Главная | Обратная связь

II. КАПИТАЛИСТИЧЕСКАЯ МАНУФАКТУРА

В РУССКОЙ ПРОМЫШЛЕННОСТИ

Начнем с промышленности, обрабатывающей волок­нистые вещества.

Ткацкие промыслы

Ткачество полотняных, шерстяных, хлопчатобумаж­ных, шелковых тканей, позумента и проч. имело у нас повсюду следующую организацию (до появления круп­ной машинной индустрии). Во главе промысла стояли крупные капиталистические мастерские с десятками и сотнями наемных рабочих; хозяева этих мастерских, обладая крупными капиталами, производили в широ­ких размерах закупку сырья, отчасти перерабатывая его в своих заведениях, отчасти раздавая пряжу и основу мелким производителям (светелочникам, заглодам[lxxx], мастеркам, крестьянам-“кустарям” и пр.), кото­рые и ткали у себя дома или в мелких заведениях мате­рии за сдельную плату. В основе самого производства лежал ручной труд, причем между отдельными рабо­чими распределялись следующие отдельные операции: 1) окраска пряжи; 2) мотанье пряжи (на этой опера­ции специализировались часто женщины и дети); 3) сно­вание пряжи (рабочие-“сновальщики”); 4) ткачество; 5) наматывание утка для ткачей (работа шпульннков, большей частью детей). Иногда в крупных мастерских есть еще особые рабочие “продевальщики” (продевают нити основы сквозь глазки ремизок и берда стана)[363]. Разделение труда практикуется обыкновенно не только детальное, но и потоварное, т. е. ткачи специали­зируются на производстве отдельного сорта тканей. Выделение некоторых операций производства для работы на дому не изменяет, конечно, ровно ничего d экономическом строе промышленности подобного типа. Светелки или дома, в которых работают тка­чи, представляют из себя лишь внешние отделения мануфактуры. Техническим основанием подобной про­мышленности является ручное производство с широ­ким и систематическим разделением труда; с эконо­мической стороны мы видим образование громадных капиталов, которые распоряжаются закупкой сырья и сбытом изделий на весьма обширном (националь­ном) рынке, и в полном подчинении у которых на­ходится масса пролетариев-ткачей; немногочисленные крупные заведения (мануфактуры в узком смысле) господствуют над массой мелких. Разделение труда ведет к выделению из крестьянства специалистов-мастеровых; образуются неземледельческие центры мануфактуры, как, например, село Иванове Владимир­ской губ. (с 1871 г. — город Иваново-Вознесенск; теперь — центр крупной машинной индустрии); село Великое Ярославской губ. и многие другие села Мос­ковской, Костромской, Владимирской, Ярославской губ., превратившиеся теперь уже в фабричные по­селения[364]. Организованная таким образом промыш­ленность обыкновенно разрывается в нашей экономи­ческой литературе и статистике на две части: крестьяне, работающие по домам пли в не особенно крупных светелках, мастерских и т. п., относятся к “кустар­ной” промышленности, а более крупные светелки и мастерские попадают в число “фабрик и заводов” (и притом попадают совершенно случайно, так как нет никаких точно установленных и однообразно применяемых правил об отделении мелких заведе­нии от крупных, светелок от мануфактур, рабочих, занятых на дому, от рабочих, занятых в мастер­ской капиталиста)[365]. Понятно, что подобная клас­сификация, ставящая по одну сторону некоторых наемных рабочих, а по другую — некоторых хозяев, занимающих (кроме рабочих в заведении) именно этих наемных рабочих, есть, с научной точки зрения, non-sens[366].

Иллюстрируем изложенное подробными данными об одном из промыслов “кустарного ткачества”, именно о шелковом ткачестве во Владимирской губ.[367] “Шелковый промысел” — типичная капиталистическая мануфактура. Ручное производство преобладает. Мел­ких заведений в общем числе заведений большин­ство (179 заведений из 313, т. е. 57% всего числа, имеют по 1—5 рабочих), но они большей частью неса­мостоятельны и далеко уступают крупным по своему значению в общем итоге промышленности. Заведе­ний с 20—150 рабочими — 8% всего числа (25), но на них сосредоточено 41,5% всего числа рабочих и они дают 51% общей суммы производства. Из всего числа рабочих в промысле (2823) — наемных 2092, т. е. 74,1%. “В производство встречается и потоварное и детальное разделение труда”. Ткачи редко совмещают в себе уменье работать и “бархат” и “гладь” (два главных рода товаров в этом производ­стве). “Детальное разделение труда внутри мастер­ской наиболее строго проведено лишь в крупных фабриках” (т. е. в мануфактурах) “с наемными ра­бочими”. Вполне самостоятельных хозяев только 123, которые одни только закупают сами материал и сбывают продукт; у них — 242 семейных рабочих, is “на них работает 2498 рабочих наемных, получающих большею частью сдельную плату”, — всего, след., 2740 рабочих или 97% общего числа рабочих. Ясно, таким образом, что раздача работы на дома этими мануфактуристами при посредстве “заглод” (светелочников) отнюдь не составляет особой формы промышленности, а лишь одну из операций капитала в мануфактуре. Г-н Харизоменов справедливо заме­чает, что “масса мелких заведений, при ничтожном числе крупных, незначительное число рабочего персо­нала, какое причитается в среднем выводе на одно заведение (7^2 чел.), маскируют истинный харак­тер производства” (1. с., 39). Специализация занятий, свойственная мануфактуре, сказывается здесь на­глядно в отделении промышленников от земледелия (бросают землю, с одной стороны, обнищавшие ткачи, с другой — крупные мануфактуристы) и в образова­нии особого типа промышленного населения, которое живет несравненно “чище”, чем земледельцы, и смотрит сверху вниз па мужика (1. с., 106). Наша фабрично-заводская статистика регистрировала всегда лишь слу­чайно выхваченную частичку данного промысла[368].

“Позументный промысел” в Московской губ. предста­вляет из себя капиталистическую мануфактуру с совер­шенно аналогичной организацией[369]. Точно так же сарпиночный промысел в Камышинском уезде Саратовской губ. По “Указателю” за 1890 г. здесь была 31 “фабрика” с 4250 рабочими, с суммой производства 265 тыс. руб., а по “Перечню” — 1 “раздаточная контора” с 33 рабо­чими в заведении, с суммой производства в 47 тыс. руб. (Значит, в 1890 г. смешаны были рабочие в заведе­нии и на стороне!) По местным исследованиям, производство сарпинки занимало в 1888 г. около 7000 ста­нов[370] с суммой производства в 2 млн. руб., причем “всем делом заправляют несколько фабрикантов”, на которых и работают “кустари”, в том числе дети 6—7 лет за плату 7—8 коп. в день (“Отч. и иссл.”, т. I)[371]. И т. д.