоначальное наблюдение. Похоже, за тридцать с лишним лет мало что изменилось. Однако с английской традицией соблюдения очереди не все так просто, как представляется венгерскому юмористу.

Недавно в одной воскресной газете я наткнулась на статью, в которой говорилось, что англичане «утратили искусство стояния в очереди». Это утверждение противоречило моим собственным наблюдениям, поэтому, озадаченная, я стала читать внимательнее. Оказалось, что однажды на глазах у автора статьи кто-то попытался пролезть без очереди, что вызвало возмущение как у нее самой, так и у других людей, стоявших в этой очереди. Но ни один из них не осмелился поставить нарушителя на место (все просто неодобрительно хмыкали и пыхтели), и тому это сошло с рук. На мой взгляд, данный пример подтверждал не то, что англичане утратили искусство стояния в очереди, а очень точно характеризовал само это искусство англичан.

Правило косвенного выражения недовольства

Англичане считают, что каждый из них должен соблюдать очередь, и чувствуют себя глубоко оскорбленными, если кто-то нарушает данное правило, но им не хватает уверенности или необходимых навыков общения, чтобы открыто выразить свое раздражение. В других странах такой проблемы нет. В Америке, где несоблюдение очереди расценивается как проступок, а не смертный грех, нарушителю громко и решительно скажут: «Эй, давай в очередь!» — или что-то подобное; в Европе реакцией может стать громкий скандал; в некоторых других частях света нарушителя могут бесцеремонно оттолкнуть в конец очереди. Но конечный результат везде один и тот же: без очереди пройти никому не дадут. Как ни парадоксально, но только в Англии, где несоблюдение очереди считается аморальным поступком, нарушители безнаказанно добиваются своего. Мы пыхтим и сердито хмуримся, брюзжим и кипим от праведного негодования, но редко кто из нас откроет рот и потребует, чтобы нарушитель встал в очередь.

Если не верите, попробуйте сами. Я свое уже отстрадала, так почему бы и вам не помучиться? Простите, что ворчу, но опыты по несоблюдению очереди были самыми трудными, неприятными и огорчительными из всех моих экспериментов по нарушению правил поведения, которые мне пришлось проводить в процессе сбора материала для данной книги. Я предпочла бы сто раз сталкиваться, спрашивать людей о стоимости их домов и о том, чем они зарабатывают на жизнь, чем лезть без очереди. Мне становилось страшно уже от одной мысли , что я должна это сделать. Я готова была вообще отказаться от своего проекта, лишь бы не подвергать себя подобному испытанию. Я просто не могла заставить себя пойти на это. Я колебалась, мучилась, тянула время. Даже когда мне удавалось собраться с духом, в последнюю минуту я теряла самообладание и смиренно плелась в хвост очереди, надеясь, что ни у кого не создалось впечатления, будто я даже в мыслях намеревалась пролезть без очереди.

Правило параноидной пантомимы

Возможно, мое последнее замечание вы сочтете глупостью, а меня саму клиническим параноиком, но я на собственном опыте убедилась, пока неловко топталась вблизи очередей. что англичане безошибочно определяют потенциального нарушителя, вознамерившегося пролезть без очереди. Они начинают подозрительно коситься на вас, подходят ближе к тем. кто стоит перед ними, чтобы вы не втиснулись в брешь, принимают агрессивную позу — кладут одну руку на пояс и демонстративно поворачиваются к вам боком или вполоборота. Мимика и телодвижения едва уловимы — иностранец, не знакомый с нашими моделями поведения, пожалуй, ничего и не заметит, но англичанин, не желающий соблюдать очередь, сразу расшифрует это бессловесное предупреждение, смысл которого таков: «Мы раскусили тебя, подлый мошенник. Даже не думай. Мы тебя не пропустим».

Важно отметить, что параноидную пантомиму можно наблюдать только в тех случаях, когда в структуре очереди прослеживается некоторая бессистемность. Ни у кого и мысли не возникнет лезть в голову ровной упорядоченной колонны людей, которые стоят по одному друг за другом. (Это настолько невообразимо, что если подобное происходит, то люди думают, что человек, который лезет без очереди, либо иностранец, либо для него это вопрос жизни и смерти.) Искушение пролезть без очереди возникает только тогда, когда неясно, где начало, а где конец очереди. Это происходит в том случае, если в очереди образовалась брешь из-за какого-то препятствия или проход; или если за одним и тем же прилавком обслуживают два человека и не совсем понятно, одна здесь очередь или две; либо по какой-то другой причине, вызвавшей неразбериху и путаницу в очереди.

У англичан обостренное чувство справедливости, и если в других культурах умение воспользоваться случаем считается нормой — например, когда вы, стоя в очереди к одному кассиру, вдруг устремляетесь к «свободному», хотя перед вами еще два человека, которые оказались не столь прыткими, — то в Англии такое поведение будет расценено как несоблюдение очереди или нечто равносильное несоблюдению очереди. Я не утверждаю, что англичане не предпринимают подобных маневров. И у нас есть шустрики, не упускающие шанса воспользоваться случаем, но по манере их поведения — по их смущенным лицам, бегающим глазам, по тому, как они старательно избегают смотреть на очередь, — всем ясно: они сознают, что ловчат. Да и реакция людей в очереди указывает на то, что такое поведение заслуживает всяческого порицания, о чем свидетельствуют их сердитые взгляды.

Правила выражения недовольства мимикой, телодвижениями и ворчанием

Но насупленные или поднятые брови, сердитые или презрительные взгляды — сопровождаемые тяжелыми вздохами, многозначительным покашливанием, пренебрежительным фырканьем, недовольными возгласами и брюзжанием («Вот те раз!»; «Ничего себе!»; «Ха, молодец!»; «Что за…») — это самое худшее, что ожидает хитреца, проигнорировавшего очередь. Стоящие в очереди люди надеются пристыдить нарушителя и заставить его вернуться в конец очереди, не обращаясь к нему напрямую, то есть не нарушая правила отрицания — «не устраивая сцены», «не поднимая шума», «не привлекая к себе внимания».

Забавно, что в подобных обстоятельствах они зачастую нарушают правило отрицания, обращаясь друг к другу . Человек, пытающийся пролезть без очереди, может вынудить незнакомых друг с другом людей обменяться взглядами, при этом они вскидывают брови, закатывают глаза, поджимают губы, качая головами, досадливо морщатся, вздыхают и даже (тихим голосом) возмущаются. Эти словесные выражения недовольства представляют собой стандартный набор возгласов, процитированных выше, в том числе и таких, которые должны быть адресованы нарушителю, например: «Привет , вообще-то здесь очередь!»; «Да ну, не обращай на нас внимания!»; «Эй, мы что — невидимки?» Иногда находятся храбрецы, которые говорят это довольно громко, так что нарушитель их слышит, но при этом они стараются не смотреть на него и отводят глаза тотчас же, стоит им ненароком встретиться с ним взглядом.

Кажется, что толку от этих непрямых обращений нет, но на самом деле зачастую они оказывают весьма эффективное воздействие. Да, в Англии, наверно, проще, чем где бы то ни было, пролезть без очереди, но только если вы способны вынести унижение — оскорбительные покашливания, приподнятые брови, хмыканья и ворчание, — иными словами, если вы иностранец. За время моих бесконечных наблюдений за очередями я заметила, что многие иностранцы попросту не обращают внимания на эти сигналы, чем приводят в тихую ярость стоящих в очереди англичан, но большинству нарушителей из числа моих соотечественников трудно игнорировать адресованные им вздохи и сердитые взгляды. Они могут держаться нагло, пробираясь вперед, но создается впечатление, что в следующий раз они крепко подумают, прежде чем решиться нарушить неписаное правило. Во многих случаях эти невербальные сигналы «на корню пресекают» попытки пролезть без очереди. Я часто наблюдала, как потенциальный нарушитель начинал обходить очередь, но потом, слыша предостерегающее покашливание, видя презрительно вскинутые брови и агрессивные позы, мгновенно отказывался от своих намерений и смиренно возвращался в ее хвост.

Иногда ворчливая реплика, не адресованная непосредственно нарушителю, но произнесенная достаточно громко, чтобы он услышал, тоже дает желаемый результат, причем даже на гораздо более поздней стадии предпринятой попытки игнорировать очередь. В таких случаях весьма интересно наблюдать за реакцией обеих сторон. Стоящий в очереди человек бормочет (адресуясь к своему соседу или не обращаясь ни к кому конкретно): «Конечно, делай свое дело, я могу и подождать!» — или еще что-то столь же язвительное. Нарушитель изображает невинное удивление, говорит что-нибудь вроде: «Ой, простите! Так вы передо мной?» — и немедленно делает шаг в сторону, освобождая место для ворчуна. Теперь они поменялись ролями, и уже последний краснеет, тушуется и отводит глаза. Чем язвительнее была его реплика, тем сильнее он смущается, поскольку данная колкость теперь расценивается как оскорбление или, по крайней мере, как грубый ответ на ошибку, допущенную добросовестным человеком. Ворчун обычно занимает свое законное место в очереди, но понурившись и бормоча слова благодарности или извинения, — ясно, что он не испытывает удовлетворения от своей победы. А иногда мне случалось наблюдать, как пристыженный ворчун шел на попятный, говоря: «Да нет, что вы, ничего, проходите».

Правило незримого режиссера

Разумеется, неловкости и антагонизма можно было бы избежать, если б англичане могли прямо сказать нарушителю: «Простите, здесь очередь». Но нет. Наша типичная реакция сродни тому, что психотерапевты называют «пассивной агрессией». Те же самые психотерапевты, прочитав это, возможно, порекомендовали бы всей нации пройти курс по выработке навыков жесткого поведения. И они были бы правы: жесткости нам всем не хватает. Мы можем быть агрессивными и даже способны совершать насилие и проявлять ки к чему не приводящую пассивную агрессию, а можем вести себя с точностью до наоборот — быть излишне вежливыми, держаться в тени, со стоическим смирением переносить все неудобства. Но мы мечемся между двумя крайностями, не в состоянии найти золотую середину, отстаивая свои интересы с разумной жесткостью нравственно зрелых людей, владеющих навыками общения. С другой стороны, жить было бы ужасно скучно, если бы все вели себя правильно, логично и проявляли жесткость в разумных пределах, как учат на курсах по развитию навыков общения, а мне за такими людьми было бы не столь интересно наблюдать.

Как бы то ни было, в подходе англичан к проблеме соблюдения очереди есть и положительный аспект. Если возникает некая двусмысленность — например, когда за одной стойкой сидят два кассира, как описывалось выше, — мы часто по собственному почину, молча и без суеты находим выход из положения: в данном случае выстраиваемся в один ряд на удалении нескольких шагов от стойки и по очереди подходим к освобождающимся кассирам.

Если вы англичанин, то, возможно, читая эти строки, думаете: «В самом деле? Ну и что? Разумеется. А как же иначе?» Для нас это абсолютно нормально: мы делаем это автоматически, словно нами руководит некий незримый справедливый режиссер, выстраивающий нас в аккуратную демократичную очередь. Но у многих иностранцев, с которыми я беседовала, подобное поведение вызывает неописуемое удивление.

В своей книге об Англии Билл Брайсон очень живо и с юмором описывает типичную английскую очередь. Я встречала американцев, которые читали его книгу. Они скептически отнеслись к откровениям Брайсона, предположив, что тот преувеличивает ради комического эффекта. Так они думали, пока не приехали в Англию и своими глазами не увидели, как это бывает. Они даже не склонны были верить в описанный мною механизм «невидимой очереди» в питейных заведениях, но я завела их в ближайший паб и доказала, что ничего не выдумала.

Правило «честной игры»

Англичанам, стоящим в очередях, свойственно оказывать друг другу и более незначительные знаки внимания, которые не заметит даже самый наблюдательный иностранец. Одна из моих многочисленных записей на данную тему, сделанных в условиях «полевых испытаний», касается очереди в буфете на железнодорожном вокзале.

«Мужчина, стоявший передо мной, на минуту вышел из очереди, чтобы взять бутерброд из находившегося рядом холодильника. Потом нерешительно остановился, не зная, вправе ли он занять место в очереди, которую только что покинул. Я дала ему понять (отступив на шаг), что он может вернуться на свое место. Кивнув в знак благодарности, он вновь встал передо мной. При этом мы не сказали друг другу ни слова и не встретились взглядами».

Вот еще одна запись, сделанная на железнодорожном вокзале.

«Очередь у информационной стойки. Передо мной двое мужчин. Не совсем понятно, кто из них впереди (только что за стойкой обслуживали два человека, теперь — один). Начинается пантомимное действо: мужчины искоса поглядывают друг на друга, медленно продвигаются вперед, будто тесня один другого. Проницательная сотрудница информационной службы замечает это и говорит: „Кто следующий?" Оба замешкались. Мужчина слева жестом предлагает сопернику пройти к стойке. Мужчина справа бормочет: «Нет, нет, ваша очередь». Мужчина слева мнется в нерешительности: «Ну, э…» Стоящий за мной человек раздраженно кашлянул. Мужчина слева поспешно произносит; «Да, хорошо… Спасибо, дружище», — и проходит к стойке. Вид у него смущенный. Мужчина справа терпеливо ждет. Чувствуется, что он доволен собой».

Разумеется, это не единичные случаи, и я в точности воспроизвела их на бумаге, потому что это типичные примеры из повседневной жизни, которые мне доводилось наблюдать десятки раз, пока я исследовала тему очередей. Описанные модели поведения имеют один общий знаменатель, регулируются одним совершенно очевидным неписаным правилом: если вы ведете «честную игру» и открыто признаете право на первоочередность тех, кто стоит перед вами — или великодушно уступаете им это право в условиях некоей неопределенности, — тогда эти люди мгновенно избавляются от своих параноидных подозрений, отказываются от тактики «пассивной агрессии» и тоже «играют с вами по честному» и даже проявляют по отношению к вам доброжелательство.

В основе механизма соблюдения очереди лежит принцип справедливости. Как указывает Майкс, «человек, стоящий в очереди, — это человек справедливый. Он не вмешивается в чужие дела, живет сам и дает жить другим; он не тянет одеяло на себя, исполняет свой долг и терпеливо ждет своей очереди, чтобы осуществить свои права; он делает почти все, что важно для англичанина».

Очередь как волнующая драма

Наверно, иностранцев наши сложные неписаные правила соблюдения очереди приводят в замешательство, но для англичан они — вторая натура. Мы подчиняемся всем этим законам неосознанно, даже не думая о том, что следуем каким-то установлениям. И, несмотря на все явные противоречия, нелогичность и откровенную нелепость того, что я только что описала, мы весьма искусны в умении соблюдать очередь, и это признает весь мир. Правда, весь мир, отмечая этот наш талант, не делает нам комплимент. Об умении англичан соблюдать очередь люди обычно говорят с усмешкой, подразумевая, что только скучные, нудные, покорные, как овцы, существа могут гордиться своей способностью терпеливо стоять ровными рядами. («Англичанам очень бы подошло коммунистическое правление, — смеются они. — Вы так здорово умеете стоять в очередях».) Наши критики — или те, кто хвалит нас так, что не поздоровится, — охотно признают, что человек, стоящий в очереди, — это справедливый человек, но при этом говорят, что его не назовешь яркой или выразительной личностью.

А все потому, что они не присматривались к английским очередям со всем вниманием. Это все равно что наблюдать за муравьями или пчелами. Невооруженному глазу английская очередь и впрямь представляется скучной и неинтересной — аккуратная колонна людей, терпеливо ожидающих своей очереди. Но, разглядывая английскую очередь через социологический микроскоп, вы обнаружите, что каждый стоящий в ней человек — это отдельная мини-драма. Не просто «комедия нравов», а интереснейшая жизненная история, где есть все — интриги и козни, глубокие нравственные дилеммы, благородство и альтруизм, предательство, угрызения совести и борьба за спасение престижа, гнев и примирение.

А для меня очередь, например в билетную кассу на Кланам джанкшн, — это целый роман, ну, если и не «Война и мир», то… во всяком случае, нечто более сдержанное и английское, скажем, «Гордость и предубеждение».

Дань памяти по-английски

Когда погибла принцесса Диана, в числе многого другого меня особенно удивило то, как освещали ее гибель средства массовой информации. Журналисты с неизменным изумлением отмечали «неанглийскую» реакцию общественности на трагедию, говоря о «беспрецедентном проявлении всенародного горя» и «беспрецедентном выражении всенародных чувств» наряду с нелепыми заявлениями о том, что это необычайное всеобщее растормаживание* ознаменовало «коренной перелом» в английском характере, что надменная верхняя губа задрожала, что мы все теперь утратили хладнокровие, что прежними мы уж никогда не станем и так далее и тому подобное.

– ------------

*Растормаживание — утрата контроля разума над страстями.

И как же конкретно проявлялось это «беспрецедентное выражение всенародных чувств»? Взгляните на фотографии и видеоматериалы, на которых запечатлены толпы англичан. Что делают все эти люди? Стоят в очереди. Стоят в очереди, чтобы купить цветы; стоят в очереди, чтобы возложить цветы; стоят в растянувшихся на целые мили очередях, чтобы оставить запись в книгах соболезнований; часами стоят в очередях на автобусы и поезда, чтобы вернуться домой после долгого дня стояния в очередях. Потом, по прошествии недели, стоят в очередях на автобусы и поезда, чтобы поехать на похороны; всю ночь стоят в очереди, чтобы занять удобное место, откуда можно наблюдать за процессией; стоят в очередях, чтобы купить еще цветов, напитки, флаги, газеты; часами терпеливо стоят вдоль дорог, ожидая, когда проедет кортеж; затем опять выстраиваются в очереди на автобусы, метро и поезда. Стоят ровными рядами — спокойно, дисциплинированно, с достоинством.

Конечно, были и слезы. Но мы не рыдали в голос, не завывали, не рвали на себе одежду, не посыпали голову пеплом.

Посмотрите видеоматериалы. Вы услышите, как кто-то один или раза два тихо всхлипнул, когда катафалк выехал из дворцовых ворот, но плач тут же прекратился, поскольку это считалось неподобающим. Все наблюдали за процессией в молчании. На следующий день после гибели Дианы некоторые англичане принесли к ее дому цветы. Это было подобающе, поэтому все последующие посетители тоже приносили цветы. После похорон несколько человек стали бросать цветы вслед проезжающему катафалку, и опять все остальные последовали их примеру. (Разумеется, никто не бросал цветы под ноги лошадям, везшим гроб с Дианой: при всей беспрецедентности нашей неанглийской реакции мы понимали, что нельзя пугать лошадей.)

Итак, были слезы и цветы — в общем-то, абсолютно нормальная реакция на тяжелую утрату или похороны. В остальном англичане почтили память Дианы в самом, что ни на есть английском стиле, делая то, что у нас получается лучше всего, — стоя в очередях.

АВТОМОБИЛИ

Есть несколько «универсалий», относительно которых следует внести ясность, прежде чем мы начнем рассматривать неписаные социальные нормы, касающиеся владения и пользования автомобилями. Во всех культурах у людей складываются своеобразные и сложные взаимоотношения с автомобилями. В данном контексте в первую очередь необходимо подчеркнуть, что автомобиль для нас не просто средство передвижения. Если кто-то сочтет мое утверждение слишком уж смелым, поясню: наши отношения с автомобилями имеют мало общего с тем обстоятельством, что автомобили доставляют нас из пункта «А» в пункт «Б». Это поезда и автобусы доставляют нас из пункта «А» в пункт «Б», а автомобили — часть нашей личной территории, часть нашего «я» — как отдельной индивидуальности, так и общественной личности. Автобусы возят нас в магазины и обратно, но в них мы не чувствуем себя как дома и не воспринимаем их как свою собственность. В поездах мы ездим на работу, но это почти никак не характеризует нас с социальной и психологической точек зрения.

Это международные универсалии — самые существенные и довольно очевидные реалии, устанавливающие взаимосвязь между людьми и их автомобилями. Но теперь мы можем сразу перейти к обсуждению особенностей английской культуры, потому что англичане более других народов склонны не признавать и даже яростно отрицать существование, по крайней мере, одной из этих основных реалий.

Правило отрицания значения социального статуса

Англичанам нравится думать, и зачастую они на том упорно настаивают, что при выборе автомобиля они не принимают в расчет свой социальный статус. Даже в те дни, когда все яппи* с ума сходили по BMW, стремящиеся подняться по социальной лестнице английские служащие, например, заявляли, что автомобиль этой марки они купили, потому что это отличная немецкая машина — и по конструкции, и по дизайну, что ею легко управлять, что она удобна, надежна, развивает большую скорость, имеет эффективную тормозную мощность, хороший крутящий момент, низкий коэффициент лобового сопротивления и еще целый ряд существенных и несущественных достоинств.

– ------------

*Яппи — преуспевающий молодой бизнесмен.

Разве не для поддержания имиджа и социального статуса? Не из тщеславия? Не ради того, чтобы произвести впечатление на коллег, соседей и подружек? Ну что вы, нет! Просто это чертовски отличная машина. Англичанки и некоторые мужчины-англичане признаются, что они руководствовались причинами эстетического и даже эмоционального характера, когда выбирали себе машину. Мужчины скажут, что их броский «порше» или большой «мерседес» — «красивый автомобиль». Женщины объяснят, что им хочется иметь стильный современный ''фольксваген-жук», потому что это «такая прелесть». И те, и другие поведают вам, что «влюбились» в свою «роскошную» машину еще в автосалоне или что они всегда питали страсть к «Эм-джи»* или «мини»** или что они «всем сердцем привязались» к своему проржавевшему старенькому драндулету.

– -----------

*«Эм-джи» — марка легкового автомобиля, в том числе спортивного, компании «Ровер груп».

**«Мини» («Малышка») — модель малолитражного легкового автомобиля; выпускается компанией «Ровер груп».

Мы даже можем признать, что выбираем те машины, которые, как нам кажется, выражают нашу индивидуальность или какую-либо яркую черту нашего характера (хладнокровие, утонченность, элегантность, чудаковатость, эксцентричность, спортивность, дерзость, сексуальность, благородство, скрытность, приземленность, мужественность, профессионализм, серьезность и т. д.). Но только не наш социальный статус. Мы ни за что не признаем, что покупаем или хотим приобрести машину той или иной марки, потому что она ассоциируется с социальным классом или слоем общества, к которым мы принадлежим или хотели бы принадлежать.

Правила классовых отличий

О «форде-мондео»

Однако правда заключается в том, что выбор автомобиля, как и все остальное в Англии, имеет прямое отношение к понятию классовости. Если вы проводите исследование — или просто по натуре человек озорной, — то вы можете обманом вынудить англичан признать, хотя бы косвенно, что на самом деле в выборе машин они руководствуются в первую очередь признаками принадлежности к тому или иному классу. Причем незачем говорить с ними о моделях машин, которыми они владеют или хотели бы владеть. Лучше спросите, какие марки автомобилей им не нравятся и они не стали бы их приобретать. При упоминании «форда-мондео»35 представитель среднего слоя или верхушки среднего класса непроизвольно отпустит какую-нибудь язвительную шутку по поводу «Эссекского человека» или страхового агента — иными словами, о представителе самых низов среднего класса, который ездит на данной модели.

-------------------

35 К тому времени, когда вы будете читать эту книгу, пример с «мондео», возможно, уже устареет, но наверняка появится другая аналогичная модель, ассоциирующаяся с живущими в пригородах «белыми воротничками», так что просто замените название.

В настоящее время общепринятым эвфемизмом для обозначения этой социальной категории является выражение «человек с «мондео»».

Некоторые представители верхушки среднего класса, в силу воспитания или собственной щепетильности не желая показаться снобами, воздержатся от откровенных насмешек, поэтому пристально наблюдайте за выражением их лиц: слово «мондео» наверняка заставит их недовольно или презрительно поморщиться. Реакция элиты верхушки среднего класса или тех ее представителей, которые занимают прочное положение в своем кругу, более мягкая и снисходительная, сродни добродушному удивлению36, а истинные аристократы и вовсе могут не знать, о чем вы ведете речь. Тест на «мондео» — хороший индикатор неустойчивости социального положения: чем более едки и презрительны высказывания человека о «форде-мондео», тем более ненадежно его положение в системе классовой иерархии.

Это не вопрос цены. Автомобили, на которых ездят презирающие «мондео» верхи среднего класса, могут быть значительно дешевле, чем обруганный «мондео», и почти столь же часто высмеиваемые «воксхоллы»* и прочие машины из «парка»37 британского производства.

– ------------

36 А те из них, кто абсолютно уверен в незыблемости своего социального статуса, даже выражают одобрение: я знакома с одной женщиной из этой категории людей, которая ездит на «мондео». Она говорит, что купила автомобиль данной марки именно потому, что он ассоциируется с торговцами. «Если крупные компании приобретают эту модель для своих коммивояжеров, значит, вероятно, это надежная машина, не требующая особо деликатного обхождения». — рассудила эта женщина. Правда, подобная самоуверенность и столь похвальная независимость в суждениях очень редки.

* «Воксхолл» — марка легковых и грузовых автомобилей, выпускаемых компанией «Воксхолл моторс», которая является английским филиалом американской компании «Дженерал моторс корпорейшн».

37Автомобили, приобретаемые в больших количествах («парком») компаниями, обычно для разъездных агентов, управляющих сбытовыми районами и других служащих относительно невысокого ранга.

Но сколь бы дешевым, некомфортным и простеньким ни был автомобиль сноба, презирающего «мондео, это всегда иномарка, желательно европейского (континентального) производства (японские автомобили не пользуются популярностью, хотя они более предпочтительны, чем «форды» и «воксхоллы»). Из английских машин приемлемы только «мини» и большие полноприводные внедорожники, такие как «лендровер» и «рейнджровер». Те, кто считает, что они по социальному статусу на класс или два выше «человека с «мондео»», могут ездить на маленьких, дешевых, подержанных «пежо», «рено», «фольксвагене» или «фиате» с открывающейся вверх задней дверью, но при этом они презрительно фыркают, когда их обгоняет «человек на „мондео"» — автомобиле более просторном, быстром и удобном.

О «мерседесе»

Представители верхушки среднего класса, прошедшие тест на «мондео», — те, кто просто мягко усмехнулся в ответ на ваше предположение, что они ездят на «мондео», — все же могут выказать беспокойство относительно неустойчивости своего классового положения при упоминании «мерседеса». Если ваш трюк с «мондео» не удался, попробуйте сказать: «Ну… тогда вы, очевидно, ездите на большом «мерседесе»».

Если на лице вашего «подопытного кролика» отразились обида или досада и он отвечает раздраженно, с нервным смешком или презрительно бросает что-то по поводу «денежной швали» или «богатых бизнесменов», значит, вы задели его за живое. Ваш «подопытный кролик» пробился в верхи среднего класса — в ряды «интеллигенции», «работников престижных профессий» или «членов загородных клубов» — и стремится отмежеваться от презренных «коммерсантов» из среднего слоя среднего класса, которые почти наверняка есть у него в роду. Выяснится, что его отец (или даже дед — подобные предрассудки передаются из поколения в поколение) был торговцем, мелким буржуа — преуспевающим лавочником, коммивояжером или зажиточным агентом по продаже автомобилей, отправившим своих детей получать образование в привилегированные частные школы, где те научились смотреть свысока на торговцев из сословия мелких буржуа.

Многие англичане скажут вам, что в наши дни торговля не считается позорным занятием, как это было во времена Джейн Остин. Они заблуждаются. И не только аристократы и нетитулованное мелкопоместное дворянство воротят носы от представителей коммерческих кругов. Не менее чванливы и представители «благородных» профессий из верхушки среднего класса — адвокаты, врачи, чиновники и старшие офицеры. Но особенно пренебрежительно к людям, занятым в торговле, относятся представители «болтливых классов» (те, кто сделал карьеру на поприще средств массовой информации, искусства, науки, издательского дела, благотворительности и т. д.). Очень немногие из этих людей ездят на «мерседесах», и большинство смотрит на «классы с „мерседесами"» в лучшем случае с некоторой неприязнью. Но только те, кто не уверен в надежности своего социального положения, раздражаются и презрительно фыркают при допущении, что их «посадили» в вульгарный автомобиль «торговцев».

И опять же вопрос не в цене автомобиля. Люди, презирающие «мерседесы», могут ездить на столь же дорогих, более дорогих или гораздо более дешевых машинах, чем ненавистные им «мерседесы». И благосостояние как таковое тоже не имеет значения. Презирающие «мерседесы» представители верхушки среднего класса по уровню дохода относятся к самым разным группам населения: они могут зарабатывать столько же, сколько и «вульгарные богатые бизнесмены», разъезжающие, как они выражаются, «на «мерсах»», могут зарабатывать еще больше или, наоборот, намного меньше. Речь идет о том, каким образом тот или иной человек приобрел свое богатство и как он демонстрирует свою состоятельность. Презирающий «мерседесы» адвокат или издатель может ездить на первоклассном «ауди», который стоит почти столько же, сколько и большой «мерседес», но не воспринимается как «показуха»,

В настоящее время и BMW начинает завоевывать репутацию машины «коммерческого класса», хотя обычно данная марка ассоциируется со стереотипом яппи — молодого биржевика из Сити. «Ягуары» тоже немного страдают оттого, что их ассоциируют с вульгарными «торговцами»: считается, что на «ягуарах» ездят преуспевающие агенты по продаже подержанных машин, домовладельцы, сдающие квартиры в трущобах, букмекеры и боссы теневой экономики. Но при этом «ягуар» — официальный автомобиль правительственных министров, что в некоторой степени придает ему респектабельность, хотя, по мнению других, это лишь подтверждает его низкопробность. В обоих случаях ассоциации весьма расплывчаты, поэтому я не считаю, что BMW и «ягуар» — надежные индикаторы неустойчивости социального положения. Если захотите повторить мои научные эксперименты или попросту помучить представителей верхушки среднего класса, неуверенных в надежности своего положения в системе социальной иерархии, прибегните к тесту на «мерседес».

Уход за автомобилем и убранство салона

Но не только модель выбранной вами машины указывает на классовые отличия и выдает ваше беспокойство относительно шаткости вашего положения в системе того или иного класса. Англичане определят ваш социальный статус по внешнему виду и состоянию вашего автомобиля, то есть по тому, как вы его содержите.

Неписаные классовые нормы, связанные с содержанием автомобиля, расскажут о нас даже больше, чем те, которыми мы руководствуемся при выборе модели машины, потому что мы подчиняемся им еще менее осознанно. Все англичане знают, хотя мы это не признаем, что марка автомобиля — это индикатор классовой принадлежности его владельца. И мы все знаем, хотя делаем вид, что не знаем, какие именно автомобили ассоциируются с тем или иным классом. Но многие не понимают, что состояние их автомобилей является еще более мощным сигналом «классовой принадлежности», чем марки и модели машин.

Ваш автомобиль чистенький и сияющий или грязный и неопрятный? Если говорить приблизительно, безукоризненно чистые, сияющие автомобили — это примета средних и низших слоев среднего класса и верхушки рабочего; грязные запущенные автомобили характерны для представителей высшего света, верхушки среднего класса и самых низов рабочего (или во многих случаях — для «неработающих»: нищих, безработных, деклассированных элементов). Иными словами, грязные машины ассоциируются как с самыми высшими, так и с самыми низшими слоями общества, чистые машины — со всеми промежуточными категориями населения.

Но это упрощенный подход. Более точным определителем классовой принадлежности является не столько степень ухоженности машины, сколько то, каким образом она приобретает такой вид. Вы сами каждые выходные с любовью и благоговением моете и полируете свой автомобиль на подъездной алее или на улице у своего дома? Если да, то почти наверняка вы принадлежите к низам среднего класса или верхушке рабочего класса. Вы часто пользуетесь услугами мойки? Значит, вы, вероятно, представитель среднего слоя среднего класса или низшего слоя среднего класса, мечтающий подняться ступенью выше по социальной лестнице (если вы из верхов среднего класса, то ваши привычки относительно ухода за машиной выдадут в вас выходца из среднего слоя среднего класса). Вы просто полагаетесь на английскую погоду, рассчитывая, что дождь смоет основную грязь, и беретесь за ведро или отгоняете машину на мойку только тогда, когда уже сквозь грязные стекла ничего не видно или когда люди начинают пальцами писать на грязном капоте всякие слова? Значит, вы либо из высшего общества38, либо из верхов среднего класса, либо из самых низов рабочего класса, или деклассированный элемент.

– -----------

38Исключение составляют только очень богатые представители высшего общества. Их машины моют слуги, поэтому авто сияют безукоризненной чистотой — по стандартам верхушки рабочего класса.

Некоторые сочтут, что это последнее правило ставит в один ряд автомобили элиты общества и деклассированных элементов. Действительно, по степени небрежения разницу между ними и впрямь установить невозможно. В этом случае следует ориентироваться на марку машины. Грязная машина представителя верхушки социальной шкалы — это чаще всего автомобиль, произведенный в континентальной Европе (или, если английский, то обычно полноприводной внедорожник, «мини» или что-то роскошное вроде старого «ягуара», «бентли» или «даймлера»). Неопрятный автомобиль низов общества, как правило, произведен в Англии, США или Японии.

Аналогичный принцип более или менее применим и в отношении состояния салона автомобиля. Безупречный порядок в салоне указывает на то, что владелец машины принадлежит к верхушке рабочего класса или к среднему слою среднего класса. Хлам, огрызки яблок, крошки от печенья, скомканные обрывки газет и общий беспорядок свидетельствуют о том, что владелец машины — из самых верхов или самых низов общества. Есть и другие более тонкие индикаторы. Например, если ваша машина не только ухожена, но вы еще аккуратно вешаете свой пиджак на крючок в салоне, который специально для этой цели предусмотрели производители, это значит, что вы — представитель низшего слоя среднего класса или, возможно, самых низов среднего слоя среднего класса. (Представители всех других сословий попросту бросают пиджаки на заднее сиденье.) Если вы вешаете пиджак на вешалку, надетую на крючок, — значит, вы определенно из низов среднего класса. Если на вешалке также висит еще и выглаженная рубашка, которую вы надеваете, отправляясь на «важную встречу», значит, вы выходец из рабочего класса, пробившийся в нижний слой среднего сословия, стремящийся показать, что вы — «белый воротничок».

Существуют некоторые отклонения от классовых норм содержания салонов автомобилей, связанные главным образом с различиями между мужчинами и женщинами. Женщины всех классов обычно меньше, чем мужчины, заботятся о порядке в своих машинах, где на сиденьях часто валяются обертки от конфет и салфетки, забытые перчатки, шарфики, карты, блокноты и прочие личные вещи. Мужчины, как правило, больше радеют о своих машинах. Они менее терпимы к беспорядку и стараются держать подобные вещи в бардачке или в боковых карманах на дверях. Следует сказать, что представители высшего класса и верхушки среднего класса обоих полов весьма терпимы к собачьим «следам» в своих машинах (в этом они, опять-таки, схожи с самыми низами общества). Сиденья в их автомобилях зачастую покрыты собачьей шерстью, а обивка изодрана собачьими лапами. Средние и нижние слои среднего класса обычно перевозят своих питомцев в изолированном отсеке за задним сиденьем.

Некоторые представители низших слоев среднего класса даже подвешивают на зеркало заднего обзора плоские освежители в форме дерева, уничтожающие собачьи и все прочие неприятные запахи. В их домах тоже полно всевозможных освежителей — для комнат, туалетов, ковров и т. д. Есть они и в жилищах представителей средних слоев среднего класса, но в своих автомобилях они ничего не подвешивают к зеркалу заднего обзора, потому что это признак принадлежности к низам общества. В сущности, вы вообще не увидите декоративных предметов в автомобилях, принадлежащих представителям среднего слоя среднего класса и верхушки общества. Кивающие собачки на полках перед задним стеклом, льнущие к окнам коты Гарфилды и прочие «оригинальные» штучки на темы животного мира, равно как и наклейки на бамперах и лобовом стекле, извещающие окружающих о том, где владелец машины любит отдыхать и проводить свой досуг, — это все индикаторы принадлежности к низшему слою среднего класса и к рабочему классу. Допустимы только два вида наклеек. Первые призывают защищать животных, вторые оповещают о том, что в машине находится маленький ребенок. И те, и другие можно увидеть на заднем стекле автомобилей представителей низшего и среднего слоев среднего класса, хотя на наклейках, используемых последними, реже можно заметить логотип фирмы, производящей подгузники. (Некоторые представители верхушки среднего класса, еще не укоренившиеся прочно в данном сословии, тоже наклеивают знак «В машине — ребенок», что вызывает насмешки у большинства членов данного сословия, особенно у интеллигенции.)

Правило передвижной крепости

В начале данной главы я упоминала, что фактор «личной территории» — важный элемент наших взаимоотношений с собственными автомобилями. Компания «Форд», называя свою модель 1949 года «жилой комнатой на колесах», искусно апеллировала к укоренившейся в человеке потребности иметь собственную территорию и ощущать безопасность. Этот факт «автопсихологии» — международная универсалия, но у англичан он приобретает особую значимость в силу нашей одержимости собственными домами, что в свою очередь объясняется свойственным нам патологическим стремлением к уединению.

Дом англичанина — его крепость, и, отправляясь куда-нибудь на своем автомобиле, часть своей крепости англичанин увозит с собой. Подобное мы наблюдаем даже в общественном транспорте. Англичане из кожи вон лезут, чтобы сохранить иллюзию уединения, делая вид, будто окружающие их незнакомые люди просто не существуют и старательно избегая всяких контактов или взаимодействия с ними. Когда мы находимся в своих передвижных крепостях, заниматься самообманом еще проще, ведь теперь мы отделены от остального мира не невидимой оболочкой сдержанности, а настоящим крепким щитом из металла и стекла. Мы можем убедить себя не только в том, что мы одни, но даже в том, что мы находимся дома.

Правило «страусовой политики»

Эта иллюзия уединения приводит к тому, что мы начинаем вести себя несколько необычно и совершенно не по-английски. Подобно страусу, спрятавшему голову в песок, англичане считают, что в своих машинах они невидимы для окружающих. Можно наблюдать, как некоторые автомобилисты ковыряют в носу, чешут в интимных местах, поют вместе с радио и дергаются в такт звучащей музыке, громко спорят со своими спутниками, целуются и ласкаются — словом, допускают вольности, которые мы позволяем себе только в стенах наших жилищ. Причем все это делается на глазах у десятков других автомобилистов и пешеходов, зачастую находящихся всего в нескольких шагах от них.

Чувство безопасности и неуязвимости, внушаемое нам нашими передвижными крепостями, также провоцирует нас на более оскорбительные формы раскованности. Находясь в своих автомобилях, даже самые благовоспитанные англичане, к собственному удивлению, позволяют себе грубые жесты, обидные высказывания и угрозы, адресованные другим участникам дорожного движения. Во многих случаях они говорят такие вещи, которые ни за что не осмелились бы произнести за пределами этого оградительного кокона.

Неистовство на дорогах, и синдром ностальгии

Несмотря на все упомянутые погрешности, большинство иностранцев признают, что англичане в общей массе поразительно вежливые водители. В сущности, многие гости страны сильно удивляются и приходят в замешательство, читая в английских газетах ныне регулярно печатающиеся гневные статьи о том, как мы страдаем от «эпидемии» «неистовства на дорогах». «Значит, эти люди никогда не бывали за границей? — изумился один много путешествующий турист. — Неужели они не видят, что английские автомобилисты просто ангелы в сравнении с водителями всех других стран мира?» «И это вы называете «неистовством на дорогах»? — прокомментировал прочитанное другой. — Хотите посмотреть на настоящее «неистовство», езжайте в Америку, Францию, Грецию — черт, да куда угодно, только не в Англию! То, что вы, ребята, зовете «неистовством на дорогах», — это самое нормальное вождение».

«Англичане, как всегда, в своем репертуаре, — заметил мне один мой приятель-иммигрант, весьма проницательный англофил. — Несколько инцидентов на дороге, когда пару водителей, потеряв самообладание, принялись колотить друг друга, и все — вся нация уже гудит: страну захлестнула новая угроза, опасно на улицу выходить, по дорогам ездят неуправляемые маньяки… Смех, да и только. Англичане — самые порядочные и вежливые автомобилисты в мире, но вы по малейшему поводу начинаете кричать, что страна разваливается на части».

В его словах есть доля истины. У англичан и в самом деле синдром ностальгии. Все только и твердят, что страна рушится, что все изменилось, что тот или иной заветный бастион или символ английской самобытности (пабы, очереди, спорт, монархия, вежливость) погиб или умирает.

Что касается «неистовства на дороге», людям, как и животным, присущ агрессивный территориализм, а автомобиль — «дом на колесах» — это особый тип территории. Соответственно, когда нам кажется, что на нашу территорию покушаются, ужесточается наша защитная реакция. Так называемое неистовство на дороге — это всеобщее явление, но в Англии, сколь бы часто английские газеты ни муссировали эту тему, оно распространено в меньшей степени и проявляется не в столь резкой форме, как в большинстве других стран.

Я всегда стараюсь осторожно высказывать положительные суждения об англичанах и обычно сопровождаю их многочисленными оговорками, так как по собственному опыту знаю, что похвала в адрес англичан — в опубликованной ли работе или в обычной беседе — неизменно вызывает гораздо больше споров и опровержений, чем критика. Когда я делаю критические или даже изобличающие замечания о какой-нибудь грани английской культуры или поведения англичан, все мрачно кивают в знак согласия, а порой приводят подтверждающие примеры из собственной жизни. Но похвала, сколь бы мягкой и осторожной она ни была, всегда подвергается сомнению. Меня обвиняют в том, что я «гляжу на жизнь через розовые очки», и засыпают контрпримерами — у каждого в запасе есть анекдот или статистические данные, противоречащие моим наблюдениям и доказывающие, что на самом деле англичане — народ ужасный и неприятный39.

– ----------

39Я заметила, что сторонники левых склонны считать, что мы всегда были ужасными и неприятными (в качестве доказательства они ссылаются на колониализм, викторианское лицемерие и т. д. и т. п.). А сторонники правых говорят о «падении нравов», вспоминая прошлое (обычно 1930-е, 40-е или 50-е гг.), когда у нас еще были хорошие манеры, культивировались почтительность, достоинство, когда мы имели синие паспорта в твердой обложке и т. д.

Это отчасти объясняется тем, что социологи, по общепринятому мнению, должны изучать проблемы (отклонения от нормы, дисфункции, аномалии, сбои и прочие социальные пороки), а я нарушила неписаные законы собственной профессии, занявшись исследованием достоинств общества.

Но это не объясняет, почему только непатриотично настроенные англичане оспаривают мои положительные выводы о нашем народе. Когда я беседую с иностранными журналистами, давая им интервью, или с туристами, гостями страны и иммигрантами, те всегда охотно подтверждают, что у англичан есть весьма приятные качества, а некоторые из них даже достойны восхищения. Сами англичане этого не признают: при малейшем намеке на комплимент они начинают недовольно хмуриться, скептически кривить губы или возражать. Что ж, сожалею, но боюсь, я не могу отступиться от сделанных выводов в угоду пессимистичным ворчунам и брюзгам, так что им придется просто смириться с заслуженной похвалой.

Правила вежливости

Теперь, рискуя навлечь на себя критику, я скажу, что английские автомобилисты по праву славятся своим дисциплинированным, разумным и вежливым поведением на дорогах (исключение составляют отдельные случаи, связанные с покушением на «личную территорию»). Иностранцы, которых я интервьюировала, отметили хорошие традиции и привычки, которые большинство из нас воспринимают как должное: при выезде с боковой дороги никогда не приходится долго ждать, чтобы вас пропустили; если вы сами кого-то пропустили, вас всегда поблагодарят; почти все водители держатся на почтительном расстоянии от едущей впереди машины, никогда не едут за ней «впритык», не сигналят беспрестанно, если хотят пойти на обгон; на дороге с одной полосой движения, на улицах, заставленных по обеим сторонам машинами, что превращает их в дороги с однорядным движением, водители тактично прижимаются к обочине, чтобы разминуться со встречным автомобилем, и почти всегда поднимают руку в знак благодарности; все водители останавливаются перед «зеброй», пропуская пешеходов, даже когда те ждут, стоя на тротуаре (я познакомилась с одним туристом, которого это настолько удивило, что он вновь и вновь испытывал водителей на переходах, поражаясь тому, что он один, без помощи светофора или знаков остановки, способен застопорить ход целого потока машин). Сигналить принято только в случае крайней необходимости или при особых обстоятельствах, например когда требуется предостеречь другого водителя; во всех остальных случаях это расценивается как невоспитанность. В Англии, в отличие от других стран Европы и мира, звуковой сигнал автомобиля — это не универсальное средство общения, предназначенное для выплеска эмоций. Если вы не заметили, что загорелся зеленый свет, стоящий за вами на светофоре водитель-англичанин зачастую помедлит несколько секунд в надежде, что вы тронетесь с места сами, без напоминания, и только потом, будто извиняясь, коротко посигналит, чтобы обратить ваше внимание на зеленый свет.

Я не говорю, что все английские водители — образец добродетели за рулем или каким-то чудом наделены более ангельским терпением, чем представители всех остальных народов; просто у нас есть правила и обычаи, предписывающие соблюдать определенную степень выдержки. В состоянии раздражения или гнева английские водители, как и представители всех прочих народов, оскорбляют друг друга и выражаются не менее цветисто, но большей частью мы это делаем за закрытыми окнами. У нас не принято опускать стекла или выходить из машины и «устраивать сцену». Если кто-то теряет самообладание настолько, что начинает рвать и метать или угрожает физическим насилием, это уже скандальное происшествие, которое с негодованием обсуждают на протяжении нескольких дней, говоря об «эпидемии неистовства на дорогах», о падении нравов и т. д., хотя в любой другой стране подобный инцидент будет расценен как досадное, но мало примечательное событие.

Правила «честной игры»

За рулем англичане ведут себя так же, как в очереди, то есть на дорогах действуют те же принципы справедливости и благовоспитанности. Водители, как и люди, стоящие в очередях, тоже иногда прибегают к «мошенничеству», но и здесь нарушения правил «честной игры» вызывают такое же праведное негодование, как и случаи несоблюдения очереди. Как и люди, стоящие в обычных очередях, автомобилисты безошибочно угадывают «потенциальных» ловкачей и, например, искоса бросая подозрительные взгляды, демонстративно продвигаются вперед, закрывая брешь, в которую намеревался втиснуться другой водитель. При этом они стараются не смотреть на несостоявшегося нарушителя.

Когда на крайней, поворотной, полосе автострады или любой другой магистрали поток машин движется медленно, некоторые беспринципные водители стремятся словчить, перестраиваясь в один из соседних рядов с более быстрым движением, а потом, где-нибудь ближе к повороту, опять пытаются вернуться в крайний ряд. Это равносильно несоблюдению очереди, но в качестве наказания хитрого автомобилиста, как и нарушителя порядка в обычной очереди, ждут только сердитые неприязненные взгляды, тихая брань, иногда сопровождаемая непристойными жестами, — но почти всегда из-за закрытых окон. В подобных случаях к звуковому сигналу прибегают редко, поскольку, согласно неписаному правилу, сигналить «в гневе» можно только в адрес водителя, создающего аварийную ситуацию, а не того, кто нарушает этические нормы поведения.

Такая стратегия порицания, весьма эффективная в условиях обычных очередей, не очень способствует тому, чтобы автомобилисты соблюдали правила «честной игры», поскольку в данном случае смутить нарушителя труднее. Находясь в своих «передвижных крепостях», англичане имеют возможность быстро уйти от «наказания» — неодобрительных взглядов и гневных жестов, и потому не столь остро реагируют на эти и без того слабые средства порицания и, соответственно, более склонны нарушать правила «честной игры». «Несоблюдение очереди» и другие формы непотребного поведения среди автомобилистов, наблюдаются чаще, чем у пешеходов, но следует отметить, что лишь незначительное меньшинство водителей нарушает этические нормы. Основная масса английских автомобилистов почти всегда «играет по честному».

 

РАБОТА ПО ПРАВИЛАМ

 

Выявление и анализ правил поведения англичан на рабочих местах — огромная, сложная, труднейшая задача и столь пугающая, что в большинстве недавно изданных книг об англичанах тема работы либо упоминается вскользь, либо вовсе игнорируется. По крайней мере, я думаю, что этот план жизни и культуры англичан оставлен без внимания потому, что он слишком труден для изучения, поскольку, как мне кажется, его нельзя расценивать как нечто пустячное или неинтересное. А я, возможно, проявляю излишнюю самонадеянность, принимаясь за исследование данной темы. Брать за основу свой личный опыт взаимоотношений с миром работы и бизнеса я не вправе, поскольку почти всю свою сознательную жизнь я тружусь в маленькой независимой исследовательской организации, изо всех сил старающейся удержаться на плаву, — Исследовательском центре социологических проблем (ИЦСП), возглавляемом двумя ничего не смыслящими в бизнесе социологами (один из них — я сама, второй — мой содиректор Питер Марш, занимающийся социальной психологией). Однако, хоть ИЦСП и не типичное место работы, по долгу службы нам пришлось побывать в самых различных организациях и трудовых коллективах, как г, нашей стране, так и за рубежом, представляющих довольно широкую репрезентативную выборку, так что мы можем даже провести кросс культурное сравнение.

– ----------

*Кросс культурное сравнение — сравнение отдельных показателей различных культур.

 

Почти все иностранцы, с которыми я общалась, собирая материал для данной книги, говорили, что их приводит в замешательство и удивляет отношение англичан к работе и их поведение на рабочих местах: они чувствуют, что есть какая-то «проблема», которой они не могут найти определение.

Расхожие мнения, которые я услышала, в какой-то мере обусловлены культурно-этническими корнями моих собеседников: выходцы из стран Средиземноморья, Латинской Америки, Карибского бассейна и некоторых африканских культур видят в англичанах строгих последователей протестантской трудовой этики, а индусы, пакистанцы, японцы и жители Северной Европы считают нас ленивыми, нерадивыми и безответственными работниками (азиаты и японцы обычно говорят об этом в более мягких выражениях, хотя и совершенно недвусмысленно; немцы, шведы и швейцарцы более резко высказывают свои суждения).

Однако некоторые из противоречий, по-видимому, обусловлены английским характером: одни и те же люди часто выражают восхищение нашей изобретательностью и новаторством, одновременно ругая нас за скучный непоколебимый рационализм. Аномалии и странности английской культуры труда особенно поражают и озадачивают (не говоря уже о том, что раздражают) американцев, хотя они — наиболее близкая нам по духу нация. Подход англичан к работе сбивает с толку даже английских социологов. В учебнике под названием «Особенности британской культуры» на одной странице авторы заявляют, что «британцы в общей массе воспринимают работу как беговую дорожку, с которой они мечтают сойти», а на следующей — что «британцы строго следуют нормам трудовой этики». Мало того, что из этих высказываний не ясно, о какой стране или странах идет речь, данное противоречие указывает на наличие целого ряда неуловимых и запутанных несообразностей в английской культуре труда — несообразностей «местного происхождения» и абсолютно независимых от установок культурной среды, с точки зрения которой они оцениваются. Я попытаюсь выявить их и распутать.

 







©2015 arhivinfo.ru Все права принадлежат авторам размещенных материалов.