Здавалка
Главная | Обратная связь

Можно было быть понастойчивее 4 страница



ПБ: Днем он был целиком занят НЕМС, но по вечерам ужинал – и отправлялся в клубы. Они были очень маленькие и очень эксклюзивные. То есть они предназначались исключительно для поп-звезд.

Первым из клубов такого разряда был «Ад-либ». Потом – «Скотч». Позже – «Кромвелиан». Попасть туда было очень трудно. Надо было быть рок-звездой. Кем-то уровня Rolling Stones или Beatles. Позднее там могли появиться кто-нибудь вроде группы Who или такие модели, как Джин Шримптон.

Говорили там немного, потому что в таких клубах очень шумно, и места очень мало. Мы туда ходили не реже трех раз в неделю, потому что больше нам ходить было некуда. Обычай рок-н-ролла – загулять допоздна, а потом идти ужинать. Пабы закрываются рано, стало быть, надо идти куда-то в другое место. Но поп-звезды не могут ходить куда попало, поскольку за ними охотятся толпы поклонников, поэтому для этого нового поколения звезд создано было местечко, где они могли бы потусоваться – вот такие клубы.

Но перемены были неизбежны. Не так уж здорово было замыкаться в тесном окружении. Все рано или поздно уставали от того, что приходится собираться каждый вечер в одном и том же месте и все в той же компании. В конце концов хочется чего-то поинтереснее и выбора побольше.

Лонни Тримбл: Его квартира была святилищем, где он мог делать, что хотел. Он не был таким уж компанейским человеком. Только с людьми, вроде Питера Брауна он казался таким.

8. Частная жизнь.

Билл Гренди: Так в чем же заключается удовольствие от менеджмента? Какой кайф вы в нем находите?

Брайан Эпштейн: Очень большой. Во-первых – развитие артиста. Полагаю, в известной степени его зависимость и огромная преданность доставляют радость. Мне мои артисты очень нравятся. Я считаю их замечательными людьми. Недавно обо мне писали, что я больше всего люблю быть в компании своих артистов. Думаю, это совершенно верно. Это писалось в контексте того, что я мало бываю в обществе, так как большую часть времени отдаю артистам.

Интервью "BBC" (Служба внутреннего вещания), март 1964 г.

Дерек Тэйлор: Во время гастролей он то появлялся, то исчезал. Иногда пропадал на два-три дня. Крупные промышленные города – Цинциннати или Кливленд – его мало интересовали, и он появлялся вновь, когда мы собирались в Новый Орлеан, где он мог пообедать у Антуана.

Как-то я встретил его в аэропорту Кливленда, и вид у него бы мрачный. «Господи, – думаю, – что случилось?»

– Дерек, – заговорил он, когда мы сели в машину, – мы должны немедленно выяснить отношения. Твои сомнительные шуточки с Джоном еще кое-кто слышал, и они дошли до меня.

– Не может быть, – ответил я. – Я бы ни с кем из них ни о ком не разговаривал, в том числе и о тебе. Я понимаю, что это чревато неприятностями. Те из нас, кто по-настоящему тебя поддерживает, – Май, Нейл*, еще пара человек – не испытывают страха и пристрастий. Ничего такого не было.

Однако Брайан был очень разгневан или скорее, думаю, разочарован. Во мне гомофобии не было, но он считал, что есть. Что касается Beatles, то они действительно отзывались о гомосексуальности ужасно, но говорили это Брайану в лицо.

Сколько я его знал, никогда он не считал возможным передавать кому-либо свои полномочия. Ужасно любил распоряжаться. Злобным не был. Не выносил недоброжелательства. Очень был прижимист, аккуратно обращался с деньгами, но если считал, что сделал нечто, чего не следовало делать, то компенсировал.

(*Май Ивенс и Нейл Эспинелл были с Beatles еще до Брайана Эпштейна. Они были неотъемлемой частью группы – ее администраторами, телохранителями, порученцами и лучшими друзьями. Частью ее повседневной жизни. Май Ивенс был убит в 1976 г. в Лос-Анджелесе в ходе столкновения с полицией. Нейл Эспинелл ныне – генеральный директор звукозаписывающей компании «Эппл».).

Я заключил удачный договор насчет «Шумного кабачка», но моя доля показалась мне недостаточной. Потом мы отправились обедать в Беверли-Хиллс, и Брайан сказал: «Сделка была не так уж удачна. Я хочу дать тебе тысячу фунтов или две тысячи долларов», – это его больше устроило. Но как бизнесмен и работодатель он был скуп. Лавочник, одним словом.

Пол Маккартни: Как-то в Нью-Йорке нас посетил Боб Дилан91 и с ним еще двое, в том числе парень по имени Эл Ароновиц – его друг. На самом деле, думаю, они курили марихуану. Боба в этом обвиняли, и я не уверен, что ему это дело сильно нравилось.

Как бы то ни было, тем вечером все мы впервые курнули. Отлично помню Брайана сидящим на двуспальной кровати в номере. Кажется, Ринго отключился первым, а потом бросились и мы все, видя, как ему весело. «Попробуем» – сказали мы. Мы с Джорджем сидели на кровати, а Брайан вроде лежал в величественной позе, в своем отличном костюме и все такое. Помню его с бычком во рту, напоминавшего силящуюся выглядеть грациозно старую шлюху.

Мы и впрямь словили кайф и хихикали. Потеряли над собой контроль. А Брайан смотрел сам на себя. Тыкая в себя пальцем, истерически повторял: «Еврей! Еврей!» Ему это казалось смешным. Будто бы вдруг он спохватился: «Ой, я и забыл: я же еврей!» Не думаю, что он слишком накурился. Ребята – гораздо больше.

Нэт Вейс: При нашей первой встрече он был в каком-то ступоре. Он все еще считал, что гомосексуализм – это нечто, чем занимаются в темных переулках, вне пабов, и о чем не говорят. Начав посещать нью-йоркские бары, он стал откровенно высказываться на эту тему.

На Сорок пятой улице, между Шестой авеню и Бродвеем, был такой бар – «Бар Келли», – сначала получивший известность как популярный среди военных, а потом ставший местом сбора и для прочего народа. Мы частенько туда захаживали, потому что там, около военных, вечно крутились приторговывающие телом ребята, обоих полов.

Обыкновенно парни делали деньги на геях, а потом покупали девочек. Вроде пищевой цепочки. Прямо через улицу было деревенского типа местечко под названием «Вэгон-вил», в стиле вестернов. Мы завели обыкновение туда ходить. Там было все по-простому, и Брайан любил туда заглядывать. Улица была особенная, потому что там помещался знаменитый клуб «Перреомин лаундж», с которого началось всемирное помешательство на твисте. Вот эта наступившая популярность и испортила Сорок пятую. На улице появились лимузины, с пассажирами которых не хотелось бы встречаться.

Дерек Тэйлор: Я ушел от него в конце американских гастролей 1964 г. Как-то вечером, когда мы оба устали, он взял мою машину, вероятно – потому я сидел в его собственной. Получилось ужасно – он поднял шум. «Я этого не спущу! – орал он. – Никогда не спущу!» Он мог минут двадцать так кричать. И очень быстро начинал сожалеть о случившемся. Он не любил неприятностей с людьми, которых действительно любил. Под дверью я обнаружил записку: «Это было просто ужасно, Дерек. Мы должны оставаться друзьями». Думаю, он был раздражен, не взбешен, а просто зол: это ведь была последняя ночь последнего дня первых больших американских гастролей. Я хотел пойти в бар с Нейлом [Эспинеллом], Элом Ароновицем и Бобом Фримэном, просто отдохнуть, а не переносить все эти вспышки «мистера Брайана».

После истории с двумя лимузинами нужно было предупредить об уходе за три месяца. Но на следующий день, во время полета домой, он явился ко мне, Маю [Ивенсу] и Нейлу [Эспинеллу] в эконом-класс, чтобы пересадить в первый. То есть на самом деле его прислали Beatles: «Что они там сзади делают? Мы гору денег заработали в этом туре. Ну-ка тащи их сюда. Иди и приведи».

Когда мы пришли в салон первого класса, он обратился ко мне.

Я был пресс-секретарем Beatles, но он, все еще видя во мне своего помощника, сказал: «Что до прошлой ночи, я хочу с этим покончить. Хочу, чтобы ты был моим другом». Но я после отставки чувствовал себя себя совершенно свободным. Вот что означала та записка под дверью, мою отставку – и я малость прослезился. Накрыл его руку своей и сказал: «Я тебя очень люблю. Год был замечательный, но заниматься этим делом я больше не могу». Так что я не вернулся. Помирились мы очень быстро, но работать на него я больше не брался. Мы просто остались друзьями. Он бывал у нас в Лос-Анджелесе и устраивал в нашем доме разные вечеринки и прочее. Мы крепко дружили.

Нэт Вейс: Сейчас, когда можно оглянуться на события тридцатилетней давности, зная кое о чем то, что мы знаем, могу сказать, что у него были все симптомы маниакально-депрессивного психоза. Перепады его настроения были нечастыми, но резкими. Он то приходил в восторг, то уходил в себя, и случаться такие перепады могли от сущей чепухи. Скажем, услышав от кого-нибудь про только что прочитанный отрицательный отзыв о Beatles, он мог, внезапно смолкнув, уставиться на сказавшего это. Или молчал с отсутствующим видом, скажи вы что-нибудь, на что у не было ответа. Потом это прекращалось. В состоянии более маниакальном он становился изобретательным, ярким, энергичным. Всегда жестикулировал, когда говорил о музыке или о музыкантах. Выражения употреблял грандиозные, будто речь шла о королевском дворе. Брайан всегда чувствовал себя кем-то вроде правителя маленькой империи, и правил он по-королевски.

Джеффри Эллис: В течение 1964 г. Брайан неоднократно бывал в Нью-Йорке. По-моему, еще раз он привозил Beatles – на несколько более длинные гастроли – и еще несколько раз прилетал по делам – разговаривать со звукозаписывающими компаниями, промоутерами и т.д. При каждой встрече мы проводили время вместе. Работы у него было много. Сидеть в конторе он не любил, ему нравилось, чтобы вокруг было много знакомых людей. В конце концов, он предложил мне приехать в Лондон и работать у него.

Изумительное было предложение! В поп-музыке, музыкальном бизнесе, в шоу-бизнесе вообще я ничего не понимал. Поп-музыку не любил и ему ответил, что для такой работы у меня нет квалификации. На что он ответил, что очень хотел бы меня заполучить, поскольку основная работа – чисто административная и с контрактами. В юридическом и страховом деле у меня опыт имелся.

Я долго думал, поскольку речь шла о том, чтобы пожертвовать солидной карьерой. Предложение Брайана звучало очень заманчиво, но чем оно обернется в долгосрочной перспективе, предугадать было невозможно. Все же я счел, что стоит рискнуть, и, кроме того, был очарован Beatles. Да и не только ими – всем, что он к тому времени делал, по большей части – успешно. В общем, я согласился приехать и работать у него.

Лонни Тримбл: Думаю, он разобрался со своей гомосексуальностью, поскольку у меня тогда были отношения, а он спрашивал:

– И как это получается, что вы с Патриком так счастливы?

– Потому что мы любим друг друга, – ответил я.

Не думаю, что Брайан нашел свою любовь. Он нашел тех, с кем они использовали друг друга в сексуальном смысле.

У Брайана были партнеры жуткого вида. Он принимал их, а я потом обнаруживал их на диване в гостиной. Я как-то спросил:

– Вас их присутствие здесь не беспокоит?

– О нет, – ответил он. Мне это не повредит: Я – Брайан Эпштейн.

Иногда он следовал моим советам. Потом у него был любовник, которого он нашел в Калифорнии, когда второй раз ездил в Америку, и привез с собой.

Нэт Вейс: Диз Гиллеспи, тот парень, с которым Брайан познакомился в Нью-Йорке, еще до нашего с ним знакомства. Довольно симпатичный, тонкий мальчик, Брайану он понравился. Он был родом со Среднего Запада, и Брайану соблазнительно было считать, что он испытывает к нему истинные чувства. До того у Брайана никогда не было такого искушения, и он по-настоящему поддался этому соблазну.

Лонни Тримбл: Диз немного напоминал Джина Питни92 – аккуратный такой молодой человек. Придя как-то утром, я обнаружил, что вторая спальня занята. Потом, за завтраком,
Эпштейн познакомил меня с Дизом. Насколько я замечал, то было прекрасное время, потому что Эпштейн играл в семью. Позавтракав, шел в контору, в шесть возвращался, все кругом сияли, поскольку ему выпало немного счастья.

Им было хорошо вместе. Я видел их за завтраком, а иногда меня просили приготовить им обед. Это напоминало счастливую семью, что меня радовало, поскольку, пока там был Диз, жилось мне легко. Пока Диз был хорош, все было замечательно, но внезапно он мог совершенно преобразиться.

По поводу наркотиков и проституток, которых притаскивал Диз, у них бывали конфликты. Диз был бисексуал, и не хотел быть в роли гомосексуалиста. Придя как-то, я увидел, что в квартире полно девок. Словив Диза, я сказал ему: «Ты портишь мне жизнь. С этим слишком много хлопот, а Эпштейну это не нравится». И еще: «Диз, ты не справляешься со своей ролью. Любить его ты не обязан, но хотя бы спать с ним раз в неделю и поцеловать его, когда он приходит, а потом – вечером – ты должен – и тогда все будет прекрасно». Но Диз не слушался. Он поступил по-своему. Начал воровать и все делал, чтобы огорчить Эпштейна.

Один раз, вечером, когда Диз был у Эпштейна, тот попросил меня приготовить обед для родителей. Я сделал обычные блюда – камбалу, овощи, простой пудинг. В середине обеда Диз вдруг встал, сказал Эпштейну какую-то гадость и вышел из квартиры, пока ошеломленные Гарри и Квинни не знали, как на это реагировать. Потом ушел и Эпштейн, оставив меня с ними.

Они решили одеваться, поскольку обед явно был прерван. Уже собираясь уходить, Квинни сказала: «Лонни, присмотри за моим сыном». Я малость заволновался, поскольку уже второй раз мать просила меня проследить за сыном. Первой была мать Питера О'Тула93, и вот теперь – мать Эпштейна. Думаю, они предполагали, что я мог присмотреть сам за собой.

Билли Крамер: Тогда, думаю, судьба гея была очень трудной, поскольку признаться в этом было невозможно. Я говаривал ему: «Брайан, я знаю, что ты – гей. Мне это все равно. Хочешь об этом поговорить – пожалуйста». Но, видимо, его очень нервировала вся эта ситуация и возможность того, что мир обо всем узнает; это, должно быть, очень его угнетало.

Джеффри Эллис: В то время, когда я поступил на работу в НЕМС и ознакомился с принципами повседневной деятельности в бизнесе, пришлось решать ряд серьезных проблем. Надо было выполнять новые договоры о записи, заниматься важными издательскими вопросами. Но труднее всего было разобраться с проблемой реализации предметов с символикой Beatles – париков, ручек, гитар и еще Бог знает чего – всего, на чем стремились сделать деньги.

Все это началось еще до моего появления в НЕМС. Началось, как я узнал, с того, что на Брайана вышли изготовители, попросившие его о предоставлении прав на производство и продажу вещей с такой символикой. Ничего не понимая в таких делах, будучи искренне не в состоянии оценить его финансового значения и заботясь об имидже группы, Брайан отмахнулся от таких предложений, сказав: «Обратитесь с этим к моему юристу». Он предполагал, что речь идет о технических проблемах, связанных с авторским правом и копированием. Юристы же подошли к делу не так тщательно и эффективно, как надо было. Они дали разрешение определенным изготовителям, думаю, почти исключительно – действующим в Англии и в Великобритании в целом, – на выпуск определенных предметов с символикой Beatles – часов, например.

Потому некие молодые люди предложили блестящую идею – выдать лицензию на производство с тем, чтобы Брайан и Beatles его контролировали. Брайан согласился на то, что эти ребята возьмут лицензирование на себя. Это была английская компания «Стрэмсэкт» (Stramsact), что отчасти является анаграмой названия Smartacts («Толковые документы»). Совместно с ней работала также американская фирма «Селтиб» (Seltaeb).

Во главе обеих компаний стоял англичанин по имени Ники Бирн со штаб-квартирой в Америке, который контролировал и страховал в США многие прибыльные сделки по лицензированию. Договор с Брайаном предусматривал осуществление ими лицензирования, сбор дохода и ведение счетов Beatles с уплатой компании НЕМС процента с выручки. По нынешним, да, пожалуй, и по тогдашним понятиям, это была невероятная сделка. Все должно быть наоборот: Группа Beatles должна была бы получать 90 процентов, а Ники Бирн, фактически – всего лишь агент – небольшие комиссионные. Но договор был заключен – и они занялись лицензированием массы вещей, главным образом – в США. Брайану очень рекомендовали Дэвида Джейкобса как выдающегося специалиста по законодательству в сфере шоу-бизнеса. Зимой 1963-64 гг. Эпштейн передал Джейкобсу полный контроль над переговорами, со «Стрэмсакт».

Нэт Вейс: Если говорить о том, кто виноват, то вина была Брайана. Он никогда не отрицал, что в делах сбыта не понимает, да никто и не отрицал. Но, взяв на себя ответственность за столь многое, он должен был осознать ошибку. Полагаю, виноват был и Джейкобс. Предполагается, что юрист вникает в суть сделки и все проверяет.

В то время в Нью-Йорке было много таких компаний. Были такие, которые торговали атрибутикой персонажей из литературы и кино. Была торговая компания у Диснея, и Джейкобсу следовало бы ознакомиться.

Джеффри Эллис: Проблемы начались почти сразу, поскольку часть лицензий, подготовленных компанией «Селтиб», оказались противоречащими ряду лицензий, выданных ранее нашими юрисконсультами в Лондоне. Их действия были недостаточно скоординированы. Дела велась не особенно эффективно, и ко времени моего появления обе стороны уже огрызались друг на друга. Брайан начал понимать, что сделка плоха, что со всех огромных доходов, получаемых, главным образом, в Америке, Beatles получают всего 10 процентов. «Селтиб» же была раздражена противоречием лицензий, часть которых была выпущена в Великобритании еще до того, как они вошли в дело.

Состоялось несколько совещаний, в которых я не участвовал. Не уверен, впрочем: может быть, они прошли еще до моего появления на этой работе. Договор улучшили: теперь, вместо 10, «Селтиб» должна была НЕМС около 50 процентов – 45-47. Что тоже, надо сказать, неважно, поскольку больше 50 процентов прибыли все равно доставалось им.

Однако пересмотр договора мало что дал: нам казалось, что «Селтиб» ведет неточный подсчет. Рассказывали, как шикарно, в свое удовольствие, живут ее сотрудники в Америке, продолжая обсчитывать и недоплачивать НЕМС.

Так что, в конце концов, мы с Брайаном и наши лондонские юристы решили подать на «Селтиб» в суд за непредоставление финансовой отчетности и недоплаты. В суды Нью-Йорка были поданы иски – с предсказуемым результатом: «Селтиб» подала встречный. Они подали в суд на НЕМС в связи с конфликтующими лицензиями, утверждая, что им препятствовали в четком и эффективном ведении бизнеса.

Нэт Вейс: На продаже сувениров в США Beatles так ничего и не заработали. Все было растрачено к тому времени, когда схлынула волна битломании, породившая продажу сувениров. После 1965 г. никаких возможностей извлечения дохода больше не было. В свете запутанных историй с выдачей лицензий компаниям по развозке расфасованных продуктов, производству футболок, париков и прочего, никто больше сувениров, касающихся Beatles, продавать не хотел. Для группы это означало потерю миллионов.

Пол Маккартни: Проблема была в том, что будучи ливерпульцем бизнесом такого рода он не занимался. Он был очень театрален по натуре, но, вероятно, часть заключенных им сделок, хотя и казались для того времени великолепными, на деле были не совсем такими. Рассмотрев их задним числом, я могу сказать: кое-что он мог сделать иначе, кое-где заработать больше. Но вряд ли хоть кто-то из нас тогда в этом понимал. Ведь мы только начинали. Так что он великолепно делал то, что умел, и не думаю, чтобы без него Beatles достигли бы того же, что с ним.

Прошлое изменить невозможно. Я не печалюсь, но теперь, больше разбираясь в бизнесе, я понимаю, что одну-две вещи нам действительно следовало сделать лучше. Брайан об этом не знал. В то время британцам такие материи были не знакомы. По-моему, все остальные договоры, заключенные Брайаном, были хороши. Наверное, он советовался с отцом, но его отец знал, как вести дела в ливерпульском мебельном магазине. А тут – нечто большее.

Джеффри Эллис: Судебные процессы проходили с массой церемоний и поначалу – очень медленно. На заседании в Нью-Йорке заслушивались показания свидетелей. Наконец, состоялось заседание, на котором наши интересы представлял ныне покойный Уолтер Хофер. Он уведомил Брайана о вызове того в суд Нью-Йорка.

Брайан спрятал голову в песок – отказался являться. Адвокат обещал решить эту проблему но это оказалось невозможным. Вердикт оказался не в пользу НЕМС, и сумма выплаты составила 5 млн. долларов.

Нэт Вейс: В тот день я присутствовал на суде, который обязал Beatles выплатить 5 млн. долларов. Брайан об этом не знал. Позвонив ему, я спросил :

– Тебе известно, что решение суда не в пользу Beatles, а сумма выплаты - 5 миллионов?

– Это хорошо или плохо? – последовал встречный вопрос.

– Очень плохо, – ответил я.

Джеффри Эллис: Итак, мы с Брайаном и нашим лондонским юрисконсультом Дэвидом Джейкобсом вылетели в Нью-Йорк. По приезде мы встретились с Нэтом Вейсом, а на следующий день отправились в контору к Ницеру, помещавшуюся в Нью-Йорке, в старом здании «Парамаунт» на Таймс-сквер. Уважаемые адвокатские конторы в таких местах обычно не размещались. Но, полагаю, что он был там, потому что у них было полно дел с киноиндустрией, а Таймс-сквер – средоточие развлечеий Нью-Йорка.

Офис Луиса Ницера с витражами в окнах оказался похожим на церковь. Сам он сидел на небольшом возвышении за кафедрой. Наверное, возвышение понадобилось ему из-за маленького роста. Но производить впечатление ему совершенно не нужно было: впечатление могло произвести само его появление в суде, ибо это была очень сильная фигура.

Нэт Вейс: Когда мы с Брайаном пришли к Луису Ницеру, картина получилась забавная: он был довольно маленького роста, поэтому сидел на возвышении.

– О, мистер Эпштейн, вы когда-нибудь читали мою книгу? – спросил он, когда Брайан вошел. Он написал книгу о суде присяжных, ставшую бестселлером.

– Нет, – ответил Брайан. – А вы мою когда-нибудь читали?

Ницер ответил, что не читал, и так начался разговор. Ницер объяснил, насколько трудное это дело, и сказал, что первоначальный гонорар составит 50 тыс. долларов, что по тем временам было прилично. «Я за это отвечаю, – сказал Брайан. – И я намерен заплатить». Что он и сделал. Ницер был в состоянии взяться за это дело, и процесс пошел.

В конце 1964 г. Брайан был удостоен приглашения на передачу BBC «Диски для необитаемого острова»94. Эта передача существует с 1942 г., и вот Эпстейн присоединился к блестящему списку участников, которые должны были ответить на вопрос: «Какие восемь музыкальных произведений, книг, предметов роскоши вы выбрали бы, если бы вам пришлось высадиться на необитаемом острове? Предыдущими героями передачи были Ноэль Коуард94, принцесса Маргарет95, Алек Гиннес96 и Кэри Грант97.

Рой Пломли: Здравствуйте, леди и джентльмены. На этой неделе наш предполагаемый житель необитаемого острова – молодой человек, которого называют "царем поп-музыки" и "императором бита". Человек, стоящий за спиной групп Beatles, Gerry and the Pacemakers, Силлы Блэк98 и других звезд звукозаписи. Брайан Эпштейн.

Пломли: Брайан, назовете ли вы себя музыкальным человеком? Важна ли для вас музыка?

Эпштейн: Важнее всего. Однако музыкальным я бы себя не назвал.

Пломли: Вы когда-нибудь учились музыке?

Эпштейн: Да, в раннем детстве, в школьные годы я учился играть на скрипке. Но вряд ли смог бы сыграть сейчас.

Пломли: Как по-вашему, вы могли бы перенести одиночество?

Эпштейн: До какой-то степени. Но мне бы не хватало людей. Хотя как раз сейчас против того, чтобы малость побыть одному, я бы не возражал.

Пломли: Придерживаетесь ли вы какой-нибудь религиозно-философской позиции, которая могла бы вам помочь?

Эпштейн: Нет.

Диски, которые Брайан Эпштейн взял бы с собой на необитаемый остров.

1. All My Loving – «Отличная песня Джона Леннона и Пола Маккартни, заново записанная Джорджем Мартином и его оркестром. Джордж Мартин, делающий студийные записи Beatles, вложил в эту песню много любви; думаю, это – прекрасная песня, которую очень легко и приятно слушать».

2. Бах, «Бранденбургские концерты» - «Пятый, прежде всего. Когда мне исполнилось девятнадцать, мама преподнесла мне их все в подарок... Это – очень настоящая, правильная музыка».

3. Килиманджаро в исполнении Quartette Tres Bien.

4. Beatles, She's A Woman. «Думаю, это – прекраснейшая музыка. В ней много чувства, много души. И она знаменует огромные перемены в качестве их записей».

5. Сибелиус, Вторая симфония – «В ней много страсти, огня и таких мыслей, которым мы обычно стараемся воли не давать».

6. Odun del Odun в исполнении Майкла Олатунджи100.

7. Концерт для скрипки с оркестром N 1 соль минор Макса Бруха. «Очень глубоко чувствую эту музыку. Макс Брух еврей, и, может быть, поэтому его музыка пробуждает во мне какие-то древние инстинкты».

8. Ритмы Кармен Амайя101. «Мне необходим фламенко».

Пломли: А если бы вы могли выбрать только один диск из этих восьми, что бы вы взяли?

Эпштейн: Килиманджаро, безусловно.

Пломли: А какую книгу, не считая Библии и Шекспира?

Эпштейн: «Избравший молчание» Томаса Мертона102

Пломли: Это что, роман?

Эпштейн: Да.

Пломли: О чем?

Эпштейн: - О римском католицизме.

"Диски для необитаемого острова", передача ВВС от 18 ноября 1964 г.

 







©2015 arhivinfo.ru Все права принадлежат авторам размещенных материалов.