Главная | Обратная связь

СОВЕТСКАЯ ФИЗИЧЕСКАЯ ГЕОГРАФИЯ ПОСЛЕ ВЕЛИКОЕ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОИНЫ

СОВРЕМЕННАЯ ГЕОГРАФИЯ

П

ервый период (до 1955 г.). |В годы Великой Отечественной войны советские географы /выполнили ряд заданий по обслуживанию нужд фронта. Так, в Институте географии АН СССР при участии сотрудников других институтов раз­рабатывались комплексные физико-географические карты. Не прекращались и теоретические исследования (А. А. Григорьев,

В. Н. Сукачев). Уже в 1943—1944 гг. возобновились комплексные экспедиции, возглавлявшиеся СОПСом (в частности, в Южную Киргизию и на Северо-Западный Кавказ).

Исследования первых послевоенных лет были связаны глав­ным образом с задачами восстановления хозяйства, экономиче­ского развитий восточных районов страны и с решением регио­нальных экономических проблем. В 1949—,1951 гг. большие ра­боты на юге Русской равнины провела Комплексная экспедиция АН СССР по полезащитному лесоразведению; в 1948—1953 гг. Комплексная экспедиция по новым районам культуры чая рабо­тала в Закарпатье и Молдавии; в 1954 г. СОП С организовал экспедицию для изучения районов освоения целинных и залеж­ных земель и т. д. Различные специализированные исследования (почвенные, геоботанические и др.) проводились во многих рай­онах страны.

С 1948 г. организуются регулярные высокоширотные воздуш­ные экспедиции, а с 1950 г. — дрейфующие арктические станции «Северный полюс» (СП).

Благодаря широкому внедрению аэрофотосъемки быстро про­двинулось топографическое картографирование страны. В про­цессе картографирования были завершены открытия на террито­рии СССР (главным образом в Северо-Восточной Сибири, где был открыт крупный район современного оледенения, а также в горах Средней Азии) и, кроме того, подверглась существенным исправлениям карта многих других районов (страны. С введением географического редактирования топографических карт значи­тельно усовершенствовалось, их качество и обогатилось содер­жание.

Многое было (сделано в геологическом изучении Советского Союза, что (позволило к концу периода первые издать обзорные геологические карты всей территории СССР без «белых пятен», а также первую тектоническую карту СССР. Достижения в обла­сти изучения почв и растительности нашли свое отражение в издании 'почвенных и геоботаничесиих карт Европейской части CGCP (м. 1:2 500 000) и СССР (1:4 000 000).

После окончания Великой Отечественной войны возобнов­ляются опыты детальной ландшафтной съемки, причем постепенно они вводятся в планы научно-исследовательской ра­боты ведущих университетов страны. В Московском университе­те экспериментальные ландшафтно-съемочные работы были на­чаты в 1945 г. под руководством Я. А. Солнцева, несколько позд­нее аналогичные исследования стали вести ландшафтоведы Ле­нинградского университета, а затем Львовского, Воронежского, Латвийского и ряда других. В 50-х годах ландшафтные исследо­вания все чаще приобретают прикладное (главным образом сель­скохозяйственное ) н ап р а в л ение.

Что касается комплексных экспедиций Академии наук СССР и некоторых других учреждений, то они проводились с участием представителей разных специальностей, каждый из которых обычно выполнял свою задачу. Комллексирование работ осуще­ствлялось лишь частично, (например, при разработке природного районирования). Одно из немногих исключений представляет Прикаспийская экспедиция МГУ, метод работы которой состоял в совместном картировании природных комплексов всеми участ­никами, с последующей интерпретацией полученной ландшафт­ной карты в почвенном, геоморфологическом и других отноше­ниях.

Следует отметить постепенное внедрение аэрометодов в ланд­шафтные исследования, а также создание первых комплексных стационаров (Тянь-шаньская физико-географическая станция Института географии АН СССР; стационары Комплексной экспе­диции по полезащитному лесоразведению, организованные под руководством В. Н. Сукачева). Эти стационары, однако, нельзя назвать ландшафтными; хотя они и охватывали своими исследо­ваниями широкий круг природных явлений, но перед ними не ста­вилась задача раскрыть структуру и динамику ландшафта как целого.

Ландшафтные 'Съемки послужили основой для дальнейшей разработки теории ландшафта. В 1947 г. Я. А. Солнцев выступил на Втором Всесоюзном географическом съезде с теоре- 320

тическим докладом, обобщившим первые результаты работ ланд- шафтаведов Московского университета. Развивая представление

о ландшафте, намеченное в трудах JI. С. Берга, J1. Г. Раменского и С. В. Калесника, Н. А. Солнцев дал новое, более четкое опреде­ление его и особое внимание уделил .морфологии ландшафта. Со­гласно Н. А. Солнцеву, ландшафт представляет собой генетиче­ски единую территорию, построенную из закономерно сочетаю­щихся урочищ, которые в свою очередь состоят из простейших морфологических единиц ландшафта — фаций. Фации и урочища служат непосредственными объектами полевой ландшафтной съемки (ем. Солнцев, 1948).

Наганная с 1948—1949 гг. по отдельным вопросам ландшафто- ведения в печати выступают (многие географы '. Систематическую сводку по истории и теории ландшафтоведени я дал А. Г. Исачен­ко (1953 г.). В учебные планы университетов вводится курс «Уче­ние о ландшафте».

В этот период в ландшафтоведении намечаются некоторые новые направления и разделы. В. Н. Сукачев еще в годы Великой Отечесшвешай^войиы наадл-разработ.Ку Лучения о биогеоценозе как;.п^5^ше^данй(цё комплексного природного деления тер­риторий. Само по себе понятие о биогеоценозе не ново, оно соот­ветствует представлениям об элементарном ландшафте, или фа­ций. Новый подход В. Н. Сукачева (1947 г.) к изучению этих единиц состоит в том, что он привлек внимание к проблеме обме­на вещества и энергии между компонентами биогеоценоза, к его динамике и особой роли организмов как наиболее активного ком­понента всей системы. В. Н. Сукачев положил начало стацШйар- ному исследованию биогеоценозов. ' ..........

Б. Б. Йолытвым^оиш’’заложены основы геохимии ландшаф­та, т. е. учения о миграции химических элементов в ландшафте^[77]. Возникновение геохимии ландшафта явилось новым важным этапом в истории познания «механизма» ландшафта как слож­ной материальной системы.

Надо, однако, признать, что успехи теоретического ландшаф- товедения мало отразились на содержании довольно многочис­ленных региональных физико-географических описаний. Правда, подобные труды, как правило, завершались физико-географиче­ским районированием, но господствующее место 'в них занимал отраслевой материал; что же касается самого районирования,

то оно (выподнялось чисто эмпирически, обычно схематично, каж­дым автором по-своему. (Примером может служить научно-попу­лярная серия «Природа СССР», издававшаяся Институтом гео­графии АН СССР с 1946 г. (В эту серию вошел ряд неболь­ших (региональных монографий .(«Север Европейской части СССР», «Северо-Запад РСФСР», «Центральные черноземные области» и др.), далеко, однако, не охвативших всю территорию страны и (разнообразных по своей структуре и теоретическому уровню.

Большая сводка Л. С. Берга «Географические зоны СССР» (1947а, 1952а) явилась завершением его трудов по описанию при­роды ландшафтных зон и горных стран СССР, но не внесла суще­ственно новых положений ib теорию физико-географического рай­онирования и ‘методику региональных характеристик.

Заметный вклад в разработку фи з и ко - г е о г р а фич е с к о- по районирования территории СССР составили вышед­шие одновременно труд С. Я. Суслова (1893—,1953), посвящен­ный физической географии Азиатской части СССР (1947 г.), и кол­лективное «Естественноисторическое районирование СССР» (1947 г.). В этих работах для районирования всей территории СССР применен наряду с зональным принципом и азональный, Причем зональные единицы (зона в «Еетественноисторическом районировании», зона и подзона у Суслова) и, азональные («страна» в «Естественноисторическом районировании», «стра­на» и «область» у Суслова) по существу выделялись независимо друг от друга и между собой не соподчинялись. (Таким образом, оба районирования построены по «двухрядной» системе.) Срав­нивая обе работы, следует выше оценить районирование С. П. Суслова: оно строже обосновано и значительно детальнее, а ха­рактеристика регионов более содержательна, чем в «Естествен­ноисторическом районировании».

Интересный опыт физико-географического районирования всей (Суши земного шара принадлежит А. И. Яунпутниню (1946 г.). Предложенные этим автором понятия о физико-геогра- фических сешорах и странах, о ландшафтах барьерной теш и барьерного подножия прочно вошли в науку.

Теоретическими вопросами физико-географического райониро­вания занимались также Д. Л. Арманд, А. А. Григорьев, А. Г. Исаченко, Ф. Н. Мильков, В. Б. Сочава, В. М. Четыркин, И. С. Щукин. Главным итогом исследований этих лет следует считать

I утверждение основного принципа, согласно которому при ко,м- /йлексном природном районировании необходимо одновременно Цучитывать как зональные, так и азональные факторы физико­-географической дифференциации. Относительно путей реализа­ции этого принципа при построении системы таксономических единиц возникло два мнения. Большинство авторов придержива­лось традиционного способа расположения таксонов райониро-

вания в один субординационный ряд, в котором чередуются зо­нальные и азональные признаки (например, по А. А. Григорьеву: пояс — сектор — зона (вместе с подзоной — провинция — ланд­шафт). Часть географов (Д. Л. Арманд, А. Г. Исаченко) предла­гала строить на высших ступенях районирования два независи­мых ряда: зональный (пояс — зона — подзона) и азональный (сектор — страна — область), .которые лепко могут быть связа­ны па любой ступени свободными переходами. Согласно А. Г. Исаченко (1953 г.), оба ряда сходятся в ландшафте, который и представляет основную («узловую») единицу районирования, будучи далее неделимым ни в зональном, ни в азональном отно­шениях.

Представление о ландшафте как оанавной единице физико- географического районирования развивали С. В. Калесник, Н. А.- Солнцев, В. Б. Сочава.

В области общей физической географии следует отметить серию работ А. А. Григорьевапосвященных теории фиаижо - г ео гр аф ич ееког о процеоса, проблеме обмена веществ и энергии в .географической оболочке и закону зональности, и труд

С. В. Калесника «Основы общего землеведения» (1947, 1955 гг.), развивающий идею целостности географической оболочки.

Непосредственное отношение к общему землеведению имеет «Палеогеография» К. К. Маркова (1951 г.), носящая подзаголо­вок «Историческое землеведение». В этом труде рассмотрена эво­люция основных компонентов географической оболочки и уста­новлены важнейшие закономерности развития последней на про­тяжении геологической (истории. Существенный вклад в общую физическую географию составили многие труды Л. С. Берга (19476, 19526 и др.). в которых проводится идея поступательного развития природы .земной поверхности и активной роли организ­мов в этом процессе, рассматривается истории ландшафтных зон и т.д.

Довольно большое внимание привлекала к себе проблема!^[78]! применения количественных методов в физической географии; (Д. Л. Арманд, М. И. Будыко, А. А. Григорьев, А. Г. Исаченко).,

Развитие советской географической теории в послевоенный период, как и в 30-е поды, сопровождалось острой борьбой мне­ний. Теоретическая дискуссия достигла /наибольшего накала в. 1950—1953 лг. Широкому обсуждению подверглись такие вопро­сы, как предмет и содержание физической географии, ее отноше­ние к другим наукам, понятие о географической среде, учение

А. А. Григорьева о физико-географическом процессе и «едином географическом процессе», понятие о ландшафте, его основных

закономерностях и принципах выделения, проблема ландшафт­ных рубежей, учение о ландшафте в связи с преобразованием природы, учение о ландшафтных зонах, а также принципы физи- ко-геогр а фич еского районирования и методы комплексных гео­графических исследований.

Не имея возможности подробно рассмотреть здесь ход дис­куссии ', ограничимся лишь несколькими краткими выводами. Дискуссия (подтвердила факт объективно сложившегося разде­ления географии на два цикла наук — физико-географический и экономико- геогр а ф ический, что, однако, не должно служить по­водом для отрицания тесных связей между ними и необходимо­сти совместной работы физико-географов и экономике-географов при решении комплексных региональных проблем.

Что касается собственно физической географии, то ее позиции значительно укрепились. Обсуждение показало бессмысленность противопоставления общей физической географии и ландшафто- ведеиия. То, что физическая география должна изучать как общие закономерности структуры и развития географической оболочки, так и многообразные местные проявления этой струк­туры, представ ленные географическими комплексами разного порядка, стало ясным для подавляющего большинства специали­стов'-геопр а фов.

Существовало довольно распространенное мнение, что пред­метом физической географии служит географическая среда. Но результаты дискуссии показали, что подобный взгляд вносит только путаницу в науку, ибо создает двойственность в понима­нии самой географической среды (как географической оболочки и как части природы, играющей роль среды для человеческого общества) и придает понятию о предмете физической географии неуместный антропоцентрический оттенок.

Разумеется, далеко не все актуальные проблемы географиче­ской науки могли быть решены сразу, и притом только лишь при помощи чисто камеральных споров. Перед советскими географа­ми стояли неотложные практические задачи, для решения кото­рых требовалось развертывание массовой исследовательской ра­боты. Это — совершенствование методики полевых ландшафтных исследований, развитие ландшафтного картографирования,-раз­работка принципов и методов физико-географического райониро­вания, укрепление связи науки с жизнью.

Второй период (после 1955 г.). Текущий этап в развитии со­ветской географии характеризуется многими новыми чертами. Наряду с дальнейшей разработкой теоретических и методических проблем особенно усилилась прикладная направленность иссле­дований. Активизировались международные связи советских гео­графов. С 1956 г. возобновилось их участие в работах междуна­родных географических конгрессов; крупные исследования стали проводиться и за пределами своей страны. С 1955 г. непрерывно работают советские экспедиции в Антарктике. Значительное ожи­вление географических исследований в Арктике, в горных лед­никовых районах, на океанах было вызвано участием СССР в осуществлении программы Международного геофизического года (1957—<1959 гг.).

В отдельных дисциплинах физико-географического цикла воз­рос интерес к крупным проблемам глобального масштаба, таким, как 'тепловой и водный баланс, круговорот воды на Земле (М. И. Будыко, Г. П. Калинин, М. И. Львович и др.), многолетняя из­менчивость увлажнения и связанных с ним 'процессов (А. В. Шнитников), морфоструктуры Земли (И. П. Герасимов, Ю. А. Мещеряков), продуктивность биосферы и биологический круго­ворот веществ (Н. И. Базилевич, Л. Е. Родин).

В картографии за последние годы произошел существенный поворот в сторону усиления тематического картографирования и создания комплексных атласов отдельных республик и областей. Начиная с 1958 г. издано более десятка подробных научно-спра­вочных атласов и целая серия популярных атласов учебно-крае­ведческого типа. Крупнейшими картографическими обобщениями явились Физико-географический атлас мира (1964 г.) и Атлас Антарктики (1966 г.).

Методологические проблемы науки продолжают вызывать у географов самый живой интерес. Острая дискуссия разгорелась, в частности, вокруг книги В. А. Анучина «Теоретические проблемы географии» (1960 г.).

В. А. Анучин поставил своей целью «обосновать монистиче­ский, материалистический взгляд на географическую науку» (стр. 5). Под «монистическим» взглядом, который он, как отме­тил С. В. Калесник (1962, стр. 15), произвольно отождествляет с философским материализмом, подразумевается представление о географии как «единой» науке, противопоставляемой «дуалисти­ческой» географии, «разорванной» на физическую и экономиче­скую. Методологическую основу географии В. А. Анучин видит в «территориальности», т. е. в хорологическом подходе (стр. 104); географ должен заниматься «территориальными комплексами», объединяющими и природу, и человека вместе с производством.

В конечном счете В. А. Анучин свел географию к страноведе­нию; его «территориальные комплексы» очерчиваются историко­географическими границами (стр. 184—185)—это государства и их административные и исторические области типа феодальных провинций Франции или княжеств средневековой Руси. Вряд ли такой (выбор объекта исследования поможет решить пробле­му территориального .синтеза .природных и общественных явле­ний.

Н. Н. Баранский ясно указал, что «страноведение, не претен­дуя на роль особой науки, должно быть лишь организационной формой объединения разносторонних знаний о той или иной определенной стране» (1956, стр. 156). Этот выдающийся эконо- мико-географ писал, между прочим, следующее: «...считаю необ­ходимым отметить, что мои друзья не раз пробовали использовать эту статью ^[79] с целью изобразить меня поклонником какой-то новой общей географии, представляющей собой смешение и физической и экономической географии» (Баранский, 1956, стр. 163). Баран­ский категорически отвергал такое смешение.

Страноведение — важная вспомогательная географическая дисциплина, но оно не может претендовать на роль «высшего географического синтеза» по многим причинам, и в частности потому, что физико-географические элементы занимают в нем подчиненное, служебное положение. Н. Н. Баранский подчерки­вал, что в центре интересов страноведения стоят быт, культура, политика и даже «дух народа» и что в сравнении с физико-гео- графами «экономгеографы несравненно ближе к интересам стра­новедения» (там же, стр. 147—148).

Переходя к собственно физической географии, следует отметить, что в ней 'четко определились следующие главные на­правления работы: полевые ландшафтные исследования, созда­ние ландшафтных карт разных масштабов и физико-географиче­ское районирование — все это в значительной мере с прикладной ориентацией, — а также разработка общей теории геосистем (включая геосистему высшего порядка — географическую оболоч­ку, или эпигеооферу).

Кроме «старых» университетских центров ландшафтных ис­следований, сложившихся на предыдущем этапе, возникают но­вые ячейки, главным образом на востоке страны (в частности, в Узбекистане и Казахстане). Крупным центром научных исследо­ваний в области ландшафтоведения становится Институт геогра­фии Сибири и Дальнего Востока, созданный в 1959 г. в Иркутске при Сибирском отделении Академии наук СССР. Институт гео­графии Академии наук СССР (в Москве) также ведет система­тическую работу в этом направлении.

В 1955 г. Географическое общество СССР провело в Ленин­граде первое Всесоюзное совещание по ландшафтоведению ^[80]. Со­вещание положительно оценило инициативу ряда коллективов по организации полевых ландшафтных исследований и отметило, что такие исследования «определяют место и роль физико-геогра- фа в полевой экспедиционной работе, способствуют решению ряда коренных теоретических вопросов физической географии... и пред­ставляют собой одну из наиболее эффективных форм участия фи зи ко - г еолр а ф ов в решении народнохозяйственных проблем» Вместе с тем констатировалось, что размах ландшафтных иссле­дований сравнительно с потребностями страны еще очень неве­лик, ведутся они без взаимной (методической координации, мето­дика и программа исследований недостаточно разработаны.

С этого времени по инициативе Географического общества и его филиалов и отделов было созвано еще несколько всесоюзных совещаний по ландшафтоведению: во Львове (1956 г.), в Тбилиси (1958 г.), Риге (1959 г.), Москве (1961 г.) и в Алма-Ате (1963 г.). На этих совещаниях обсуждались теоретические вопросы ланд­шафтоведения, методы ландшафтных исследований, вопросы прикладного ландшафтоведения, а также некоторые региональ­ные проблемы, но в центре внимания почти всегда стояли полевая съемка и картографирование^[81].

Вопросам общей теории и практического применения методов ландшафтоведения был посвящен специальный симпозиум III съезда Географического общества в Киеве (1960 г.). В числе важнейших задач ландшафтоведения съезд указал проблему ти­пологии ландшафтов и ландшафтного 'картографирования и осо­бо подчеркнул перспективность последнего^[82]. Съезд признал необ­ходимым «планомерно распространять ландшафтные съемки на новые территории СССР, чтобы на основе этих съемок в ближай­шее время стало возможным составление ландшафтных карт в масштабе 1:1 000000 хотя бы отдельных областей и республик»^[83]. III съезд Географического общества постановил создать при об­ществе постоянную комиссию по ландшафтным картам (впослед­ствии она была преобразована в Комиссию по ландшафтным исследованиям и картографированию).

В соответствии с решением V Всесоюзного совещания по ланд­шафтоведению (1961 г.) в Ленинградском университете была разработана первая Ландшафтная карта СССР в масштабе

1 :4 000 000. Результаты этой работы докладывались на IV съез­де Географического общества СССР в 1964 г. и в том же году на

XX Международном географическом конгрессе в Лондоне (Иса­ченко, 1964).

С 1963 г. региональные ландшафтные карты появляются в комплексных республиканских и областных атласах (Кустанай- окой области, Коми АССР, Целинного края, Грузинской ССР, Ленинградской области, Забайкалья и др.) и становятся обще­признанным элементом их содержания.

Вторая научно-техническая конференция по картографии (Ле­нинград, 1966 г.) уделившая большое внимание прикладным ландшафтным картам различного назначения, признала одной из неотложных задач в области тематического картографирования СССР создание ландшафтной карты в масштабе 1 :2 500 ООО.

В 1961 г. Ленинградский университет опубликовал первое руководство по ландшафтному картографированию (Исаченко, 1961). Вскоре появилось пособие по крупномасштабной ланд­шафтной съемке, 'выпущенное Московским университетом (В и ди­на, 1962). Опыт полевой съемки и создания ландшафтных карт довольно широко освещается в географической периодике и тема­тических сборниках. Основным вопросам методики ландшафтных исследований посвящена работа В. С. Преображенского (1966 г.).

Содержание современных ландшафтных исследований не ограничивается собственно съемкой и картированием. В сущно­сти это лишь необходимые предпосылки для перехода к углуб­ленному изучению структуры и динамики геосистем. III съезд Географического общества подчеркнул значение для ландшаф- товедения современных физических и химических методов, а в решении IV съезда говорится о необходимости «наряду с ис­пользованием традиционных методов, создания сети комплекс­ных физико-географических станций, оборудованных современ­ными техническими средствами наблюдения, фиксации и моде­лирования процессов»^[84].

"^Институт географии Сибири и Дальнего Востока организовал четыре комплексных стационара для исследования природных ре­жимов геосистем. В основе его лежит изучение фаций, точнее, их сопряженных рядов, методом комплексной ординации, позволя­ющим систематизировать и оценить количественно все основные связи между компонентами природного комплекса (Сочава и др., 1967). С 1962 г. работает аналогичный стационар Института географии Академии наук СССР в курской лесостепи. Главная его задача формулируется как изучение физики ландшафтов, а основой'исследования служит метод балансов (Арманд, 1967).

— В последние годы наряду с совершенствованием методов на­блюдений все больше внимания уделяется методике фиксации по­левого материала (в частности, с использованием перфокарт; см. Александрова, 1967) и его «квантификации», что должно дать возможность перейти к машинной обработке и получению эмпи­рических зависимостей.

Современное учение о ландшафте, составляющее ядро физической географии, охватывает широкий круг теоретических проблем, и в нем возникают все новые разделы и направления. Так, интенсивное накопление материала по ландшафтам разнооб­разных регионов, и в особенности работы по созданию обзорных ландшафтных карт, неизбежно должно было поставить на оче­редь проблему классификации ландшафтов. За последнее десяти­летие было предложено несколько классификационных схем, име­ющих региональное значение, а в процессе составления Ланд­шафтной карты СССР в масштабе 1:4 000 000 разработана наи­более полная классификация ландшафтов всей страны (Иса­ченко, 1965).

Развитие детальных ландшафтных съемок способствовало разработке морфологии ландшафта. В этой области особенно ак­тивно работают сотрудники Лаборатории ландшафтоведения Московского университета под руководством Н. А. Солнцева (Солнцев, 19626), а также К■ И. Геренчук (1967 г.) с сотрудни­ками и многие другие географы.

Морфологическое изучение ландшафта отражает преимуще­ственно статику последнего, и, хотя ни один исследователь ланд­шафта не может пройти мимо его морфологии, в будущем должна возрасти роль структурно-динамического подхода к этому при­родному объекту, т. е. изучения его структуры как инвариантного аспекта системы (Сочава, 1967), а также законов саморазвития ландшафта и его антропогенных изменений. Эти вопросы раз­работаны еще недостаточно. Близкое отношение к их решению имеет геохимия ландшафта, выросшая за последние годы в осо­бую ветвь науки, стоящую на стыке ландшафтоведения и геохи­мии (Перельман, 1966; Глазовская, 1964). Совсем недавно в ландшафтоведении наметилось геофизическое направление как «учение о взаимодействии компонентов ландшафта, анализируе­мом на уровне и методами современной физики» (Арманд, 1967, стр. 7), ставящее своей задачей изучение теплового баланса, вла- гооборота и в связи с ними биологической продуктивности ланд­шафта.

К указанным направлениям близко примыкает учение о биогеоценозе, разработанное В. Н. Сукачевым и его последова­телями («Основы лесной биогеоценологии», 1964), которое в сущ­ности смыкается с проблемой изучения фации как элементарной энергетической ячейки ландшафта и первичного звена во всей системе географических взаимодействий.

Самое понятие о взаимосвязях и взаимодействиях в ландшаф­товедении предполагает их изучение в двух направлениях —

как бы по вертикали и по горизонтали, поскольку обмен вещест­вом и энергией осуществляется не только между компонентами или ярусами геосистем (т. е. земной корой, почвой, растительным сообществом, атмосферой и т. д.), но и между самими геосисте­мами. Отсюда естественно возникает .необходимость принимать в качестве основного объекта исследования не элементарные си­стемы (фации, урочища), а их сопряженные, закономерно пост­роенные территориальные сочетания, развивающиеся в однород­ных зональных и азональных условиях, т. е. ландшафты в их широко принятом и наиболее обоснованном понимании, опираю­щемся на идеи JI. Г. Раменского и Б. Б. Полынова.

Правда, некоторые географы, особенно Д. Л. Арманд (1968 г.) и Ю. К. Ефремов (1967 г.), отрицают качественное своеобразие ландшафта как основной ступени в системе физико-географиче­ского деления земной поверхности и предпочитают толковать тер­мин «ландшафт» как синоним географического комплекса. Н. А. Гвоздецкий (1958 г.) отстаивает типологическое понимание ландшафта. Д. JI. Арманд вообще не допускает возможности объективного разграничения геокомплексов, ссылаясь на конти­нуальность географической оболочки. Между тем В. С. Преобра­женский (1966, стр. 14—15) справедливо подчеркивает единство континуальности и дискретности географической оболочки, выра­жением которого является ее целостность и в то же время суще­ствование в ее пределах самостоятельных геокомплексов.

К спорным вопросам ' ландшафтоведения относится идея Н. А. Солнцева о ведущей роли «литогенной основы» (т. е. твер­дого фундамента) в ландшафте. Следствием этой идеи является признание «полными» геокомплексами только азональных единств (страна, область, ландшафт) и отрицание представления о зонах как физико-географических единицах (Солнцев, 1968).

Полный обзор современного состояния учения о ландшафте не входит в нашу задачу. Общей теории ландшафта посвящена работа А. Г. Исаченко (1965 г.). Проблемам ландшафтоведения отведено значительное место в монографиях И. М. Забелина (1959 г.) и Ф. Н. Милькова (1967 г.).

В. С. Преображенский (il966 г.) и А. Д. Арманд (1966 г.) раз­вивают взгляд на геокомллекс как на саморегулируемую инфор­мационную систему, к изучению которой применимы принципы кибернетики. В. Б. Сочава ic соавторами (1965 г.) выдвинули ана­логичное представление в отношении фации и считают возмож­ным подойти к разработке ее математической модели. Некоторые- географы связывают пути дальнейшего прогресса ландшафтной теории с внедрением математической логики и статистики, теории множеств и других разделов современной математики («Методы ландшафтных исследований», 1969).

Существует мнение (Солнцев, 1962а), что предметом ланд- шафтоведения служит только ландшафт в строгом смысле этого слова (см. выше) вместе с его морфологическими составными частями. Но большинство специалистов рассматривает ландшаф- товедение как учение о геосистемах всех рангов, т. е. о структур­ных частях географической оболочки, и, следовательно, относит сюда также вопросы физико-географического (ланд­шафтного) р а й'онир о в а,н и я. Развитие ландшафтного кар­тографирования (позволило теснейшим образом связать физико- географическое районирование с учением о ландшафте, ибо ланд­шафтная карта становится основой для выделения физико-гео­графических регионов всех рантов. Использование материалов ландшафтной съе/мки дало возможность значительно повысить точность и детальность районирования и перейти от общих схем, основанных на взгляде «сверху» (т. е. методом последовательной дифференциации) к интеграции регионов «снизу». При этом ланд­шафт практически принимается за основную категорию комп­лексного природного районирования СССР, т. е. становится как бы первичным физико-географическим районом.

После 1956 г., когда силами университетов были начаты большие работы по физико-географическому районированию СССР, стихийные исследования в этой области стали впервые направляться в единое русло. С 1961 г. публикуются результаты этих работ в виде монографий по отдельным регионам (Нечерно­земный Центр, Черноземный Центр, Северо-Запад РСФСР, Ниж­нее Поволжье, Среднее Поволжье, Узбекская и Таджикская ССР, Украинская ССР), а недавно Московский университет издал свод­ку «Физико-географическое районирование СССР» (1968 г.)

Многочисленные схемы физико-географического районирова­ния и региональные характеристики (в том числе для всей терри­тории СССР) разработаны и вне связи с межвузовскими рабо­тами— коллективами институтов Академии наук СССР, авторами учебных пособий и т. д. Новейший опыт физико-географического районирования всей суши принадлежит кафедре физической гео­графии зарубежных стран Московского университета (см. Физи­ко-географический атлас мира).

Хотя за последние годы разработка теории и методики физико- географического районирования значительно продвинулась впе­ред (отметим, в частности, распространение зонального принци­па на районирование горных стран), многие работы еще несут на себе печать эмпиризма и обнаруживают то более, то менее су­щественные расхождения во взглядах на систему таксономиче­ских единиц и способы их соподчинения, на методы выделения регионе® и т. д. Большой разнобой наблюдается в структуре и содержании характеристик регионов. Эти черты свойственны и опубликованным материалам межвузовских работ, которые дале­ко еще не представляют собой единой серии.

За последние годы издано немало монографий по физиче-

скому страноведению, разнообразных по объему и со­держанию. Обычно они состоят из двух частей — общей (описание отдельных компонентов природы) и региональной (описание фи­зико-географических регионов).

С 1961 г. Геюграфгиз, с 1964 г. издательство «Мысль» публи­куют серию из 12'научно-,популярных «очерков природы» крупных регионов СССР. Самые регионы выделены в одних случаях в административно-политических границах (Казахстан, республики Средней Азии), в других — в общем по природным признакам, но не всегда строго научно (Урал, Средняя Сибирь, средняя полоса Европейской части СССР и др.). Соотношение общей и регио­нальной частей сильно варьирует; в некоторых очерках последняя занимает до половины и более текста. Региональный обзор дает­ся по крупным единицам («областям», «провинциям»), которые каждый автор выделял согласно своим собственным представле­ниям.

Институт географии АН СССР с 1963 г. выпускает большую серию «Природные условия и естественные ресурсы СССР» (все­го предусмотрено 14 региональных томов и один обобщающий). Отдельные тома серии примерно соответствуют крупным экономи­ческим районам, но в некоторых случаях их границы приближе­ны к естественным рубежам, причем между томами допускаются перекрытия текста. Основную часть содержания каждого тома составляет характеристика отдельных природных компонентов; относительно небольшая часть отводится краткому обзору круп­ных физико-географических регионов (чаще называемых провин­циями, «о выделяемых 'без какой-либо единой системы) и, нако­нец, 'завершающий раздел посвящается естественным ресурсам и основным региональным проблемам их использования.

Разнохарактерность структуры издаваемых региональных фи­зико-географических монографий в значительной мере связана с их разнообразным назначением. Очевидная общая тенденция со­стоит в стремлении характеризовать природу любой территории, в каких бы границах она ни рассматривалась, по ее естественным территориальным подразделениям, т. е. физико-географическим регионам того или иного ранга. Однако вопрос о содержании ре­гиональной физико-географической характеристики разработан еще слабо, сильно сказывается «отраслевая» традиция, уровень физико-географического синтеза часто остается невысоким. Прак­тически до ка еще почти :не применяется типологический подход, т. е. характеристика территории по типам (классам, видам и т. п.) ландшафтов, хотя у такого подхода имеются свои преимущества перед региональным, и оба они должны сочетаться \ чтобы полнее

раскрыть природу любой территории как совокупности геосистем разных порядков. Главный недостаток работ по физическому страноведению состоит в том, что они в большинстве своем еще основываются не на материалах специальных ландшафтных ис­следований (хотя уже есть и такие работы), а на обобщении, под­час чисто компилятивном или механическом, литературных дан­ных по отдельным географическим компонентам.

Вопросы теории и методики физико-географического райони­рования рассматриваются многими авторами. Относительно бо­лее полно они освещены в работах Н. И. Михайлова (I960,

1962 гг.), А. Г. Исаченко (1965 г.), Ф. Н. Милькова (1966 г.),

В. И. Прокаева (1967 г.). р. Б. Родоман (1965, 1967 гг-)- подошел к районированию как к логической операции и исследовал воз- \ можности применения некоторых математических методов (з 1 том числе теории множеств и теории графов) безотносительно \ к существу самих объектов районирования. Признавая значение подобного подхода для развития методики районирования, сле­дует подчеркнуть, что теоретическую основу ландшафтного райо­нирования составляет учение о з а к о и о м е р н о с т я х фи­зико-географической дифференциации.

В. Б. Сочава (1967 г.) различает три последовательных уровня дифференциации географической оболочки: планетарный (пояса и области—последние отвечают «странам» других авто­ров), провинциальный, или региональный (т. е. деление внутри стран — вплоть до ландшафтов) и топологический (урочища, фа­ции). Если физико-географическая дифференциация на тополо­гическом уровне обусловлена местными, или локальными, зако­номерностями, внутренне присущими отдельным ландшафтам или их группам, и связана с процессами развития последних (Исаченко, 1965, стр. 113—115), то геосистемы планетарного и ре­гионального порядка представляют результат проявления уни­версальных физико-географических закономерностей, зональных и азональных, связанных с притоком энергии извне в географи­ческую оболочку. Поэтому в исследованиях закономерностей этого рода трудно разграничить задачи ландшафтоведения и об­щей физической географии (общего землеведения). Единство и неразрывность этих двух частей физико-географиче­ской науки обнаруживаются здесь особенно наглядно.

.Подводя итоги развитию общего землеведения в СССР,

С. В. Калесник (1967 г.) называет следующие общие закономер­ности, присущие ландшафтной оболочке Земли: чпняльнпгть, пр- * лостность этой оболочки, наличие в ней круговоротов вещества и % энергии, ритмичность процессов и явлений, непрерывность раз- £■ вития.

Хотя зональность отнюдь не единственная закономерность внутренней дифференциации географической, или ландшафтной, оболочки, она до последнего времени привлекала особое внима-

ние исследователей. А. А. Григорьев и М. И. Будыко (1956 г.) сформулировали так называемый периодический закон зональ­ности, сущность которого представляется, однако, весьма спор­ной, ибо в нем смешаны собственно зональные и «секторные», а также некоторые чисто местные закономерности (см. Исаченко, 19⁷¹).

Существенный интерес представляет схема Е. Н. Лукашовой (1966 г.), которая отражает системы ландшафтных зон, прису­щие различным секторам суши — приокеаническим, континен­тальным и переходным.

К■ К. Марков (1963 г.) пришел к заключению, что «крупней­шей структурой географической оболочки является не зональ­ность (поясность), а полярная асимметрия. Зональность (пояс­ность) является структурой второго ранга» (стр. 3). Полярная асимметрия свойственна фигуре самой Земли (северный отрезок полярной полуоси длиннее южного; в северном полушарии тело Земли несколько сужено, в южном — расширено), она выража­ется в материковости северного полушария и океаничности юж­ного, в асимметричной структуре зон растительности, в различ­ном характере оледенения Арктики и Антарктики и т. д.

В. Б. Сочава (19636), подтверждая самый факт полярной асимметрии, справедливо сомневается в правильности противо­поставления этого явления зональности, или поясности. Действи­тельно, речь идет о разных закономерностях, которые обусловле­ны различными причинами и ни в каком соподчинении между со­бой не находятся (полярная асимметрия в сущности явление азональное, связанное со специфическими особенностями разви­тия нашей планеты). Касаясь зональности, В. Б. Сочава считает необходимым различать две ее разные категории: 1) планетар­ную, выражающуюся в делении земной поверхности всего лишь на три пояса (тропический и два внетропических), и 2) регио­нальную, которая проявляется уже внутри каждой физико-геогра­фической области.

Развитие исследований в космическом пространстве выдви­гает перед общим землеведением новые проблемы. И. М. Забелин (1959 г.) поставил вопрос о географической оболочке (биогено- сфере, по терминологии этого автора) как космическом явлении, поскольку ее аналоги должны быть и на некоторых других пла­нетах. Исследование биогеноефер других планет должно соста­вить, по Забелину, предмет особой науки — астрогеографии.

М. М. Ермолаев (1967 г.), основываясь на наличии тесных связей между географической оболочкой и «ближним космосом», разработал понятие о «географическом пространстве» как «части Космоса, в которой Земля создает специфические поля, обуслов­ленные ее присутствием и индивидуальными свойствами как конкретной планеты» (стр. 100). Верхняя граница «географиче­ского пространства» находится на расстоянии не менее 3—4 зем-

334 ных радиусов от поверхности планеты, нижняя — совпадает с по­верхностью Мохоровичича.

Исследования в области общего землеведения по своим мас­штабам, естественно, уступают ландшафтоведческим, и, как за­метил С. В. Калесник (1967, стр. 382), из трех главных разделов физической географии (включая палеогеографию) наибольшее практическое значение в настоящее время имеет ландшафтоведе- ние (по отношению к которому общее землеведение играет роль методологического и теоретического введения).

Как уже отмечалось, практическая ориентация составляет важную особенность современного советского ландшафтоведе- ния. Наряду с теоретическим ландшафтоведением достаточно четко определилось несколько направлений прикладного ландшафтоведения, связанных с обслуживанием нужд сельского хозяйства, градостроительства, здравоохранения и т. д. Уже накоплен довольно разносторонний опыт проведения спе­циализированных ландшафтных исследований оценочного и отча­сти прогнозного «назначения.

Ландшафтоведы Московского университета и по их примеру коллективы ряда других вузов ведут детальные ландшафтные съемки для научного обоснования организации землепользова­ний колхозов и совхозов и для агропроизводственной типологии земель.

Имеются удачные опыты мелиоративной, градостроительной, архитектурно-планировочной, медико-географической оценки гео- комплексов. Так, на территории лесопарковых поясов Москвы и Ленинграда проводятся специальные ландшафтные исследова­ния, результатом которых является всесторонняя оценка урочищ и фаций с точки зрения их наиболее целесообразного использова­ния, и в частности как возможных мест для организации массово­го отдыха. Институт географии Сибири и Дальнего Востока осу­ществляет ландшафтные исследования районов нового освоения, причем одно из важных звеньев в этой работе составляет оценка ландшафтов и урочищ в отношении их влияния на здоровье на­селения. Число подобных примеров можно было бы значительно увеличить, но из-за недостатка места в данной работе мы этого сделать не можем.

В прикладном ландшафтоведении, несомненно, будут возни­кать новые разделы и направления. Задача состоит в том, чтобы объединить разрозненные и пока еще в значительной стеиени эм­пирические исследования на основе единой системы методов и общей теории, целью которой в конечном счете должна быть разработка научных основ управления геосистемами и, следова­тельно, создания подлинно культурных ландшафтов. Развитие такой теории предполагает глубокое познание взаимосвязей при­родного ландшафта с овеществленными результатами человече­ского труда — различного рода сооружениями, обработанными

полями, все возрастающим химическим воздействием и т. д. (фор­мулировка В. С. Преображенского, 1966 — взаимодействие в си­стеме «природный комплекс — инженерное сооружение» — не­сколько сужает сущность проблемы).

К числу актуальных задач прикладного ландшафтоведения следует отнести разработку методики производственной, мелиора­тивной, экологической и другой оценки геосистем.

ГЕОГРАФИЯ ЗА РУБЕЖОМ

ПОСЛЕ ВТОРОЙ МИРОВОИ ВОИНЫ

После разгрома фашистской Германии и ее союзников в истории человеческого общества важнейшую роль начинают играть новые факторы: образование мировой социалистической системы и ее все возрастающее значение в мировом хозяйстве и мировой по­литике, рост .национально-освободительного движения в колони­альных и зависимых странах, крушение колониальных империй. Решающий вклад Советского Союза в дело освобождения наро­дов Европы от гитлеровской оккупации и его выдающиеся после­военные экономические и научно-технические достижения способ­ствовали небывалому росту международного авторитета нашей страны. Возросло влияние советской науки, в том числе и геогра­фической, на развитие мировой науки.

С победой народного строя в ряде стран Европы и Азии перед географией открылись широкие перспективы. До освобождения география в этих странах находилась под влиянием буржуазных концепций — хорологической, антропогеографической, а отчасти также геополитики (в Венгрии, Румынии, Болгарии), развитие географии отличалось крайней односторонностью (в частности, «геоморфологизмом»), комплексная физическая география отсут­ствовала. Немецко-фашистская оккупация нанесла тяжелый ущерб науке в Польше, Чехословакии, Югославии. Народные правительства приняли меры не только к восстановлению, но и к расширению сети географических факультетов в университетах; впервые были созданы институты географии в системах академий наук; укрепились географические общества. Географы .включи­лись в решение задач социалистического строительства. Одновре­менно началась перестройка методологических основ географии. Большую помощь географам молодых социалистических стран оказывает изучение опыта, накопленного советскими географами, а также непосредственное сотрудничество с ними в решении ряда задач (например, в составлении комплексных монографий по географии Румынии и Болгарии). Главное внимание географов социалистических стран направлено на решение крупных комп­лексных проблем, таких, как природное и экономическое райони­рование, создание национальных атласов и др.

В развивающихся странах Азии, Африки и Латинской Аме­рики собственные географические школы до последнего времени практически отсутствовали. Географические исследования и пре­подавание географии находились, как правило, в руках специали­стов из западноевропейских стран и США. 'К настоящему времени борьба за создание собственных географических кадров и научно- исследовательских учреждений уже принесла первые успехи в ряде стран (например, в Индии, Бразилии, Мексике).

Под влиянием многих факторов наметились также некоторые новые тенденции в географии развитых капиталистических стран. Война лишний раз показала уязвимые места капиталистической экономики, в частности диспропорции в хозяйственном развитии отдельных районов. Проблемы восстановления разрушенного хо­зяйства в странах, наиболее пострадавших в результате войны, и более равномерного размещения производства, бурный рост горо­дов в послевоенный период, сокращение свободных земель и рост населения, опасность истощения ряда важных естественных ре­сурсов и все возрастающая угроза загрязнения и отравления природной среды отходами промышленного производства — все это поставило правительства ряда капиталистических государств перед необходимостью вмешаться в стихийные процессы эконо­мического развития, урбанизации и использования земель. Уси­лилась роль государственного капитала и участия государства в развитии экономики. Эти явления непосредственно коснулись и географии. Многие географы стали привлекаться к работе в раз­личных правительственных учреждениях, а также в частных фир­мах и компаниях; в некоторых странах все более явственно наме­чается отход географов от «чистой» науки в сторону п р ,и к л а д- ной географии.

В США во время второй мировой войны немало географов ‘было привлечено к работе в военной разведке; составлялись, в частности, информационные сводки о разных территориях. Это направление сохранилось и после войны'. Кроме того, географы •служат в министерствах торговли, сельского хозяйства, в гос­департаменте, Геологической службе и т. д., а также в правитель­ствах штатов, в муниципалитетах и частных компаниях. В муни­ципалитетах крупных городов географы занимаются (часто на руководящих должностях) проблемами градостроительства, транспорта, торговли, участвуют в разработке проектов строи­тельства городов-спутников, зеленых пригородных зон и т. п. Ча­стные фирмы используют помощь географов в вопросах выбора мест для строительства предприятий, снабжения сырьем, изуче­ния рынков сбыта.

В Канаде с 1947 г. существует федеральная географическая служба, которая ведет исследования в Канадской Арктике, зани­мается изучением городских и сельских землепользований, зе­мель для нового освоения и т. д. В Онтарио и других провинциях власти привлекают географов для исследований в области го­родского и сельского планирования. В провинции Квебек есть своя географическая служба. Географы (работают также в муни­ципалитетах крупных городов.

В Англии в 1943 г. было создано министерство городского и сельского планирования, в задачи которого входит разработка планов равномерного размещения промышленности, перераспре­деления населения, создания городов-спутников и зеленых поясов, а также охрана природы. В штате этого министерства много гео­графов (одна из их функций — разработка серии отраслевых карт для целей планирования в масштабе 1: 625ООО). Географов используют также министерства сельского хозяйства, труда и тор­говли, иностранных дел и др. Однако .исследовательская рабо­та географов в прикладных целях ведется, как и в США, в чи­сто отраслевом и преимущественно экономико-географическом плане (Stamp, 1960).

В ФРГ прикладные географические исследования сосредото­чены главным образом в Географическом институте в Бонне (одна из его задач — разработка детального природного райо­нирования страны) и в Академии региональных исследований и планирования (Ганновер), которая занимается вопросами ра­ционального использования земель; в качестве пособия по пла­нированию и организации территории создается «Deutscher Planungsatlas» в виде отдельных выпусков по административным землям (природа в этом атласе представлена слабо; основное содержание — узкоотраслевые картограммы по населению и хо­зяйству) .

Географы (преимущественно экономико-географы) участвуют в работе правительственных учреждений Бельгии и Голландии, а также ведут в этих странах исследования по заказам частных предпринимателей.

Во Франции после войны были созданы управления по город­скому строительству и переустройству территории, но географы не привлекались для работы в них. Почти все ученые-географы сосредоточены в этой 'стране на гуманитарных факультетах университетов, которые готовят учителей. Лишь с конца 50-х го­дов стала возрастать активность географов в сфере приклад­ных исследований. В Страсбурге создан Центр прикладной гео­графии.

В Японии до второй мировой войны география также рас­сматривалась как «чистая», и преимущественно кабинетная, нау­ка. Поражение Японии в войне поставило перед страной ряд

острых социальных и экономических проблем (борьба с голодом, улучшение и расширение сельскохозяйственных земель, борьба со стихийными бедствиями); с 50-х годов в стране заметно уско­ряется индустриализация и урбанизация. Географы стали нахо­дить себе все более широкое применение в различных правитель­ственных учреждениях (в Географическом институте при мини­стерстве строительства и :в других министерствах, в управлении экономического планирования и др.), а также в префектуральных и муниципальных органах и в частном бизнесе. Основные на­правления прикладных исследований — экономико-географиче­ское и геоморфологическое («Japanese geography», 1966).

В развивающихся странах деятельность географов также при­обретает в значительной мере прикладной характер. Так, в Индии географы принимают некоторое участие в разработке планов раз­вития народного хозяйства и в работе по региональному плани­рованию. В Бразилии Национальный географический совет, созданный еще в 1937 г., занимается составлением регионального описания страны, проблемой борьбы с засухой, вопросами регио­нального планирования. Специальные географические экспеди­ции были снаряжены с целью выбора .места для новой сто­лицы.

Тесными связями с практикой отличается география социали­стических стран. В Польше, например, при «Геопроекте», создан­ном в 1948 ir., был организован отдел урбанистической физиогра­фии, который ведет комплексные (геоморфологические, гидрогео­логические, почвенные, микроклиматические и др.) исследования для оценки территорий в целях проектирования городов. В этой же стране проводятся комплексные исследования природных условий для сельского хозяйства.

Не имея возможности подробно рассмотреть здесь развитие прикладного направления в географии отдельных социалистиче­ских стран, отметим лишь, что исследования все более направля­ются на изучение и всестороннюю оценку природных территори­альных комплексов. Ценный опыт в этом направлении постепенно накапливается в ТДР, Польше, Чехословакии, Румынии, Венг­рии.

В капиталистических странах развитие прикладной географии приобрело односторонне отраслевой характер. Комплексный под­ход к изучению природных условий практически отсутствует, и прикладное значение физической географии недооценивается. М. Флиппоно (1964, стр. 76) справедливо опасается, что совре­менные тенденции в прикладной географии будут способствовать усилению дифференциации географической науки и угрожают распаду «настоящей» географии. По мнению этого автора, усилия различных специалистов-географов могут быть объединены на основе регионального подхода, и главным полем их деятельности

должны быть исследования в области регионального планиро­вания *.

Однако на пути такого объединения стоит система частного предпринимательства. Государственные органы в капиталистиче­ских странах обладают ограниченными возможностями воздей­ствия на экономику, а переход многих географов на службу ча­стного бизнеса в условиях ожесточенной капиталистической кон­куренции отнюдь не способствует укреплению единства и взаи­мопонимания, и развитию комплексного подхода в географии.

С другой стороны, развитие прикладных направлений оказы­вается в противоречии с низким теоретическим уровнем геогра­фии, с устарелыми методологическими взглядами и традициями.

Некоторые видные географы на Западе вынуждены были при­знать теоретическую отсталость географии в капиталистических странах, теперь они уже не могут игнорировать достижения гео­графии в СССР. Советская географическая теория особенно тщательно изучается в США. Первый обзор советской географи­ческой литературы появился здесь в 1952 г., а с 1960 г. Американ­ское географическое общество издает ежегодно 10 номеров жур­нала «Soviet Geography», в котором уже опубликованы переводы сотен статей советских авторов.

Некоторые старые догмы буржуазной географии в послевоен­ный период подверглись пересмотру. Геополитика дискредити­ровала себя в результате разгрома фашизма. Многие американ­ские и 'Западногер|Манские географы отрекаются от идей ее гла­шатаев или во всяком случае не рискуют открыто признаться в своем сочувствии этим идеям. (Впрочем, в ФРГ переизданы пи­сания К. Хаусшфера и печатаются сочинения некоторых совре­менных авторов того же пошиба.)

В англо-американской географической литературе часто мож­но встретить критику географического детерминизма. 17. Джеймс (James, 1952 и другие работы), Э. Ульман (Ullman, 1953), JI. Д. Стэмп (Stamp, 1960) и другие осудили тех «экстремистов прош­лого», которые считали, что географический контроль полностью определяет судьбы человечества. Это, однако, не значит, что на Западе географический детерминизм уже отброшен; он еще встре­чается в самых разнообразных оттенках: от наиболее вульгарных форм энвайронментализма до более умеренных вариантов посси- билизма и так называемых научного детерминизма и пробабилизм ма. С другой стороны, наблюдаются противоположные, инде-

терминисгские тенденции. П. Джейме противопоставил геогра­фическому детерминизму «культурный детерминизм», суть кото­рого состоит в том, что «определяющим фактором в системе че­ловек— страна является культура или традиционный образ жизни обитателей» (James, 1967, стр. 9). Р. Плэтт идет еще даль­ше: идейная основа его крайнего индетерминизма — отрицание какой бы то ни было возможности что-либо объяснить и устано­вить географические законы (Platt, 1948).

Ф. Шефер (Schaefer, 1953) правильно заметил, что изучение влияния природных условий на социальный процесс само по себе необходимо, и предостерег против опасной тенденции, когда борьба с научных позиций против энвайронментализма превра­щается в борьбу с основной идеей науки о всеобщей закономер­ности в природе, т. е. с научным детерминизмом вообще.

Зарубежные географы все чаще приходят к признанию необ­ходимости применения исторического метода в географии; мно­гими оспаривается идея уникальности географического района—■ одно из главных положений хорологического взгляда на гео­графию.

Тем не менее хорологическая концепция продол­жает господствовать в теоретической географии многих стран, в особенности в США, где после известной работы Р. Хартшорна (Hartshorne, 1939) стали появляться новые выступления в ее поддержку. П. Джеймс называет хорологическую концепцию региональной и считает ее ядром географии (James, 1952, стр. 195). География, утверждает он, не может быть определена исходя из предмета, т. е. из явлений, которые она изучает (там же, стр. 198). У Джеймса имеется ряд здравых соображений о необходимости изучать процессы и применять исторический ме­тод, но знание места, по его словам, важнее для географии, чем знание процессов.

В 1954 г. Ассоциация американских географов выпустила большой сборник «American geography» с ведущими методологи­ческими статьями П. Джеймса и Д. Уиттлси, в которых заклю­чено кредо «региональной концепции». «География, — пишет Джеймс (рус. пер., 1957, стр. 27), — по-прежнему остается нау­кой, имеющей дело с комплексами явлений, характеризующими отдельные территории, со сходством и различием последних». Деление на физическую географию и географию человека ме­шает развитию географии, оно неприемлемо; «в действительно­сти существует только одна география» (там же, стр. 34—35). Единство географии основывается на особом, региональном под­ходе. Д. Уиттлси (1957, стр. 46) также утверждает, что «сейчас американские географы стремятся избежать этого разделения на физическую географию и географию человека, чувствуя, что та­кое разделение — сверхупрощенчеетво, чреватое ошибками».

В 1959 г. появилась еще одна книга Р. Хартшорна, которая в

сущности не вносит ничего нового в концепцию, сформулирован­ную этим автором двадцатью годами ранее. Впрочем, теперь он предпочитает определять географию не как науку о простран­ственной дифференциации (areal differentiation), а как науку о пространственных вариациях (areal variations). Мы вновь встре­чаемся с пространными рассуждениями о «мере значимости» фактов в географии, причем в конечном счете этой мерой оказы­вается важность того или иного явления для человека (Hartshor­ne, 1959, стр. 45, 178). Хартшорн прямо утверждает, что геогра­фия антропоцентрична (там же, стр. 44) и что можно принять старинную формулу: география изучает Землю как жилище че­ловека (стр. 46). Автор считает, что этим он существенно «ис­правляет» Геттнера (добавим: не в лучшую сторону!).

В новой книге Р. Хартшорна содержится также много рас- суждений о «вредности» разделять явления >на природные и свя­занные с человеком. Отдав известную дань значению учета времени и генезиса, Хартшорн считает, что интерес к временным изменениям ,в географии вторичен по отношению к анализу про­странственных вариаций. Признавая, что практически «мы не можем интегрировать полный комплекс» (стр. 121) и чем обшир­нее площадь, тем труднее охватить все явления, Хартшорн счи­тает, что географическое исследование может постепенно перехо­дить от анализа простых комплексов в отношении их территори­альных вариаций на всей земной поверхности до возможно более полной интеграции в рамках малых площадей. Тем самым, по его мнению, будет преодолено противоречие («дуализм») между систематической («топической») и региональной географией.

География, по Хартшорну, имеет дело с изучением отдельных случаев, поэтому обобщения хотя и полезны, но имеют ограни­ченное значение, тем более что факты, связанные с человеком, никогда нельзя будет полностью объяснить какими-либо зако­нами. Вообще неправильно считать конечной целью науки уста­новление законов (стр. 168), так же как и прогнозирование (стр. 165). «Мы должны признать уникальность каждой террито­рии Земли, поскольку на Земле не может повторяться положение территории по отношению к другим территориям» (стр. 128—129).

За последние десять лет в американской географической ли­тературе появилось немало новых попыток сформулировать «кон­цептуальную структуру» географии на основе хорологической (региональной) 'концепции. Вряд ли есть смысл подробно на них останавливаться, так как они исходят из тех же «фундаменталь­ных» положений: география — это прежде ©сего метод, или «точка зрения», основное ядро географического подхода — место, или территория, география не может быть разделена на физическую и социально-экономическую и т. д. (П. Джеймс, Э. Аккерман, Дж. Александер, К- Томпсон, Д. Лоуэнтал, Л. Джонсон, Р. Чар- дон, Дж. Костбейд, Ф. Стейнхаузер и др.). Подобные же пред-

етавления высказывают и некоторые английские авторы (напри­мер, Turnock, 1967).

В западногерманской географии наиболее крайние хорологи­ческие взгляды нашли свое выражение в работах Г. Шмитхен- нера (Sichmitthenner, 195)1) и Э. Плеве (Plewe, 1952). В Голлан­дии сравнительно недавно была издана большая монография в защиту хорологической концепции (De Jong, 1962).

Многие французские географы, в особенности представители старой школы Видаль де ла Блаша (М. Сорр, А. Шоллей), продолжали видеть задачу географии в региональном синтезе природных и «культурных» явлений. Известный бельгийский гео­граф Маргерит Лефевр (Lefevre, 1965) писала, что основная цель географии и функция, только ей принадлежащая, — описание районов как индивидуальных единств.

Идею «единой» региональной географии развивает румын­ский географ В. Михэйлеску. По его представлениям, география должна интегрировать физические, биологические, экономиче­ские и социальные данные в региональном или планетарном масштабе. Комбинация разнородных явлений создает «равнове­сие между природными и социальными факторами в пределах изучаемых районов» (Mihailescu, 1968, стр. 254). Более или ме­нее близкие взгляды высказывали некоторые польские и чехосло­вацкие географы. С. Лещицкий (Leszczycki, 1958) считает гео­графию'Хорологической наукой, изучающей территориальные ком­плексы, создаваемые ф.изико-г е ограф'Ическими и социально-эко­номическими факторами.

Э. Неф полагает, что деление географии на физическую и эко­номическую обусловлено лишь разными методами исследования (Neef, 1967, стр. 38) и что у них один общий предмет — «геогра­фическая земная поверхность во всем ее многообразии» (там же, стр. 57). Он надеется, что учение о ландшафте даст возможность приблизиться к разработке «общей теории географии». Однако эти соображения находятся в противоречии с другими высказы­ваниями того же автора (стр. 29, 37, 40), из которых следует, что природные и социально-экономические явления относятся к раз- ны,м «формам причинности» и должны представлять собой пред­меты разных дисциплин.

Среди географов социалистических стран все большее при­знание получает взгляд о самостоятельности физической геогра­фии и экономической географии в рамках системы географиче­ских наук (см., например, Занке, 1957; Дейкэ, 1962), и эта само­стоятельность практически существует в научных исследованиях.

Противоречивость и несостоятельность хорологической (реги­ональной) концепции наиболее наглядно обнаруживается в под- ходе ее сторонников к району. Понятие о районе — крае­угольный камень этой концепции, но сам «район», оказывается, не существует в объективной действительности! Редакционный ко-

митет сборника «American geography» (1954 г.), в котором под­водятся 50-летние итоги развития географии в США, пришел к заключению, что район — это лишь «средство отбора и изучения пространственных сочетаний сложных комплексов явлений, встре­чаемых на земном шаре» (Уиттлси, 1957, стр. 46). «В таком опре­делении, — читаем далее, — район не является объектом ни независимо существующим, ни данным от природы. Это интел­лектуальная концепция, созданная мышлением, использующая определенные признаки, характерные для данной территории, и отбрасывающая все признаки, которые рассматриваются как не имеющие отношения к анализируемому вопросу» (там же, стр. 47). Д. Уиттлси подчеркивает, что «подход к району как к ■объективной реальности встречает среди американских геогра­фов все больше возражений и он решительно отвергается в этой книге...» (там же, стр. 59).

П. Джеймс писал, что нет «правильных» или «неправильных» районов, что~«существует столько региональных систем, сколько проблем, достойных исследования» (James, 1952, стр. 200). Р. Хартшорн утверждает, что взгляд на район как на реальность оказался иллюзорным, и попытки найти собственный объект гео­графии в районах или ландшафтах «отошли в историю» (Hart­shorne, 1959, стр. 31). Можно было бы привести множество дру­гих (в том числе и более новых) высказываний в том же духе: «...всестороннее... единое и стабильное пространственное деление земной поверхности решитель