 |
|
Вечер четырнадцатый. Кнопка наслаждений
После обмена приветствиями Дмитрий Михайлович участливо поинтересовался:
– Все ли здоровы?
– Слава Богу! – успокоила его бабушка.
– Что-то я Серёжу не вижу?
– Он провинился, в углу стоит, – доложила Таня.
– Это его папа наказал, – пожаловалась мама. – А я хотела, чтобы он с нами посидел, вас послушал.
– Я тоже считаю, что это гораздо полезней, – поддержала бабушка. – Люди потому и грешат, что не знают, как жить надо.
– Будто он не знал, что будет наказан, – засмеялся папа.
– Что же такое малыш натворил? – на правах друга дома спросил гость.
– Он конфеты потихоньку брал и на рыбок выменивал, – внесла ясность Таня.
– А вы сами в детстве всегда были пай-мальчиком? – повернулся к папе Дмитрий Михайлович.
– Нет, конечно. Ну, хорошо... Таня, позови его.
Девочка стремглав выскочила из комнаты. Минутой ожидания воспользовалась бабушка, чтобы обозначить тему разговора:
– Всё это от маловерия. Он думал – сойдёт, никто не заметит.
– Соблазнов вокруг много. Что ни увидит – всё ему хочется, – мама тоже хотела, чтобы беседа затронула острую для детей проблему.
– Здравствуйте, – робко произнёс Серёжа, незаметно появившийся в дверях.
– Здравствуй, дружок, – боясь сложных разбирательств, Дмитрий Михайлович указал на свободное место рядом с собой. – Садись с нами, тут папа что-то хотел рассказать тебе о своём детстве.
– Разве? – удивился тот. Чтобы дать время мужу достойно принять вызов гостя, мама взяла инициативу на себя:
– Пока папа вспоминает, я про жизнь на даче расскажу. Каждое лето там собирается одна и та же компания. Вместе играют, рыбу ловят, словом, дружат. Мы радовались, наблюдая, как дети делились всем, на день рождения друг друга приглашали, выручали, если что... Короче, были славные ребята. Да пришла к одному из них в голову, как вы когда-то говорили, нехорошая мысль.
– Ай-яй-яй... – шутя ужаснулась бабушка. – Что надо было сделать, детки?
– Прогнать её подальше, – теперь Таня легко решала такие психологические задачи.
– А он стал её слушаться, – продолжила историю мама. – Кто-то ему настойчиво подсказывал: что это ты всем всё даром даёшь? Сейчас всюду рыночные отношения, давай и ты делай бизнес! Поселилась коварная мысль в нём, и начал мальчик прикидывать, с кого бы что содрать? Поймает мальков, ребята попросят поделиться или на велосипеде покататься – конфетку гони. Где малышу конфетку взять? Ту, что бабушка давала, он давно съел. Прокатиться же хочется, вот и стали ребята потихоньку у мам да бабушек то леденцы, то пряники выуживать. И вся их компания стала постепенно в чёрствых деляг превращаться. Были прекрасные, добрые ребята, верные друзья, а стали... Может, ещё одумаются?
– Дай-то Бог! – вздохнула бабушка.
– Отлупить бы его не мешало, – философски заметил папа, за что немедленно ухватился Дмитрий Михайлович:
– А вам в детстве доставалось?
– Папа выпорол меня всего один раз, – начал чистосердечное признание Игорь Петрович. – Мало, конечно! Я ещё маленьким был. Да и порка-то была какая? Полотенцем! Смешно сказать. Но орал я тогда так, будто меня, как поросёнка, зарезать собираются.
– За что же он тебя выпорол? – с горящими глазами спросил Серёжа.
– Снимал у нас комнату один студент, родом откуда-то с Севера. Он запасал сахар, чтобы увезти его домой. Синие такие пачки, а внутри ровненькие кусочки рафинада. В рот сунешь, они так и тают. У нас-то на сахар в семье денег не всегда хватало. А сладенького хочется... Вот и заметил я эти синенькие пачки под его кроватью. Уже и не помню, была ли там дырочка, или я постарался, но кусочек мне достать удалось. Он быстро во рту растаял. Может, когда следующие доставал, я надеялся, что никто ничего не заметит. Однако вскоре от пачки ничего не осталось. Как это она так быстро закончилась? Собрался я уже до второй добраться, да тут-то и настигло меня возмездие!
– Так и грех в нас попадает маленькими кусочками и сладко тает. Мы надеемся, что всё обойдётся – подумаешь, раз обманул, другой... Только кого мы обманываем? – бабушка выжидающе посмотрела на внуков.
– Ты чего смеёшься, Танюша? – удивился папа.
– Я представила, как дедушка тебя лупит, а ты визжишь и ногами дрыгаешь.
– Эх, ты!.. Нет, чтобы посочувствовать отцу родному.
– Дети есть дети... – Дмитрий Михайлович заговорил серьёзно. – А вот взрослые за свою “сладкую жизнь” расплачиваются действительно трагически.
* * *
В прошлом веке граф Орлов и его друг генерал В. беспечно прожигали свою жизнь. Совесть – голос Божий в нас – частенько подсказывала им: “Остановитесь! Разве для распутства вы явились на свет? Бог строго накажет вас!” Они же, чтобы заглушить её, пускались в философствования: “Какой суд? От нас останется только прах! Веселись! Успевай срывать цветы удовольствий!”
Особенно забавляла их мысль об аде, хотя какой-то неуверенный тон сопровождал их шутки.
– А что, если один из нас случайно окажется “там”? – балагуря, сказал как-то граф.
– Прекрасно! – подхватил лихой генерал. – Тот из нас, кто попадет “туда” первым, пусть возвратится и доложит другу боевую обстановку: не слишком ли там жарко, не захватить ли с собой бутылочку охлаждённого вина?
– Превосходная мысль! – воскликнул Орлов, и они дали друг другу слово исполнить сказанное.
В те времена человек, давший слово, считал делом чести его сдержать, пусть даже ценой собственной жизни. И держали!
Спустя некоторое время (а пари было заключено в 1812 году) генерал В. получил назначение и с русской армией отправился на фронт. Серёжа, что это была за война?
– С французами. Их на Бородинском поле разбили, – выпалил мальчик, а Таня продекламировала:
Недаром помнит вся Россия
Про день Бородина.
– Минуло две-три недели после отъезда генерала, – продолжил Дмитрий Михайлович. – Как-то утром военный губернатор граф Растопчин приводил себя в порядок после сна. Неожиданно дверь его комнаты распахнулась, и перед ним предстал всклокоченный и смертельно бледный граф Орлов в халате и домашних туфлях.
– Орлов, это ты? – изумился Растопчин. – Так рано, в таком виде, без доклада... Что случилось?
– Мне кажется, – прошептал Орлов, – я схожу с ума. Я только что видел генерала В.
– Да разве он возвратился?
– В том-то и дело, что нет, – хватаясь за голову, простонал Орлов. – Нет! Нет! Он не возвращался, и в этом весь ужас!
Растопчин попросил его пояснить.
– Месяц назад мы заключили с В. пари, связав себя словом: тот из нас, кто умрёт первым, должен явиться к живому и рассказать, что он узнал в потустороннем мире. Полчаса назад я нежился в своей постели, совершенно не думая о В. Вдруг занавеска над моей кроватью раздвинулась, и в двух шагах от себя я увидел генерала. Совершенно бледный, он прижал к груди руки и сказал: “Ад существует, и я там!” Сказал и исчез.
Я тотчас поспешил к тебе. У меня голова идёт кругом. Странно это всё, удивительно странно!
Растопчин успокоил гостя, приказал приготовить ему экипаж и отвезти домой. Через десять дней пришло известие о смерти генерала В. Именно в то утро, когда Орлов увидел его в своей спальне, в тот самый час, когда он явился ему в Москве, несчастный генерал, находясь на передовой, был сражён пулей в грудь и мгновенно умер...
Воспоминания Растопчина были опубликованы в книге Сергея Нилуса “На берегу Божией реки”.
– Господь говорил: “Верующий в Меня имеет жизнь вечную”. Генерал избрал себе другую веру, – пояснила бабушка малышам.
– Да, жизнь – это выбор, – подтвердил Дмитрий Михайлович.
* * *
Одной крысе ученые создали, как говорится, полный комфорт: дали вволю еды и воды, мягкую травку для постели. Живи да радуйся. Однако перед этим к мозгу крысы они подсоединили электроды, которые заканчивались двумя кнопками. Когда крыса пришла в себя, то заметила блестящие кнопки и из любопытства дотронулась до одной из них. Она испытала небывалое удовольствие. А что, если дотронуться до другой? Что спрятано в ней?
Серёжа, как бы ты поступил? Коснулся бы таинственной кнопки?
– Само собой... ,
– Вот и она, любопытная, недолго думая, рискнула нажать. Что тут было! Её ударил ток такой силы, что она едва осталась жива.
Долгое время крыса боялась приблизиться к загадочному прибору. Но, в конце концов, память об испытанном блаженстве вытеснила чувство страха. Она помнила, что именно за первой кнопкой таятся сладкие мгновения, и нажала её. О, несказанная сладость...
Проходили часы, а крыса всё нажимала “кнопку наслаждения” и никак не могла остановиться. Она так и погибла от голода и жажды, хотя еда и питьё были рядом...
– Не так ли поступают многие люди? – мама размышляла вслух. – Каждый день занимаются погоней за наслаждениями, тратят на них всю свою жизнь.
– Некоторые учёные хотят придумать особые таблетки, – папа, как всегда, был в курсе всех научных достижений. – Принял – и блаженствуй!
– Зачем придумывать? Уже напридумывали: водка, наркотики, – возразила мама. – Только цена у них дорогая – здоровье, разрушенные семьи... Никаким оружием не могли сломить американских индейцев. А приучили их к “огненной воде” – водке, – и от могучего народа осталась горстка.
– Вот и у нас сегодня вместо обычной воды пьют “огненную воду”. Как бы и от нас горстка не осталась... – скорбно вздохнула бабушка. – А всё погоня за наслаждениями. К чему это приводит?
Вместо ответа Дмитрий Михайлович раскрыл Библию:
Суета сует, сказал Экклезиаст, суета сует – всё суета. Я, Экклезиаст, был царём... и предал я сердце моё тому, чтобы исследовать и испытать мудростью всё, что делается под небом. Сказал я в сердце своём: дай, испытаю я тебя весельем, и насладись добром; но и это – суета!
Вздумал я в сердце своём услаждать вином тело моё и построил себе домы, посадил себе виноградники, насадил всякие плодовитые дерева; сделал себе водоёмы, приобрёл себе слуг и служанок, также крупного и мелкого скота было у меня больше, нежели у всех, бывших прежде меня; собрал себе серебра и золота и драгоценностей, завёл у себя певцов и певиц...
И сделался я великим и богатым больше всех. Чего бы глаза мои ни пожелали, я не отказывал им, не возбранял сердцу моему никакого веселья.
И оглянулся я на все дела мои, которые сделали руки мои, и на труд, которым трудился я, делая их: и вот, всё – суета и томление духа, инет от них пользы под солнцем!
Кто любит серебро, тот не насытится серебром, и кто любит богатство, тому нет пользы от того. И это – суета! Как вышел он нагим из утробы матери своей...
– Как родился голеньким... пояснила детям бабушка.
...таким и отходит, каким пришёл, и ничего не возьмёт от труда своего, что мог бы понести в руке своей.
И возвратится прах в землю, чем он и был; а дух возвратится к Богу, Который дал его. Суета сует, сказал Экклезиаст, всё – суета!
Все задумались. Слышно было как тикают часы, потом они зазвучали басом: бом-бом-бом, как будто чьи-то шаги. И опять тишина, в которой осторожно, словно боясь потревожить её, прозвучали слова мамы:
– Владимир Солоухин писал: “Александр Македонский прошёл со своими войсками всю Азию и создал огромнейшую империю от Нила до Инда. Зачем?
Если ради ограбления народов, то где теперь все эти сокровища и богатства? Если ради создания огромного государства, то где теперь это государство?
Ради чего реки крови и слез, страдания и муки, пожары и насилие, гибель детей и сотен тысяч людей? Мучились и гибли не только побеждаемые народы, но и воины самого Александра.
Добро, если бы он нёс народам какую-то идею, просвещение, хотя бы религию. Но нет, просто так, воевал, покорял – и всё. Зачем?”
– Вот именно, зачем? – многозначительно спросила бабушка. И сама ответила:
– Он создавал земные царства, чтобы испытать радость, получить наслаждение. Но всё это “суета сует и томление духа”.
– Дядя Дима, как это понять: “Да приидет Царствие Твое”? Что, Бог будет у нас царём? – неожиданно спросила Таня.
– Нет, милая, такое царство земное Сыну Божию предлагали, но он отказался, говоря: “Царство Моё не от мира сего”.
– Если Он говорил: “не от мира сего”, – недоумевал Серёжа, – то зачем же мы просим, чтобы оно сюда пришло?
– Царство Небесное – это духовный мир, который ожидает после окончания земной жизни праведников, – охотно поделился своими познаниями собеседник. – Но есть ещё одно Царство.
Однажды спросили Спасителя, когда придёт Царствие Божие. Он ответил: “Не придёт Царствие Божие приметным способом, и не скажут: вот оно здесь, или вот там. Ибо Царствие Божие внутрь вас есть”.
– Что это за царство, которое придёт, а мы его не заметим? – усмехнулся папа.
Дмитрий Михайлович опять прибег к примеру:
– У писателя Фёдора Абрамова есть коротенький рассказ “Всего один день”.
Афанасий Егорович, больше известный в деревне как Афонька Жила, добрую половину жизни судился со своими детьми, с каждого взыскивая алименты. Ну, а как он мытарил и притеснял жену, про это и говорить нечего: та, бедная, не пивала чай с сахаром досыта.
Перед самой смертью, однако, на старика нашло просветление, и все свои сбережения (а они были немалые: хорошим, работящим плотником был Афанасий) он отписал детям. И тут он познал такую радость, такое счастье, какого ни разу не испытал за всю свою долгую, муторную жизнь.
– Ох, ох, ребята, – обливаясь слезами, говорил он из последних сил, – как жизнь-то у Бога хорошо устроена. А мне этой хорошей жизни только и выпало, что один день.
Что же с ним произошло? Теперь и детям всё было ясно, и Таня без запинки ответила:
– Он всю жизнь жадничал, а потом добрым стал.
– А ещё?
– Когда добрым стал, он Бога заметил, – мудро ответил Серёжа.
– Молодцы! – Дмитрий Михайлович ласково посмотрел на детей. – Он свою жизнь в ад превратил. А когда пришло просветление, вырвал Афонька из сердца страсть к деньгам и ненависть. И узнал он, что есть Царство Божие в сердцах наших. Царство Божие, которое не пища и питие, а праведность, мир и радость во Святом Духе.
* * *
На площади большого города сидел нищий. Тело его едва прикрывали лохмотья. Он дрожал от холода в стужу и изнывал от солнца в зной. Редко он бывал сыт. Над ним смеялись, часто вместо милостыни он получал побои. Однако лицо его всегда было радостно. Нищий словно не слышал брани, не замечал холодного ветра, как будто кто-то изнутри согревал его. Всем окружающим он желал добра, за всех молился. Даже когда кто-то швырял ему камень вместо хлеба, он без всякого огорчения молился за него, молился, быть может, ещё усерднее. Когда же истёк срок его земной жизни, к нему явился ангел и сказал:
– Господь послал меня взять твою душу и отвести в рай.
Нищий удивленно ответил:
– Как в рай? Я уже в раю, куда из него идти?
Ангел стал его уговаривать:
– Там ты будешь не один, там ты будешь со всеми святыми и ангелами.
– Я уже и теперь со всеми святыми и ангелами.
– Но там ты будешь с Самим Господом! Нищий прошептал:
– Господь и здесь со мною.
Возвратившись к Богу, ангел рассказал: – Нищий не хочет никуда идти. Говорит, что он уже в раю.
Господь не удивился, а послал на землю божественного певца с золотыми гуслями – Царя Давида. И когда зазвучали волшебные струны и полились прекрасные песни – псалмы, заслушался нищий и пошёл за сладостными звуками в рай.
– Но обыкновенным людям вряд ли можно достичь того, чего достиг этот нищий, – с глубоким вздохом произнесла мама. – Это удел избранных.
С этим не согласился Дмитрий Михайлович:
– Царство Небесное обещано любящим Бога, любящим близких, исполняющим волю Божию, чистых сердцем, как дети.
У Тани широко открылись глаза:
– Так что, Царство Божие для нас? Дмитрий Михайлович обнял девочку:
– Да, милая, только ты проси почаще: “Да приидет Царствие Твое”. Вот оно и придёт.