Главная | Обратная связь

Поначалу ваши активные медитации имеют тенденцию напрягать мускулатуру, что причиняет боль во всём теле. Нет ли какого-нибудь способа от этого избавиться?

 

Продолжайте их делать! Это пройдёт — и причины очевидны. Есть две причины. Во-первых, это энергичное упражнение, и тело должно к нему привыкнуть. Три или четыре дня вы будете чувствовать, что тело болит. Это происходит при всяком новом упражнении. Но через четыре дня это пройдёт, и тело почувствует себя сильным, как никогда.

Но это не самое главное. Главная проблема — глубже, и состоит в том, что недавно узнали современные физиологи. Ваше тело — не просто физическое. В вашем теле, в мышцах, в структуре тела вследствие подавления появились многие другие вещи. Если вы подавляете гнев, яд входит в тело. Он входит в мышцы, входит в кровь. Если вы подавляете что угодно, это не только умственное явление, но также и физическое, — потому что вы на самом деле не разделены надвое. Вы не тело и ум, вы телоум — психосома. Вы — то и другое вместе. Поэтому всё, что происходит с вашим телом, достигает ума, и всё, что происходит с умом, достигает тела, так как тело и ум — две стороны одной и той же сущности.

Например, если вы испытываете гнев, что происходит с телом? Когда вы испытываете гнев, в кровь выделяются определённые яды. Без этих ядов вы не будете достаточно безумны для гнева. У вас в теле есть определённые железы, и эти железы выделяют определённые вещества. Теперь это научный факт, не просто философия. Кровь становится отравленной.

Именно поэтому, когда вы в гневе, вы можете делать вещи, которых не можете сделать в нормальном состоянии, — потому что вы безумны. Вы можете сдвинуть с места огромный камень: в нормальном состоянии вы этого не можете. Вы можете даже сами не поверить впоследствии, что смогли столкнуть этот камень, или сбросить его, или поднять. Вернувшись в нормальное состояние, вы больше не сможете его поднять, потому что вы — не тот же человек. В крови циркулировали определённые вещества. Вы были в состоянии мобилизации; вся ваша энергия была приведена в действие.

Но когда животное в гневе, оно в гневе. У него нет никакой морали, никаких учений. Оно просто испытывает гнев, и гнев высвобождается. Когда в гневе вы, это происходит по такой же схеме, что и у животного. Но у вас есть общество, мораль, этика поведения и тысяча и одна вещь. Вам приходится заталкивать гнев вовнутрь. Вам приходится показывать, что вы не чувствуете гнева; вы должны улыбаться — нарисованной улыбкой! Вы должны создать улыбку и сдержать гнев внутри. Что происходит с телом? Тело готово сражаться — сражаться или спасаться бегством, чтобы избежать опасности; столкнуться с ней или бежать от неё. Тело готово что-то сделать: гнев — это просто готовность что-то сделать. Тело готово быть насильственным, агрессивным.

Если бы вы могли быть насильственным и агрессивным, энергия высвободилась бы. Но вы не можете — это неудобно,и вы сдерживаете энергию внутри. Что тогда происходит со всеми мышцами, которые приготовились быть агрессивными? Они оказываются искалеченными. Энергия толкает их к агрессивности, а вы толкаете их в обратную сторону, принуждая не быть агрессивными. Возникает конфликт. В ваших мышцах, в крови, в тканях тела возникает конфликт. Они готовы что-то выразить, а вы толкаете их к тому, чтобы не выражать. Вы их подавляете. Тогда тело оказывается искалеченным.

И это происходит с каждой эмоцией. Это происходит каждый день, много лет. Тогда искалеченным оказывается всё тело. Искалеченными оказываются все нервы. Они не текут, они не струятся, они не живут. Они стали мёртвыми, они стали отравленными. И всё пришло в замешательство. Ничто больше не естественно.

Посмотрите на животное, как изящно его тело! Что происходит с человеческим телом? Почему оно не изящно? Почему? Любое животное так изящно: почему человеческое тело не так изящно? Что с ним случилось? Вы что-то с ним сделали: вы его раздавили, и естественная спонтанность его потока исчезла. Оно стало застойным. Каждая часть тела наполнилась ядом. В каждой мышце тела подавлен гнев, подавлена сексуальность, подавлена жадность — и всё остальное — ревность, ненависть. Там подавлено всё. Ваше тело действительно нездорово.

И когда вы начинаете делать эти активные медитации, все эти яды высвобождаются. Если тело пришло в застой, ему придётся расплавиться, ему придётся снова стать текучим. И это большое усилие. После сорока лет неправильной жизни внезапно начинается медитация, и всё в теле переворачивается вверх дном. Вы чувствуете во всём теле всё. Но эта боль хороша, и вы должны её приветствовать. Позвольте телу снова стать потоком. Снова оно станет изящным и подобным телу ребёнка; снова вы обретёте жизнь. Но прежде чем к вам придёт эта жизнь, омертвевшие части должны расправиться, и это будет немного болезненно.

Психологи говорят, что мы окружаем тело мускульным панцирем, и этот панцирь создаёт проблемы. Если бы в гневе вы позволили себе полное выражение, что бы вы сделали? Когда вы в гневе, вы начинаете скрежетать зубами; вам хочется что-то сделать ногтями, руками, потому что именно это вам велит ваше животное наследие. Вам хочется делать что-то руками — что-то разрушать.

Если вы ничего не сделаете пальцами, они станут искалеченными; они потеряют изящество, красоту. Они перестанут быть живыми конечностями. В них останется яд. И когда вы обмениваетесь с кем-то рукопожатием, настоящего прикосновения не будет, потому что ваши руки мёртвы.

Вы можете это почувствовать. Коснитесь руки маленького ребёнка — в её прикосновении есть тонкое качество. Если ребёнок действительно протягивает вам руку... если он этого не хочет, значит, не хочет, — он её отнимет. Он не протянет вам мертвую руку, он просто её отнимет. Но если он захочет дать вам руку, тогда вы почувствуете, что его рука словно тает в вашей. Тепло, поток... — словно весь ребёнок перетёк в руку. Одним этим прикосновением он выражает всю любовь, которую только возможно выразить.

Но тот же самый ребёнок, когда он вырастет, будет пожимать руки так, словно это мёртвые инструменты. Он не будет присутствовать в руке, не будет в ней течь. Это происходит потому, что появляются блоки. Гнев блокируется... на самом деле, прежде чем ваша рука станет достаточно живой, чтобы выразить любовь, она должна пережить агонию, должна пережить глубокое выражение гнева. Если гнев не высвобожден, этот гнев сковывает руку, и она не может испускать любовь.

Всё ваше тело скованно, не только руки. И вы можете кого-то обнять, можете прижать кого-то к груди, но это не равнозначно тому, чтобы прижать кого-то к сердцу. Это две разные вещи. Вы можете прижать кого-то к груди: это физическое явление. Если ваше сердце окружает панцирь, эмоциональное заграждение, этот человек останется так же далёк, как и раньше; близость будет невозможна. Но если вы подпускаете кого-то близко, и панциря нет, нет никакой стены между вами и этим человеком, ваше сердце сольется с другим. Тогда случится встреча; причастие.

Ваше тело должно высвободить много яда. Вы стали ядовитым, и вам будет больно, потому что эти яды в вас застыли. Теперь я снова создаю хаос. Эта медитация предназначена для того, чтобы создать внутри вас хаос, чтобы вы могли претерпеть реорганизацию — чтобы стала возможной новая организация. Вы должны быть разрушены таким, как были раньше, и только тогда сможет родиться новое. Таким, как вы есть сейчас, быть совершенно неправильно. Вы должны быть разрушены, и только тогда может быть создано что-то новое. Это будет больно, но эта боль стоит того, чтобы её вытерпеть.

Продолжайте делать эту медитацию и позвольте телу чувствовать боль. Позвольте телу не сопротивляться; позвольте телу войти в эту агонию. Эта агония приходит из прошлого, но она пройдёт. Когда вы будете готовы, она пройдёт. И когда она пройдёт, — только тогда впервые у вас появится тело. То, что у вас есть сейчас, — только стены тюрьмы, капсула, труп. Вы замкнуты внутри кокона; вы не живёте в полном жизни, подвижном теле. Даже животные красивее вас, и их тела живее, чем ваше тело.

Кстати, именно поэтому мы так помешаны на одежде — потому что наше тело не заслуживает того, чтобы его показывать. Мы так одержимы одеждой! Если вы останетесь обнажённым, то увидите, что вы сделали со своим телом. Одежда всегда прячет от вас собственное тело.

Эта болезнь — порочный круг, потому что, если ваше тело не живо, вам хочется его прятать, а когда вы его прячете, оно становится более и более мёртвым — потому что отпадает необходимость в бдительности к тому, чтобы оно было живо.

За многие века ношения одежды мы потеряли связь со своими телами. Если вам отрубить голову и показать собственное тело, я уверен, что вы не сможете узнать, что оно ваше — или сможете? Вы не сможете его узнать, потому что далее не знакомы с собственным телом. У вас нет к нему никакого чувства; вы просто в нём живёте, о нём не заботясь.

Мы совершили над нашими телами много насилия. И в этой хаотической медитации я принуждаю ваши тела снова вернуться к жизни. Многие блоки будут сломлены; много застывшего снова расплавится; многие структуры снова станут текучими. Это будет больно, но приветствуйте эту боль! Эта боль — благословение, и она пройдёт. Продолжайте! Не нужно думать, что с этим делать. Просто продолжайте медитацию. Я видел, как этот процесс переживали тысячи и тысячи людей. Через несколько дней боль пройдёт. И когда боль пройдёт, ваше тело окружит тонкая радость.

Вы не можете её чувствовать прямо сейчас, потому что испытываете боль. Вы можете знать или не знать об этом, но боль присутствует всё время, во всём вашем теле. Вы просто её не осознаёте, потому что она была с вами всегда. Ко всему, что присутствует всегда, вы становитесь бессознательны. В медитации вы становитесь более сознательным, и ум говорит: «Не делай этого; всё тело болит». Не слушайте ум. Просто продолжайте это делать.

Через определённый период времени боль будет выброшена. И когда боль будет выброшена, когда ваше тело снова станет восприимчивым, и его не будут окружать никакие блоки, никакие яды, вас всегда будет обволакивать чувство радости. Что бы вы ни делали — или не делали — вы всегда будете чувствовать вокруг тела тонкую вибрацию радости.

В своём настоящем смысле радость просто означает, что тело гармонично, как симфония, — что в теле есть музыкальный ритм, вот и всё. Радость — это не удовольствие; удовольствие может быть доставлено только чем-то извне вас. Радость просто значит быть собой — полностью живым, вибрирующим жизнью. Ощущение тонкой музыки, снаружи тела и внутри, симфония — вот что такое радость. Вы можете быть радостным, когда тело струится, когда это подобный реке поток.

Это придёт, но вам придётся пережить страдание, вытерпеть боль. Это часть вашего предназначения, потому что вы создали эту боль. Но она пройдёт. Если вы не остановитесь на полпути, это пройдёт. Если вы остановитесь на полпути, всё, что было застывшим, застынет по-старому. Через четыре или пять дней вы снова будете чувствовать себя нормально — но останетесь прежним, таким, как были всегда. Остерегайтесь этой «нормальности».

 

 

В состоянии позволения быть трудно, потому что оно всегда осуждалось как лень. Оно неприемлемо для трудоголического общества. Позволение означает, что вы начинаете жить более здраво. Вы больше не гонитесь как одержимые за деньгами, не продолжаете непрерывно работать; вы работаете только ради удовлетворения материальных потребностей. Но есть и духовные потребности! Работа — это необходимость, вызванная материальными потребностями. Позволение необходимо для духовных потребностей. Но большая часть человечества совершенно бойкотирует духовный рост.

Позволение — одно из самых красивых состояний. Вы просто существуете, ничего не делая, сидя в молчании, и трава растёт сама по себе. Вы просто наслаждаетесь пением птиц, зеленью деревьев, многомерными, броскими, пёстрыми красками цветов. Вы должны быть не заняты абсолютно ничем, без всяких напряжений, без всяких беспокойств.

В этом состоянии спокойствия вы приходите в некую сонастроенность с музыкой, окружающей вас. Внезапно вы осознаете красоту солнца. Есть миллионы людей, которые никогда не наслаждались закатом солнца, которые никогда не наслаждались восходом солнца. Они не могут себе этого позволить. Они постоянно работают и производят результат — не для себя, но для коварных общественных интересов: для тех, кто стоит у власти, для тех, кто умеет манипулировать человеческими существами.

Естественно, вас учат, что работа — это что-то потрясающее; это в их интересах. И эта обусловленность вошла так глубоко, что вы сами не знаете, почему не можете расслабиться.

Даже в праздники люди продолжают делать то или другое. Они не могут наслаждаться праздниками, просто расслабиться на пляже у моря или радоваться океану, его свежему и солёному ветру. Нет, они будут делать какую угодно глупость. Если им нечем заняться, они начнут разбирать холодильник — который прекрасно работает — или, может быть, разрушать дедушкины часы, которые шли много веков; они попытаются их усовершенствовать. Но суть в том, что они не могут сидеть в молчании; вся проблема в этом. Они должны что-то делать; они должны куда-то идти.

В каждые выходные люди спешат на оздоровительные курорты, морские пляжи, но не для того, чтобы там отдохнуть, — у них нет времени отдыхать, потому что туда едут миллионы людей. Выходные — это лучшее время, чтобы оставаться дома, потому что весь город уезжает на море. Машины стоят в пробках, бампер к бамперу... и к тому времени, как они добираются до пляжа, там уже столько людей, что они не могут найти даже небольшого участка, чтобы прилечь. Я видел фотографии морских пляжей. Далее океан, наверное, смеётся над глупостью этих людей.

На несколько минут они ложатся, но тогда им нужно мороженое и кока-кола. Они привезли с собой переносной телевизор. Каждый слушает своё радио. И вот время кончилось, потому что снова начинается марафонская гонка, чтобы попасть домой.

Во время выходных в мире происходит больше аварий, чем в остальные дни: больше людей гибнет, больше машин разбивается. Странно! И пять дней в неделю — в рабочие дни — люди надеются, с нетерпением ждут выходных. А в эти выходные дни они просто ждут, когда же снова откроются их офисы и фабрики.

Люди совершенно забыли язык расслабления. Их заставили его забыть.

Каждый ребёнок рождается с определённой внутренней способностью; ребёнка не нужно учить расслабляться. Просто понаблюдайте за ребёнком — он расслаблен, он в позволении. Но вы ему не позволяете наслаждаться этим райским состоянием. Вскоре вы сделаете его цивилизованным.

Каждый ребёнок — первобытный, нецивилизованный. Родители, учителя, все и каждый преследуют ребёнка, чтобы сделать его цивилизованным, чтобы сделать его частью общества. Никто не заботится о том, что это общество абсолютно ненормально. Было бы хорошо, если бы ребёнок оставался таким, как есть, если бы его больше не посвящали в члены общества и вашей так называемой цивилизации.

Но, движимые всеми возможными добрыми побуждениями, родители не могут оставить ребёнка в покое. Его должны научить работе, его должны научить производительности, его должны научить соревнованию. Его должны научить: «Если ты не достигнешь вершины, ты нас подведёшь».

И каждый изо всех сил бежит к вершине. Как вы можете расслабиться?

Я слышал прекрасную историю...

 

Когда в Индии впервые прокладывалась железная дорога, британский инженер, заведовавший работами, был изумлён тем, что каждый день видел молодого индийца, крестьянина, который приходил, ложился в тени большого дерева и наблюдал, как рабочие работают, а инженеры дают им указания. Инженеру стало интересно: этот чудак приходит каждый день. Он приносит с собой еду, обедает и отдыхает, а после этого спит в тени под деревом.

В конце концов, инженер не мог больше сдерживать любопытства, и он спросил этого крестьянина:

— Почему ты не начнёшь работать? Ты приходишь каждый день и напрасно тратишь время, лёжа под деревом и наблюдая.

— Работать? Но зачем? — спросил крестьянин.

— Чтобы заработать денег! — сказал инженер.

— Но что я буду делать с этими деньгами? — спросил крестьянин.

— Глупец, ты не знаешь, что делать с деньгами? — сказал инженер. — Когда ты заработаешь денег, ты сможешь расслабляться и радоваться!

И бедный крестьянин сказал:

— Странно, потому что я уже расслабляюсь и радуюсь!Кажется, это очень окольная дорога: тяжело работать, зарабатывать деньги, а потом расслабляться и радоваться. Но ведь именно это я уже и делаю!

 

Дети приходят в мир с внутренним, интуитивным качеством позволения. Они полностью расслаблены. И именно поэтому все дети красивы. Вы никогда об этом не думали? Все дети, все без исключения, обладают удивительным изяществом, живостью и красотой. И эти дети вырастут, и вся их красота и всё изящество исчезнут.

Очень трудно найти взрослого человека с таким же изяществом, с такой неё красотой, с такой же живостью. Если вы сможете найти взрослого человека, невинного и расслабленного, как ребёнок, вы нашли мудреца.

Именно так на Востоке определяли, что такое святой: это человек, снова достигший детства. Пережив все взлеты и падения жизни, в конце концов, опираясь на этот опыт, он решает, — решение приходит само собой, — что он снова должен стать таким, каким был в детстве, прежде чем придёт смерть.

Я учу вас позволению, потому что это единственное, что может сделать вас мудрецом. Не поможет никакая церковь, никакая теология, никакая религия, потому что ни одна из них не учит вас позволению. Все они воспевают работу, достоинство труда. Они говорят красивые слова, чтобы вас поработить, чтобы вас эксплуатировать. Они состоят в заговоре с паразитами общества.

Я не против работы; работа приносит определённую практическую пользу — но только практическую. Она не может стать в вашей жизни всем и вся. Абсолютно необходимо, чтобы вы обеспечивали себя пищей, одеждой, чтобы у вас был кров. Работайте, но не впадайте в наркотическую зависимость от работы. В то мгновение, как работа кончается, вы должны уметь расслабиться. И чтобы расслабиться, не нужно большой мудрости; это простое искусство. И это очень просто, потому что вы это уже знали, когда родились; это знание уже у вас было, нужно только перевести его из потенциального состояния в активное. Его нужно разбудить.

Все методы медитации — не что иное, как способы помочь вам вспомнить искусство позволения. Я говорю — вспомнить, потому что вы его уже знали. И знаете до сих пор, но это знание было подавлено обществом.

Вот простые принципы, которые нужно помнить: начинать нужно с тела. Лягте в постель — вы ложитесь в постель каждый день, не нужно делать ничего особенного, — когда вы ложитесь в постель, прежде чем придёт сон, начните с закрытыми глазами наблюдать внутреннюю энергию, начиная с ног. Двигайтесь оттуда — просто наблюдайте внутри: есть ли где-нибудь какое-нибудь напряжение?... в ногах, в бёдрах, в животе?... какое-то сокращение, какое-то сжатие? И если вы находите какое-то напряжение, просто попытайтесь его расслабить. И не покидайте этой точки, пока не почувствуете, что пришло расслабление.

Уделите внимание рукам, потому что руки — это ваш ум; они соединены с умом. Если правая рука напряжена, левое полушарие мозга тоже будет напряжённым. Если левая рука напряжена, будет напряжённым правое полушарие. Таким образом, сначала войдите в руки — это почти что ветви вашего ума — и затем постепенно дойдите до самого ума.

Когда всё тело расслабленно, ум уже расслаблен на девяносто девять процентов, потому что тело — не что иное, как продолжение ума. Тогда те десять процентов, которые составляет ум... просто наблюдайте их, и в этом наблюдении облака исчезнут. На это вам потребуется несколько дней; нужно поймать определённый момент. И когда вы придёте в расслабление, это вернёт к жизни переживание детства.

Вы никогда не замечали? Дети каждый день падают, но никогда не ударяются, ничего не ломают. Попробуйте сами; попробуйте падать так же, как падают дети.

Один психоаналитик провёл эксперимент. Он объявил в газетах: «Я предлагаю большое вознаграждение тому, кто сможет просто прийти ко мне домой, целый день провести с моим ребёнком и повторять всё, что он делает».

Откликнулся молодой человек, профессиональный борец: «Я готов; где этот ребёнок?»

Но к середине дня борец оказался на лопатках. Он сломал себе уже две кости, потому что ему приходилось делать всё, что делал ребёнок... И ребёнок так обрадовался: как это странно! И он стал прыгать больше обычного, и борцу приходилось прыгать; он взбирался на дерево, и борцу приходилось за ним следовать; он прыгал с дерева, и борцу приходилось за ним прыгать. Это продолжалось без конца. Ребёнок забыл о еде, забыл обо всём на свете; он так наслаждался мучениями борца.

К середине дня борец просто отказался продолжать. Он сказал психоаналитику: «Оставьте себе ваши деньги. Этот ваш ребёнок к вечеру меня прикончит. Мне уже нужно в больницу. И не проводите этот эксперимент ни на ком другом!»

У каждого ребёнка столько энергии, и всё же он не напряжён. Вы видели спящего ребёнка? Вы видели, как ребёнок сосёт палец, наслаждается этим, и ему снятся прекрасные сны? Всё его тело — в глубоком позволении.

Каждый день — это установленный факт — во всём мире пьяные падают, но ничего себе не повреждают.Каждое утро их находят в какой-нибудь канаве и приносят домой. Но странно то, что, хотя они всё время падают, они ничего себе не повреждают, потому что пьяный не знает, что падает, и поэтому не становится напряжённым. Он падает без всякого напряжения. Именно из-за напряжений вы что-то себе ломаете. Если вы можете упасть расслабленно, то ничего не повредите. Это знают пьяные; это знают дети; как удалось забыть вам?

Начните с тела, повторяйте медитацию каждый вечер, когда ложитесь в постель, и через несколько дней вы сможете уловить эту тонкость. И как только вы узнаете секрет — никто не может вас ему научить, вам придётся его найти внутри собственного тела — тогда даже днём, в любое время, вы сможете расслабиться. А мастерство расслабления — один из самых красивых в мире опытов. Это начало долгого путешествия к духовности, потому что, когда вы находитесь в полном позволении, вы — больше не тело.

Вы не замечали того простого факта, что осознаёте тело, только когда в нём есть какое-то напряжение, какая-та скованность, какая-то боль? Осознаёте ли вы когда-нибудь голову, если она не болит?

Если всё ваше тело расслабленно, вы просто забываете, что вы — тело. И когда тело забывается, вспоминается новое явление, скрытое внутри тела: ваше духовное существо.

Позволение — это путь к тому, чтобы узнать, что вы — не тело, но нечто вечное, бессмертное.

В мире не нужно никакой другой религии. Простое искусство позволения сделает каждое человеческое существо религиозным. Религия состоит не в том, чтобы верить в Бога, религия состоит не в том, чтобы верить в Папу, религия состоит не в том, чтобы верить в какую бы то ни было идеологическую систему.

Религия — это значит знать то, что внутри вас вечно: то, что есть истина вашего существования, то, что есть ваша божественность, то, что есть ваша красота, ваше духовное изящество, ваше великолепие.

Искусство позволения синонимично переживанию нематериального, неизмеримого: вашего подлинного существа.

Бывают моменты, когда, сами того не зная, вы приходите в позволение. Например, когда вы по-настоящему смеётесь — смеётесь из живота, не из головы, но из живота — вы расслабленны, сами того не зная, вы в позволении. Именно такой смех приносит здоровье. Нет другого лекарства, которое лучше смеха помогало бы достичь хорошего самочувствия.

Но смех был подавлен теми же заговорщиками, которые не дают вам знать о позволении. Всё человечество пришло в состояние серьёзного, психологически больного хаоса.

Вы слышали смех маленького ребёнка? В нём участвует всё его тело. А когда смеётесь вы, очень редко смеётся всё тело — это только интеллектуальное, умственное дело.

Моё собственное понимание: смех гораздо важнее любой молитвы, потому что молитва не расслабляет вас тотально. Напротив, она приводит вас в большее напряжение. В смехе внезапно вы забываете всю свою обусловленность, всё своё воспитание, всю серьёзность. Внезапно вы — снова вне этого всего, хотя бы на мгновение. В следующий раз, когда вы будете смеяться, будьте бдительны к тому, насколько вы расслабленны. И найдите другие моменты, когда вы расслабленны.

После сексуальной любви вы расслабленны... хотя те же самые заговорщики не позволяют вам расслабиться даже после любви. Мужчина просто переворачивается на другой бок и притворяется спящим, но глубоко внутри чувствует себя виноватым, потому что снова совершил грех. Женщина плачет, потому что она чувствует себя использованной. И чувствовать это абсолютно естественно, потому что она не ^получает от сексуальной любви никакой энергии. Она никогда не переживает опыта оргазма. Всего пятьдесят лет назад в мире не было ни одной женщины, которая испытывала оргазм. В Индии почти невозможно найти женщину, которая знает, что такое оргазм.

Нельзя себе представить худшего заговора против человечества... Мужчина хочет, чтобы всё кончилось как можно быстрее. Внутри он носит Библию, Коран, Шримад Бхагавадгиту, и все они против того, что он делает. Он убеждён, что делает что-то неправильное, и естественно, чем быстрее оно кончится, тем лучше. И потом он чувствует себя очень плохо. Как он может расслабиться? Он становится более напряжённым. И из-за того, что он так торопится, женщина никогда не достигает вершины. К тому времени, как для неё всё только начинается, у него уже всё кончилось. Естественно, женщина начинает считать, что мужчина — это что-то подобное животному.

В церквях, в храмах вы найдёте только женщин, особенно старых женщин. И когда священник говорит о грехе, они знают! Грех был абсолютным грехом, потому что они не получили от него ни малейшего удовольствия; их использовали, как вещи, — сексуальные объекты. Иначе, если вы свободны от вины, свободны от всех ограничений, любовь может дать вам безмерный опыт позволения.

Таким образом, посмотрите на свою жизнь, посмотрите, в чём вы можете найти естественные опыты позволения. Бывают моменты, когда вы, например, плаваете... Но если вы действительно умеете плавать, у вас должно получаться и просто дрейфовать, не плыть, и тогда вы найдёте невероятное позволение — просто двигаясь с рекой, не совершая ни малейшего движения против течения, становясь частью реки.

Соберите все эти опыты позволения, из всех источников, и вскоре весь секрет будет у вас в руках. И это — одна из самых главных вещей. Это освободит вас от трудоголической обусловленности.

Это не значит, что вы станете ленивыми; напротив, чем более вы расслабленны, тем больше у вас сил, чем более вы расслабленны, тем больше собирается энергии. В вашей работе появится новое качество творчества — не производительности. Что бы вы ни делали, вы будете это делать с такой тотальностью, с такой любовью... И для этого у вас будет огромная энергия.

Таким образом, позволение — не против работы. Напротив, оно превращает работу в творческий опыт.

 

Несколько поводов для тотального смеха. Он удаляет все напряжения с вашего лица, из тела, и вы находите внутри совершенно другую энергию; обычно большинство людей постоянно чувствует спазм в желудке...

 

Приятель Пэдди по имени Джо проводил вечерние курсы образования для взрослых.

— Кто такой Рональд Рейган? — спросил он его.

— Не знаю, — ответил Пэдди.

— Это президент Соединённых Штатов, — сказал Джо. — Ну, а кто такая Маргарет Тэтчер, знаешь?

— Нет, — сказал Пэдди.

— Это премьер-министр Великобритании, — сказал Джо. — Видишь ли, чтобы это знать, нужно ходить в школу.

— А у меня есть вопрос к тебе, — сказал Пэдди. — Ты знаешь, кто такой Мик О'Салливан?

— Не знаю, — признался Джо

— Ну так вот, — сказал Пэдди, — это тот парень, который развлекает твою жену, пока ты ведёшь вечерние курсы.

 

Однажды в воскресенье Иисус и Моисей пошли играть в гольф. Моисей ударил первым, и мяч полетел прямо по курсу. Иисус подготовился, размахнулся и крученным ударом загнал мяч куда-то в высокую траву.

— Святой Моисей! — воскликнул Иисус.

Моисей, не лишённый великодушия, предложил Иисусу шанс отправить мяч по курсу без всякого пенальти, но Иисус заупрямился и отверг это предложение. Моисей сказал:

— Но послушай, Иисус, ты же не сможешь сделать подачу в такой высокой траве.

 

— Если это может Арнольд Палмер, — ответил Иисус, — смогу и я.

Иисус размахнулся клюшкой и... «Плюх!» — мяч упал прямо в пруд. Моисей сделал второй удар, попал прямо на лужайку и вернулся, чтобы понаблюдать за Иисусом. Иисус начал закатывать штанины джинсов.

— Иисус, прошу тебя! — кричит Моисей. — Умоляю тебя, сделай подачу с лужайки. Из пруда подачу можно сделать только чудом!

— Если это может Арнольд Палмер, — ответил Иисус, — смогу и я.

И он зашагал по глади воды. В это время садовник, наблюдавший всю сцену, подошёл к Моисею и спросил:

— Этот парень, что, решил, что он Иисус Христос?

— Если бы! Он решил, что он Арнольд Палмер!

 

Каждый раз, когда вы найдёте время, хотя бы на несколько минут расслабьте дыхательную систему, ничего больше — расслаблять всё тело не нужно. Сидя в поезде, или в самолёте, или в машине, — никто не заметит, что вы это делаете. Просто расслабьте дыхательную систему. Пусть она работает так, как для неё естественно. Затем закройте глаза и наблюдайте дыхание: вдох, выдох, вдох, выдох...

Не концентрируйтесь. Если вы попытаетесь концентрироваться, то создадите проблемы, потому что тогда всё начнёт вас отвлекать. Если вы будете концентрироваться, сидя в машине, отвлекать будет шум мотора, отвлекать будет сидящий рядом человек.

Медитация — это не концентрация. Это просто осознанность. Вы просто расслабляетесь и наблюдаете дыхание. Из этого наблюдения ничто не исключается. Машина гудит — прекрасно, примите это. Мимо движется транспорт — хорошо, это часть жизни. Сосед по путешествию храпит рядом с вами — примите это. Ничего не отвергайте. Вы не должны сужать сознание.

Концентрация — это сужение сознания до такой степени, что вы сходитесь в одной точке, а всё остальное должно быть побеждено. Вы боретесь со всем остальным, потому что боитесь потерять это сужение. Может быть, вас это отвлечёт, потревожит. Тогда вам нужно уединение... — Гималаи. Вам нужна Индия, комната, где вы можете сидеть в молчании, и где никто никогда вас не беспокоит.

Нет, это неправильно — это не может быть процессом жизни. Это самоизоляция. Это даёт хорошие результаты: вы более спокойны, более умиротворены, — но эти результаты временны. Именно поэтому вы снова и снова чувствуете, что тон снова теряется. Как только вы лишаетесь условий, в которых это может случиться, всё теряется.

Медитация, для которой вам нужны определённые предпосылки, для которой должны быть выполнены определённые условия, это вообще не медитация — потому что вы не сможете этого сделать, умирая. Смерть будет невероятным разрушением. Если вас отвлекает даже жизнь, подумайте о смерти. Вы не сможете умереть медитативно, и тогда все усилия будут тщетными, бесполезными. Вы умрёте в напряжении, в тревоге, в несчастье, в страдании и тут же создадите новое рождение такого лее вида.

Пусть смерть будет критерием. Всё, что вы можете сделать, даже умирая, реально — и это можно сделать где угодно; никаких необходимых условий нет. Если есть хорошие условия, хорошо, наслаждайтесь ими. Если их нет, это ничего не меняет. Вы можете это делать даже на рыночной площади.

Не пытайтесь ничего контролировать, потому что весь контроль исходит из ума, и медитация никогда не может быть плодом контроля.

Ум не может медитировать. Медитация — это нечто за пределами ума или вне ума, но никогда не внутри ума. Таким образом, если ум продолжает наблюдать и контролировать, это не медитация; это концентрация. Концентрация — это усилие ума. Она приводит качества ума к кульминации. Учёный концентрируется, солдат концентрируется; охотник, исследователь, математик — все они концентрируются. Это умственное действие.

 

Вы можете выбрать любое время. Нет необходимости устанавливать определённое время. Используйте любое время, когда вы свободны. В ванной, когда у вас есть десять минут, просто сидите под душем и медитируйте. Утром, днём, четыре или пять раз, небольшие промежутки времени — хотя бы пять минут — медитируйте, и вы увидите, что это будет постоянно давать вам энергию.

Нет необходимости делать это все двадцать четыре часа.

Достаточно чашки медитации; не стоит пытаться выпить всю реку — достаточно чашки чая. И пусть это будет как можно легче. Что легко, то правильно. Пусть это будет как можно более естественно. И не гонитесь за этим — просто делайте каждый раз, когда появляется время. Не вводите этого в привычку, потому что все привычки принадлежат уму, а у настоящего человека, фактически, привычек нет.

 

 

Для расслабления нужен полный комфорт. Найдите комфортную позу, сядьте в кресло. Закройте глаза и расслабьте тело. От самых кончиков пальцев ног и до головы ощутите, где внутри вы чувствуете напряжение. Если вы чувствуете напряжение в колене, расслабьте колено. Просто коснитесь колена и скажите ему: «Пожалуйста, расслабься». Если вы чувствуете напряжение где-то в плечах, просто коснитесь этого места и скажите: «Пожалуйста, расслабься». Через неделю вы сможете общаться со всем телом. И как только вы начинаете общаться с телом, всё становится очень легко.

Тело не нуждается ни в каком принуждении; его можно убедить. Бороться с телом не нужно — это уродливо, насильственно, агрессивно, и любого рода конфликт только создаст ещё больше напряжения. Никакого конфликта не нужно — пусть правилом будет комфорт. Тело — такой чудесный дар Бога, и бороться с ним — значит отвергать самого Бога. Это алтарь... все мы вознесены на его алтарь; это храм. Мы в нём существуем и должны как можно лучше о нём заботиться — это наша обязанность.

Таким образом, семь дней... Поначалу это покажется немного абсурдным, потому что нас никогда не учили разговаривать с телом — но оно способно творить чудеса. Чудеса уже происходят, но мы об этом не знаем. Когда я что-то вам говорю, рука следует за словами в жесте. Я с вами говорю — мой ум что-то вам передаёт. Тело следует за умом. Тело остаётся в резонансе с умом.

Когда вы хотите поднять руку, вам ничего не приходится делать — вы просто её поднимаете. Одной идеи, что вы хотите её поднять, достаточно, чтобы тело последовало; это чудо. Фактически биология или физиология пока не могут объяснить, как это происходит. Потому что идея есть идея; вы хотите поднять руку — это идея. Как эта идея превращается в физическое сообщение руке? И даже никакого времени не требуется — доля секунды; иногда временного промежутка вообще нет.

Например, я с вами говорю, и рука продолжает сотрудничать; временного промежутка нет. Тело словно действует параллельно уму. Оно очень чувствительно — человек должен научиться с ним разговаривать, и можно будет сделать многое.

Таким образом, первое... Расслабьтесь в кресле, сядьте в темноте или в полумраке, если вам так нравится, но свет не должен быть ярким. Скажите всем, чтобы двадцать минут вас никто не беспокоил, не звонил телефон, вообще ничего... словно на эти двадцать минут мира нет. Закройте дверь, расслабьтесь в кресле, пусть одежда будет свободной, и нигде ничего не жмёт, и начните чувствовать, где в теле есть напряжение. Вы найдёте много точек напряжения. Их нужно будет расслабить в первую очередь, потому что, если тело не расслаблено, не может расслабиться и ум. Тело создаёт ситуацию для того, чтобы расслабился ум. Тело становится проводником расслабления.

В каждом месте, где вы чувствуете какое-то напряжение, коснитесь тела с глубокой любовью, с состраданием. Тело — наш слуга, и мы ничего ему не платим — это просто подарок. И такой сложный, такой безмерно сложный, что наука пока не смогла создать ничего, подобного телу. Но мы никогда об этом не думаем; мы не любим тело. Напротив; мы на него злы.

И так называемые святые учили людей многим глупостям: что тело — это ваш враг, что тело — это ваша деградация, что тело тянет вас вниз, что тело — это грех; это не грех. Если вы захотите совершить грех, тело поможет, это правда. Но ответственны за это вы, не тело. Если вы хотите медитировать, тело готово помочь вам и в этом. Если вы хотите двигаться вниз, тело последует за вами. Если вы хотите двигаться вверх, тело последует за вами. Тело совершенно ни в чём не виновато. Вся ответственность лежит на вашем сознании — но мы всегда пытаемся найти козла отпущения. Тело явилось одним из самых древних козлов отпущения. Вы можете обвинить его в чём угодно; тело немо. Оно не может дать сдачи, не может ответить, не может сказать, что вы не правы. И, что бы вы ему ни сказали, тело на это никак не реагирует.

Таким образом, охватите всё тело и окружите его любящим состраданием, глубоким сочувствием, заботой. Это займёт, по меньшей мере, пять минут, и вы начнёте чувствовать большую мягкость, расслабление, почти сон. Затем перенесите сознание в дыхание: расслабьте дыхание.

Тело — самая внешняя часть вас, сознание — самая внутренняя, а дыхание — мост, соединяющий их друг с другом. Именно поэтому, когда дыхание прекращается, человек умирает — потому что мост разрушен; теперь тело не может служить вам домом, жилищем.

И когда тело расслабленно, закройте глаза и смотрите на дыхание; расслабьте и его. Поговорите немного с дыханием: «Пожалуйста, расслабься. Будь естественным». Вы увидите, что как только вы говорите: «Пожалуйста, расслабься», — словно срабатывает едва уловимый переключатель. Обычное дыхание стало очень неестественным, и мы разучились его расслаблять, потому что находимся в постоянном напряжении, и стало почти привычным, чтобы дыхание оставалось напряжённым. Поэтому просто скажите ему, что оно может расслабиться, скажите два или три раза и просто оставайтесь в молчании.

 

 

Миллионы людей живут, глядя в зеркало; они думают, что то, что они видят в зеркале, — и есть их лицо. Они думают, что это их имя, тождественность и так далее.

Вам нужно войти немного глубже. Закройте глаза. Наблюдайте изнутри. Будьте в молчании. Пока вы не придёте к точке абсолютного молчания внутри, вы никогда не узнаете, кто вы такие. Я не могу этого вам сказать. Сказать это невозможно. Каждый должен найти это сам.

Но одно я могу сказать точно: вы есть. Нужно только достичь собственного глубочайшего внутреннего ядра, найти себя. И именно этому я учу все эти годы. То, что я называю медитацией, — не что иное как средство к нахождению себя.

Не спрашивайте меня. Не спрашивайте никого. Ответ внутри вас, и, чтобы его открыть, вы должны пойти глубоко внутрь себя. И он так близок — стоит всего лишь развернуться на сто восемьдесят градусов, и вы окажетесь с ним лицом к лицу.

И вы будете удивлены: вы — не ваше имя, вы — не ваша раса, не тело и даже не ум.

Вы — часть целого существования, во всей его красоте, во всём его великолепии, блаженстве, безмерном экстазе. Знать себя — вот всё, что значит сознание.

 

 

 

Тело, само по себе, — ничто. Оно сияет только благодаря тому, что остаётся за пределами тела. Слава тела содержится не в самом теле — это привидение — славой обладает его гость. Если вы забываете гостя, тогда тело — ничто, кроме самопотакания. Если вы помните гостя, тогда любить тело, праздновать тело — это часть поклонения.

Американское поклонение телу бессмысленно. Люди начинают увлекаться здоровым питанием, массажем, рольфингом, тысячей и одним способом пытаются создать в жизни смысл. Но посмотрите им в глаза: там совершенно пусто. Вы видите, что они что-то потеряли. Аромата нет; цветок не расцвёл. Глубоко внутри они похожи на пустыню, — заблудившиеся, не знающие, что делать. Они продолжают что-то делать для тела, но в этом отсутствует цель.

Я слышал историю...

 

Розенфельд пришёл домой с довольной ухмылкой на лице.

— Никогда не угадаешь, что мне посчастливилось купить, — сказал он жене. — Четыре полиэстровых шины — стальной обод, диагональное рифлёние, белые стенки, повышенная проходимость — и по цене распродажи!

— Ты что, с ума сошёл? — сказала миссис Розенфельд. — Зачем ты купил шины? У тебя же даже машины нет!

— Ну и что? — ответил Розенфельд. — Ты ведь тоже покупаешь себе лифчики?

 

Центра ещё нет, но вы продолжаете украшать периферию. Это может обмануть других, но не может принести вам осуществлённости. Иногда это может обмануть даже вас, потому что даже собственная ложь, если она повторяется достаточно часто, начинает выглядеть, как правда. Но она не может вас осуществить, не может дать удовлетворённость. Американец изо всех сил пытается радоваться жизни, но никакой радости, кажется, не получается. Помните это: если вы пытаетесь радоваться, ничего не получится. Сама попытка достичь счастья абсурдна — потому что счастье уже есть: вы не можете его достичь. С ним ничего не нужно делать, нужно просто его позволить. Оно происходит, оно всюду вокруг вас; внутри, снаружи — нет ничего, кроме счастья. Ничто другое не реально. Наблюдайте, смотрите глубоко в мир, вглядитесь в деревья, в птиц, в реки, в звёзды, в луну и солнце, в людей, в животных — всмотритесь глубоко: существование состоит из вещества счастья, радости. Существование состоит из блаженства. Ничего делать с ним не нужно; само ваше действие может стать преградой. Расслабьтесь, и оно вас осуществит; расслабьтесь, и оно изольётся в вас; расслабьтесь, и оно наполнит вас до краев.

Американец напряжён. Напряжение возникает, когда вы за чем-то гонитесь; расслабление — когда вы что-то позволяете.

Американец гонится, гонится изо всех сил, пытаясь что-то получить от жизни, пытаясь выжать из жизни всё. Ничего из этого не получается, потому что так не бывает. Нельзя ничего выжать из жизни; ей следует сдаться. Нельзя победить жизнь. Нужно быть достаточно храбрым, чтобы позволить жизни победить себя. В этом случае победа —в поражении, и попытки одержать победу не приведут ни к чему, кроме окончательного, полного поражения.

Жизнь нельзя победить, потому что целое не может быть побеждено частью. Всегда оказывается так, что маленькая капля пытается победить океан. Да, маленькая капля может упасть в океан и стать океаном, но не победить океан. Фактически упасть в океан, соскользнуть в океан — единственный способ победить.

Американец пытается найти счастье, отсюда его чрезмерная озабоченность телом. Это почти одержимость. Его отношение вышло за рамки заботы, оно стало одержимостью: постоянные размышления о теле, те или другие действия, все возможные мероприятия... Его усилия устремлены в том направлении, чтобы установить связь со счастьем посредством тела. Это невозможно.

И второе: американский ум склонен к соревнованию. Необязательно вся эта забота значит, что вы действительно любите тело; это может просто значить, что вы соревнуетесь с другими. Поскольку что-то делают другие, делаете и вы. Американский ум — самый поверхностный и амбициозный ум, который только бывает в мире. Это очень грубый, практический ум. Именно поэтому в Америке бизнесмен может стать основой всего уклада жизни. Всё остальное меркнет на заднем плане; бизнесмен, человек, контролирующий деньги, оказывается основой всего. В Индии основой всего служат брамины — искатели Бога. В Европе основой всего служат аристократы — культурные, образованные, бдительные, сонастроенные с тонкими нюансами жизни: музыкой, искусством, поэзией, скульптурой, архитектурой, классическим танцем, языками, латынью, греческим. Аристократ, веками воспитывавшийся на тонких ценностях жизни, составлял в Европе центр жизненного уклада. В Советской России основа жизненного уклада — пролетариат... человек отверженный, угнетённый, человек физического труда является центром реальности... В Америке — это бизнесмен, контролирующий деньги.

Деньги — это царство соревнования. Вам не нужна культура, нужно только иметь деньги. Не нужно знать ничего о музыке, не нужно знать ничего о поэзии. Не нужно знать ничего об античной литературе, об истории, религии, философии — нет, ничего этого не нужно. Если у вас большой счёт в банке, вы значительны. Именно поэтому я говорю, что это самый поверхностный ум, который только существует в мире. И этот ум всё обращает в коммерцию. Этот ум находится в постоянном соревновании. Даже если вы покупаете картины Ван Гога или Пикассо, вы их покупаете не ради Пикассо. Вы их покупаете потому, что купили соседи. У них в гостиной висит картина Пикассо, как вы можете себе позволить её не иметь? Вы должны её иметь. Может быть, вы ничего не знаете — может быть, не знаете даже, как её повесить, какой стороной кверху... Потому что это определить непросто, если речь идёт о Пикассо, — картина висит, как надо, или вверх ногами? Может быть, вы даже не знаете, действительно ли это настоящий Пикассо. Может быть, вы вообще на неё не сморите, но только потому, что она есть у других, и все говорят о Пикассо, вы должны тоже показать свою культуру. Вы просто показываете деньги. И всё, что стоит дорого, становится важным; всё, что стоит дорого, считается важным.

Деньги и соседи кажутся для людей единственным решающим критерием, определяющим всё: их машины, их дома, их картины, их украшения. Люди устраивают в ванных сауны, и не потому, что любят тело, — необязательно, — но потому, что это модно; это есть у всех. Если у вас этого нет, вы покажетесь бедным. Если у каждого есть дом на холмах, он должен быть и у вас. Может быть, холмы не доставляют вам никакого удовольствия; может быть, вы там просто скучаете. Или вы берёте с собой телевизор и радио и просто слушаете там то же самое радио, что и дома, и смотрите те же самые программы по телевизору. Какая разница, где вы сидите — на холмах или дома в гостиной? Но эти дома есть у других. Нужен гараж на четыре машины; он есть у других. Может быть, у вас нет четырёх машин... Я слышал...

 

Всю жизнь старый Люк и его жена пользовались славой самых скупых людей в долине. Прошло несколько месяцев после смерти Люка; его жена тоже умирала. Она позвала соседку и сказала слабым голосом:

— Рути, похорони меня в чёрном шёлковом платье, но прежде чем его на меня надеть, вырежи спину и сделай из неё новое платье. Материал хороший, жалко, если он пропадёт.

— Как же можно, — сказала Рути. — Когда вы с Люком подниметесь по золотой лестнице, что скажут ангелы, если у тебя на платье не будет спины?

— На меня смотреть никто не будет, — сказала она. — Я похоронила Люка без штанов.

 

Внимание всегда на другом — Люк окажется без штанов, и все будут смотреть на него. Американца интересует другой...

Вы когда-нибудь видели ребёнка, который просто бегает, кричит, танцует без всякой причины? — потому что у него ничего нет. Если его спросить: «Почему ты так счастлив?» — он не сможет ответить. На самом деле он подумает, что вы сошли с ума. Нужна ли какая-нибудь причина, чтобы быть счастливым? Его шокирует сама возможность появления «почему». Он пожмёт плечами и пойдёт своей дорогой, продолжая по-прежнему петь и танцевать. У ребёнка ничего нет. Он ещё не премьер-министр, он не президент Соединённых Штатов, он не Рокфеллер. Ему ничто не принадлежит — может быть, несколько раковин или камешков, которые он собрал на берегу моря, не более.

Жизнь американца кончается, когда кончается жизнь. Когда тело кончается, кончается и американец. Поэтому американец очень боится смерти. Из страха смерти американец пытается, как только возможно, продлить себе жизнь, иногда доходя в этом до абсурда. Сейчас есть много американцев, которые просто ведут растительное существование в больницах, в приютах для душевнобольных. Они не живут; они давно уже как мёртвы. Жизнь в них поддерживается врачами, лекарствами, современным оборудованием. Так или иначе, им удаётся продолжать цепляться...

Страх смерти так велик: как только вас не станет, вас не станет навсегда, и ничего не останется — потому что американец знает только тело, ничего больше. Если вы знаете только тело, вы очень бедны. Во-первых, вы будете оставаться в вечном страхе смерти, а человек, который боится умереть, боится и жить — потому что жизнь и смерть так связаны, что если вы боитесь умереть, то будете и бояться жить. Именно жизнь приносит смерть, и, если вы боитесь смерти, как вы можете по-настоящему любить жизнь? В вас будет страх. Именно жизнь приносит смерть; вы не можете жить её тотально. Если смерть кладёт конец всему, если таково ваше представление и, понимание, ваша жизнь будет жизнью гонки и преследования. Поскольку смерть приближается, вы не можете быть терпеливыми. Отсюда американская мания скорости: всё должно быть как можно быстрее, потому что смерть приближается, и до смерти нужно попытаться успеть как можно больше. Прежде чем умереть, нужно постараться набить своё существо как можно большим количеством опытов, потому что, когда вы умрёте, вы умрёте.

Это создаёт острое чувство бессмысленности, и, конечно, душевную боль, тревогу. Если нет ничего, что может пережить тело, тогда ничто из того, что вы делаете, не может быть глубоким. Тогда ничто из того, что вы делаете, не может принести удовлетворённости. Если смерть положит конец всему, и ничто не выживет, в жизни не может быть никакого смысла и никакой важности. Тогда это сказка, рассказанная идиотом, полная ярости и шума, ничего не значащая.

Баул, сознательный человек, знает, что он — в теле, но он — не тело. Он любит тело; это его жилище, его приют, его дом. Он не против тела, — потому что глупо быть против собственного дома, — но он и не материалист. Он — земной человек, но не материалист. Он очень реалистичен, не материалистичен. Он знает, что в смерти ничто не умирает. Смерть приходит, но жизнь продолжается.

Я слышал...

 

Погребальная служба завершилась, и Дезмонд, агент похоронного бюро, обнаружил, что рядом с ним стоит какой-то пожилой господин.

— Родственник усопшего? — осведомился он.

—