Главная | Обратная связь

Единство — это сила

Экономичность и эффективность всего плана Господа Майтреи по распространению духовной силы основывается на том, что через небольшую группу людей, духовно подготовленных к её принятию, можно легко распределить по миру гораздо большие силы, чем удалось бы сделать иначе без излишней растраты энергии. В индусской схеме, например, каждый мужчина — сам себе домашний жрец, и потому приходится иметь дело с миллионами таких жрецов со всевозможным разнообразием в темпераменте и никоим образом специально не подготовленных. Система рукоположения священников даёт б`ольшую силу ограниченному количеству людей, специально выделенных для этой работы.

Этот принцип проводится и несколько дальше, и ещё более высокой властью наделяется ещё меньшее количество людей — епископы. Они сделаны каналами для той силы, которая и передаёт священнический сан, а значительно меньшее проявление той же силы сопровождает ритуал конфирмации. Скрытая сторона этих церемоний всегда представляет огромный интерес для того, кто изучает реальности жизни. К сожалению, сейчас во многих случаях все эти вещи становятся просто формальностями, и хотя это не лишает их действенности, всё же она сводится к минимуму. Но там, где эти древние формы применяются так, как это задумывалось изначально, невидимый их эффект вне всяких пропорций превосходит то, что видимо в физическом мире.

 

Освящение

Также лишь епископам даётся сила освящать церковь или подворье, и оккультная сторона этого представляет собой поистине прекрасное зрелище. Интересно наблюдать, как вырастает нечто вроде защитной стены, которую епископ выстраивает, обходя церковь и читая предписанные стихи и молитвы. Нужно отметить изгнание всяких обыкновенных мыслеформ, которые могли там оказаться, и замену их упорядоченными и благоговейными формами, вместилищем для которых отныне должно стать это здание.

 

Колокола

Есть и много меньших освящений, представляющих огромный интерес — например освящение колоколов. Колокольный звон играет в рабочем плане Церкви определённую роль, которая в наше время, похоже, мало понимается. Согласно современным представлениям, колокола предназначены лишь для того, чтобы сзывать людей на службу, и несомненно, что в средние века, когда у людей не было часов, они исполняли именно это назначение. Из этого ограниченного видения назначения колоколов появилась идея, что для этой цели годится любой предмет, создающий громкий шум, и большинство английских городов поутру в воскресенье превращаются прямо-таки в чистилище от одновременного, но нестройного стука множества немузыкальных железяк.

Иногда мы признаём истинное использование колоколов, как например по большим праздникам или по поводам народной радости, ибо первоначальный план предполагал лишь гармоничный перезвон музыкальных колоколов, которые должны были оказывать двоякое влияние. Некоторые остатки этого, хотя понимаемые лишь наполовину, сохраняются в кампанологии (науке о колокольном звоне), и те, кому знакома радость от правильного исполнения trip-bob-major или grandsire-bob-cator*, вероятно, уже подготовлены к знанию о том, насколько уникально совершенны и великолепны создаваемые ими формы.

____________
* Методы колокольных звонов, принятые в англиканской церкви (отличающиеся как от используемых в России, так и от применяемых в континентальной Европе), при которых используется группа из 8 и 9 колоколов соответственно. — Прим. пер.

Это и есть один из эффектов, который должен достигаться упорядоченным колокольным звоном. Цель здесь в том, чтобы запустить поток вновь и вновь точно повторяющихся музыкальных форм, и делается это для того же, для чего христианские монахи сотни раз повторяют «Аве Мария», северные буддисты значительную часть своей жизни читают мистическую мантру «Ом мани падме хум», а многие индусы проводят свою жизнь на фоне повторения имени Сита Рам.

Таким образом при звуках колоколов на астральных телах слушателей снова и снова запечатлевается определённая мыслеформа. Освящение колоколов имеет целью придать этим колебаниям, каковы бы они ни были, дополнительное качество. Другой порядок колокольного звона, естественно, даст другие формы, но каковы бы они ни были, они создаются вибрацией тех же колоколов, и если эти колокола с самого начала были сильно заряжены определённым типом магнетизма, каждая созданная ими форма будет нести с собой часть этого влияния. Это как если бы ветер, доносящий до нас отрывки музыки, в то же время приносил бы с нею тонкий аромат. Так что епископ, благословляющий колокола, делает это затем же, зачем он освящает воду — чтобы отовсюду, куда проникнет их звук, изгонялись все злые мысли и чувства, и везде преобладали благоговение и гармония. Это действительное употребление магии, и вполне действенное, когда маг делает свою работу правильно.

Алтарный колокольчик, в который звонят внутри церкви, в момент чтения Tersanctus (Свят, Свят, Свят...) или возношения даров, имеет другое назначение. В огромных соборах, которые воздвигала средневековая набожность, все молящиеся не могли слышать, что говорит священник во время служения мессы; так было даже до принятия нынешней системы так называемого «чтения в тайне». Потому в обязанностях служителя, находившегося возле алтаря и следившего за всеми действиями священника, было извещать таким образом прихожан о важных моментах богослужения.

Назначение колокольчика, в который часто звонят в индуистских или буддийских храмах, отличается от вышеупомянутого. Первоначальный замысел был прекрасным и альтруистическим. Когда кто-нибудь, совершая поклонение, произносил слова или делал приношение, в ответ на это приходило некоторое излияние духовной силы. Среди прочих предметов это заряжало и колокольчик, и намерение звонившего в него человека было в том, чтобы распространить это влияние, пока его вибрация ещё свежая и сильная, как можно шире — куда только достигает звук колокольчика. Боюсь, что теперь истинное значение этого забыто настолько, что на самом деле есть некоторые, кто верит, что это необходимо, чтобы привлечь внимание их божества!

 

Благовония

Та же идея, осуществлённая иначе, проявляется в освящении благовония, прежде чем его воскуряют. Ведь благовоние всегда имеет двойное значение. Оно возносится перед Богом, как символ молитвы людей, но его аромат также распространяется по церкви как символ сладкого вкуса благословения божьего. Священник опять же вливает в него святое влияние, чтобы повсюду, куда сможет проникнуть аромат, малейшие частицы несли чувство мира и чистоты, изгоняя все негармоничные мысли и чувства.

Даже без благословения влияние благовоний благотворно, поскольку их тщательно составляют из смол, частоты колебаний которых находятся в полной гармонии с духовными и благоговейными вибрациями, но определённо враждебны почти ко всем другим. Магнетизация может усилить эти естественные свойства или добавить к ним другие особые колебания, но в любом случае использование благовоний в связи с религиозными церемониями всегда хорошо. Многими такими характеристиками обладает аромат сандалового дерева, а аромат чистого розового масла, хотя и совершенно другой по характеру, тоже даёт хороший эффект.

Ещё один в значительной мере новый момент, присутствующий в плане, приготовленном для Христианской Церкви её Основателем, — это огромная сила, заключённая в совместном синхронном действии. В индуистских или буддийских храмах каждый приходит, когда хочет, совершает своё небольшое приношение или возносит несколько слов хвалы и молитвы, а затем удаляется. Результат каждого такого усилия оказывается пропорционален энергии вложенного в него истинного чувства, и таким образом достигается довольно постоянный поток крохотных результатов, но там мы никогда не получаем мощного массового эффекта, достигаемого одновременными усилиями собрания сотен или тысяч верующих, или трогающих сердца вибраций, сопровождающих пение какого-нибудь известного гимна, исполняемого при крестном ходе.

Участвуя в церковной службе, такой совместной работой мы достигаем четырёх отдельных целей. 1) Какой бы ни была призывная часть службы, к ней присоединяется множество людей, таким образом посылая огромную мыслеформу. 2) Соответственно большее количество силы притекает и стимулирует духовные способности людей. 3) Одновременные усилия синхронизируют колебания их тел, тем делая их более восприимчивыми. 4) Их внимание направляется к одной и той же цели, они работают вместе и тем друг друга стимулируют.

 

Службы по умершим

Сказанное мною ранее в этой главе объяснит одну особенность, которая часто превратно понимается теми, кто высмеивает Церковь — служение литургии с особым намерением или ради какого-то умершего человека. Идея здесь в том, что этот человек получит пользу от излияния силы, вызванной по этому особому случаю, и он её несомненно получит, потому что сильные мысли о нём не могут не привлечь его внимания, и будучи привлечён в церковь таким образом, он примет участие в церемонии и получит значительную долю её результатов. Даже если он ещё находится в бессознательном состоянии, как иногда случается с недавно умершими, воля священника (или его искренняя молитва, что то же самое), направит поток силы на него. Такое усилие есть совершенно законный акт призывной магии, но к сожалению, сюда часто привносится совершенно незаконный и злой элемент путём взымания платы за это проявление оккультной силы, что является совершенно недопустимым ни при каких обстоятельствах.

 

Другие религии

Я попытался объяснить кое-что из внутреннего смысла обрядов христианской церкви, взяв их для примера, во-первых, потому что именно с ними я лучше всего знаком, а во-вторых, потому что они демонстрируют некоторые интересные особенности, которые в их современной форме можно назвать новыми идеями, введёнными нашим нынешним бодхисаттвой. Не следует полагать, что я выбрал христианские обряды, потому что считаю эту религию в каком-либо смысле лучшим выражением универсальной истины — тот факт, что будучи одним из её священников, я публично принял буддизм, ясно показывает, что моё мнение не таково.

В том, что касается самого учения, у христианства, пожалуй, больше недостатков, чем у любой другой из великих религий, кроме, возможно, ислама, в чём я, впрочем, сомневаюсь. Но произошло это не из-за какого-то небрежения со стороны первооснователя, которое помешало сделать его систему совершенным изложением истины, а потому что невежественное большинство ранних христиан к нашему глубокому сожалению изгнало из своих рядов великих учёных гностиков, оставшись из-за этого с печально урезанной и искажённой доктриной. Основатель, вероятно, предвидел возможность такой неудачи, потому что он снабдил свою церковь системой магии, которая могла продолжать действовать механически, даже если бы его последователи забыли многое из первоначального смысла того, чему он их учил. И именно той силой, что стоит за механическим отправлением обрядов, объясняется столь примечательная сила и власть, так долго сохраняемая церковью, которая в интеллектуальном плане своим последователям ничего не может предложить.

Потому люди других вероисповеданий не должны полагать, что я выражаю какое-то неуважение к их религиям тем, что выбрал для объяснения ту, с которой я лучше всего знаком. Изложенные мною общие принципы церемониальной магии одинаково верны для всех религий, и каждый может сам их приложить.

 

Разряды священства

Пожалуй, для своих индийских читателей я должен объяснить, что у христианского духовенства существует три сана — епископы, священники и дьяконы. Впервые человек рукополагается как дьякон, что практически означает степень вроде ученика или ассистента священника. Он не имеет ещё власти освящать дары, благословлять паству или отпускать грехи; однако, он может крестить детей (впрочем, в случае крайней необходимости это дозволяется даже мирянам). После года служения дьяконом он имеет право быть рукоположенным в священники, и это второе рукоположение собственно и даёт ему власть извлекать силу из того запаса, о котором я говорил. Тогда ему даются полномочия освящать дары и другие предметы, благословлять паству во имя Христа и провозглашать отпущение грехов. Епископ, в дополнение ко всему этому, может рукополагать других священников, поддерживая таким образом апостольское преемство. Он один имеет право распоряжаться ритуалом конфирмации и освящать церкви, то есть выделять их для служения Богу. Эти три степени — единственные, имеющие определённые отличия между собой и отделённые друг от друга рукоположениями, наделяющими той или иной властью. Вы можете слышать множество титулов, прилагаемых к христианскому духовенству — архиепископ, архидьякон, настоятель или каноник, но всё это наименования должностей, подразумевающие разницу в обязанностях, но не в сане в смысле наделения духовной властью.

 

Глава IX

ВЛИЯНИЕ ЗВУКОВ

 

Звук, цвет и форма

Мы рассмотрели влияния, исходящие от стен наших храмов и эффект совершаемых в них ритуалов; нам осталось ещё упомянуть скрытую сторону музыки, используемой в церковных службах.

Есть множество людей, сознающих, что звук всегда порождает цвет — что у всякой ноты, которая играется или поётся, есть обертоны, дающие световой эффект, который может видеть глаз, хотя бы чуть-чуть обладающий ясновидением. Не все, однако, знают, что звуки, подобно нашим мыслям, выстраивают также и форму. Тем не менее, это так. То, что звук порождает форму в физическом мире, давно показал опыт, при котором перед трубой, на которой исполнялась определённая нота, растягивалась мембрана, на которую насыпался мелкий песок или порошок ликоподия (плауна).

Таким образом было доказано, что всякий звук придавал песку определённый образ, причём одна и та же нота всегда давала тот же самый. Однако сейчас мы имеем дело не с теми формами, которые получаются этим способом, а с теми, что выстраиваются в эфирной, астральной и ментальной материи, сохраняясь там и продолжая активное действие через долгое время после того, как сам звук отзвучал и затих для физических ушей.

 

Религиозная музыка

Давайте в качестве примера рассмотрим скрытую сторону исполнения музыкального произведения — допустим, игру на церковном органе. На физическом плане это производит впечатление на тех, у кого есть вкус к музыке — то есть тех, кто развил его в такой степени, что может понять её и оценить. Но многие люди из тех, кто не понимает её и не имеет специальных знаний в этой области, всё же сознают вполне явственный эффект, которая она на них оказывает.

Ясновидящий исследователь вовсе не будет этим удивлён, ведь он знает, что всякая музыкальная пьеса, исполняемая на органе, во время исполнения постепенно выстраивает огромное сооружение в эфирной, астральной и ментальной материи, которое возвышается над органом намного выше крыши церкви, напоминая нечто вроде уступчатой горной цепи, которая вся состоит из великолепных ярких цветов, сияющих и переливающихся самым удивительным образом, подобно северному сиянию. Характер этой формы сильно разнится у разных композиторов. Увертюра Вагнера всегда создаёт величественное целое, набросанное великолепными пятнами живого цвета, будто он строил это из огненных гор; одна из фуг Баха выстраивает могучую упорядоченную форму, смелую, но точную, суровую, но симметричную, с пробегающими через неё параллельными серебряными, золотыми или рубиновыми ручейками, отмечающими поочерёдное появление разных музыкальных тем; а одна из «Песен без слов» Мендельсона создаёт красивое воздушное сооружение — нечто вроде замка филигранной серебряной работы.

В книге «Мыслеформы» можно найти три цветные иллюстрации, на которых мы попытались изобразить формы, создаваемые музыкой Мендельсона, Гуно и Вагнера соответственно, и я хотел бы отослать читателя к ним, поскольку это как раз один из тех случаев, когда совершенно невозможно представить себе вид формы, не видев её саму или хотя бы какое-то её изображение. Когда-нибудь можно будет выпустить книгу с исследованиями нескольких таких форм для их тщательного изучения и сравнения.* Очевидно, что изучение таких звуковых форм само по себе составляет отдельную науку, представляющую чрезвычайный интерес.

____________
* Такая попытка была предпринята Джеффри Ходсоном в его книгах «Музыкальные формы» и «Ясновидческие исследования» (Geoffrey Hodson, «The Music Forms», «Clairvoyant Investigations»). — Прим. пер.

Эти формы, создаваемые исполнителями музыки, не следует путать с великолепными мыслеформами, созданными самими композиторами и являющимися выражением их музыки в высших мирах. Они являются творениями великих умов, из которых они вышли, и часто сохраняются на многие годы, а иногда и на столетия, если композитор был настолько понят и оценен, что его первоначальный замысел был укреплён мыслями его поклонников. Таким же образом в высших мирах подобные великолепные сооружения, однако сильно отличающиеся по типу, строятся великими поэтами и писателями — это результаты замыслов поэм или идей, которые автор хочет предложить своим читателям. Таковы, например, великое представление чистилища и рая, созданное Данте, идея бессмертной трилогии Вагнера «Кольцо Нибелунгов» и концепция Раскина о том, каким должно быть искусство и из чего он хотел бы его составить.

Формы, созданные исполнением музыки, сохраняются в течение некоторого периода времени, варьирующегося от одного часа до трёх или четырёх, и всё это время они посылают излучения, которые несомненно оказывают благотворное влияние на каждую душу в радиусе почти километра, а то и более. Душа вовсе не обязательно знает об этом, да и влияние вовсе не одинаковое во всех случаях. Тем не менее, хотя и бессознательно, всякий человек, попавший под такое влияние, становится немножко лучше. Естественно, колебания распространяются гораздо дальше упомянутого радиуса, но на большем расстоянии они быстро ослабевают, а в условиях большого города тонут в суматохе вихревых потоков, наполняющих астральный мир в подобных местах. В тихой сельской местности среди полей и деревьев сооружение сохраняется намного дольше, а его влияние охватывает б`ольшую область. Те, кто может это видеть, могут иногда наблюдать толпы красивых природных духов, восхищающихся великолепными формами, построенными музыкой, и радостно купающихся в распространяемых ими волнах влияния. И это, несомненно, прекрасная идея, что всякий органист, который делает свою работу хорошо и вкладывает в исполнение всю душу, тем приносит гораздо больше блага, чем он знает, и помогает многим, кого он, возможно, никогда в своей жизни не видел и не знал.

Другой интересный момент, который можно в связи с этим отметить — это разница между сооружениями, которые строятся той же самой музыкой при исполнении на разных инструментах. Например формы, получаемые при исполнении одной пьесы на церковном органе, фортепиано, скрипичным квартетом или большим оркестром, выглядят по-разному. В этом случае, если музыка исполнена одинаково хорошо, сами формы тождественны, но вся их текстура оказывается совершенно различной. И естественно, что при исполнении скрипичным квартетом размер формы будет намного меньше, потому что меньше громкость звука. Форма, выстраиваемая фортепианным исполнением, часто получается несколько больше, чем от скрипок, но она бывает не столь точной в деталях, а её пропорции менее совершенны. И опять же, заметная разница в строении видна между формой, образуемой скрипичным соло и тем же соло, исполняемым на флейте.

Окружая эти формы и смешиваясь с ними, при этом однако совершенно отличаясь от них, плавают формы мыслей и чувств, созданные людьми, находящимися под влиянием музыки. Размер и живость этих форм зависит от того, насколько слушатели могут оценить музыку, и в какой мере они подвергаются её влиянию. Иногда форма, выстроенная возвышенным замыслом какого-нибудь мастера гармонии, одиноко блистает в своей красоте, оставаясь совершенно незамеченной и невостребованной, потому что те умственные способности, которые есть у прихожан, полностью поглощены модными шляпками или денежными расчётами, тогда как цепь простых форм, созданных силой какого-то известного гимна, в некоторых случаях может оказаться почти скрытой за огромными голубыми облаками благоговейных чувств, вызванных им в сердцах поющих.

Ещё один фактор, определяющий вид сооружения, построенного музыкальной пьесой — это качество исполнения. Мыслеформа, оставшаяся висеть над церковью после исполнения хора «Аллилуйя», может точно и ясно показать, например, что басовое соло было вялым, или что какая-то из частей была исполнена заметно слабее, чем остальные, что в каждом случае проявится как очевидный дефект в симметрии или ясности формы. Естественно, есть виды музыки, создающие какие угодно, только не красивые формы, но даже они представляют интерес как объекты для изучения. Курьёзные разбитые образы, окружающие академию для девушек в час их музыкальной практики, если и не прекрасны, то по крайней мере примечательны и поучительны, а цепи, выбрасываемые кривыми и петлями, напоминающими лассо, создаваемые детьми, прилежно играющими гаммы и арпеджо, вовсе не лишены очарования, если в них нет разбитых или отсутствующих звеньев.

 

Пение

Песня в исполнении хора строит форму, в которой на серебряную нить мелодии на равном расстоянии нанизано множество бусин, размер которых зависит от силы хора, тогда как яркость и красота соединительной нити определяется голосом и выразительностью солиста, а та форма, в которую заплетается нить, зависит от характера самой мелодии. Огромный интерес представляют также вариации в металлической текстуре, задаваемые разными качествами голоса — контраст между сопрано и тенором, альтом и басом, а также разница между голосами мальчиков и женщин. Очень красиво также выглядит переплетение четырёх нитей, совершенно несхожих по цвету и строению, получающееся при многоголосном исполнении, или их упорядоченное, и всё же постоянно меняющееся параллельное движение при пении гимнов.

Выходной гимн строит серию прямоугольных форм, начерченных с математической точностью, которые следуют одна за другой в определённом порядке подобно цепям какой-то огромной цепи, а ещё больше они похожи (хотя это звучит не очень поэтично) на вагоны какого-то гигантского поезда, принадлежащего астральному миру. Весьма поразительна также разница между двумя типами церковного пения — между разбитыми, хотя и блестящими фрагментами англиканского и великолепным сияющим единообразием григорианского. Не лишён сходства с последним и эффект, производимый монотонным распеванием санскритских шлок индийскими пандитами.

Могут спросить, насколько влияют чувства самого музыканта на форму, возводимую его усилиями. Строго говоря, его чувства на музыкальную структуру вовсе не влияют. Если точность и блистательность его исполнения остаются теми же, то для музыкальной формы всё равно, счастлив он или нет, весел или грустит. Его эмоции, естественно, создают вибрирующие формы в астральной материи, равно как и эмоции его слушателей, но они просто окружают огромный образ, выстроенный музыкой, и вовсе ему не мешают. Но вот его понимание музыки и исполнительское искусство проявляются в возводимом им сооружении. Бледное и сугубо механическое исполнение строит структуру, которой недостаёт цвета и светимости, хотя по форме она может быть точной. В сравнении с творением настоящего музыканта она производит курьёзное впечатление здания, построенного из дешёвых материалов. Чтобы достичь действительно великих результатов, исполнитель должен совершенно забыть о себе и полностью потеряться в музыке, на что может отважиться только гений.

 

Военная музыка

Мощный и воодушевляющий эффект, производимый военной музыкой, легко понятен ясновидящему, способному видеть длинный поток ритмично вибрирующих форм, оставляемых за собой оркестром, марширующим во главе колонны. Не только регулярный ритм этих колебаний способствует укреплению вибраций астральных тел солдат, усиливая их и приводя в унисон, но и сами формы излучают такую силу, храбрость и рвение, что подразделение, которое до этого казалось безнадёжно дезорганизовано усталостью, может быть так снова собрано вместе и ощутить заметное укрепление сил.

Поучительно посмотреть на механизм этого изменения. Человек, который сильно изнурён, в значительной мере потерял способность к координации. Центральная воля больше не может удерживать в единстве разные части тела и управлять ими; каждая физическая клетка жалуется, подавая свой отдельный голос протеста и крик боли. Эффект, оказываемый этим на другие проводники — эфирный, астральный и ментальный — оказывается таков, что устанавливается множество отдельных вихрей, каждый из которых колеблется со своей собственной частотой, так что все тела теряют своё сцепление и способность выполнять свою работу, то есть играть свою роль в жизни человека. Будучи доведено до предельной крайности, это будет означать смерть, но даже в меньшей степени это означает полную дезорганизацию и потерю способности заставить мышцы повиноваться воле. Когда на астральное тело, находящееся в таком состоянии, воздействует последовательность равномерных и мощных колебаний, такое воздействие на время занимает место силы воли, которая столь болезненно ослаблена. Волной музыки тела снова приводятся в синхронные колебания, тем давая силе воли возможность оправиться и снова принять руководство, которое она почти оставила.

Волны, посылаемые хорошей военной музыкой, столь замечательны и мощны, что у всех, кто марширует под неё, возникает ощущение определённого удовольствия, точно так же как зажигательная танцевальная музыка вызывает желание синхронно двигаться под неё. Тип инструментов, используемых в военных оркестрах, тоже сильно способствует этому эффекту, поскольку для этой цели сила и резкость вибраций имеет очевидно большее значение, чем их изящество или способность выражать более тонкие чувства.

 

Звуки природы

Формы производятся не только упорядоченной последовательностью звуков, которую мы называем музыкой. Свой эффект есть у каждого звука в природе, и в некоторых случаях эти воздействия имеют самый примечательный характер. Величественные грозовые раскаты обычно создают гигантскую цветовую полосу, тогда как оглушительный громовой удар часто вызывает к временному существованию скопление беспорядочных излучений из одного центра, напоминающее взрыв бомбы, а иногда неправильную сферу с большими клиньями, выдающимися из неё во всех направлениях. Никогда не прекращающийся звук морского прибоя опоясывает все побережья Земли вечным пологом из волнистых, но параллельных линий красиво меняющегося цвета, которые при шторме вырастают до огромных горных цепей. Вызванный ветром шелест листьев в лесу покрывает лес красивой переливающейся сетью, которая постоянно поднимается и спадает нежными волнообразными движениями, напоминающими то, как колышется от ветра пшеница в поле.

Иногда это парящее над лесом облако прорывается кривыми линиями и петлями света, представляющими пение птиц, похожими на рассыпанные части серебряной цепи, мелодично звенящие в воздухе. Здесь бесконечное разнообразие их, от красивых золотых шаров, получающихся от нот птицы-колокольчика*, до аморфных масс грубой окраски, создаваемых криками попугая или ары. Рычание льва для тех, чьи глаза раскрыты, видно так же хорошо, как и слышно; в действительности, вовсе не невозможно, что некоторые из диких животных в какой-то мере обладают ясновидением, и устрашающий эффект этого звука может быть в значительной мере обязан излучениям, которые распространяются от порождённой им формы.

____________
* Птица-колокольчик, или звонарь, — крупная птица отряда воробьиных. Встречается в Центральной и Южной Америке. — Прим. пер.

 

Бытовые звуки

Подобные же эффекты можно наблюдать и в домашней жизни — мурлычущая кошка окружает себя концентрическими розовыми плёнками, постоянно расширяющимися вовне, пока совсем не рассеются. Они распространяют влияние сонного удовлетворения и благополучия, которое склонно воспроизводиться и у окружающих людей. Лающая собака, напротив, выстреливает чётко очерченные остроконечные снаряды, которые ударяют в астральные тела тех, кто оказался по соседству, вызывая в них резкое потрясение. В этом и причина сильного нервного возбуждения, вызываемое постоянным лаем у чувствительных персон. Острое, злобное тявканье терьера разражается серией форм, вовсе не непохожих на современные винтовочные пули, которые в разных направлениях пронзают астральное тело, тем серьёзно нарушая его функционирование, тогда как глубокий лай ищейки испускает ряд округлых форм, похожих на страусиные яйца или футбольные мячи, которые гораздо медленнее в своём движении и куда менее рассчитаны на поражение. Некоторые из этих собачьих снарядов протыкают, подобно шпаге, тогда как другие, более тупые, но тяжёлые, ударяют, подобно дубинке. Они очень разнятся по силе, но все вредны для ментальных и астральных тел.

Цвет этих снарядов обычно представляет собой какой-либо оттенок красного или коричневого, варьирующийся в зависимости от настроения собаки и высоты её голоса. Поучительно сравнить их с тупоконечными, неуклюжими формами, получающимися от мычания коровы — они часто бывают чем-то похожи на брёвна или куски древесных стволов. Стадо овец часто окружает себя многоконечным, но аморфным облаком звука, которое вовсе не лишено сходства с тем физическим облаком пыли, которое оно поднимает при движении. Воркование пары голубей выбрасывает сплошную последовательность изящных изогнутых форм, напоминающих перевёрнутую букву S.

Звуки человеческого голоса тоже создают свои результаты, которые часто сохраняются долгое время после того, как сами породившие их голоса стихли. Гневные выкрики бросаются вперёд, как алые копья, а многие женщины окружают себя запутанной сетью твёрдых, коричнево-серых металлических линий из-за того, что беспрестанно поддерживают поток бессмысленной болтовни. Такая сеть пропускает сквозь себя лишь вибрации своего собственного низкого уровня, и это почти совершенный барьер против воздействия любых более высоких и прекрасных мыслей и чувств. Так что даже беглый взгляд на астральное тело болтуна является для изучающего оккультизм поразительным наглядным уроком и учит его добродетели говорить, лишь когда это необходимо или когда у него есть что сказать приятного или полезного.

Другое поучительное наблюдение — это сравнение форм, созданных разными видами смеха. Счастливый смех ребёнка фонтанирует розовыми кривыми, образовывая нечто вроде зубчатого воздушного шара, радостного эпициклоида. Непрерывный глупый гогот создаёт взрывной эффект, исторгая неправильную массу, обычно коричневого или грязно-зелёного цвета — согласно преобладающему цвету ауры, из которой она исходит. Насмешливый хохот выбрасывает бесформенный снаряд тускло-красного цвета, обычно покрытый коричневато-зелёными крапинками и ощетинившийся шипообразными остриями. Постоянно повторяющиеся неискренние, показные смешки дают очень неприятный результат, окружая того, кто их издаёт, чем-то, по цвету и виду напоминающим лужу кипящей грязи. Нервное хихиканье школьницы часто запутывает её в неприятную, напоминающую водоросли сеть коричневых и тускло-жёлтых линий, тогда как добродушный, весёлый и искренний смех обычно излучает округлые формы золотого и зелёного цвета. Последствия, проистекающие от плохой привычки свистеть, также определённо неприятны. Будь этот свист мягким и действительно музыкальным, он создавал бы эффект, вовсе не непохожий на получающийся от маленькой флейты, но более острый и металлический; но обычный немузыкальный свист лондонских уличных мальчишек посылает серию маленьких пронзительных грязно-коричневых снарядов.

 

Шумы

Повсюду вокруг нас создаётся огромное количество искусственных шумов (большинство из которых чрезвычайно отвратительно), ибо наша так называемая цивилизация несомненно является самой шумной из всех, какие только приходилось терпеть Земле. У этих шумов есть и своя невидимая сторона, хотя она редко бывает приятной для созерцания. Скрипучий свисток паровоза создаёт куда более мощный и далеко проникающий снаряд, чем даже собачий лай — в действительности, по ужасу своему его превосходит лишь визг парового гудка, который иногда применяют на фабриках, чтобы сзывать рабочих, или стрельба находящейся поблизости тяжёлой артиллерии. Паровозный свисток выстреливает настоящим мечом, наделённым разрушительной силой серьёзного удара электрическим током, и его воздействие на астральное тело, которому непосчастливилось оказаться в пределах его досягаемости, вполне сравнимо с действием меча на физическое тело. К счастью для нас, астральная материя обладает многими из свойств жидкости, так что рана заживает через несколько минут; но вот эффект, произведённый эти потрясением на астральный организм, исчезает вовсе не так скоро.

Результат звука проносящегося поезда, который не гудит, нельзя назвать совсем уж некрасивым, так как жирные параллельные линии, создаваемые звуком движения, оказываются как бы расшиты чередующимися сферами или овалами, созданными пыхтением паровой машины; так что если смотреть на такой поезд издали, он оставляет за собой временный образ гигантской тесьмы с зубчатыми краями.

Стрельба современной тяжёлой артиллерии — это звуковые взрывы в той же мере, как и пороховые, и мощное излучение этих ударов в радиусе мили или около того оказывает очень серьёзный эффект на астральные тела и астральные потоки. Выстрел из винтовки или пистолета выбрасывает сноп небольших иголок, эффект которых тоже очень нежелателен.

Совершенно ясно, что всем, кто желает поддерживать свои астральные и ментальные проводники в полном порядке, следует избегать, насколько возможно, всех громких, резких или внезапных звуков. Это одна из многих причин, в силу которых ученику оккультизма следует избегать жить в шумных городах, поскольку их непрерывный рёв означает непрестанное ударное воздействие разрушительных вибраций на его проводники, и это, конечно, совершенно отдельно от более серьёзного воздействия низменных страстей и эмоций, делающего пребывание на главной улице похожей на жизнь возле канализационной канавы.

Никто из наблюдавших повторяющееся воздействие этих звуковых форм на чувствительное астральное тело не может сомневаться, что от этого должен последовать серьёзный постоянный результат, который не может не передаться в некоторой степени и физическим нервам. Это так серьёзно и так верно, что я уверен, что будь возможно иметь по этому вопросу точную статистику, то мы обнаружили бы, что у жителей улиц, мощёных гранитом, продолжительность жизни меньше, а процент нервных расстройств и случаев сумасшествия заметно больше, чем у тех, кто может пользоваться преимуществами асфальта. Ценность и даже необходимость тишины вовсе ещё недостаточно признаётся в современной жизни. Особенно мы игнорируем гибельный эффект, производимый всем этим непрерывным шумом на пластичные астральные и ментальные тела детей. Тем не менее, он в значительной мере ответственен за многие из зол и слабостей, которые оказываются столь роковыми в их последующей жизни.

Существует ещё более высокая точка зрения, с которой все звуки природы сливаются в один могучий тон, ту самую ноту, которую китайские авторы назвали гун, и у неё тоже есть своя форма — это невыразимый синтез всех форм, огромный и переменчивый, как море, и всё же, подобно морю, поддерживающий некий средний уровень, всепроникающий и всеобъемлющий. Эта нота представляет нашу Землю в музыке сфер — её форма образует наш лепесток, если рассматривать Солнечную Систему с того плана, где она видится подобной лотосу.

 

Глава X