 |
|
Глава 9. Об амодааьности смысла 4 страница
ать (воспринимать, представлять, мыслить, эмрционально пере-вать) определенным образом есть такое условие, без которого работа сознания невозможна. Пародоксальнаяатрибутика сознания открывается только в фокусе соответствующего «взгляда».
Именно связь, событие человека и объекта, человека и другого человека, человека с самим собой и, наконец, человека и мира, структурирует область познавательного открытия. По существу, продукты познавательной деятельности локализованы внутри этой связи. Познание не просто связывает познающего субъекта и объект познания, а является формой существования и того, и другого. Онтологическое присутствие объекта познания опирается на гносеологическую основу. Это, естественно, не означает, что объект не существует вне познания. Для психологии не столь важен вопрос об онтологическом статусе познаваемого. Куда важнее решение проблемы представленности объектного в мире человеческой субъективности. Вещи в действительности могут быть чем угодно, и существенно не то, чем они являются реально, а то, что они значат для нас и каким образом существуют в
Глава 4. Проблемы психологии сознания как теоретические аномалии
нас. Таким образом, объект познания не есть тот же самый объект вне познания! Объект и субъект познания связываются в неразрывное целое, которое есть суть одно. О недопустимости разграничения субъектного и объектного миров говорил Павел Флоренский, считая, что познание, являясь как онтологическим, так и гносеологическим актом, одновременно представляет собой и идеальный, и реальный процесс: «познание — есть реальное вырождение познающего из себя или, — что то же, — реальное вхождение познаваемого в познающего, — реальное единение познающего и познаваемого» (Флоренский П. Д., 1990). Это справедливо для любых форм познавательной активности человека. Как указывает Э.К.Лиепинь: «... простейшие образы уже изначально существуют в системе соотнесения с внешними предметами, причем верно и обратное, — механизм соотнесения является одновременно механизмом формирования чувственного образа... Образ существует до тех пор, пока продолжается процедура соотнесения» (Лиепинь Э. К., 1986). Здесь для нас главным образом важно указание на взаимонеобходимость, взаимозависимость человека как носителя сознания и действительного мира как отражаемой реальности. В свою очередь, Кассирер, отмечая роль направленности познания на предмет, рассматривает последний не вне нахождения субъекта, не как нечто внеположенное ему, а как единственно существующее в процессе познания. Предмет конституируется сознанием входе познавательной деятельности. (См.: Лиепинь Э. К., 1986). Аналогично М. К. Мамардашвили предлагал понимать процедуру чтения литературного текста: «текст пишется актом его чтения» (Мамардашвили М. К., 1997).
Характер познавательного отношения человека выражается в
специфических продуктах познания. Если говорить о научном
познании, то такими продуктами являются гипотезы, концепции,
теории, результаты экспериментальных исследований. Достиже
ния в научном поиске есть, по существу, устранение научных ано
малий.
4.1. АНОМАЛИЯ ПОЗНАНИЯ
Человек нерасторжимо связан с природой, с другими людьми, со всей человеческой культурой. Но вместе с тем он обладает особой сущностью, и с момента сознательного выделения себя из мировой стихии он противостоит миру в своей единичности.
Часть I. Методология научно-психологического исследования сознания
Будучи частью мира, человек одновременно является завершенным целым. Является и участником происходящего, и, вместе с тем, сторонним наблюдателем. Но, так или иначе, человек устанавливает отношения с миром и с самим собой как его частью благодаря своим познавательным возможностям.
Продукты психической активности в своих конечных интегральных характеристиках не только соотносятся с внешней, относительно психической, реальностью, но и описываются исключительно на языке этого соответствия (Веккер Л. М., 1974).
Существо перцептивного отражения и природа первичного образа могут быть раскрыты и описаны только исходя из анализа предметных свойств объекта.
Вторичный образ представления также может быть атрибутирован носителем сознания только на языке характеристик и отношений того предметного содержания, которое раскрывается в образе.
Существо феномена понимания как конечного интегрального продукта мышления может быть охарактеризовано только исходя из раскрытия отношений между операндами мышления.
Эмоция, являясь выражением непосредственного отношения, а также состояния субъекта, в качестве конституционального основания предполагает наличие того плана реальности, который вызывает эмоциональный отклик, инициирует эмоциональное реагирование.
Волевые действия характеризуются исходя из связи субъекта с теми событиями, явлениями, лицами, в отношении которых совершаются произвольные действия и поступки.
Другими словами, нельзя воспринимать, представлять и мыслить Ничто. Если бы содержанием сознания могло быть Ничто, оно обязательно было бы чем-то. Результирующие образования психической деятельности всегда содержательно наполнены. Та-ким образом, психический мир человека в своем содержатель-ном аспекте есть проекция существующего вне организующей эту проекцию реальности, даже если этой внешней реальностью будёт являться собственное психическое содержание субъекта познания, Каким образом человек создает проекцию мира, если он еще не имеет психического содержания и соответствующих познавательных механизмов? С другой стороны, если с момента рождения у человека уже есть все познавательные средства, необходимые для построения моделей мира, то резонно спросить,
Глава 4. Проблемы психологии сознания как теоретические аномалии
откуда они берутся, ведь отражение как базовая психическая функция возможно, когда есть что отражать. Другими словами, как возможно отражение до отражения?
Пример еще одной аномалии — гносеологическая амбивалентность человека, которая состоит в том, что человек одновременно выступает и в качестве субъекта познания, и в качестве объекта познания самого себя. В актах самопознания субъект и объект являются слитыми, находясь при этом в раздельном существовании. Когда содержание собственной психической жизни (образы, мысли, переживания) становятся предметом анализа (мышления, представления, эмоционального реагирования), само это содержание становится такой же внешней относительно когиталь-ной способности субъекта реальностью, как и объекты и явления физической и социальной природы. Собственное содержание сознания познающего субъекта становится объектно заданным. Но если содержание, на которое направлено сознание, становится внешней реальностью, то тогда чьим содержанием оно является? Именно в актах самоотражения становится объектным психический мир человека (если при этом мы введем ограничение, что система координат находится в «Я»), что, естественно, не может быть редуцировано только к элементарным актам интроспекции. Возможны более сложные механизмы самоопосредованного отражения, например, через отражение своей отраженной субъект-ности в другом, через диалог субличностей, через совершенный поступок и т. д. Самоотражение может быть реализовано на различных рефлексивных уровнях. («Я думаю о том, что я думаю», «Я думаю, что я думаю, о чем я думаю», «Я думаю, что думает другой, о чем я думаю», «Я думаю, о чем другой думает относительно того, что думаю я, относительно того, что думает он»). Проблема рефлексии (в классической трактовке этого понятия) рассматривается в работах В. Лефевра (см., например, Лефевр В., 1978). Удивительно не то, что человек способен к самопознанию, а то, что в момент реализации познавательных актов, направленных на себя, он выступает в единстве субъектно-объектной взаимоотнесенности. И, словно двуликий Янус, воплощает в неразрывном целом две противоположные, антагонистические сущности. Субъектная и объектная реальности самопознания оказываются единой реальностью. Хотя само понятие «субъект» могло возникнуть только потому, что существует объектный мир как его противопоставление, внеположение. Самоотражение есть форма парадок-
Часть I. Методология научно-психологического исследования сознания
сального существования субъекта и объекта познания в одном лице в один и тот же момент времени.
4.2. АНОМАЛИИ ВОСПРИЯТИЯ
Тот факт, что любой психический процесс в своих конечных, итоговых характеристиках может быть описан только в терминах свойств и отношений внешних объектов, является опознавательным признаком (критерием) психического (Веккер Л. М., 1974). Так, восприятие, с одной стороны, являясь функцией органов чувств, описывается не иначе, чем в терминах формы, величины, твердости, упругости, проницаемости и т. д. воспринимаемого. Другими словами, в образе восприятия находят парадоксальное воплощение свойства предметного мира. Зрительно воспринимаемый или осязаемый объект дан в отражении агенту познания как образ этого объекта и, характеризуя этот образ, мы используем язык описания свойств внешней, относительно психики, реальности, хотя при этом сам психический образ свойствами этой предметной реальности не обладает. Л. М. Веккер в этом загадочном «перевоплощении» собственного «нутра» носителя психики в свойства другого, внешнего по отношению к нему физического тела, усматривает специфичность любого психического, в том числе перцептивного, процесса. Субъективно мы воспринимаем не само раздражение зрительного нерва и видим не световые пятна, проецируемые на сетчатку, а предмет таким, каким он существует вне нашей способности к восприятию, хотя, еще раз подчеркнем, сам объект отражения существует в сознании как образ. ^Сами изменения в физиологическом органе (глаз, ухо, рука, мозг, нервная система в целом), являясь необходимым условием формирования образа, субъектом не осознаются, а обнаруживаются им только как изменения в пространстве воспринимаемого. Еще раз подчеркнем: объект, обладающий предметными свойствами, существует в субъекте перцептивного отражения как образ, который свойствами своего предметного содержания не обладает, но который при этом описывается исключительно на языке этих свойств. Перцептивный парадокс демонстрирует ту таинственность, с которой пытаются справиться на протяжении всего идео-генеза: каким образом физика мира представлена в психике человека? Очевидно то, что психический процесс и психические гештальты как интегральные, конечные продукты этого процес-
Глава 4. Проблемы психологии сознания как теоретические аномалии
са построены из иного материала, нежели физический. Эти продукты, в том числе и перцептивный образ, не обладают свойствами физического мира. Из чего же состоит образ?
Топология воспринимаемой реальности и пространство самого физиологического органа перцептивного отражения (глаз, ухо, рука или кожная поверхность участка тела, мозг) никогда не являются тождественными. Однако это не делает невозможным построение метрически-инвариантного образа предметной реальности. «Наши очи малы, но безбрежность мира меряют собой и в себя вмещают» (Цит. по: Веккер Л. М., 1974). Кардинальное различие метрики самого субъекта восприятия, пространства его телесной организации и метрики отображаемого объектного мира не становится ограничением для адекватного восприятия пространства и отражения пространственной локализации объектов. Чтобы воспринять объект, необходимо вместе с тем воспринять то место, которое занимает он в пространстве, то есть, иначе, «переместить» объект в пространство носителя образа. Несмотря на то что размеры объекта могут значительно превышать метрику телесного органа, мы воспринимаем место, занимаемое объектом в пространстве отражения, соответственно топологической организации внешнего пространства, а не метрики физиологического органа субъекта восприятия. Способность воспроизведения места, которое занимает реальный объект в пространстве отражения, Л. М. Веккер называет «уникальным и таинственным свойством» перцептивной проекции... Место в системе отсчета является монопольной принадлежностью каждого данного объекта... Разные объекты не могут обладать одним и тем же местом. Ибо обладать местом — значит находиться в нем. Поэтому воспроизвести в одном объекте местонахождение другого можно, только заняв его место. Между тем именно такое воспроизведение места одной вещи — объекта в другой вещи — органе (носителя образа. —А. А.), но без того, чтобы это место реально занять, как раз и составляет самое существо описываемого феномена проекции» (Веккер Л. М., 1974). Иными словами, объект, «занимая место» в пространстве субъекта отражения (но осознаваемый как внешний объект, а не как его копия), реально в нем не локализован. Вместе с тем если бы объект не был представлен в субъекте и, следовательно, не имел своего местонахождения в нем, становилось бы невозможным не только осознание принадлежности этого объекта к внешнему предметному миру, но и его обнаружение,
Часть I. Методология научно-психологического исследования сознания
Условием формирования перцептивного образа является наличие соответствующего функционирующего физиологического органа. Понятно, что видящий глаз есть условие зрения, ухо — условие восприятия звука, а тактильно-кинестетическая чувствительность руки необходима для построения осязательного образа при ощупывании предметов. Если физиологический орган необходим как средство, механизм или условие (в данном случае не столь важна терминологическая точность) формирования перцептивного образа, если орган участвует только в качестве условия построения, образа, то посредством чего мы «видим» этот образ? Аналогичное недоумение испытывает Аллахвердов, спрашивая: «... Кто же смотрит на расположенный в мозгу экран?. . Пусть даже существует... некое загадочное внутреннее «Я», однако как это внутреннее «Я» может смотреть на экран? У него есть что-то наподобие глаз? И тогда внутри него тоже есть экран?.. Но кто же тогда смотрит на этот экран?» (Аллахвердов В. М., 1998).
Иллюзии или ошибки восприятия, обусловленные влиянием установки субъекта, также относятся к аномальным фактам восприятия. Эти факты еще раз доказывают огромную роль памяти в построении перцептивного процесса. Перцептивные гипотезы, проверяемые в опыте восприятия, служат своего рода основанием для интерпретации имеющихся сенсорных данных. Тем самым осмысленность воспринимаемого объекта во многом определяется самим субъектом и часто вопреки тому, чем является объект на самом деле. Поэтому видеть можно одно, а воспринимать при этом нечто совершенно другое. Случаи иллюзорного восприятия являются убедительным тому доказательством. По этому поводу красноречиво высказался Роже де ля Тай: «Сколько раз дерево принималось за продолжение дороги, а тень от скалы — за поворот? Страховые компании располагают статистикой, доказывающей, что от зрительного образа до реальности — целая пропасть...»
Парадокс восприятия картин. Картины, по выражению Р. Л. Грегори, «ведут двоякое существование» и сами по себе, как физические объекты, заключают в себе парадоксальность. В чем же она состоит и каким образом человек, воспринимая картину, способен видеть одновременно сразу две принципиально отличные друг от друга сферы отражаемого? За видимым на картине открывается реальность незримого по отношению к тем линиям, конфигурациям, хроматическим переходам и светотени, то есть ко всему, что определяет картину в ее физическом, объективирован-
Глава 4. Проблемы психологии сознания как теоретические аномалии
ном виде. С одной стороны, можно видеть только то, что видишь. Но при восприятии картин мы встречаемся с удивительной способностью, которая, по всей видимости, является прерогативой только человека; воспринимать актуально невозможное и даже несуществующее в актуальном времени и в пространстве зримого. М. Мерло-Понти в своем эссе, посвященном анализу восприятия живописи, писал: «...У меня вызвал бы значительные затруднения вопрос о том, где находится та картина, на которую я смотрю. Потому что я не рассматриваю ее, как рассматривают вещь, я не фиксирую ее в том месте, в котором она расположена, мой взгляд блуждает и теряется в ней, как в нимбах Бытия, и я вижу, скорее, не ее, но сообразно ей или с ее участием» (Мерло-Понти М, 1989). Восприятие по ту сторону визуальных данных и составляет существо парадоксального видения картины.
Картины, в большинстве своем, это отражение или проекция трехмерного объектного мира на плоскость холста или бумаги. Человек, воспринимая картину, «бессознательно умозаключая» о существовании еще одной размерности за пределами воспринимаемой плоскости, фактически осуществляет операцию, обратную той, которую совершал художник. На примере зрительного восприятия картинных изображений можно показать, что перцептивное моделирование представляет собой поиск наилучшей интерпретации имеющейся сенсорной информации, так как действительные объекты, изображенные на картине, могут быть совсем иными, нежели они являются в проекции. Более того, ни одно изображение действительного объекта не является точно выполненной проекцией этого объекта, что совсем не мешает нам осмысленно воспринимать видимое и даже испытывать при этом эстетические переживания. Восприятие живописи таит в себе немало тайн, которые пытается разгадать «разумный глаз». М. Мерло-Понти указывал: «Сущность и существование, воображаемое и реальное, видимое и невидимое, — живопись смешивает все наши категории, раскрывая свой призрачный универсум чувственно-телесных сущностей, подобий, обладающих действительностью, и немых значений» (Мерло-Понти М., 1989).
Р. Грегори в своей работе выделяет несколько разновидностей парадокса картин.
1. Все картины парадоксальны в силу того, что каждая из них есть — физически — узор на плоскости, но — зрительно — помимо узора на плоскости содержит еще и трехмерное простран-
Часть I. Методология научно-психологического исследования сознания
ство объемных объектов. В этом заключается двойственная реальность картин, делающая их уникальными предметами зрительного восприятия.
2. Картины могут содержать несовместимые указания на глу
бину пространства. Поскольку художник свободно выбирает при
емы и планы, которыми пользуется для передачи глубины, он
волен создавать большое число разных вариантов возможного пара
докса этого рода. Но в мире объектов такой парадокс невозможен.
3. Картины могут оказаться парадоксальными случайно или
направленно — когда у наблюдателя создается впечатление, при
водящее к выбору неверной перцептивной гипотезы вместо той,
которая необходима, чтобы дать правильную интерпретацию, то
есть увидеть картину в соответствии с законами нормального
объективного мира (Грегори Р. Л., 1972).
Картины, которые содержат несовместимые элементы или противоречивую информацию, могут быть однозначно «прочитаны» путем выбора такой перцептивной гипотезы, которая бы позволяла снять противоречие, разрешив тем самым парадокс. Однако это не всегда возможно. Известные гравюры Мориса Эшера — яркий пример неразрешимых парадоксов. Ни одна перцептивная гипотеза, ни один вариант интерпретации изображения не позволяют совместить не просто невозможное, а пространственно несоединимое. Сама композиция таких картин построена на совмещении в одном пространственном контуре разноплановых фрагментов изображения. Поэтому восприятие целостности глубинного строя картины встречает непреодолимое противоречие.
4.3. АНОМАЛИИ ПАМЯТИ
Что из себя представляет мнемический след? Какова его природа?
Если все продукты психической активности, начиная от элементарных сенсорных образов и заканчивая мыслительными и эмоциональными гештальтами, существуют только в рамках актуального времени, значит, они не могут сохраняться в памяти в том виде и качестве, в каком они существуют, когда переживаются в сознании. Память хранит информацию о прошлых событиях, то есть о том, что когда-то случилось. Понятно, что не все содержание памяти осознается в ходе текущего познаватель-
Глава 4. Проблемы психологии сознания как теоретические аномалии
ного процесса. И все же, безусловно, согласимся с тем, что, не имея в определенные моменты времени в качестве предмета осознания свое собственное имя, мы, тем не менее, не перестаем помнить его. Не означает ли это, что огромный массив информации, хранящейся в памяти, есть бессознательное содержание? И можно ли столь скандальную в психологии проблему бессознательного рассматривать в плоскости психологии мне-мических процессов?
Вопрос о том, что из себя представляет мнемический след, имлицитно заключает в себе проблему опознания или же, в терминах метафизических спекуляций, проблему узнаваемости мира. Акты идентификации и опознания возможны только вследствие работы механизма сличения. Если актуально существующий продукт, например, перцептивный образ, который одним из четырех определяющих его свойств имеет константность, сличается со следом в памяти, то возникает вопрос о том, каким образом это возможно, ведь:
а) в памяти не может храниться образ (равно как и мысли, переживания), поскольку он есть, когда он есть, то есть только в
актуальный момент времени, следовательно, актуальный образ
не сличается с образом, который якобы хранится в памяти;
б) в рамках текущего настоящего в перцептивном познаватель
ном контуре сознания присутствует только один образ и нет ни
какого другого, с которым можно было бы его сопоставить и на
основании этого сопоставления принять решение о характере и
качествах воспринимаемого. Из чего же тогда состоит память? Из
чего и как она сделана, что процедура узнавания (осознавания)
становится возможной, ведь без участия памяти не может произойти ни одного сознательного события в психической жизни?
Происходит ли стирание мнемических следов и если происходит, то каким образом? Что в психике может выступать критерием, на основании которого могла бы происходить селекция информационного материала памяти? Что значимо и что полезно будет для нас завтра, нам не известно сегодня, поэтому или никакая информация из памяти не исчезает, или стирание следов зависит от действия других факторов, а не от фактора полезности информации.
Примером классической аномалии в психологии памяти может служить известный феномен «на кончике языка». Желая вспомнить «забытое» имя или какое-либо слово, человек зачас-
Часть I. Методология научно-психологического исследования сознания
тую не способен актуализировать в сознании нужную информацию, хотя при этом он не может не помнить то, что тщетно пытается вспомнить. Если помнит (а в этом нет сомнений, ведь когда человек пытается и не может воспроизвести искомое слово, он всегда способен назвать любое слово, которое «забытым» не является), что же тогда блокирует доступ к нужному содержанию памяти? Почему, будучи уверенным (будучи абсолютно субъективно уверенным) в том, что информацию, которую я безуспешно пытаюсь вспомнить (актуализировать в настоящем), я действительно помню, я тем не менее, воспроизвести не могу?
Почему, осознавая ошибочность результатов воспроизведения некоторого информационного материала, зная, что я воспроизвожу неверно, я не воспроизвожу безошибочно? Чтобы знать, что я неточно воспроизвожу, я должен знать, как надо воспроизводить точно. Почему же тогда я воспроизвожу неточно, ведь мне известен правильный результат, я о нем помню, почему же тогда вспоминаю не то, о чем помню? (На эту аномалию обратил мое внимание В. М. Аллахвердов.) Этот вопрос можно сформулировать иначе: «Отчего происходят мнемические ошибки?» Как содержанием воспоминания становится то, что не хранилось в памяти?
Почему я трачу достаточно много времени для того, чтобы что-то вспомнить, хотя само воспроизведение сопровождается чувством субъективной уверенности в том, что мое воспоминание верно (хотя в действительности оно может оказаться ошибо*ч-ным)? Для чего я тратил столько времени, чтобы вспомнить то, что я и так помню?
Разрешение этих мнемических загадок возможно, на мой взгляд, только в том случае, если нам станет понятным психологика работы сознания. В рамках модели функционирования сознания мы могли бы понять, почему память устроена так, а не иначе, ведь любая форма познания опирается на память.
4.4. АНОМАЛИЯ МЫШЛЕНИЯ
Как известно, отправным пунктом мышления является осознание субъектом проблемной ситуации. Та ситуация, по определению, считается проблемной, которая несет в себе неопределенность, содержит дефицит информации. Собственно, мышление и есть движение мысли от осознания неопределенности связей и отношений между элементами в структуре про-
Глава 4. Проблемы психологии сознания как теоретические аномалии
блемной ситуации к пониманию как результирующему эффекту
мыслительного процесса. Таким образом, снятие неопределенности, преодоление энтропии, порождение смысла является конечной целью мышления. Для того чтобы понимание состоялось,
необходимо исходное непонимание. Без начального непонимания мышление невозможно. Оно определяет подготовительный
этап мышления. Обнаружение собственного непонимания можно расценивать как старт психической активности мысли. Узнавание собственного непонимания также требует от человека когнитивных усилий. Выявление, «опознание» своего непонимания,
в свою очередь, происходит только вследствие его понимания.
Непонимание выступает в качестве продукта акта понимания как
следствие понимания. Не понимая что-либо, человек при этом
всегда понимает свое непонимание и только таким o6наруживает последнее.
Сознание можно рассматривать как механизм смыслопорож-дения. И те смыслы, которые служат эффектами понимания (в том числе и смысл понимания того, что является непонятным), представляют собой продукты активности рефлексирующего сознания. Если смысл обнаружен, то в момент «завершения геш-тальта» субъект знает об этом. Поэтому понять — означает понять свое понимание.
То понимание, к которому стремится мышление, не прира-щаясь в ходе мыслительного процесса, а возникая всегда как «ага-переживание», как симультанное целостное узнавание, как «эврика», в качестве соответствующего искомому дефициту информации, принимается сознанием за такой образец понимания, который соответствует решению мыслительной задачи. Итоговое, понимание всегда должно быть оценено самим сознанием в качестве пригодного варианта решения проблемы. В чем же состоит аномалия? Ведь в формуле понимания: «я понимаю свое понимание непонятного», не содержится ни малейшего противоречия? Второй стороной парадокса понимания является факт того, что всякая мысль, порождаемая в мышлении, является новой мыслью. Мышление совсем было бы не нужно, если бы не требовалось разрешать проблемную ситуацию, которую разрешить можно только новым способом, иначе бы она не была проблемной. Если итоговое понимание — понимание качественно новое, каким образом субъект может узнать его (ведь он понимает, что он понимает) и, следовательно, признать пригодным? Если
Часть I. Методология научно-психологического исследования сознания
понимание в качестве решения проблемы субъектом узнается, то выходит, что это понимание существовало априорно, и уже до момента его узнавания было человеку знакомо. Тогда что? Мысль невозможна? Платон прав?
4.5. АНОМАЛИЯ СВОБОДНОЙ ВОЛИ
Человеческая психика есть совокупность систем с избыточным количеством степеней свободы. Каждый с определенностью может утверждать, что способен вспомнить все, что пожелает (или, по крайней мере, способен все что угодно пожелать вспомнить), обратить свое внимание на то, что захочет, представить и помыслить все, что угодно... В самом простейшем, элементарном виде свободная воля выражается в идеомоторном акте. Каждый строит свой внутренний мир по собственному усмотрению. Избыточность степеней свободы есть непременное условие относительной адекватности познания мира, точности в работе когнитивных механизмов. По выражению И. М. Сеченова, человек всегда способен действовать «на много ладов». Психическая активность — по определению — активность свободная. Ни физиология организма, ни социология окружения, ни физика предметного мира не устанавливают законы психической деятельности человека. Человек сам способен инициировать свою активность. Что же является причиной свободного выбора субъекта? Да и как возможно свободное, а значит недетерминированное, поведение живой системы? Очевидно, что сам свободный выбор, оставаясь свободным, с необходимостью должен иметь причинные основания. Если бы таких оснований не существовало, не было бы возможным прогнозирование поведения человека, предвидение последствий его действий. Да и само существование психологии как научной дисциплины было бы невозможным. Если свобода замыкается на самой себе, являясь «возможностью еще большей свободы», значит, человек не несет ответственность за совершенное, так как беспричинная свобода может существовать лишь в сфере случайного. Не неся ответственность за проявления своей свободной воли, человек становится несвободным в возможности свободного выбора.