 |
|
Четыре парадигмы для восстановления церкви
На сегодняшний день существуют четыре ключевые парадигмы для переосмысления церкви. Вот они:
Схематичность Библии . Те, кто выступает в поддержку этой парадигмы, отстаивают мнение о том, что Новый Завет содержит чёткие инструкции для церковной практики. По их мнению, мы должны постараться воспроизвести и воплотить основные библейские инструкции касательно церкви. Однако, как позже будет сказано в этой книге, Новый Завет не содержит подобного рода инструкций для церковной практики. Не предоставляет он так же и списка правил и заповедей, которому должны следовать христиане. Как говорит об этом учёный в области Нового Завета Ф. Ф. Брюс:
При применении новозаветного текста в нашей частной ситуации нам нельзя относиться к нему так, как относились к Ветхому Завету книжники времён Иисуса. Нельзя превращать наставления для поклоняющихся в конкретных ситуациях в законы для всех и на все времена.
Культурная адаптация . Люди, выступающие в поддержку этой парадигмы, скоро признают, что человеческая культура подвержена переменам по мере хода времени. Церковь первого века приспособилась к своей культуре. Сегодня же культура сильно отличается от культуры тех дней. Поэтому церковь вынуждена приспосабливаться к её нынешней культуре. Передовые защитники такого воззрения скажут вам, что во все времена церковь вынуждена по-новому изобретать себя, чтобы приспособиться к своей культуре.
Эта парадигма основывается на идее «контекстуализации». Контекстуализация — это богословский метод, который выражается в попытках передать библейское послание в другую культурную среду.
Контекстуализация, конечно же, необходима при применении нами Писания. Именно благодаря контекстуализации сегодня мы не носим сандалии, ризы, не говорим на греческом и не используем тягловый транспорт в качестве основного.
Однако, некоторые люди возносят знамя контекстуализации до чрезмерных высот и в результате такой контекстуализации текст Писаний и вовсе теряет свою актуальность. Чрезмерная контекстуализация съедает библейский текст до полного пренебрежения им. Таким образом, нам ничего более не остаётся, кроме как изобретать церковь на собственный рассудок.
Ф. Ф. Брюс предупреждает нас об опасности чрезмерной контекстуализации, говоря:
Отношение к Евангелию, как к новой идиоме, необходимо во всех поколениях. Оно столь же необходимо, как и при переводе Евангелия на новый язык. Однако, угри чрезмерном перефразировании Евангелия теряется само Евангелие, в результате чего рождается нечто, что сам Павел назвал бы «Иным Евангелием, которое на деле таковым не является» (Гал. 1:6 и далее). Когда христианское послание всецело адаптируют под условия преобладающего климата культуры и мнений, оно становится ни чем иным, как просто ещё одним мнением и перестаёт быть христианским посланием.
Я встречал многих защитников парадигмы культурной адаптации. И меня поражает тот факт, что все они верят в существование нормативных практик церкви, которые находятся вне времени и культуры. К примеру, большинство христиан, придерживающихся парадигмы культурной адаптации, находят оскорбительными предложения оставить практику водного крещения и променять хлеб и вино на хлебопреломлении на картофельные чипсы и колу (возможно, за исключением тех, кому ещё не исполнилось десяти лет отроду!).
В таком случае, перед нами становится важный вопрос: «Какие практики Нового Завета считать исключительно описательными, а какие — нормативными»? Или же, выражаясь иначе, что из этого привязано к культуре первого века, а что является отражением неизменной природы и сущности церкви?
Опасности чрезмерной контекстуализации реальны, и но неосторожности многие христианские руководители стали повинными в этом злоупотреблении. Необходимо быть осторожными в том, чтобы нам не придерживаться библейских принципов лишь в тех случаях, когда они помогают нам в достижении наших целей, оставляя их в стороне во имя «контекстуализации», когда они нам более неудобны.
Факт остаётся неизменным, почти все христиане строят собственное понимание христианской жизни и жизни церкви на Библии. (Ирония, пожалуй, состоит ещё и в том, что и те, кто заявляют о том, что это не так, почти всегда при этом ссылаются на слова Иисуса или же Павла, чтобы выступить в поддержку, или же для опровержения той или иной своей идеи или практики). Ранняя церковь не была совершенной. Если вы в этом сомневаетесь, просто прочтите 1-е Коринфянам. Поэтому, идеализация ранних христиан, как расы безошибочных людей будет большой ошибкой.
С другой же стороны, церковь первого века была церковью, которую основали Иисус и Апостолы. И ровно в той степени, в которой эти церкви были отражением учения Иисуса и Апостолов, они способны многому научить и нас. Было бы большой ошибкой игнорировать их опыт как неприменимый к нашим обстоятельствам и времени. Словами Джей Би. Филипса это можно было бы выразить так:
Величайшее отличие между нынешним христианством и той верой, о которой мы читаем в этих (новозаветных) посланиях, заключается в том, что для нас это, в основном, представление; для них это было их реальным жизненным опытом. Мы склоны сводить христианство до уровня поведенческого кода, или же в лучшем случае, до правил сердца и жизни. Для этих же людей, всё было достаточно понятно — их ситуация напоминала вторжение жизни абсолютно нового уровня.
Постцерковное христианство . Эта парадигма основана на попытке практиковать христианство в отрыве от определённого сообщества верующих, которые бы регулярно встречались для поклонения, молитвы, общения и взаимного назидания. Приверженцы такого подхода говорят о том, что спонтанные социальные взаимодействия (такие как встречи в кафе по желанию) и личные дружественные отношения и есть воплощением новозаветного понятия «церкви». Те, кто придерживаются этой парадигмы верят в аморфную, расплывчатую, призрачную церковь.
Такого рода концепция не увязывается с тем, что мы находим в Новом Завете. Церкви Нового Завета были локальными, определенными и заметными сообществами, которые встречались регулярно, в определённом месте. По этой причине Павел мог писать послания этим определенным сообществам (поместным церквям) имея определённого рода представление о том, кто будет читать эти послания (Рим. 16). Он так же хорошо представлял себе, когда именно они собирались (Деян. 20:7, 1 Кор. 14), и те трудности, с которыми сталкивались эти церкви в своей совместной жизни (Рим. 12–14, 1 Кор. 1–8). При всей небиблейности своих взглядов постцерковная парадигма нам кажется выражением современного стремления к близости, лишенного необходимости делать посвящение.
Органическое выражение . В этой книге я буду отстаивать именно это воззрение. Я убеждён в том, что Новый Завет является письменным свидетельством работы ДНК церкви. Когда мы читаем книгу Деяний и послания Апостолов, мы становимся свидетелями генетики Церкви Иисуса Христа, проявившейся в различных культурах первого века. Поскольку Церковь воистину является духовным организмом, его
ДНК никогда не изменяется. Она является всё той же биологической структурой, которой была и вчера, которой остаётся сегодня, и будет завтра. Итак, будучи таковой, ДНК церкви всегда будет отражать следующие четыре составляющие:
1. Она всегда будет выражать главенство Иисуса Христа в Его Церкви, в противоположность идеи человеческого главенства. (Здесь я использую термин «главенство» для описания идеи, что Христос является как властью, так и источником церкви).
2. Она всегда будет позволять, и поощрять к действию всех членов в Теле.
3. Она всегда будет соответствовать богословию, содержащемуся в Новом Завете, будучи его наглядным представлением и выражением на Земле.
4. Она всегда будет корениться в общении триединого Бога. Троица и есть та парадигма, которая раскрывает нам то, как Церковь должна функционировать. Она показывает нам то, что Церковь — это любящее, равноправное, взаимозависящее и взаимодействующее неиерархическое сообщество.
Ф. Ф. Брюс как-то сказал:
Развитие — это развёртывание того, что уже существует, даже если оно существует не явно; отступление же подразумевает оставление одного принципа или же основания, и замены его другим.
Всё то, что делает Церковь способной отражать триединого Бога, является развитием; всё же, что препятствует ей в этом — отступлением.
Как уже было изложено мной и Джоржем Барной в книге «Языческое христианство», крайне мало из того, что нынче практикует современная учрежденческая церковь, своими корнями уходит в Новый Завет. Вместо этого практика, изобретённая людьми, начавшая своё существование многие столетия тому назад, формировала и давала новое определение тому, что такое церковь. Подобная практика подрывает главенство Христа, подавляет функции участия всех членов в равной мере, так, что и те больше не могут действовать как Тело Христа. Это противоречит богословию Нового Завета и отрицает принцип Божьего общения внутри Троицы. Как говорит об этом Эмиль Бруннэр:
Тонкая структура общения, основанная Христом и утверждённая Святым Духом не может быть заменена учреждением или организацией, не изменив при этом целиком и полностью сам характер экклесии.
Однако, не смотря на этот факт, многие из этих практик оправдываются христианами, хотя при этом им явно не хватает библейского основания. Отчего же? Всё это происходит в связи с неимоверной силой религиозной традиции. Рассмотрим следующие отрывки:
Трава засыхает, цвет увядает, а Слово Бога нашего пребудет вечно. (Ис. 40:8)
Ибо Слово Божие живо и действенно и острее всякого меча обоюдоострого: оно проникает до разделения души и духа, составов и мозгов, и судит помышления и намерения сердечные. (Евр. 4:12)
Как дождь и снег нисходити с неба и туда не возвращается, но напояет землю и делает ее способною рождать и произращать, чтобы она давала семя тому, кто сеет, и хлеб тому, кто ест, — так и Слово Мое, которое исходит из уст Моих, — оно не возвращается ко Мне тщетным, но исполняет то, что Мне угодно, и совершает то, для чего Я послал его. (Ис. 5 5:10–11)
Эти отрывки говорят нам о чрезвычайной силе Божьего Слова. Слово Божье пребудет вечно. Слово Божье осуществит, что Бог пожелал. Слово Божье достигнет цели, ради которой Он посылал его. Слово Божье не вернётся впустую.
Однако, вопреки чрезвычайной силе Божьего Слова есть одна вещь, останавливающая его на его пути. Имя ей — религиозная традиция. Отметим, что говорит Иисус — воплощение Божьего слова:
… таким образом, вы устранили заповедь Божию преданием вашим. (Мф. 15:6)
И опять Он говорит:
Ибо вы, оставив заповедь Божию, держитесь предания человеческого… вы отменяете заповедь Божию, чтобы соблюсти свое предание… (Мк. 7:8–9)
Религиозные традиции во многом сформировали наше мышление. Они завоевали наше сердце. Они сформировали наш словарный запас. Всё это произошло настолько сильно, что теперь всякий раз, когда мы открываем свои Библии, мы приписываем нашу современную практику церкви, приписывая её тексту Писаний.
Всякий раз, когда мы находим слово «пастор» в Библии, мы типично представляем себе человека, который проповедует проповеди по воскресеньям. Когда мы видим слово «церковь», мы немедленно думаем о здании или же, о воскресном богослужении. Когда мы встречаем слово «старейшина», мы сразу же представляем себе члена совета или церковного комитета.
Всё это подымает важный вопрос: как же так получается, что наша современная практика церкви столь просто приписывается тексту Нового Завета? Одна из причин, которая привела к такому положению вещей, заключается в выборочном подходе к тексту Библии. С таким подходом мы вырываем нужные отрывки текста их контекста и собираем их воедино с целью состряпать доказательства в поддержку человеческим доктринам или практике. В большинстве своём этот процесс происходит неосознанно. Ему способствуют две вещи. Во-первых, послания Нового Завета не представлены в хронологическом порядке. Во-вторых, послания в Новом Завете разделены на главы и стихи.
Философ Джон Локк хорошо изложил суть проблемы, когда написал:
Писание изрублено и покалечено, и в том виде, в котором оно напечатано сегодня, предстает перед нами столь разбитым и разделённым, что не только рядовые читатели вытаскивают из него стихи, превращая их в афоризмы (правила); но и те, у кого больше знаний, читая Слово, теряют многое из его мощи и силы взаимодействия, а значит и света, им порождаемого.
Для сравнения скажем, что когда читаешь Новый Завет в хронологической последовательности, без разделения на главы и стихи, замечаешь, как проявляется чудеснейшее повествование. История становится реальностью. Когда же читаешь Новый Завет в том виде, в котором он организован в настоящее время, эта история предстаёт перед нами в отрывках. Согласованность и гармоничность повествования теряется.
Греческая мифология воспевает человека по имени Прокруст, создавшего чудо-ложе, приобретавшее размер, подходящий человеку, который ложился на него. Однако за чудом скрывался жестокий метод, позволявший ложу оказываться подходящим для всех. Когда человек, ложащийся на ложе, оказывался, слишком короток, Прокруст растягивал его. Если же ложившийся, оказывался, слишком велик, Прокруст отрезал его конечности, чтобы тот вместился на ложе!
Современная идея церкви похожа на прокрустово ложе. То Писание, которое не подходит под идею и форму современной учрежденческой церкви, либо отвергается (им пренебрегают), либо его воспринимают с «натяжкой» в угоду сложившемуся положению дел. Мы возвеличиваем различные стихи, вытягивая их из хронологического исторического контекста, после чего совмещаем их с другими отрывками, чтобы создать или поддержать угодную нам доктрину или практику. Для сравнения следует сказать, что именно хронологическое повествование диктует условия нашему толкованию Писания. Оно удерживает нас от практики вырывания и подтасовывания стихов с целью по-библейски оправдать наши подозрения и идеи.
Факт остаётся фактом, множество практикуемого в наших церквях сегодня лишено библейской поддержки. Всё это — практика изобретенная человеком, идущая наперекор органической природе церкви. Она не служит отражением желания Иисуса Христа и не служит выражением Его главенства и Его славной Личности (тех характеристик, которые церковь призвана воплощать). Вместо этого они служат отражением воцарившихся человеческих идей и традиций. В результате они подавляют естественное проявление церкви. Однако, мы продолжаем оправдывать их нашей «обрывочной» герменевтикой.