Главная | Обратная связь

ПРИХОД ТУРИНА В БРЕТИЛЬ

 

 

И вот Турин спускался к Сириону, душою пребывая в великом смятении. Ибо казалось ему, что прежде двойной горький выбор стоял перед ним, а теперь — тройной, и взывал к нему угнетенный его народ, на который навлек он лишь новые горести. Одно только утешение оставалось ему: Морвен и Ниэнор, несомненно, давным-давно добрались до Дориата, и лишь благодаря доблести Черного меча Нарготронда дорога для них сделалась безопасна.

И сказал себе Турин: «Где смог бы я отыскать приют надежнее для родни моей, даже если бы пришел раньше? Ведь если падет Пояс Мелиан, тогда всему конец. Нет, пусть лучше все остается так, как сложилось: ибо через безрассудные деяния мои и ярость тьму несу я с собой, где бы ни поселился. Пусть приглядит за ними Мелиан! Я же не стану до поры омрачать жизнь тех, что дороги мне».

Но слишком поздно отправился ныне Турин на поиски Финдуилас: обшаривал он леса под сенью Эред Ветрин, чутко прислушиваясь к малейшему звуку, словно дикий зверь, и устраивал засады на дорогах, ведущих на север к Ущелью Сириона. Слишком поздно! Все следы смыл дождь или замели снега. И случилось так, что однажды, идя вниз по течению Тейглина, Турин набрел на горстку людей Халет из Бретильского леса. Ныне из-за войны народ тот умалился числом и жил по большей части в потаенном убежище — под защитой частокола на холме Амон Обель в глубине леса. Называлось то место Эффель Брандир, потому что правил там ныне Брандир, сын Хандира — с тех самых пор, как погиб его отец. Брандир же в воины не годился, ибо в детстве по несчастливой случайности сломал ногу и с тех пор хромал; нравом он отличался мягким, дерево любил больше, нежели холодный металл, и знание обо всем, что растет на земле, ценил выше любой другой премудрости.

Однако ж среди лесных жителей были и такие, что по-прежнему охотились на орков вдоль границ; вот так вышло, что, добравшись туда, заслышал Турин шум битвы. Он поспешил на звук и, осторожно пробравшись между стволов, увидел небольшой отряд людей, окруженный орками. Люди отчаянно оборонялись, спиной к купе деревьев, что росла на прогалине особняком, и, если не подоспеет помощь, были все равно что обречены — орки далеко превосходили их числом. Потому, спрятавшись в подлеске, Турин поднял великий гвалт и гам: послышался топот, и треск, а затем и зычный его голос, как если бы вел он за собою немало соратников:

— Ага! Вот они! Все за мной! Вперед — бей их!

Орки принялись испуганно озираться, и тут из кустов выскочил Турин, размахивая руками и словно бы призывая отставших, а Гуртанг в его руке полыхал по краям пламенем. Слишком хорошо знаком был оркам этот клинок; не успел еще Турин добежать до врагов, как многие орки бросились врассыпную и пустились наутек. Тогда лесные жители кинулись к нему на помощь, и вместе загнали они врагов в реку; немногим удалось переправиться на другую сторону. Наконец остановились люди на берегу, и Дорлас, предводитель лесных жителей, проговорил:

— Быстр ты на ногу, господин; а вот люди твои отчего-то не торопятся догонять тебя.

— Отнюдь, — отозвался Турин, — все мы бегаем вместе как один и разлучаться не разлучаемся.

Расхохотались люди Бретиля и молвили:

— Что ж, один такой и впрямь стоит многих. Мы у тебя в долгу — и велика наша признательность. Но кто ты и что здесь делаешь?

— Я лишь занимаюсь своим ремеслом — истребляю орков, — отозвался Турин. — А живу я там, где есть для меня работа. Я — Лесной Дикарь.

— Так живи у нас, — сказали люди. — Мы обитаем в лесах и в таких мастерах у нас великая нужда. Добрый прием тебя ждет!

Странно поглядел на них Турин и молвил:

— Неужто остались еще на свете такие, кто пустит меня на порог? Но, друзья, есть у меня еще одно печальное дело: найти Финдуилас, дочь Ородрета Нарготрондского, или хотя бы узнать о судьбе ее. Увы! Много недель прошло с тех пор, как увели ее из Нарготронда, однако должно мне искать ее, пока не найду.

С состраданием взглянули на него люди, а Дорлас сказал:

— Не ищи более. Ибо орочье воинство выступило из Нарготронда к Переправе Тейглина, нас же предупредили о том заранее; шли орки неспешно, ибо вели с собою множество невольников. И задумали мы нанести удар в этой войне по мере наших невеликих сил, и подстерегли мы орков в засаде со всеми нашими лучниками в надежде отбить хотя бы часть пленников. Увы! Как только напали мы, гнусные орки сей же миг перебили женщин из числа захваченных эльфов; а дочь Ородрета пригвоздили к дереву копьем.

Пошатнулся Турин, словно получил смертельную рану.

— Откуда вам это ведомо? — спросил он.

— Она говорила со мной перед смертью, — отвечал Дорлас. — Поглядела она на нас, словно высматривая кого-то, кого ожидала увидеть, и молвила: «Мормегиль. Скажите Мормегилю, что Финдуилас здесь». Более ничего она не сказала. Из-за предсмертных слов мы похоронили ее там, где умерла она. Покоится она в кургане близ Тейглина. Да, месяц назад случилось это.

— Проводите меня туда, — велел Турин; и отвели его к холму у Переправы Тейглина. Там лег он наземь, и тьма сомкнулась над ним, так что все посчитали его мертвым. Дорлас поглядел на лежащего, а затем оборотился к своим людям и сказал так:

— Слишком поздно! Что за прискорбная превратность судьбы. Взгляните: здесь лежит сам Мормегиль, великий военачальник Нарготронда. Должно нам было признать его по мечу, раз уж орки, и те догадались.

Ибо слава Черного Меча Юга разнеслась из края в край и дошла даже до лесных чащоб.

Так что подняли его лесные жители и с почетом отнесли к селению Эффель Брандир; и вышел им навстречу Брандир и подивился при виде носилок. Затем, отдернув покрывало, взглянул он в лицо Турина, сына Хурина; и темная тень омрачила его сердце.

— О жестокие люди Халет! — воскликнул он. — Зачем не дали вы умереть этому человеку? С превеликим трудом принесли вы сюда погибель народа нашего.

Отвечали лесные жители:

— Нет, то Мормегиль Нарготрондский, могучий убийца орков, и добрым помощником станет он нам, если выживет. А коли и нет, или следовало нам бросить человека, сокрушенного горем, как падаль у обочины?

— Воистину не следовало, — отозвался Брандир. — Судьба распорядилась иначе.

И он принял Турина в свой дом и принялся заботливо его выхаживать.

Когда же наконец Турин сбросил с себя оковы тьмы, уже наступала весна; и очнулся он, и увидел блики солнца на зеленых почках. Тогда пробудилась в нем отвага Дома Хадора, и воспрял он, и сказал в сердце своем: «Все деяния мои и прошедшие дни были темны и исполнены зла. Но вот настал новый день. Здесь заживу в мире и откажусь от имени и родни; так избавлюсь я от преследующей меня тени или хотя бы не стану омрачать ею тех, кого люблю».

Посему взял он себе новое имя и нарекся Турамбаром, что на Высоком эльфийском наречии означает «Победитель Судьбы»; и поселился он среди лесных жителей, и завоевал их любовь; и повелел он им позабыть его прежнее имя и считать его уроженцем Бретиля. Однако ж вместе со сменой имени не смог он вовсе изменить нрав свой, равно как и вычеркнуть из памяти былые обиды на прислужников Моргота; и часто отправлялся он на охоту за орками с несколькими единомышленниками, к вящему недовольству Брандира, который надеялся уберечь свой народ скорее благодаря осторожности и скрытности.

— Мормегиля нет более, — говорил он, — однако ж остерегись, как бы доблесть Турамбара не навлекла на Бретиль сходную кару.

Потому Турамбар отложил до поры черный свой меч: ныне ходил он в бой, вооруженный копьем и луком. Не желал он терпеть, чтобы орки пользовались Переправой Тейглина или приближались к могиле Финдуилас. Курганом эльфийской девы, Хауд-эн-Эллет назвали его; и орки скоро научились страшиться этого места и теперь обходили его далеко стороной. И сказал Дорлас Турамбару:

— Ты отрекся от имени, но Черным Мечом ты остался и по сей день; правду ли говорит молва, будто он был не кем иным, как сыном Хурина Дор-ломинского, владыки Дома Хадора?

И отвечал Турамбар:

— Я слыхал, что так. И все же прошу тебя, если ты друг мне — не разглашай того.

 

Глава XIV