Главная | Обратная связь

Ритуал и миф, как предельные социальные основания права.

До сих пор мы рассматривали право в его функциональной связи с различными формами самоорганизации общества, с другими нормативными системами. Право как сложное полифункциональное явление имеет несомненно сложную, порой противоречивую историю своего возникновения и формирования. В связи с этим наш интерес был предопределен поиском всех факторов, феноменов, фрагментов бытия, которые предвосхитили, подготовили появление права в современной версии его существования. К таким факторам мы относим прежде всего миф и ритуал.

Миф не только подготовил возникновение права. Существует и более глубокая генетическая связь права и мифа как социальных институтов и форм общественного сознания. Право не только функционально и структурно связано с мифом, но и рождается из мифа. Если связь права и мифа, пусть не очень основательно, но рассмотрена в современной социально-философской литературе, то ритуал еще не стал предметом серьезных научных исследований в контексте анализа истории права. Чрезвычайно важным представляется рассмотрение связи права с ритуалом, а эта связь, как мы попытаемся показать, еще более древняя.

Ритуал становится объектом исследования вообще довольно поздно – первые теории ритуала возникают на Западе лишь в 30-х г. ХХ в. Что касается советской науки, то серьезного интереса к ритуалу в ней вообще не существовало. В целом ритуал понимался как нечто, может быть и важное для первобытного общества, но совершенно утратившего свое значение для современного развитого общества. В официальном марксизме за ритуалом закрепилось понимание чего-то внешнего, поверхностного, несущественного, устаревшего, анахронического, не имеющего отношения к делу («это всего лишь ритуал», «безжизненный ритуал», «бессмысленный ритуал» и т.д.).

Между тем, на Западе, однажды возникнув, интерес к ритуалу как социальному институту неуклонно рос и уже к 70-м г. ХХ в. появились теории, перевернувшие наши представления не только о первобытном обществе, но и происхождении человеческого общества в целом. «В этой перспективе ритуал выступает как более архаичное по своим истокам образование, нежели миф. Основания ритуала более жестко определены биологическими и синтетическими предпосылками, миф же направлен на аналитические процедуры и культуру. Тем не менее и ритуал, и миф, будучи во всех известных нам случаях бесспорными факторами культуры, в широком эволюционном контексте отражают важнейший момент перехода от природного и биологического к культурному и социальному.

Если ритуал (и миф) представляется таким исходным основанием человеческого общества, то следует рассмотреть социальные функции ритуала и генезис правового феномена из этой более древней основы, по крайней мере, поставить вопрос о правомерности такого подхода.

Одним из ученых, первым поставившим проблему ритуала теоретически и наиболее глубоко исследовавшим его проблематику в советской науке, был В.Н. Топоров.

Одним из спорных вопросов является вопрос о генетическом соотношении и историческом первенстве мифа и ритуала: что возникает раньше, а что позже, что является причиной, а что следствием – миф или ритуал. И если до середины ХХ в. преобладающим было мнение о превосходстве и первенстве мифа над ритуалом, когда ритуал понимался в основном лишь как практическая реализация мифа, его практически-деятельная сторона, то, начиная с указанного периода, стали возникать концепции, отдающие генетическое и социальное превосходство и первенство ритуалу. «В результате этих исследований были достаточно отчетливо и доказательно сформулированы два круга идей – ритуал как колыбель человеческой культуры в виде ее «знаний», «умений», «искусств» и приоритет ритуала над мифом или – в более осторожной формулировке… первичность ритуала. Эти идеи развивались прежде всего английскими исследователями (С.Х. Хук, Ф.Р.С. Рэглан, Т.Х. Гэстер, Э.О. Джеймс и др.), но во многих случаях к ним присоединялись, иногда с известными оговорками, и представители других национальных школ в изучении ритуала. В таком понимании ритуал становится основанием не только мифа и права, но и всех других социальных и культурных институтов – государства, религии, искусства, литературы и поэзии, театра, философии и др. – основанием человеческого общества в целом.

Ритуал, как отмечает В.Н. Топоров, в первобытном обществе (где еще не мог возникнуть институт права) выполняет функцию закона, правила, нормы. Эта функция вытекает из более широкой и фундаментальной функции ритуала – установления порядка. Первобытное мировоззрение, как отмечают исследователи, базируется на восприятии мира как хаотического, беспорядочного, алогичного. В отличие от современного человека, привыкшего к упорядоченному, системному восприятию мира, архаический человек считает Хаос более древним, фундаментальным, чем порядок. Точнее, Хаос является изначальным, вечным, непреходящим состоянием мира, тогда как всякий порядок (даже божественный) преходящ и относительно неустойчив. Здесь следует напомнить, что в политеистических формах религии божество понимается не как абсолютный творец и повелитель мира (как это имеет место в более привычных нам монотеистических религиях), а как тварное, сотворенное существо, не лежащее в основании мира, а возникшее значительно позже «начала мира». Сами боги, как правители этого мира, сотворены некой более древней и мощной силой, обобщенно называемой Хаосом (Мраком, Ужасом, Враждой, Насилием, абсолютным беспорядком). Они являются создателями и хозяевами упорядоченного мира, но не всего мира. В процессе создания порядка (космоса, по-гречески cosmeo означает «приводить в порядок») боги создают и людей, знающих (могущих знать) только этот упорядоченный мир. И только отдельные люди – мудрецы и жрецы – догадываются о существовании другого, более фундаментального и могущественного мира и требуют беспрекословного подчинения упорядоченного мира хаотическому.

Таким образом, человек как «порядочное» существо, как существо, способное жить только порядком, противопоставляет свой человеческий мир хаотическому. Основным способом упорядочивания человеческого мира и выступает ритуал, устанавливающий и предписывающий исходные законы, нормы и правила поведения, исходную систему ценностей и представлений о мире. Именно эта нормотворческая функция ритуала, закрепляемая в мифах, эпосах и преданиях (устным образом, в отсутствии еще не возникшего письма), является основой и матрицей для последующей юридической нормотворческой деятельности.

Но поскольку при этом человек осознает свою зависимость, зависимость упорядоченного мира, от хаотического, то он всячески стремится установить и поддерживать связь с этим материнским миром, поклоняться и превозносить его. Возникает явное противоречие между этими полярными стремлениями – стремлением к порядку и стремлением единения с Хаосом. Способом разрешения этого противоречия также выступает ритуал, уже в другой своей функции. Ритуал разрешает это противоречие, устанавливая связь между «этим» и «тем» мирами, он является способом связи этих двух миров. Противоречие разрешается путем «допущения» элементов хаоса в упорядоченный мир, путем искусственного воссоздания хаоса, его имитации в человеческом обществе. Исследователи архаических обществ отмечают странное и беспричинное «впадение» в ярость, жестокость, насилие, воинственность и драчливость людей этих обществ, которое так же беспричинно прекращается, как и возникает. Это особенно видно в ритуальных действиях и праздниках, обычно начинающихся с демонстрации враждебности, жестокости, оскорблений и унижений друг друга т.д. Затем «вдруг» эти же люди становятся добрыми, миролюбивыми, спокойными как по мановению волшебной палочки. Этой «волшебной палочкой» выступает ритуал: достаточно легко заметить, что жестокими и враждебными люди являются до и в процессе совершения ритуала, но как только он совершен, то тут же минус превращается в плюс, негативное оборачивается позитивным. Ритуал выстраивает мост между человеческим и хаотическим мирами, по которому хаотическое допускается в этот мир, и тем самым человек как бы демонстрирует свое родство, близость и преклонение перед хаотическим миром, но допускается дозированно, под жестким контролем ритуала, чтобы разрушительная энергия Хаоса не перехлестнула через край и не подорвала установленный порядок.

Таким образом, ритуал, выполнявший в архаическом обществе также нормо- и законотворческую роль, являлся предельным основанием человеческого общества, основанием социального порядка и его изменения. Но эта законотворческая функция ритуала еще не выделилась в самостоятельную. Каковы же условия формирования права как самостоятельного института, условия его отделения от других функций ритуала?

Этот процесс связан с общим процессом эволюции человеческого общества, процессом «угасания ритуала», прогрессивным падением его роли в формирующемся «цивилизационном» обществе. В процессе развития общества, возникновения и роста первых древних цивилизаций растет мощь и могущество этих обществ, способность противопоставлять окружающему миру новые и все более прочные средства коллективного выживания. Человек цивилизующегося общества уже не столь фатально зависел от природных и социальных катаклизмов, вырабатывал новые эффективные способы преодоления этих катаклизмов; менялся и развивался его менталитет, усложнялась психологическая жизнь, формировались новые интеллектуальные и психические способности. Наряду с этим формировались новые социальные институты, такие как государство, мораль, армия, наконец, право. Религия также претерпевает существенные изменения, на смену первобытным формам (анимизму, тотемизму, магии, шаманизму, культу предков и т.д.) приходят политеистические формы с развитым понятием богов, которые все больше и больше рассматриваются как творцы всего окружающего мира. Хаос как первотворец мира все больше вытесняется «на задворки» и забывается. Эти боги все отчетливее принимают антропоморфные черты, одновременно все больше утрачивая зооморфные и натуралистические черты.

Разумеется, этот процесс протекает не взрывообразно и революционно, как в современных обществах, а постепенно, медленно вызревая в недрах старого общества, в ожесточенной борьбе старых форм с новыми. В этом процессе ритуал также претерпевает существенные изменения, он все больше утрачивает статус очевидного фундамента общества, его главного смысла и содержания. Ритуал уже в развитых политеистических религиях оттесняется на задний план как что-то, хотя и важное, но дополнительное к чему-то другому, более важному. Свидетельства изменившегося положения ритуала мы находим в ведической, древнеиудейской, древнеегипетской религиях, в требованиях новых поколений жрецов пересмотреть систему ритуалов, отказаться от устаревших и потерявших смысл обрядов.

Это освобождающееся место основания общества начинают занимать «полуюридические» своды законов, мифического или божественного происхождения. Авторами этих законов провозглашаются либо впрямую боги, либо первопредки (Первочеловек как отец-родоначальник человечества или данного рода), культурные герои и т.д. Но по мере развития общества, по мере роста его «цивилизованности» человеческое происхождение этих первоустановлений становится все более очевидным. Этим первым законам еще далеко до юридических норм развитых цивилизованных обществ, они все еще тесно связаны с религиозным и ритуально-мифологическим комплексом, полностью обосновываются этим комплексом и изменяются в зависимости от него. Но это уже первый решительный шаг к юридическому праву, праву как относительно самостоятельному социальному институту.

В отечественной литературе некоторые исследователи (чаще всего юристы) безапелляционно говорят о наличии права в этих древних сводах законов, кодексах, либо в «традиционной системе ценностей». Мы бы хотели оспорить это утверждение, поскольку юридические нормы, если они даже и присутствуют в этих древних установлениях, вплетены в совершенно другую ткань и полностью подчинены другой (религиозной или мифо-ритуальной) системе. Мы можем говорить лишь о «зачатках» или «элементах» права в этих системах, но точнее было бы говорить о том, что, скажем, ритуал, наряду с другими, выполняет в том числе и правовую функцию в архаическом обществе, чем пытаться выделить эту функцию из системы ритуала уже на ранней стадии общества. Такое выделение обычно ведет к отрыву этого «элемента» от его реального контекста, изоляции от той системы, в рамках которой он существует, и в конечном счете к «модернизаторству» архаической жизни, навязывании несвойственного ему современного положения вещей. Даже применительно к средневековому обществу сомнительно говорить об автономии права, о его самостоятельности как социального института, поскольку право было неразрывно связано с религией и религиозной системой ценностей и выполняло прежде всего функции этой системы. Мы можем говорить о праве как о социальном институте лишь с момента, когда оно становится относительно автономной системой, функционирующей по своим собственным законам и правилам.

Таким образом, желание получить наиболее универсальную и полную картину права, должно основываться на понимание того, что правовой феномен должен быть исследован изначально с анализа мифо-ритуальных предпосылок права, которые являются, на наш взгляд, предельными основаниями не только права, но и всего общества в целом.

 

Символизм права.

Научная статья Капицына В.М. Kapitsyin_V.M._Simvolizm_prava_RAP_2012.pdf

40. Правовая (юридическая) герменевтика — наука о понимании, объяснении смысла, заложенного законодателем в текст нормативно-правового акта. Задача Ю. г. —методологически обеспечить переход от понимания смысла нормы права к объяснению его сущности. Такой переход представляет собой не что иное, как процесс познания, результатом которого является нахождение единственно правильного варианта интерпретации общеправовых предписаний относительно конкретной правовой ситуации.

Становление юридической герменевтики

Последние двадцать лет в европейских государствах, особенно в Германии, Австрии и Швейцарии, а также в отечественной науке одной из центральных проблем философии и гуманитарных наук является проблема понимания, или, как ее называют, вопрос герменевтики.

Герменевтика - термин греческого происхождения, имеющий несколько близких значений: искусство толкования древних религиозных и исторических текстов, литературных памятников, письменно зафиксированных проявлений жизни, учение о принципах их интерпретации. В эллинской мифологии Гермес - это Бог, которому было поручено истолковывать божественную волю людям, быть посредником между другими Богами Олимпа и людьми.

В широком смысле герменевтика (от греч. hermeneutike) есть искусство истолкования и понимания.

Следует отметить, что длительное время герменевтика ограничивалась истолкованием текстов, но в XX в. приобрела черты философской дисциплины. Первоначально герменевтика относилась к интерпретации религиозных текстов и смыслов. Таковы интерпретации оракулов и Гомера в Древней Греции, истолкование Библии в иудаизме (Филоном) и христианстве (Оригеном, Августином и герменевтами раннего протестантизма - Лютером, Меланхтоном, Флацием).

Вместе с тем истоки герменевтики просматриваются еще в античности и связаны с аллегорической интерпретацией мифов, а в философии - с трактатом Аристотеля “Об истолковании” (“Peri hermeneias”). Термин “hermeneutike” употреблял и Платон. В ряде случаев (в частности, в “Тимее”) платоновское употребление этого слова близко к греческому “mantike” - искусству предсказания; здесь пророк как толкователь специфического сверхразумного смысла назван герменевтом. В “Ионе” герменевтом - интерпретатором - интерпретатором посланий богов - называется поэт. Задача посредничества стоит на переднем плане и в философском употреблении слова “герменевтика”, примыкающем к греческому “hermeneia”.

Герменевтика получила мощный импульс развития уже в трудах Аврелия Августина, обратившегося к ней как к системе правил нахождения подлинного смысла Евангелия. Позже интерес к этой проблеме возродился в недрах протестанской теологии, разрабатывавшей герменевтику как искусство истинной интерпретации Нового завета в полемике с католиками-богословами. Огромный вклад в развитие герменевтического направления внесли: В. Гумбольт, высказавший идею зависимости мышления, речи, языкового сознания, национального характера народа от языка; Шлейермахер, считавший, что понять автора и его труд можно лучше, чем он сам понимал себя и свое творение; Диль- тей, поставивший проблему герменевтики как общую методологическую проблему всех гуманитарных наук (“наук о духе”) и относивший метод понимания к приемам непосредственного постижения духовной ценности (внутренний мир человека, культура прошлого), а впоследствии к способам постижения любых жизненных проявлений. Общее для всех ранних герменевтических учений - это то, что момент новизны, привносимый в истолкование, собственное отношение к произведению, не учитывался.

Но первое употребление латинского термина “hermeneutica” впервые встречается лишь в середине XVII в., у И.К. Даннхауэра.

Современные науковедческие подходы связывают с герменевтикой вопросы методологического характера, составляющие новую онтологию социального познания (М. Хайдеггер, Х.-Г. Гадамер, П. Рикер и др.).

Таким образом, можно сделать вывод, что герменевтика, в настоящее время, представляет особый метод классической науки, позволяющий осмысленно толковать письменные источники, в том числе и правовые.

 

41. Основные положения герменевтики и ее термины:

• Бытие человека в мире.

• Соотносительность человека и мира (вещей).

• Заброшенность человека в мир, его забота, страх, временность.

• Потаенность вещи, ее скрытость. Философия как вопрошание.

• Преодоление потаенности вещи и ее самораскрытие как истинность.

• горизонты человека и вещи.

• Понимание как слияние границ человека и вещи.

• Герменевтический круг.

• Понимание как интерпретация на основе образования, вкуса, таланта, вовлеченности в традиции интерпретатора.

• Историчность интерпретации.

• Сближение герменевтики с поэтикой.

Герменевтика имеет своих сторонников и противников. В науке она почти не используется, зато в искусстве к ней обращаются очень часто. Герменевты озабочены тем, что в нашем мире все меньше думают. Надо не бездумно прославлять или проклинать, например, технику, науку, повседневные реалии, а вопрошать, вести диалог друг с другом, добиваться согласия, консенсуса. Человек, считают многие герменевты, подвержен безумию своих произведений, ему кажется, что философия больше не нужна. В этой связи классики герменевтики, и наш Лосев, и немец Хайдеггер, трепетно относились к молодежи.

Лосев написал для юношества специальную книгу «Дерзание духа». В предисловии к этой книге, обращаясь к юным, он писал: «Беритесь за ум, бросайтесь в живую мысль, в живую науку, в интимно-трепетные ощущения перехода от незнания к знанию и от бездействия к делу, в эту бесконечную золотистую даль вечной проблемности, трудной и глубокой, но простой, здоровой и усладительной. Певучими радостями овеяна живая мысль, бесконечной готовностью жить и работать, быть здоровым и крепким. Весельем и силой заряжен живой ум». Хайдеггер также хотел бы способствовать молодым. «Самое важное сегодня — это молодежь, которая переживает новые проблемы, которая строит новый мир. Я ее очень люблю, и лишь она интересна». Слова Хайдеггера были сказаны в 1969 г., лосевское предисловие относится к 1988 г. Герменевтика, равно как и любая хорошая философия, нужна тем, кто смел, кто дерзает духом, а это может быть и млад, и стар.