Главная | Обратная связь

Глава 9. Об амодааьности смысла 7 страница

'•Подробнее о первопричинах психического в онтогенезе см.: Часть II, Глава 12.

Часть I. Методология научно-психологического исследования сознания

хическое явление, в том числе, например, и личность¹, не как сово­купность своих состояний и не с точки зрения свойств и проявле­ний, а, прежде всего, исходя из понимания того, чем является пси­хическое образование (образ, эмоция, мысль, действие или сознание, субъект, личность, индивидуальность) как носитель своих свойств и функций, то есть с точки зрения своего состава. Итак, данный принцип можно условно обозначить как принцип первичности пси­хического материала.

3. Психика — гетерогенная система, состоящая из различных психических образований реализующая совершенно различные процессы. Вместе с тем психический аппарат сохраняет ту цело­стность, которая характерна для любого системного образования. В соответствии с первым принципом, единица анализа психи­ческого должна быть соприродна всему психическому целому. Этим продиктована необходимость рассматривать единицу анализа не только как, элементарное целое, неразложимое на эле-менты без потери специфики, но также и как разнородный пси­хический материал потому что гетерогенность является неотъем­лемым атрибутом психики. Поэтому третьим важнейшим принципом, определяющим выбор единицы анализа психичес­кого, является принцип гетерогенности. Поскольку, в соответствии с принципом первичности психического материала, единицей анализа может служить только материал психического, значит ге­терогенность психики представляет собой различные модифика­ции того, что определяется выбором единицы анализа. В таком случае совершенно различные психические образования долж­ны быть поняты в аспекте своего содержания исходя из первона­чального выбора единицы анализа.

4. Как абсолютно справедливо отмечают Н.Д. Гордеева и В. П. Зинченко, единица анализа «должна быть способна к раз­витию, в том числе к саморазвитию» (Гордеева Н.Д., Зинчен­ко В. П., 1982. С. 9). Собственно говоря, это, как и предыдущий принцип, следствие требования согласования разнопорядковых целых: всей психики, как целого самого высшего порядка, и еди­ницы анализа психики, как целого самого низшего порядка. Раз­витие является модусом существования психики. Человеческая

¹ Психология, как известно, изучает психический мир. Если личность не счи­тать психическим образованием, значит личность не может включаться в пред­метную область психологии.

Глава 6. Принципы определения единицы анализа психического

 

психика не может находиться в состоянии покоя. Изменения яв­ляются условием психической жизни, поэтому процессуальный характер психики, способность к развитию и совершенствованию в течение онтогенеза форм познавательной, эмоциональной, ре-гуляционно-волевой активности должны найти свое отражение и в соответствующей элементарной нише психического, в «жи­вой клетке» живого психического целого. Известно, что С. Л. Ру­бинштейн одним из важных принципов психологии считал прин­цип развития. Любые диалектические единства: аффективное и интеллектуальное, сознание и деятельность, сознание и бессоз­нательное и т. д. могут быть раскрыты только с учетом движущих моментов развития человека. «Клеточка» или «ячейка» психоло­гии не является чем-то неизменным, всегда себе равным. Она — продукт развития, и на различных ступенях развития сама она изменяется и приобретает различное содержание и структуру. «Клеточка"... не абстрактный всегда себе равный, тождественный элемент. Генетический, исторический принцип распространяет­ся на нее. Различия психики на разных ступенях ее развития на­ходят себе отражение и в различии соответствующей «клеточки» (Рубинштейн С. Л., 1946. С. 173).

Таким образом, четвертый принцип может быть назван прин­ципом необходимого развития.

5. Следующий, исключительно важный принцип — принцип психологической гомогенности, в соответствии с которым в каче­стве единицы анализа психического запрещается выбирать ка­кое бы то ни было образование, не относящееся к сфере психи-ческого. По существу, данный принцип делает невозможным сведение единицы анализа психики к физическому (физиологи­ческому) или социальному явлению. Детерминанты психического находятся не вне, а внутри психики, поэтому объяснение фено­менологии необходимо производить на языке психологии, не прибегая к языку физиологии, биомеханики, биологии, антро­пологии, педагогики, социологии и всех тех дисциплин, которые примыкают к психологии. В противном случае мы всегда будем иметь дело с редукционистскими объяснениями (Агафонов А. Ю., 1989. С. 143). Оставаясь гетерогенной, единица анализа тем са­мым не может выходить за пределы собственно психической ре­альности. Такое критериальное требование поддерживается так­же авторами вышеуказанной работы (Гордеева Н.Д., ЗинченкоВ. П., 1982. С. 12): «единицы в рамках каждого уровня (психической

86 Часть1. Методология научно психологического исследования сознания

организации. — А. А.) должны быть гетерогенными, но вся таксо­номия единиц должна отвечать требованию гомогенности, то есть не выходить за пределы психологии. Каждая единица должна со­держать в себе свойства, отражающие познание, чувство, волю... В противном случае она будет единицей физиологического или, например, биомеханического, но не психологического анализа». Сходной позиции придерживается и В. М. Аллахвердов, одним из главных принципов научного психологического познания считая принцип «гносеологической редукции», согласно которому «ни­что в психике не должно объясняться биологическими закономер­ностями, физиологическими механизмами или социологически­ми законами. Психическая деятельность не потому такова, что так функционирует человеческий мозг, а наоборот, мозг так функцио­нирует потому, что он должен обеспечивать именно такую психи-ческую деятельность. Социокультурные явления — следствие со- вместной познавательной деятельности людей, а не причина совместной деятельности» (Аллахвердов В. М., 1993. С. 311).

На самом деле, выбор данного принципа не нуждается в обо­сновании. Он очевиден, так как в основу анализа психики по оп­ределению не может быть положено что-либо внепсихическое. Это было бы не только методологически ущербно, но и абсурдно в логическом отношении.

Повторюсь: перечень принципиальных ограничений для вы­деления единицы анализа, вероятно, может быть и дополнен. Однако для определения необходимого и достаточного количе­ства оснований выбора нужно было бы иметь критерий, с помо­щью которого устанавливалась полнота набора. «Что могло бы служить таким критерием?» — вопрос, который, насколько мне известно, методологами даже не обсуждается. В силу этого впол­не резонно удовлетвориться предложенным.

СМЫСЛ КАК ЕДИНИЦА АНАЛИЗА

Выбор элементарной единицы анализа психического, как было уже отмечено, с одной стороны, носит произвольный характер и часто базируется на вере в истинность того, что выбирается, то есть не является логическим выводом, с другой стороны, он должен быть отрефлексирован и пройти проверку на соответствие определен­ным критериальным требованиям. В качестве таких требований было предложено считать пять сформулированных выше принци­пов, согласно которым может производиться выбор единицы ана­лиза. Эти принципы в своей совокупности ограничивают зону по­иска единицы анализа» являясь своего рода методологическими фильтрами, Ранее также было продемонстрировано, что во все пе­риоды развития психологической науки, включая и современный период развития, проблема определения единицы анализа психи­ки считалась актуальной, безотносительно к тому, осознавалась ли эта проблема в качестве самостоятельной, методологически зна­чимой, или же нет. И думается, что поиск такой единицы анализа, которая бы разрешала существующие антиномии, обычно выде­ляемые в структуре психического опыта: отражение — регуляция, интеграция —дифференциация, произвольное — непроизвольное, сознание — бессознательное, аффективное — интеллектуальное, образ — действие и т. п., и которая позволила бы интегрировать в единую структуру психологического знания две по сей день ото­рванные друг от друга отрасли психологии — психологию когни­тивных процессов и психологию личности ~ на мой взгляд явля­ется не только перспективным, но и необходимым при решении задачи увеличения строгости научной психологической мысли и преодоления концептуальной разобщенности, царящей сегодня в научной психологии.

Единицей анализа, удовлетворяющей вышеописанным прин­ципам, намой взгляд, может выступать смысл»: На каждом уров-

Часть I. Методология научно-психологического исследования сознания

 

не иерархической организации психики смысл выступает в раз­личных формах своей модификации, но при этом всегда остава­ясь тем «строительным материалом», из которого строятся гете­рогенные психические образования. В силу этого смысл — это и содержание сенсорно-перцептивного образа, и содержание вто­ричного образа представления, и, конечно, содержание мысли как конечного продукта мышления. Эмоции и чувства, мотивы и дей­ствия также в своей основе, то есть в отношении к источнику по­рождения, могут быть охарактеризованы как психические фор­мы, содержащие смысл. Наиболее важное следствие сделанного выбора относится к анализу содержания памяти. В дальнейшем я постараюсь показать, что следы, «ячейки» памяти — это и есть те¹ смыслы, которые сохраняются с течением времени, хотя смена психических форм, которые наполнены соответствующими смыс­лами, происходит в каждый момент времени.

Понятие «смысл» довольно широко используется в психоло­гии. Достаточно сказать, что Выготский, считая недопустимым разведение аффективной и интеллектуальной сферы, указывал, что «существует динамическая смысловая (курсив мой. —А. А.) си­стема, представляющая собой единство аффективных и интел­лектуальных процессов» (Выготский Л. С., 1996, С. 20). А. Н.Ле­онтьев определял «личностный смысл» как «отношение мотива к цели», считая, что это важнейшая образующая сознания, а его последователи (Д. А. Леонтьев), рассматривают личность как мно­гокомпонентное смысловое образование (Леонтьев А. А., 1997. С. 280). В психологии эмоций также нередко говорят о смысло­вом характере аффективности. Так, например, отмечают: «...еди­ницей» анализа деятельности является смысл как отражение жиз­ненных отношений субъекта, а эмоции (переживания) являются компонентом смысла, выполняющим определенную функцию в его формировании и последующем развитии. Эмоции ставят «за­дачу на смысл» (Васильев И. А., Поплужный В. Л., Тихомиров О. К. 1980. С. 36). Ф. В. Бассин предложил идею «значимого пережива­ния» как смыслового эмоционального способа психического от­ражения. Он писал: «фундаментальное представление об управ­ляющих функциях смыслов раскрывается... в условиях не противопоставления "смыслов" "переживаниям", а интеграции обоих этих понятий в рамках идеи "значимого переживания"» (Бассин Ф. В., 1973. С. 22). Во многих работах, посвященных пси­хологии памяти, «смысл» расценивают в качестве субстрата мне-

Глава 7. Смысл как единица анализа

 

мики (см. Часть III данной работы), не говоря уже о том, что смысл выделяют как единицу анализа мышления и речи. Вместе с тем невозможно понять природу личности вне осмысленных форм ее проявления: поведения, деятельности, общения, с одной сто­роны, и, с другой, без признания личности, как носителя своих свойств и субъекта предметных и познавательных действий, ком­муникативных и поведенческих актов, интегральным смысловым психическим образованием. То, чему имманентно не присущ смысл, не может быть носителем имеющих смысл свойств (а раз­ве направленность личности или характер не есть сложные кон­стелляции, симптомокомплексы смысловых компонентов?), рав­но как и не может быть субъектом осмысленной социальной активности, в том числе, конечно же, и субъектом социального познания во всех его формах. Понимание «смысла» как основы анализа психического дает шанс построить общепсихологическую теорию, в рамках которой был бы преодолен разрыв между пси­хологией познавательных процессов и персонологией.

Базовой функцией психики является отражение! В эффектах отражения субъекту открывается предметная, а значит, осмыс­ленная картина воспринимаемого, представляемого, мыслимо­го. Мир для человека становится значащим благодаря тому, что человек способен к его осмыслению. Смысл есть исключитель­ная прерогатива человека. Вне человеческой психики смысл себя не обнаруживает. Здесь можно вспомнить известное высказыва­ние Л. Витгенштейна: «Смысл мира должен находиться вне мира. В мире все есть, как оно есть, и все происходит, как оно происхо­дит, в нем нет ценности — а если бы она и была, то не имела бы ценности» (Витгенштейн Л., 1994. С. 70), а также слова М. К. Ма-мардашвили: «смысл — не есть предмет, находимый в мире», он «никогда не исполняется в виде какого-нибудь события или со­стояния» (Мамардашвили М. К., 1992. С. 61). Другими словами, смысл нельзя обнаружить как вещь, как свойство или функцию какого-либо объекта действительности.. Ни реальный, чувствен- но воспринимаемый предмет, ни события или явления мира, ни история, ни литературный текст не имеют смысла, а только вос- приятие, представление или размышление о чем-либо может быть наполнено смыслом. В данной работе «смысл» рассматривается только в аспекте состава (содержания) психики («состав» опре-деляют как «множество», набор элементов или частей, образую­щих целое» (Ганзен В. А., 1974. С. 35)). Только в человеческой пси-

Часть I. Методология научно-психологического исследования сознания

 

хике, которая является моделью действительного мира, после­дний обладает смыслом, в силу чего и присутствие человека в мире становится осмысленным. Само неустанное стремление челове­ка искать в своей жизни смысл — есть лучшее свидетельство его объективного существования в субъективном мире человека.

Смысл неделим. Это молярная единица. Смысл представляет собой предельную степень аналитического деления психики. Как заметил С. И. Голенков, «поиск элементарных структур смысла никуда не ведет, поскольку попытка вычленения элементарных составляющих смысла — есть поиск некой меры смысла, наподо­бие единиц измерения в естествознании» (Голенков С. И., 1996. С. 46). Что могло бы служить единицей анализа самого смысла? Здесь, думается, возможен единственный ответ: сам смысл как це­лое, как завершенность и неделимость, что не означает постули­рование существования «смысла в себе», поскольку смысл не мо­жет рассматриваться как изолированная сущность, а только в отношении к другим смыслам. Аналогичной точки зрения придер­живался и М. М. Бахтин, который считал, что смысл может актуа­лизироваться, «лишь соприкоснувшись с другим (чужим) смыс­лом, хотя бы с вопросом во внутренней речи понимающего... Он существует только для другого смысла, то есть существует только вместе с ним». Смысл подчиняется закону единства. Не может су­ществовать обособленного, изолированного смысла. Это было бы contradicto in adjecto (формально-логическое противоречие в оп­ределении с определяемым. — лат.) (Бахтин М. М., 1994. С. 262).

При этом сам смысл не складывается по частям; если он есть, он дан целиком. Поэтому смысл является такой единицей анали­за, которая не может быть далее разложима. Это давно известно в лингвистике и аналитической философии: смысл фразы не со­стоит из значений слов, ее составляющих, точно также, как смысл всего текста не может быть сведен к сумме значений частей, об­разующих текст. Смысл может быть только целостен, только це­лостность может иметь смысл.

Вполне возможно, что выбор понятия «смысл» для обозначе­ния единицы анализа психического, единицы, которая вместе с тем необходимым образом должна рассматриваться в качестве материала, из которого состоит психическая реальность, являет­ся не самым удачным. Вероятно, для этой цели могли бы быть использованы и другие понятия. Психика не может не иметь сво­его содержания и понятно, что физические объекты реального

Глава 7. Смысл как единица анализа

 

мира никак не могут выступать в качестве такого содержания, равно как содержанием психики не могут являться формы отра­жения, хотя бы и отражения «движущейся материи» (Б. Г. Анань­ев). Какой-то термин в любом случае должен быть найден для обозначения гетерогенной единицы анализа психики¹. На мой взгляд, понятие «смысл» в наибольшей степени удовлетворяет всем тем требованиям, которые были перечислены в предыдущей главе. Помимо этого, сделанный выбор позволяет наметить ло­гический переход к рассмотрению центральной проблемы пси­хологии, а именно проблемы сознания. Без выяснения роли со­знания в психической жизни человека нам не суждено будет понять специфическое отличие человеческой психики от психи­ческой организации животных.

¹ В свое время, отвечая на вопрос о том, в чем состоит отличие эмоций от чувств, Юнг указывал, что термин «чувство» является вполне подходящим для обозначения оценочной функции. То, что человек устанавливает оценочные от­ношения, — это факт, и эта оценочная функция должна как-то называться. Так вот Юнг предложил обозначать эту функцию понятием «чувство», заметив, что «если бы большинство мыслящих людей пришло к выводу о том, что «чувство» является неудачным наименованием для данной функции», то он бы не возра­жал, если бы был предложен лучший термин (Юнг К. Г. Киев, 1995. С. 27.).

Глава 8 ОБЩЕЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЕ О СМЫСЛЕ

Существует множество различных дефиниций понятия «смысл». Уже сам факт многозначности толкования этого поня­тия показывает всю сложность его строгого определения. В куль­турологии, семиотике, лингвистике, теории информации, пси­хологии смысл трактуется настолько по-разному, что сама попытка согласовать различные, порой противоречащие друг дру­гу варианты интерпретации заранее обречена на провал. Поэто­му, строя представление о смысле, позволительно включать в поле анализа позиции тех, чей взгляд на явление соотносится с автор­ской координатой понимания.

Среди философов, это, пожалуй, Э. Гуссерль. В феноменоло­гии Гуссерля понятие «смысл» несет самую значительную теорети­ческую нагрузку. С одной стороны, смысл — это онтологическая характеристика самого бытия, с другой стороны, смысл — консти­туирующий сознание элемент. Человек, по Гуссерлю, это носитель смысловой специфики. Это означает, что факт любого сознатель­ного переживания есть событие смысла, заключенного в этом пе­реживании. С человеком в мир вторгается и тем самым изменяет его для человека реальность смысла. Только принимая это поло­жение, можно говорить о смыслах как онтологических основани­ях мира. Мир, взятый сам по себе, безотносительно к человеку, есть нечто совсем иное, нежели тот мир, в котором присутствует по­знающий человек. Для характеристики состава переживания (а лю­бое интенциональное переживание «есть сознание чего-либо» (Гус­серль Э., 1996. С. 73)) Гуссерль вводит понятие «ноэма». Например, восприятие обладает своей ноэмой — «смыслом восприятия, то есть воспринимаемым как таковым» (курсив Э. Г.). Соответственно, вос­поминание обладает воспоминаемым, удовольствие — тем, что доставляет удовольствие, суждение — тем, о чем выносится су­ждение. «Ноэматический коррелят» (идеальное содержание всякого

Глава 8. Общее представление о смысле

 

интенционального переживания. — А. А.), «который именуется ... "смыслом", следует брать точно так, как "имманентно заключен" он в переживании и восприятии, суждении, удовольствии и т. д., то есть точно так, как он предлагается нам переживанием...» (Гус­серль Э., 1996. С. 74). Смысл у Гуссерля выполняет функцию пред­метного содержания переживания, «необходимого ядра», вокруг которого синтезируется переживание, это смысл «в как его спосо­ба данности». На примере восприятия Гуссерль демонстрирует фе­номенологическую позицию следующим образом: «воспринимае­мое» не заключает в себе как смысл воспринимаемого ничего, кроме того, что «действительно является» в являющемся по мере восприятия, причем в том именно модусе, в том способе данно­сти, в какой являющееся и осознается в восприятии. На этот им­манентный восприятию смысл всегда может быть направлена спе­цифическая рефлексия...» (ГуссерльЭ., 1996. С. 77) И далее: «...обладание смыслом — это основной характер сознания вооб­ще, которое благодаря этому есть не только переживание, но и пе­реживание, обладающее смыслом» (Гуссерль Э., 1996. С. 77).

Л. Бинсвангер, будучи приверженцем идей М. Хайдеггера (пос­ледний, напомню, был учеником Гуссерля), также исповедовал феноменологический подход при анализе психических явлений, в том числе и в отношении интерпретации сновидений. Смысл, по Бинсвангеру, есть способ, которым реальность мира открыва­ется для человека. Смысл есть основание взаимонеобходимости человека и мира. Это то, что фундирует бытие в мире (Рутке-emA.M._t 1985. С. 82).

В отечественной психологии традиционно разграничивают понятия «смысл» и «значение», хотя в англоязычной литературе эти понятия используют как взаимозаменяемые в силу того, что «meaning» употребляется для обозначения как одного, так и дру­гого понятий, а слово «sense» в научной литературе встречается довольно редко (Краткий психологический словарь, 1998. С. 351). В Психологическом словаре мы находим следующую дефиницию понятия «смысл»:

1) суть, главное, основное содержание (иногда скрытое) в яв­
лении, сообщении или поведении;

2) личностная значимость тех или иных явлений, сообщений
или действий, их отношение к интересам, потребностям и жиз­
ненному контексту в целом конкретного субъекта» (Краткий пси­
хологический словарь, 1998. С. 351).

Часть I. Методология научно-психологического исследования сознания

Авторы словарной статьи указывают, что в психологии это понятие чаще всего используется во втором варианте, образуя с понятием «значение» полярную оппозицию.

Разведение понятий «значение» и «смысл» мы встречаем в ра­ботах Л. С. Выготского, А. Н. Леонтьева, А. Р. Лурии, С. Л. Рубин­штейна. Пожалуй, одним из первых в отечественной психологии дифференцировал эти понятия Выготский. Говоря о слове как средстве знаковой коммуникации, Выготский, вслед за Ф. Пола-ни, различает «смысл» слова и его «значение». «Смысл, — пишет Выготский, — представляет собой совокупность всех психоло-гических фактов, возникающих в нашем сознании... Смысл сло­ва... оказывается всегда динамическим, текучим, сложным обра­зованием, которое имеет несколько зон различной устойчивости. "Значение" есть только одна из зон... и притом зона, наиболее устойчивая, унифицированная и точная...Значение есть тот не­подвижный и неизменный пункт, который остается устойчивым при всех изменениях смысла слова в различном контексте. "Зна­чение" есть не более как потенция, реализующаяся в живой речи, в которой это значение является только камнем в здании смыс­ла» (Выготский Л. С., 1997. С. 87). Главный вывод, который на основании такого разделения делает Выготский, заключается в том, что «смысл», не являясь в отличие от «значения» неразрыв­но связанным с определенной знаковой формой, отделим от зна­ка. Всегда существует возможность выражения одного и того же смысла через различные наборы знаков. Иначе говоря, смысл никогда не связан какой-либо жесткой знаковой формой. Коли­чество степеней семантической свободы знака обусловлено, в свою очередь, его положением в контексте. «...Смысл слова не­исчерпаем... Смысл... никогда не является полным», — указывал Выготский. С его идеями в полной мере согласуется мнение А. Н. Леонтьева. По Леонтьеву, «смысл выражает «отношение мотивакцели» (Леонтьев А. Н., 1981. С. 300), в то время, как «зна­чение» отражает индивидуальное, независимое от личности от­ношение к объективной действительности. «...Смысл выражает­ся в значениях (как мотив в целях), а не значение в смыслах» (Леонтьев А. Н., 1981. С. 301).

А. Р. Лурия называет «смысл» «индивидуальным значением слова» и полагает, что субъективные аспекты значения привно­сятся «соответственно данному моменту ситуации» (Лурия А. Р. С. 60). Свою позицию Лурия поясняет следующим примером:

Глава 8. Общее представление о смысле

95

 

«Слово "уголь" имеет определенное объективное значение. Это черный предмет древесного происхождения, результат обжига деревьев, имеющий определенный химический состав, в основе которого лежит элемент С (углерод). Однако смысл слова "уголь" может быть совершенно различным для разных людей и в разных ситуациях. Для хозяйки слово "уголь" обозначает то, чем разжи­гают самовар или что нужно для того, чтобы растопить печь. Для ученого уголь — это предмет изучения, и он выделяет интересу­ющую его сторону этого значения слова — строение угля, его свойства. Для художника — это инструмент, которым можно сде­лать эскиз, предварительный набросок картины. А для девушки, которая испачкала белое платье углем, слово "уголь" имеет не­приятный смысл: это что-то, что доставило ей в данный момент неприятные переживания» (ЛурияА.Р., С. 61).

Сходную точку зрения на проблему «смысл — значение» мож­но обнаружить в теории В. В. Нахимова (Налимов В. Б., 1979; 1989).

С. Л. Рубинштейн акцентирует внимание на единстве знания и переживания, которое отражается в «смыслах» как производ­ных от устоявшихся в языке значений. «Фиксированные в языке обобщенные значения, отражающие общественный опыт, — ука­зывает С. Л. Рубинштейн, — приобретают в контексте индивиду­ального сознания, в связи с мотивами и целями, определяющи­ми речь как акт деятельности индивида, индивидуальное значение или смысл, отражающие личное отношение говорящего, — не только его знания, но и его переживания в том неразрывном их единстве и взаимопроникновении, в котором они даны в созна­нии индивида».

Термины «значение» и «смысл» используются не только в пси­
хологии, но также в логике, теории информации, лингвистике,
культурологии и в других областях знания. Иногда то, что одни
считают «смыслом» (например, Фреге), другие называют «значе­
нием» (Полани, Выготский, Леонтьев, Бахтин). Однако, несмот­
ря на большое количество определений (в начале XX в. Ч. Огден
и А. Ричарде приводили уже 16 вариантов определения понятия
«значение»), как в большинстве подходов, и, прежде всего, в рус­ле психологии, так и в настоящей работе делается «разведение»
понятий «смысл» и «значение» на следующем основании: значе-ния существуют в сфере культурных конвенций, а смыслы локализованы в психической сфере субъектов, участвующих в процессе познания, деятельности и знаковой коммуникации, в том

Часть I. Методология научно-психологического исследования сознания

числе и аутокоммуникации. Следовательно, «смысл» как факт и оодержаййе психики не может являться характеристикой знака, языкового выражения, равно как и любого явлениями исключе­нием цсихического. Смысловую оценку получает воспринимае­мое, представляемое, переживаемое, мыслимое, тогда как значе­ния объектов восприятия, представления, переживания и мысли выступают конвенциональным коррелятом смыслообразований. Еще одно кардинальное различие между значением и смыс­лом состоит в том, что смысл всегда осознается одномоментно. Он, как ранее уже было сказано, не складывается по частям, в то время как значения, например, языкового выражения, наслаи­ваются друг на друга. Так, значение высказывания есть последо­вательная структура, образующаяся из значений знаков, которые составляют развернутое языковое высказывание. «Смысл, в от­личие от значения, — считает В. П. Зинченко, — складывается (извлекается) не последовательно, линейно из различных уров­ней языка, в котором описана, дана ситуация, а схватывается нами комплексно, симультанно» (Зинченко В. П., 1998. С. 51). Кроме этого, значение дискретно, а смысл континуален. Всегда суще­ствует возможность многовариантного осмысления значения. Такая поливариантность — непременное условие свободы осоз­нания конвенциональных значений. Хотелось бы между тем от­метить, что проблема конвенциональности значений не являет­ся столь простой, как это может показаться на первый взгляд. Чаще всего при разрешении аномалии «почему люди понимают определенные вещи, в том числе и усваивают значения различ­ного рода естественных и искусственных языков некоторым сход­ным образом?» «конвенциональность» используют в качестве объяснительного принципа: мол, значения знаков языковых вы­ражений, функциональные значения предметов определяются принятыми в человеческом сообществе соглашениями. Однако сами конвенции нуждаются в объяснении. В свое время В. Куайн задался законным вопросом: если конвенции имеют форму экс­плицитного соглашения, то на каком языке, велось обсуждение такого соглашения? (Лебедев М.В., 1998. С. 62) Что значит кон­венциональность? Как вырабатываются конвенции в условиях того или иного культурно-исторического контекста? Эти вопро­сы находятся в центре внимания культурологов и лингвистов са­мого разного толка. В задачи данной работы не входит анализ безусловно сложной проблемы знаковости. Единственно отмечу,

Глава 8. Общее представление о смысле