Главная | Обратная связь

Лекция 9. Патриаршество Никона (1652-1658). Русская Церковь в период междупатриаршества (1658-1666), суд и ссылка патриарха Никона.

Богослужебная реформа.Книги правились и до Никона, однако ранняя «справа» была плохо организована, не было никакого плана. Никону казалось, что он навел порядок. На самом деле за образец брались греческие печатные книги позднего времени. Такой метод изначально порочен, т.к. предполагал некритическое отношение к источнику и задевал национальное самосознание русских людей, считавших, что после падение Константинополя византийское православие утратило свою чистоту.

В октябре 1652 г. на Московском печатном дворе начинает печататься новое издание Псалтыри, при подготовке которого часть справщиков высказала свое несогласие. В результате трое справщиков – старец Савватий, Сила Григорьев и священноинок Иосиф (в миру Иван Наседка) – были уволены. На место прежних справщиков пришли монахи-грекофилы Евфимий Чудовской и Матфей во главе с Арсением Греком, которого некоторые современники считали выучеником иезуитов.

Арсений Грек и патриарший келейный старец Зосима ездили в Новгород для осмотра тамошних библиотек и покупки греческих книг. Было составлено прекрасное собрание из 2700 старых служебников, уставов, Псалтырей, Евангелий и др. книг. Однако, как утверждает С.А. Зеньковский, «этот ценный материал, так же как и книги, позже привезенные Арсением Сухановым, все же никогда не были использованы при Никоне. Подлинное научное сличение этих текстов потребовало бы многие годы тщательной научной работы…»

В 1653 г. накануне Великого поста спустя около семи месяцев по вступлении на кафедру, Никон издал "память", предписывая креститься троеперстно и при чтении молитвы Ефрема Сирина класть земных поклонов только четыре, вместо 16-ти. При этом в памяти не содержалось никакого обоснования необходимости данной перемены в обрядах.

Протопоп Аввакум впоследствии писал об этом периоде: «Мы же с епископом Коломенским Павлом и с духовником Стефаном, и со Иваном Нероновым, и с Костромским Даниилом протопопом, и с муромским протопопом Логином, сошедшееся, задумалися: видим, яко зима хощет бытии, сердце озябло и ноги задрожали». Иван Неронов, поручив казанский собор (где он был настоятелем) Аввакуму, на неделю затворился в келье московского Чудова монастыря. Когда период затвора уже заканчивался он услышал голос от иконы Спасителя: «Время приспе стардания, подобает вам неослабно страдати!»

В результате между Никоном и кружком ревнителей благочестия напряжение в отношениях только нарастает. Гром грянул летом 1653 г. Известный боголюбец протопоп Логгин был на обеде у Муромского воеводы Игнатия Бестужева. Когда жена воеводы подошла к священнику под благословение тот спросил: «Не белена ли ты?» (осуждение косметики). Один из сотрапезников некто Афанасий Отяев стал обличать священника: «…что де, протопоп, хулишь белила, а без белила-де не пишется и образ Спасов, и Пречистыя Богородицы, и всех святых». Протопоп Логгин также за словом в карман не лез: «Какими составами пишутся образа, такие и составляют писцы, а как такие составы положить на ваши рожи, так и сами не захотите; Сам Спас, Пречистая Богородица честнее своих образов».

В итоге по приказу воеводы строптивого протопопа взяли под стражу. Патриарху написали, что протопоп «похулил образ Господа нашего Исуса Христа, и Пресвятыя Богородицы, и всех святых». В июле 1653 г. по этому поводу в Москве под председательством Никона состоялся собор. В защиту своего друга выступил только Иван Неронов, заявившего, что постановление собора может в ступить в силу только после царской подписи (царя в это время в Москве не было). По свидетельству ростовского митрополита Ионы Никон заявил: «Мне-де царская помощь негодна и ненадобна. Да таки-де на нее плюю и сморкаю». Иона, услышав такое, хотел сбежать с места.

Далее последовали репрессии против боголюбцев – в прошлом ближайших сподвижников патриарха Никона. В середине июля Неронов был арестован и помещен сначала в Новоспасский монастырь, потом в Симонов. Наконец, в августе его сослали под строгий начал в Спасо-Каменный Вологодский монастырь на Кубенское озеро. Костромского протопопа Даниила сослали в Чудов монастырь, потом в Астрахань, где и скончался. В сентябре в Успенском соборе был расстрижен и проклят Муромский протопоп Логин. На 15 сентября было назначено лишение сана и Аввакума, но по ходатайству его в сущем сане отправили в ссылку.

По мнению некоторых современных исследователей, расправа с боголюбцами не вызвала широкого отклика в народе, и уж тем более неправомерно связывать ее с началом русского раскола. С.В. Лобачев утверждает: «Нужно сказать, что первые меры по изменению церковных обрядов по греческому образцу вызвали не широкий протест, а скорее пассивное неприятие нововведений или равнодушие к ним». При таком подходе получается, что сначала была ссора Никона с боголюбцами и только потом критика реформ, а не наоборот – критика реформ и ссора с боголюбцами, как было принято считать до недавнего времени.

Как бы то ни было, патриарх Никон, столкнувшись с критикой собственных решений в области реформы богослужения, вынужден был обратиться к более серьезному авторитету – соборному. В первый раз по поводу книжного исправления собор был созван в 1654 г., затем новые соборы созывались в марте 1655 г., апреле 1656 и два в мае того же года. Для участия в соборах Никон привлекал и восточных иерархов, случайно бывших тогда в Москве (митрополита Сербского Михаила, Антиохийского патриарха Макария, сербского патриарха Гавриила, митрополита Никейского Григория и молдавского Гедеона).

Собор 1654 г. проходил с 27 февраля по 2 мая. Кандидатуры участников тщательно подбирались царем и патриархом. Протопоп Иван Неронов поэтому называл этот собор «соньмищем иудейским». Однако и среди участников собора нашлись противники реформ. Так, епископ Павел Коломенский прямо заявил: «Мы новой веры не примем». Никон отвечал, что вера не меняется, что дело касается только грамматики. Павел же не соглашался: «Не по правилам грамматики новшества вносятся; какая грамматика повелевает вам трисоставный крест с просфор отметати? Не по правилам грамматики седмицу просфор на службе отмещете». И дальше не по правилам грамматики устанавливается троение аллилуйи, сложение перстов. Вместо подписи Павел в итоговом документе написал: «Если кто от преданных обычаев святой соборной церкви отъимет, или приложит к ним, или каким-либо образом развратит, анафема да будет».

Никона все это привело в ярость. Он собственноручно избил архиерея, сорвал с него мантию. Далее единолично лишил (в этом ошибка, нужно было соборное решение) и сослал на Онежское озеро в Палеостровский монастырь. Позже Павла перевели под более строгий надзор в Хутынский монастырь. Что произошло с ним там до сих пор не известно. Официальная версия гласила: «Никто не видел, как погиб бедный: зверьми ли похищен или в реку упал и утонул». Правда, потом на соборе 1666 г. Никону вменялось в вину: «Да ты же, Никон, коломенского епископа Павла без собора, вопреки правил, низверг и обругал и сослал его в ссылку и там его умучил, и то тебе низвержение вменится в убийство». Старообрядцы же до сих пор считают, что опальный архиерей чтобы спастись взял на себя подвиг юродства. Однако это не помогло. 3 апреля 1656 г., в Великий Четверг, Павел был сожжен в срубе подосланными Никоном людьми («яко хлеб Божий испечеся»).

Понятно, что в дальнейшем никто из иерархов не смел выступать против Никона открыто, хотя известно, что не все были согласны с проводимыми реформами (Макарий Нвогородский, Маркел Вологодский, Симеон Тобольский, Александр Вятский).

Следующий собор с участием Антиохийского патриарха Макария и патриарха Сербского Гавриила (которого Никон, свято веривший в учение о пентархии, упорно называл архиепископом) состоялся 26-31 марта 1655 г. Был одобрен служебник и изменен текст Символа веры. 24 февраля 1656 г., в Неделю Православия, Макарий, Гавриил, и Никейский владыка Григорий провозгласили анафему приверженцам двоеперстия.

Таким образом, «никоновские» соборы признали необходимость исправлять богослужебные книги по греческим подлинникам и древним славянским спискам, одобряли вновь исправленные книги, утверждали троеперстие и анафематствовали его врагов, не покоряющихся соборному решению. Стремление Никона сообразоваться с греческой практикой в устраивании богослужебного чина простиралось иногда даже на незначительные частности, например, введение греческого клобука и камилавки, раздаяние антидора за каждой литургией и т.п. Основные положения реформы были не просто обнародованы, а напечатаны и размножены в тысячах экземпляров. Впоследствии многие начали задумываться, анализировать текст, кое-кто даже добирался до оригинала и анализировал малейшие разночтения в тексте. Стало понятно, что «книжная справа» проводилась наспех, без какой-либо системы.

После смерти Стефана Вонифатьева в ноябре 1656 г. отлучённый ранее Никоном от Церкви и принявший монашество протопоп, теперь иеромонах Григорий Неронов появился в Москве. Стал открыто обличать патриарха. А тот во время очной встречи вдруг совершенно неожиданно пригласил Неронова послужить весте с ним. Когда же Неронов заявил, что будет служить по старым книгам, Никон отвечал: «Обои-де добры, - все равно по коим хощешь, по тем и служи». Стало понятным, что богослужебная реформа – это не главное дело Никона.

Церковно-государственные отношения.Недовольный Уложением, по которому церковная власть ограничивалась светской, он издал в противовес ему (1653 г.) Кормчую книгу, показав в ней, какими высокими полномочиями должна обладать церковная власть. Если и прежде патриаршая область была исключена из-под ведения монастырского приказа, то теперь власть патриарха в ней стала шире и независимее: не только патриаршие слуги и крестьяне, не только духовенство патриарших вотчин, но и все духовенство патриаршей епархии судилось у патриарха по духовным и гражданским делам.

Участие государя в церковных делах также подверглось ограничению. Прежде по его воле и указанию или с его согласия и утверждения назначались все монастырские настоятели; по его желанию иногда выбирались, а всегда им утверждались архиереи; теперь же сам патриарх "раздавал эти должности сам, кому хотел, без всяких советов с кем бы то ни было". Он отбирал у владык их епархиальные монастыри и, пока он был в силе, никто не осмеливался протестовать против подобных злоупотреблений: "На него не имело влияния никакое ходатайство и никто не осмеливался ходатайствовать пред ним, за исключением царя", — говорит один из современников. Для низшего духовенства Никон был недоступен и казался настолько "страшным", что оно боялось даже "к воротам его приблизиться".

Не менее высок и влиятелен был Никон на государственном поприще. Дружба царя открывала ему возможность частых свиданий и бесед с царем. Нередко Никон становился советником в государственных делах. Зная его силу при царском дворе, Богдан Хмельницкий обращался к нему с просьбой быть "ходатаем к его царскому величеству", когда вел переговоры с Москвой о подчинении ей Малороссии. Царь боялся войны с Польшей, но Никон настоял, чтобы была присоединена Малороссия (1654). 23 октября 1653 г., обнародовав в Успенском соборе решение о начале войны с поляками, царь в своей речи к боярам назвал Никона «великим государем». Началась польская война (1654-1655), затем шведская (1656). После отъезда царя, главное действующее лицо в государстве — Никон. Рассылал указы воеводам и другим властям («Указал государь царь великий князь всея Руси Алексей Михайлович и мы, великий государь...»), утверждал боярские приговоры, ему подавали челобитные, приходили с докладами. Вел переписку и с иностранными дворами: Грузией, Молдавией, Валахией. Пределы московского патриархата при Никоне также расширились с присоединением Малороссии (1654 г.), покорением белорусских и литовских городов (1654—1655 гг.), почему Никон и стал титуловаться патриархом "всея Великия и Малыя и Белыя России".

Никон во все вникал непосредственно сам: принимал доклады от приказных и давал свои решения, сам даже испытывал ставленников и т. д. Приказные, стрельцы и "посыльщики" патриарха были "всем страшны", как сам он.

Нисколько не оправдывая Никона, попробуем взглянуть на эту ситуацию с другой стороны. Ведь на дворе было военное время. Если бы патриарх разменивался на любезности, то бояре вряд бы вовремя поставляли воюющему царю провиант, вооружение и новых солдат. Строгость была нужно, главное было не перегнуть палку.

Как бы то ни было, своим высокомерием и властолюбием, своим беспрестанным вмешательством в мирские дела Никон, действительно, вооружил против себя бояр. Особенно злобились на Никона царские родственники, завидуя Никону, как временщику, отнимавшему у них влияние на царя, и другие знатные бояре, близко стоящие к государственному правлению. Таковы: Стрешневы — родственники царя по матери, Милославские — родственники по первой жене, Морозов — царский свояк, Никита Одоевский – составитель Уложения и др. Боярин Семен Стрешнев, например, назвал именем Никона свою собаку и научил ее подражать патриаршему благословению.

Все эти враги были мало опасны Никону, пока он был "собинным" другом царя. Вся сила Никона опиралась на царскую любовь, подобно тому, как величие какого-нибудь временщика опирается на царское расположение. Понимая это, многие старались ослабить царскую любовь к Никону и отдалить от него царя. Бояре пустили в ход всевозможные клеветы и нашептыванья насчет деятельности и стремлений Никона: следя за каждым его шагом, за каждым опрометчивым поступком, они все это с перетолковываниями и преувеличениями доводили до слуха царя. К несчастью для Никона, царь был впечатлителен и податлив на чужие влияния. К тому же военные походы надолго отвлекли царя от Москвы; за это время царь вдали от Никона постепенно отвыкал от его влияния, а удача походов развивала в нем сознание своего достоинства.

По мнению некоторых историков, по приезде в Москву царь нашел его еще более величавым и горделивым, чем прежде. Вместо того, чтобы прямо высказать Никону свое недовольство, царь, по своему характеру, стал отдаляться от него; бояре постепенно усиливали начавшийся между ними разлад, не допуская их до взаимных объяснений. Никон же, замечая недовольство царя, по своему неуступчивому и гордому характеру не хотел изменять своей деятельности и, видя начавшийся разлад, не хотел первый подать царю руку примирения.

После этого возникает целый ряд личных конфликтов. Так, по отъезде патриарха Макария, царю становится известным, что Никон в канун Богоявления освящал воду только однажды, а не дважды, как советовал Макарий. Царь называет патриарха: «Мужик, невежа, б.сын..». Патриарх в ответ говорит о том, что негоже бесчестить своего духовного отца. На что царь отвечает: «Не ты мне духовный отец, а Макарий Антиохийский».

Конфликт назревал. Развязка наступила летом 1658 г. 6 июля 1658 г. во дворце было торжество по случаю приезда в Москву грузинского царя Теймураза. Никон, вопреки обыкновению, не был позван. К тому же его боярин (кн. Димитрий Мещерский), посланный для устраивания "церковнаго чина" при встрече Теймураза, был побит царским родственником, окольничим Богданом Хитрово. На требование Никона наказать Хитрово царь обещал разобрать дело и повидаться лично с патриархом. Но обещание не выполнялось; царь продолжал избегать Никона. Он не являлся к соборной службе 8 июля (в праздник Казанской иконы Божьей Матери) и 10 июля (в праздник Ризы Господней), несмотря ни на прежний обычай, ни на приглашения со стороны патриарха.

После заутрени 10 июля посланный от царя боярин Юрий Ромодановский сказал Никону: "Царское величество на тебя гневен, потому и к заутрени не пришел, не велел ждать его и к литургии... Ты пренебрег царское величество и пишешься великим государем, а у нас один великий государь — царь... И ныне царское величество повелел сказать тебе, чтобы впредь ты не писался великим государем, и почитать тебя впредь не будет". Чтобы вызвать царя на объяснение и привлечь снова к себе, Никон задумал решительный шаг. Отслужив литургию, он взошел на амвон и стал говорить народу: "... ленив я был учить вас... от лени я окоростовел, и вы, видя мое к вам неучение, окоростовели от меня. От сего времени не буду вам патриархом..." Потом облачился в черную архиерейскую мантию и черный клобук, поставил посох святого Петра на святительском месте, взял в руку простую клюку и пошел из церкви вон. Народ не выпустил его. Узнав о происшедшем (скандал), царь прислал А.Н. Трубецкого и Р. Стрешнева сказать Никону, чтобы он патриаршества не оставлял и никто его не гонит («Для чего патриаршество оставляет, не посоветовав с великим государем, и чтобы он патриаршества не оставлял и был по-прежнему»). Но тот ответил: "Я слова своего не переменю, да и давно де у меня о том обещание, что патриархом мне не быть...." и, несмотря на удерживания народа, вышел из церкви. Пешком, по грязи он добрался до Воскресенского подворья и оттуда уехал в Воскресенский монастырь. Так началось путанное дело патриарха Никона и смутное междупатриаршество на целое почти 10-летие, до 1667г.

Междупатриаршество.Скоро к Никону явились посланные царем бояре, чтобы испросить у Никона благословение на поставление к Москве нового патриарха и передачу патриаршего управления Крутицкому митрополиту Питириму, "покамест патриарх будет". В дальнейшем в Москве медлили с избранием патриарха и в продолжение 8 1/2 лет кафедрой преемственно управляли местоблюстители: митрополиты Крутицкий Питирим, Ростовский Иона и Крутицкий Павел. Во все это время Никон проживал в Воскресенском монастыре; раз он посетил и другие свои монастыри – Иверский и Крестный, проведя там целый год (1660 г.).

Со временем Никон изменил свою позицию и вновь стал заявлять о своих патриарших правах. Так, в 1659 г., когда местоблюститель Питирим совершил в неделю Ваий шествие на осляти, Никон написал царю довольно резкое письмо, обличая Питирима, что "дерзнул олюбодействовать седалище великаго архиерея всея Руси и незаконно действовать деяние св. недели Ваий".

В феврале 1660 г., по государеву указу, состоялся в Москве собор из русских и случайно бывших здесь греческих иерархов. Главный вопрос для следователей заключался в следующем – произносил ли клятву патриарх: «А толко де я похочу быть патриархом, проклят буду и анафема». Крутицкий митрополит Питирим и князь А.Н. Трубецкой подтвердили, что патриарх такие слова произносил. Но ни того ни другого при этом не было. Оба прибыли в собор гораздо позже. Однако никто из присутствовавших в Успенском соборе 10 июля 1658 г. не подтвердил свидетельства Трубецкого и митрополита Питирима. Тверской архиепископ Иоасаф говорил, что он «анафемы де не помнит», то же сказал и сербский владыка Гавриил. Новоспасский архимандрит Иосиф свидетельствовал, что про клятву Никона не слыхал, «потому что был де он архимандрит в те поры в олтаре».

Большинство стояло против Никона и только немногие, как Епифаний Славинецкий, защищали патриарха. Собор постановил: "Никону чужду быти патриаршаго престола и чести вкупе и священства и ничем не обладати", так как он самовольно оставил патриаршество, на его же место избрать нового патриарха. Никону «не обладати ничем ни монастыри, ни вотчинами, а жити ему и питатися в монастыре, где великий государь… укажет и святейший новопоставленный патриарх благословит».

Никон, прежде соглашавшийся на избрание преемника ему, узнав об этом постановлении, отнесся к собору крайне враждебно. Он называл его иудейским сонмищем, сравнивал с соборами на Василия Великого, Григория Богослова, Иоанна Златоуста и митрополита Филиппа. Царь медлил с осуществлением соборного постановления. Своими милостями и льготами в пользу Никоновых монастырей он даже показал свое благоволение Никону.

Никон же повторил свое вмешательство в церковные дела. В неделю православия 1662 г. он совершил в Воскресенском монастыре литургию с обрядом Торжества православия и проклял Крутицкого митрополита Питирима "за действо вайя, за оставление Мефодия епископа мстиславскаго». Все, включая царя и духовенство, возмутились.

При таком-то общем недовольстве Никоном в 1662 г. прибыл в Москву газский митрополит Паисий Лигарид, личность крайне одиозная – бывший митрополит Газы (Палестина), по некоторым сведениям, тайный католик, агент иезуитов. С 13 лет воспитывался и обучался в иезуитской коллегии св. Афанасия в Риме. По ее окончании получил степень доктора богословия и философии. В 1641 г. покинул Рим и прибыл в Константинополь. Позднее направился в Молдавию и Валахию, был дидаскалом в Ясской школе. В 1650 г. принимал участие в споре о вере старца Арсения Суханова с греками.

На следующий год был пострижен в монахи, а еще через год был поставлен иерусалимским патриархом в митрополиты Газы. За то, что продолжал вести переписку с иезуитской конгрегацией «Пропаганда», был извержен из сана. После этого Лигарид прибыл в Москву в 1662 г. по приглашению патриарха Никона для помощи и придания авторитетности его реформам. Однако после падения Никона сразу же от него отвернулся и активно помогал царю расправиться со своим бывшим благодетелем.

Однако это произошло не сразу. Сначала Лигарид обратился к Никону, который, поверив ему, рассказал все как на духу. Только после этого Лигарид перешел на сторону его врагов. Последние, видя в нем человека ученого, знающего церковные каноны, искали в нем опоры. Боярин Стрешнев предложил ему 30 вопросов по делу Никона, и Паисий дал письменные ответы. В них Никон осуждался за пользование титулом великого государя, суровое обращение с духовенством, оскорбление государя и другие вины, утверждалась законность существования Монастырского приказа и вмешательства светской власти в церковные дела, оправдывались постановления собора 1660 г. против Никона и указывалась нужда созвать собор для избрания нового патриарха и осуждения Никона.

Услыхав об этом, Никон крайне раздражился и написал резкое и подробное опровержение Паисиевых ответов (окончил не ранее конца 1663 г.): «Возражения или разорения смиренного Никона, Божиею милостию патрираха, противо вопросов боярина С. Стрешнева, еже написа Газскому митрополиту Паисию Лигариду и на ответы Паисеовы» (900 рукописных листов).

С другой стороны, царь, под влиянием Паисиевых советов решился передать дело Никона на соборный суд. Он указал быть в Москве собору (в мае или июне 1663 г.) и пригласить сюда восточных патриархов, а к тому времени собрать сведения о различных винах Никона. К восточным патриархам были отправлены особые грамоты с вопросами, как поступить в деле подобном Никонову (хотя Никон по имени не назывался), и с просьбой прибыть на собор. В мае 1664 г. привезена была соборная грамота с подписями четырех патриархов. Они между прочим писали, что патриарх может быть судим собором рукоположенных им епископов и, если добровольно отрекся от патриаршества, не может архиерействовать. Но иерусалимский патриарх Нектарий в своей частной грамоте советовал Алексею Михайловичу помириться с Никоном.

В Москве не удовольствовались полученными грамотами, а решились звать самих патриархов на собор в Москву. Для осуществления этой цели на Восток были направлены посольства в сентябре 1665 г. В ноябре 1666 прибыли патриархи александрийский Паисий и антиохийский Макарий. Состоялись предварительные разбирательства, докладчиком выступал Паисий Лигарид. Иерархи были поставлены на сторону царя и решили осудить Никона.

30 ноября приехал Никон в Москву. 1 декабря Никон был позван на соборный суд в царские палаты. Он явился торжественно, в преднесении креста и с патриаршим посохом в руке. В присутствии царя и бояр здесь сидели два патриарха, 10 митрополитов, 7 архиепископов, 4 епископа, 30 архимандритов, 9 игуменов и другие духовные лица, как русские, так и иноземные. Не найдя патриаршего места для себя, Никон остался посреди зала и во время заседания, тянувшегося более 10 часов, стоя и опираясь на посох, давал показания. Он держался гордо и неуступчиво, оправдывал свои действия и слова, против него выставляемые, обвинял во вражде к нему царя и других.

Обвинителем явился сам царь; изредка давали показания и другие лица на соборе. Обливаясь слезами и так же, как Никон, стоя, царь жаловался на него, что он самовольно оставил патриаршество.

Приговорили Никона лишить патриаршего и святительского сана. В окончательной форме приговор был объявлен ему 12 декабря в Благовещенской церкви Чудова монастыря. В приговоре были обозначены следующие вины Никона: "Он досадил великому Государю и возмутил все государство, вдаваясь в дела, не относящийся до патриаршаго сана и власти", самовольно отрекся от патриаршества и оставил паству, однако продолжал "действовать архиерейская", устраивал монастыри "с неподобающими" названиями: Новый Иерусалим, Голгофа, Вифлеем, Иордан и пр., "глумяся и ругаяся над божественными вещами", величал себя патриархом Нового Иерусалима, "похищал разбойнически" имущества для своих монастырей, не допускал поставить нового патриарха в Москве и др. В заключение объявлялось: "Мы патриархи учинили его всякаго священнодействия чужда и чтобы он архиерейская не действовал, обнажили его омофора и епитрахиля... именоваться ему простым монахом Никоном, а не патриархом московским... место же его пребыванию до кончины жизни его назначили в монастыре, чтобы ему безпрепятственно и безмолвно плакаться о грехах своих...".

Никон был отправлен в заточение в Ферапонтов монастырь. Царь, как бы прощаясь с прежним другом, прислал ему денег и меховые одежды, прося благословения, но Никон принять подарок и дать благословение отказался. В дальнейшем отношения с царем были отчасти налажены. Царь даже думал о возвращении его в Воскресенский монастырь. Но враги Никона не допускали этого. В мае 1676 г. под председательством Иоакима состоялся в Москве собор. Здесь рассматривались прежние и новые обвинения, возводимые на Никона: его обвиняли между прочим в том, что называет себя патриархом, бьет слуг и монахов, редко ходит в церковь, за великого государя и патриарха Бога не молит, отца духовного не имеет уже четыре года, живет не по-монашески, во всю четыредесятницу после смерти Алексея Михайловича пил допьяна, морит людей своими лекарствами, стрелял по птице, которая поедала у него рыбу и т. п. Собор приговорил перевести Никона в Кириллов монастырь и "держать к нему всякое призрение к обращению его и к покаянию прилежно, а на злыя дела его не попускать".

Приговор был исполнен, и для Никона опять настала пора тяжелого заключения в дымной келье: его не выпускали из кельи никуда, кроме церкви, ходить к нему запрещали не только мирянам, но и монахам Кирилловой обители, ему даже не выдавали бумаги и чернил. Только с 1680 г. началось облегчение его участи. Об этом хлопотали перед Феодором Алексеевичем его тетка Татьяна Михайловна, Симеон Полоцкий и братия Воскресенского монастыря. Сам царь расположился в пользу страдальца и хотел даже возвратить его в Воскресенский монастырь.

Вопрос об этом он передал на рассмотрение собора 1681 г.; некоторые из иерархов соглашались было с желанием царя, но патриарх Иоаким оставался непреклонным. Тогда царь обратился с просьбой о прощении Никона к восточным патриархам. Но не успел прийти от них ответ, как из Кириллова монастыря сообщили, что Никон находится при смерти. Царь не стал дожидаться ответа от патриархов и приказал перевезти Никона в Воскресенский монастырь. Однако не суждено было этому исполниться. Больной и дряхлый старец не мог доехать до Воскресенского монастыря. По дороге в судне около Ярославля Никон скончался (17 августа 1681 г.), и в монастырь было привезено уже бездыханное тело.

Патриарх Иоаким отказался участвовать в его погребении и отпустил новгородского митрополита Корнилия. Согласно с желанием царя, тот поминал Никона патриархом. Был погребён в северном приделе (Усекновения главы Иоанна Предтечи) собора. Фёдор Алексеевич сам со слезами читал над ним «Апостол» и 17-ю кафизму и неоднократно целовал его десницу. В 1682 г., уже по смерти Феодора Алексеевича, но по его желанию, восточные патриархи прислали от себя разрешительные грамоты, повелевая причислить Никона к числу патриархов московских и поминать его в церкви наряду с ними, как патриарха.