Главная | Обратная связь

ГЛАВА V ОСНОВНЫЕ ПОЛОЖЕНИЯ О КАПИТАЛЕ

§ 1. Если предыдущие объяснения достигли своей це­ли, то они позволили составить довольно полное представ­ление не только о понятии капитала, заключающемся в .его определении, но и о том, как это понятие преломляет­ся в реальной действительности, когда его затемняет сложное сплетение конкретных обстоятельств. Теперь даже неискушенный читатель подготовлен к усвоению некоторых элементарных положений или теорем, относя­щихся к капиталу, глубокое понимание которых явится уже значительным шагом по пути из тьмы к свету.

Первое из указанных положений состоит в том, что производственная деятельность ограничивается размера­ми капитала. Это настолько очевидно, что в обыденной речи часто принимается как само собой разумеющееся. Между тем замечать истину время от времени вовсе не равнозначно тому, чтобы признавать ее всегда и отвергать несовместимые с ней утверждения. Вплоть до последнего времени законодатели и публицисты почти единодушно игнорировали эту аксиому, а непримиримые с ней доктри­ны все еще проповедуются и распространяются.

Истинность нашей аксиомы воплощается в следую­щих общепринятых выражениях. Акт развертывания про­изводственной деятельности в какой-либо области харак­теризуется фразой «приложить капитал» к этой области. Заниматься обработкой земли •— значит прилагать капитал к земле. Использовать труд в обрабатывающей промыш­ленности — значит вложить в нее капитал. Все это подра­зумевает, что производство не может осуществляться в больших масштабах, чем позволяют наличные размеры капитала. В самом деле, с этим положением нельзя не согласиться, если вполне уяснить его себе. Выражение «приложить капитал», разумеется, метафорическое: в дей­ствительности прилагается труд, а капитал здесь служит лишь непременным условием тайиого приложения. Далее, мы часто говорим о «производительной силе капитала». Это выражение нельзя понимать буквально. Производи-

силами являются лишь труд и силы природы. Если же о какой-то части капитала можно с некоторой натяжкой сказать, что она обладает собственной произво­дительной силой, то это относится только к инструментам и машинам, которые, подобно ветру или воде, можно счи­тать содействующими труду. Пища работников п мате­риалы производства не имеют производительной силы, но труд в состоянии реализовать свою производительною силу лишь при условии, что он будет снабжен ими. Объем производственной деятельности обусловлен количеством материалов для обработки и пищи для работников. Одна­ко при всей очевидности этого часто забывают, что насе­ление любой страны живет и удовлетворяет свои потреб­ности за счет продукта не текущего, а прошлого труда. Оно потребляет то, что уже произведено, а не то, что еще находится в стадии производства. А из уже произведенно­го продукта лишь часть выделяется на содержание произ­водительного труда, количество которого не бывает и не может быть больше указанной доли продукта (каковая и составляет капитал страны), обеспечивающей работников нищей, материалами и орудиями производства.

Тем не менее, вопреки этому очевидному факту, долго считалось, что законы и правительства, не создавая капи­тал, способны порождать производственную деятельность. Полагали, что этого можно достигнуть без более широкого привлечения населения к труду и без повышения эффек­тивности труда, хотя решению именно таких задач прави­тельство может в известной степени способствовать, прав­да, лишь косвенно. Продолжали считать, что и без повы­шения мастерства и энергии работников, и без вовлечения в трудовой процесс людей, остававшихся без работы, правительство может расширить сферу производства, не выделяя для этого дополнительных средств. Правитель­ство, мол, с помощью запретительных законов приостанав­ливает импорт какого-либо товара, а когда оно таким обра­зом заставляет производить этот товар у себя в стране, то, пожалуй, гордится, что обогатило страну новой отраслью производства, афиширует в статистических таблицах коли­чество произведенного продукта и затраченного труда, выдавая все это за выигрыш для страны, полученный буд­то бы в результате принятого правительством запрети­тельного закона. Хотя в Англии эта разновидность поли­тической арифметики уже не пользуется большим дове-

рием, в странах континентальной Европы она все еще цветет пышным цветом. Если бы законодатели осознали, что объем производства ограничен размерами капитала, то увидели бы, что при неизменном объеме совокупного капитала страны всякое вызванное их законами переклю­чение любой его доли во вновь созданную отрасль про­мышленности должно быть осуществлено за счет изъятия ее из какой-либо другой отрасли, в которой она обеспечи­вала или могла обеспечить занятость примерно такому же количеству труда, какое использовано в новой *.

§ 2. Из положения о том, что объем производства огра­ничен размерами капитала, мы вовсе не заключаем, что промышленность всегда достигает этого предела. Капитал может оставаться неиспользованным, как это происходит, когда товары оказываются непроданными или когда име­ющиеся средства не находят применения; в такой период капитал не порождает никакой производственной деятель­ности. Иногда случается также, что не хватает работни-

* Следует отметить, что исключение здесь составляет создан­ная или поддерживаемая ограничительным законом отрасль, при­надлежащая к разряду так называемых надомных производств. Поскольку они осуществляются лицами, уже имеющими средства существования, т. е. работающими членами семьи, в промежутках между другими занятиями, то в данном случае не возникает не­обходимости в перемещении в это производство иного капитала сверх стоимости материалов и инструментов, которая зачастую не­значительна. Поэтому, если покровительственная пошлина способ^ ствует продолжению такого производства, а без нее оно не могло бы сохраниться, то пошлина действительно обеспечивает увели­чение производства страны.

Мы должны признать этот случай для того, чтобы сделать неопровержимым наше теоретическое положение, однако это не умаляет достоинств существующей доктрины свободной торговли. По самой своей природе надомные производства не нуждаются в покровительственных пошлинах, так как средства существования работников обеспечиваются из других источников, цена продукта, сколь бы она ни снижалась, почти целиком образует чистый доход работников. Поэтому если производители-надомники отказываются участвовать в конкуренции, то они никогда не делают это в силу необходимости, а исходят из того, что продукт не стоит затрачен­ного на него труда, по мнению самых беспристрастных судей, т. е. тех, кто сам потребляет этот продукт и сам вкладывает в него свой труд. Они предпочитают идти на издержки приобретения одежды, а не тратить свой труд на ее изготовление. Они не ста­нут продолжать этот труд, если общество не будет давать за неге. больше, чем, по их собственному мнению, производимый продукт стоит. '.-'•- .::...: ::;*:.: •;.-,

Заказ № 363

ков, которых капитал мог бы содержать и использовать в производстве. Как известно, так происходило в новых ко­лониях, где капитал погибал без пользы из-за нехватки рабочей силы, примером чего может служить колония Суон-ривер (теперь—Западная Австралия) в первые годы после своего основания. Есть много людей, существующих на имеющийся /капитал, но либо ничего не производящих, либо способных производить намного больше, чем они это делают. Если рабочим платить меньшую заработную пла­ту или побудить их за ту же заработную плату работать больше часов в день или если бы члены их семей, которые уже содержатся за счет капитала, в большей мере, чем теперь, привлекались к труду по увеличению произ­водства, то данный объем капитала обеспечивал бы более широкие масштабы производственной деятельности. Мож­но было бы прекратить непроизводительное потребление производительных работников, которое целиком осуще­ствляется из капитала, или отложить его до создания про­дукта и за счет образовавшейся экономии нанять дополни­тельных работников. Такими мерами общество в состоя­нии извлечь из наличных ресурсов больший объем про­дукта; оно вынуждено действительно прибегать к ним, когда внезапное уничтожение значительной части его ка­питала вызывает в данный момент острую необходимость использовать с максимальной эффективностью оставшую­ся часть.

Когда производство не достигает объема, допускаемо­го имеющимся капиталом, правительство может различ­ными способами содействовать приближению его к этому пределу, например ввозам новых работников, скажем кули и свободных негров, в Вест-Индию. Существует еще один способ, которым правительства могут расширять производство. Они могут создавать капитал. Они, напри­мер, могут ввести налоги и собранные суммы использо­вать производительно. Они могут также предпринять нечто почти равнозначное, а именно: обложить налогом доходы или расходы и обратить поступления от него на погашение государственных долгов. Владелец государст­венных облигаций, у которого правительство их выкупило, несомненно, захочет продолжать получать доход от своей собственности и большую ее часть вложит в производство. Между тем значительная доля выплаченной правитель­ством суммы взята из фонда непроизводительных расхо-

поскольку люди платят налоги нецеликом из своих бетэежений, а частично, если не преимущественно, из тех ^с д_СТВ) какие они намеревались израсходовать. Следует бавит'ь, что всякое увеличение производительной силы капитала (или, выражаясь точнее, труда), путем повыше­ния мастерства ^работников или иным способом, ведет к увеличению занятости рабочей силы; когда создается больший продукт, всегда существует вероятность, что ка­кая-то часть прироста будет сбережена и обращена в ка­питал, особенно в том случае, когда повышение доходов от производственной деятельности служит дополнитель­ным стимулом к переключению средств с непроизводи­тельных на производительные цели.

§ 3. В то время как, с одной стороны, объем производ­ства ограничен размерами капитала, с другой — каждое увеличение капитала приводит или может привести к новому расширению производства, причем без определен­ного предела. Я отнюдь не хочу отрицать, что капитал (или какая-либо его часть) может быть употреблен не на содержание работников, а воплощен в машины, здания, повышение плодородия земли и т. п. При любом крупном увеличении капитала значительная его доля обычно ис­пользуется именно таким образом и лишь содействует ^ТРУЛУ работников, а не содержит их. Но я решительно утверждаю, что часть капитала, выделяемая на содержа­ние работников, может (при црочих равных условиях) возрастать беспредельно, не создавая ситуации, при кото­рой невозможно найти для них работу. Иными словами, если существуют способные к труду люди и пища для их пропитания, их всегда возможно использовать в каком-либо производстве. На этом положении стоит остановить­ся несколько подробнее, так как оно относится к тем, с которыми люди чрезвычайно легко соглашаются, когда эти положения выдвинуты в самой общей форме, но которые иногда представляются сомнительными в свете многосложных и запутанных обстоятельств реаль­ной жизни общества. Это положение к тому же вступает в явное противоречие с устоявшимися взглядами. Нет в мире более распространенного мнения, чем то, что непро­изводительные расходы богатых необходимы для обеспе­чения занятости бедным. До Адама Смита это представле­ние едва ли оспаривалось, и даже после него весьма

11*

именитые и достойные авторы * утверждали, что если бы потребители сберегали и обращали в капитал чрезмерно большую долю своих доходов и не выделяли на непроиз­водительное потребление сумму средств, находящуюся в определенной пропорции к капиталу страны, то не оказа­лось бы рынка сбыта для товаров, -которые бы произвел созданный таким образом капитал. Я считаю это одной нз многих ошибок, возникающих в политической эконо­мии вследствие того, что исследования начинают не с про­стейших случаев, а сразу окунаются в гущу конкретных явлений.

Каждому ясно, что, если какое-либо благоразумное правительство владеет всем продовольствием, орудиями и материалами общества, оно 'может заставить заниматься производительным трудом всех тех трудоспособных, кому оно предоставляет пищу; ему не угрожает ограниченность сферы применения этого производительного труда, так как при возникновении малейшей неудовлетворенной потреб­ности любого человека (которая удовлетворяется с по­мощью материальных благ) труд общества можно обра­тить на производство продукта, способного удовлетворить эту потребность. Когда индивидуальные владельцы капи­тала увеличивают его новыми накоплениями, они делают точно то же самое, что мы ожидаем от благонамеренного правительства. Поскольку любой случай можно предста­вить в виде гипотезы, вообразим себе самый крайний слу­чай. Допустим, что каждый капиталист пришел к заклю­чению, что он не заслуживает большего вознаграждения, чем всякий добросовестный работник, и должен вести столь же скромный образ жизни; предположим, что он, следовательно, движимый благими побуждениями, сбере­гает излишки своих прибылей или же что такое воздержа­ние не добровольно, а навязано всем капиталистам, равно как и землевладельцам законом или общественным мне­нием. В результате непроизводительное потребление сводится к минимуму и возникает вопрос: какое примене­ние может получить возросший таким образом капитал? Кто купит товары, которые он произведет? Не осталось даже покупателей на те товары, которые произведены раньше. Поэтому, как утверждают, товары окажутся не­распроданными и сгниют на складах, причем это будет

* Например, Мальтус, д-р Чалмерс, де Сисмонди.

происходить до тех пор, пока капитал не сократится до своего первоначального размера или даже еще на столько, на сколько сократился спрос потребителей.

Но так рассуждать — значит видеть только одну сторо­ну вопроса. В допущенном нами случае исчезнет спрос на предметы роскоши, предъявляемый капиталистами и землевладельцами. Но когда эти классы превраща­ют свой доход в капитал, они этим не уничтожают свою потребительную способность, они лишь переносят ее на работников, которым предоставляют работу. Что касается работников, то здесь имеются две (возможности: либо их число возрастает пропорционально капиталу, либо остает­ся прежним. Первый случай не представляет никаких трудностей. Производство предметов первой необходимо­сти для нового населения занимает место производства предметов роскоши для части прежнего и обеспечивает точно та!кой же объем занятости, какой был вытеснен. Но допустим, что прироста населения не произошло. Все, что прежде расходовалось на предметы роскоши капиталиста­ми и землевладельцам^:, теперь распределяется между наличными работниками в виде дополнительной заработ­ной платы. Мы предположим, что они уже до этого были достаточно обеспечены предметами первой необходимости. Что в этом случае произойдет? Работники становятся по­требителями предметов роскоши, а капитал, раньше при­менявшийся в производстве предметов роскоши, все еще может использоваться прежним образом. Разница заклю­чается лишь в том, что предметы роскоши распределяются теперь не среди немногих, а среди всего населения. Рост накопления и увеличение производства могут, строго гово­ря, продолжаться до тех пор, пока каждый работник не окажется обладателем всех привилегий богатства в преде­лах, сохраняющих готовность трудиться, при условии, разумеется, что их совокупный труд физически в состоя­нии произвести все эти блага для всего общества. Таким образом, пределом богатства всегда служит нехватка не потребителей, а производителей и производственной мощ­ности. Всякое приращение капитала приносит труду либо Дополнительную занятость, либо дополнительное возна­граждение, оно обогащает либо страну в целом, либо тру­дящийся класс. Если этот прирост капитала находит и ис­пользует новую рабочую силу, он увеличивает совокупный продукт, если же он ограничивается использованием

J65

прежнего числа работников, он выделяет им большую долю продукта; в последнем случае, поощряя рвение работников, он даже, возможно, увеличивает также объем продукта.

, / \, § 4. Вторая основная теорема капитала касается источников его происхождения. Капитал есть резуль­тат сбережения. Это со всей очевидностью следует из того, что уже было оказано по данному вопросу. Но сама теорема нуждается в некоторых дополнительных пояснениях.

Если бы каждый расходовал на удовлетворение своих личных потребностей все, что сам производит, а также весь доход, получаемый им от того, что произведено дру­гими, то капитал не мог бы возрастать. Весь капитал, за ничтожным исключением, первоначально возник как результат сбережения. Я говорю — за ничтожным исклю­чением, потому что человек, работающий на свой собст­венный счет, может и расходовать на себя все, что произ­водит, не становясь при этом нищим; запас предметов первой необходимости, на которые он существует, пока не соберет урожай или не продаст свое изделие, хотя и пред­ставляет собой настоящий капитал, однако нельзя ска­зать, что является сбережением, так как весь он исполь­зуется для удовлетворения личных потребностей владель­ца, причем, быть может, столь же быстро, как если бы последний использовал его, не выполняя никакой работы. Можно представить себе какое-то число лиц или семей, живущих на своих обособленных участках земли, сущест­вующих лишь плодами собственного труда и потребляю­щих весь производимый ими продукт. Но даже и эти люди должны откладывать (т. е. изымать из личного потребле­ния) ту часть урожая, которая требуется для следующего посева. Следовательно, известный размер сбережения необ»одим_даже^_при этой^простейшей из всех форм эконо­мических отношений;, людям приходится ^йроиэводитъ 6o^>ni^j5£M_jm^_rrj^06jimoT\_ii5ii потреблять меньше, чем они производят. Объём сбережений должен возрасти, если они намереваются нанять других работников и увеличить свое производство сверх того, что они могут сделать соб­ственными руками. Все, что необходимо для содержания и применения труда других людей, помимо собствен­ного, должно сначала быть накоплено путем сбережения, кто-то должен это произвести и воздержаться от его

потребления. Следовательно, мы можем, без большой по­грешности, утверждать, что всякий капитал, и Особенно всякое -приращение капитала, есть результат сбережения.

В примитивном обществе, в котором господствует наси­лие, постоянно случается, что капиталом владеет не тот, кто его накопил, а тот, кто, будучи сильнее или принад­лежа к более могущественной общине, присвоил его себе посредством грабежа. Но даже и при общественном строе, обеспечивавшем защиту собственности, увеличение капи­тала долгое время обычно происходило за счет ^лишений, которые, в сущности, равнозначны 1сбёрежениям,~хотя их не принято так называть, поскольку они не являются доб­ровольными. Подлинными производителями были рабы, вынужденные производить столько, сколько можно было заставить их сделать это силой, и .потреблять не больше того, сколько допускали корыстолюбие или обычно очень слабое чувство сострадания их надсмотрщиков. Однако этот вид принудительного сбережения не привел бы к уве­личению капитала, если бы часть его не была вторично добровольно сбережена рабовладельцем. Если бы он упо­треблял на удовлетворение своих личных потребностей все, что он принудил рабов произвести сверх выделенного для их потребления, он не увеличил бы свой капитал и не был бы в состоянии содержать большее число рабов. Вооб­ще содержание какого бы то ни было числа рабов пред­полагает уже предварительно сделанное сбережение, заблаговременное создание запаса, по крайней мере пищи. Однако такого рода сбережение, очевидно, не являлось результатом лишений, добровольно принятых на себя хо­зяином; вероятнее всего, это были сбережения самих рабов, произведенные, пока они еще были свободными, и доставшиеся в виде добычи завоевателям, обратившим побежденных в рабство.

Имеются и другие случаи, когда термин «сбережение» и связанные с ним представления не совпадают в точно­сти с процессом возрастания капитала. Например, утвер­ждение, что единственный способ ускорить увеличение капитала заключается в увеличении сбережений, веро­ятно, породило бы представление о большем воздержании и возросших лишениях. Между тем совершенно очевидно, что всякое повышение производительной силы труда соз­дает дополнительный источник сбережений и позволяет Увеличивать капитал не только без новых лишений, но-

даже одновременно с расширением личного потребления. Тем не менее в научном смысле здесь происходит увели­чение сбережений. Несмотря на рост потребления, имеет место и расширение объема сбережений. Превышение производства над потреблением оказывается большим. Вполне правомерно назвать это возросшим сбережением. Хотя сам термин «сбережение» не бесспорен, нет другого термина, против которого не было бы столько же возраже­ний. Потреблять меньше, чем произведено, — значит сбе­регать, в чем и состоит процесс возрастания капитала, хотя при этом абсолютный объем потребления необяза­тельно сокращается. Вовсе не следует до такой степени рабски придерживаться узкого значения слова, чтобы ли­шить себя возможности употреблять термин «сбережение» в указанном смысле; надо лишь помнить, что, кроме сокра­щения потребления, есть и другой способ увеличения капитала, а именно увеличение производства.

§ 5. Третья основная теорема капитала, тесно связан­ная с только что изложенной, заключается в том, что капитал хотя и сберегается, и представляет собой результат сбережения, но тем не менее он потребляется. Слово «сбережение» отнюдь не означает, что сбереженное не потребляется, не означает оно даже и того, что его потребление непременно откладывается на более поздний срок. Оно подразумевает лишь то, что если сбереженное потребляется немедленно, то потребителем является не тот, кто осуществил сбережение. Если сбережение отложе­но для будущего использования, оно считается припрятан­ным, и, пока остается таковым, оно не потребляется вовсе. Но когда сбережение используется в качестве капитала, оно потребляется целиком, хотя и не самим капиталистом. Одна часть его обменивается на инструменты или маши­ны, подвергшиеся износу в процессе производства; дру­гая — обменивается на семена или материалы, которые уничтожаются, как таковые, будучи посеянными или об­работанными, и вовсе уничтожаются в результате потреб­ления конечного продукта. Остаток выплачивается в виде заработной платы производительным работникам, которые используют ее для удовлетворения своих текущих по­требностей; если же работники в свою очередь какую-то долю сберегают, то она, вообще говоря, также не образу­ет запас, а снова обращается (через посредство сб,ерега-

иных

ыхкасс, страховых обществ или некоторых ^TeJ"' _в\ _в капитал и, следовательно, потребляется.

Принцип, только что установленный, служит ярким

имером того, как необходимо глубоко вникать в самые "лементарные истины нашей науки. Этот пример пред-

"вляет одну из самых элементарных истин, и тем не менее всякий, кто не дал себе труда вдуматься в нее, обыкновенно доверяет ей, большинство же людей, которые впервые слышат о ней, отказывается даже ее признать. Для не посвященных в науку 'совершенно не ясно, что все сбереженное потребляется. Им кажется, что тот, кто сбе­регает, именно прячет, причем они могут считать такой поступок допустимым или даже похвальным, если его целью служит обеспечение семьи или что-нибудь подоб­ное. Но они не усматривают в сбережении никакого блага для других людей, для них 'сбережение — это синоним со­хранения вещи для себя, тогда (как расходование кажется им распределением вещей среди других. Человек, растра­чивающий ciBoe состояние на непроизводительное потреб­ление, считается одаривающим благодеяниями всех вокруг себя. Он пользуется столь большим расположением, что часть этой популярности распространяется даже на тех, кто тратит чужое, кто не только уничтожает собственный капитал, если вообще им обладает, но под видом займа и под обещание его погашения завладевает капиталом, принадлежащим другим, и также его уничтожает.

Это распространенное заблуждение вызвано тем, что люди видят лишь небольшую часть следствий, происте­кающих из сбережения или расходования; люди не задумы­ваются над теми последствиями того и другого, которые не бросаются им в глаза. Глаз прослеживает путь сбере­жения, пока оно не попадает в воображаемый железный сундук, и затем теряет его из виду; ту же часть сбереже­ния, которая расходуется, он прослеживает, пока она не попадает в руки торговцев и слуг; но в обоих случаях конечная судьба этих средств от него скрыта. Сбережение (для производительного помещения) и расходование очень близки между собой на первой стадии своего осуще­ствления. То и другое начинается с потребления, с раз­рушения некоторой части богатства. Разница состоит лишь в том, что потребляются разные вещи и потребляют раз­ные люди. В одном случае имеет место износ орудий про­изводства, уничтожение материалов и известного количе-

ства продовольствия и одежды, которыми обеспечиваются работники и которые последние уничтожают, потребляя их. В другом случае имеет место потребление, т. е. унич­тожение вин, экипажей, мебели. До сих пор последствия для национального богатства были практически одинако­выми: в обоих случаях уничтожалось эквивалентное коли­чество богатства. Одна!ко для процесса расходования пер­вая его стадия является также и последней, определенное количество продукта труда исчезает бесследно. Напротив, человек, осуществляющий сбережение, ib течение всего времени, -пока происходит уничтожение, содержит рабо­чих, восстанавливающих разрушенное и в конечном счете с лихвой возмещающих все то, что было потреблено. По­скольку этот процесс может повторяться многократно без нового акта сбережения, то однажды произведенное сбере­жение становится фондом, позволяющим в течение неогра­ниченного времени содержать соответствующее число работников, ежегодно воспроизводящих средства их соб­ственного содержания и создающих, кроме того, прибыль. Для неискушенного ума подлинный характер этих явлений затемняется участием в них денег. Поскольку почти все расходы осуществляются через посредство денег, в глазах людей деньги становятся главным дейст­вующим лицом в сделке. Поскольку деньги сами по себе не исчезают, а только переходят из рук в руки, то люди не замечают процесса уничтожения, совершающегося в ходе непроизводительного потребления. Так как деньги лишь перемещаются, считается, что богатство просто передается расточителем другому лицу. Но это значит фактически смешивать деньги с богатством. Уничтоженное богатство заключалось не в деньгах, а в винах, экипажах и мебели, купленных на деньги; эти вещи оказались окончательно уничтоженными, а общество в целом стало беднее на всю эту сумму. Могут, вероятно, сказать, что вина, экипажи и мебель не являются предметами первой необходимости, qpyflHHMH и материалами и ни в каком случае не употреб­ляются на содержание рабочей силы, что они пригодны лишь для непроизводительного потребления и что ущерб богатству общества наносится не когда их потребляют, а еще тогда, когда их производят. Я готов принять это за­мечание в меру его полезности для логического развития мысли, причем оно было бы вполне справедливо, если бы указанные предметы роскоши черпались из наличного

_са ц последний не восполнялся бы. В действителъно-^ЭаП однако, их продолжают производить, шока существу-^сти'„_отребители, предъявляющие на них спрос, и произво-¹⁰¹ их во все большем количестве, чтобы удовлетворить взрастающий спрос. В результате намерение оотребите-^В я истратить 5 тыс. ф. ст. в год на предметы роскоши обусловливает использование труда соответствующего числа работников, занятых из года в год созданием вещей, которые совершенно бесполезны для производства. Труд этих работников с точки зрения увеличения национально­го богатства представляет собою потерю, а ежегодно потребляемые ими пища, орудия и материалы изымаются из совокупного фонда страны, пригодного для производи­тельного применения. В меру расточительности и бес­печности, свойственных образу жизни какого-либо клас­са, производство страны ориентируется на создание пред­метов роскоши для него. При этом сокращается не только использование труда производительных работников, но и количество орудий труда и предметов первой необходимо­сти, без которых этот труд не может быть использован.

Короче говоря, сбережение обогащает, а расточитель­ность обедняет как общество, так и отдельных лиц, иными словами, общество в целом становится богаче в результа­те издержек на содержание производительного труда и со­действие ему, но становится беднее, расходуя ресурсы на потребление ради удовольствия *.

* Здесь стоит обратить внимание на некоторые обстоятельст­ва, которые до известной степени уменьшают ущерб, причиняемый совокупному богатству расточительностью отдельных лиц, или по­рождают более или менее полное возмещение его как следствие, проистекающее из самого ущерба. Одно из таких обстоятельств состоит в том, что транжирам чаще всего не удается потребить все, на что они потратились. Их обычная беспечность в расходах приводит к тому, что их обворовывают и грабят все, кому не лень, причем нередко это делают люди сами по себе бережливые. По­веренные, управляющие и даже домашние слуги расточительных богачей постоянно накапливают большие состояния. Кроме того, такие богачи платят намного более высокие цены за свои покупки, чем люди бережливого склада, и это делает их весьма привлека­тельными клиентами. Они поэтому фактически не в состоянии по­лучить в свое распоряжение и уничтожить такое количество бо­гатства, которое было бы сколько-нибудь эквивалентно размеру Растраченных ими средств. Значительная часть указанных средств просто переходит к другим людям, которые могут известную их • Долю обратить в сбережение. Другое встречающееся явление за­ключается в том, что расточительность одних может заставить

§ В. Вернемся, однако, к нашей главной теореме. Все, что производится, потребляется^потребляётся и то, что сберегается, и то, что предназначено израсходовать, причем первое столь же быстро, как и второе. Все общепринятые формы житейской речи способствуют сокрытию этого фак­та. Когда люди говорят о- древнем богатстве страны, о состояниях, унаследованных от предков, и тому подобном, создается впечатление, будто богатства, переданные нам предка:ми, созданы очень давно, во времена, когда, мол, их впервые приобрели, и будто в нынешнем году капитал страны увеличился лишь на ту сумму, какая дополнитель-

других еще больше экономить. Допустим, что в результате вне­запно возникшего спроса на какой-либо предмет роскоши, вы­званного не предусмотренным заранее капризом транжиры, коли­чество предметов первой необходимости не возросло. Цены при этом повысятся, причем, возможно, настолько, что окажутся не­доступными или нежелательными для части рядовых покупателей, которые в таком случае могут воздержаться от удовлетворения своих потребностей и сберечь предназначенную для этой цели сумму. Если же покупатели не воздерживаются от покупок и про­должают расходовать на известный товар прежнюю сумму, тор­говцы получают за равное количество товара доход, возросший на всю истраченную расточителем сумму. В результате все, что по­следний потерял, фактически переходит в руки торговцев п мо­жет быть присоединено к их капиталу, а возросшее потребление расточителя уравновешивается лишениями других покупателей, получивших за ту же сумму меньше обычных потребительских благ. Вместе с тем где-то должен происходить противопо­ложный процесс, поскольку расточителю приходится сократить свои покупки в какой-либо другой области, чтобы компенсировать их увеличение в этой; не исключено, что он изымает средства, вло­женные в содержание производительного труда, а торговцы пред­метами первой необходимости и орудиями производства оказы­ваются с непроданными товарами на руках или получают за равное их количество меньший, чем обычно, доход. Однако по­добные потери дохода или капитала, если они не становятся чрез­мерными, как правило, возмещаются за счет более строгого воз­держания и ограничения своих потребностей трудящимися. По­этому капитал страны в целом может сохраниться в прежнем объеме, а расточитель в данном случае удовлетворяет свои при­хоти не за счет постоянных ресурсов общества, а за счет времен­ных благ и удобств других людей. В любом случае общество становится беднее на всю ту сумму, которую расходует расточи­тель, если при этом других не принуждают сократить свои рас­ходы. Существуют и иные, более скрытые пути, которыми расто­чительность одних может компенсироваться увеличением сбере­жений других, но рассмотреть их целесообразно лишь в той части кн. IV, где речь идет о принципе, ограничивающем накопление капитала.

поизведена в этом году. Однако дело обстоит совсем ^Н° к Большая часть ценностей, составляющих сейчас и*^{3 Т}_тство Англии, произведена человеческими руками в

ние последних 12 месяцев. Фактически лишь очень ^ТеЧ ая доля этого громадного совокупного богатства суще-^Ма_вовала Ю лет назад, а из нынешнего производительного ^питала едва ли какая-нибудь часть сохранилась с того ^Кременй^ за исключением фермерских домов и фабричных яаний, небольшого числа кораблей и машин, но даже и они в большинстве случаев не просуществовали бы долго, если бы за указанный период не .привлекалась новая рабо­чая сила для их ремонта. Во все времена существует зем­ля н это почти единственное, что не уничтожается. Все, что производится, погибает, а большинство вещей — очень быстро. Большая часть видов капитала по самой своей природе не способна долго сохраняться. Имеется немного, лишь очень немного продуктов производства, которые спо­собны существовать весьм.а длительное время. Вестмин­стерское аббатство простояло много столетий, лишь изред­ка подвергаясь ремонту; некоторые греческие скульптуры существуют уже свыше двух тысяч лет, а египетские пи­рамиды, быть может, вдвое или втрое дольше. Но все это предметы, предназначенные для непроизводительного при­менения. Если исключить мосты и водопроводные систе­мы (в ряде стран сюда можно добавить водохранилища и дамбы), то мы найдем мало сооружений для промышлен­ных целей, которые выдержали бы длительное существо­вание. Такие здания подвержены сравнительно быстрому износу, а строить их с прочностью, рассчитанной на долго­вечность, невыгодно. Капитал существует из века в век не путем его сохранения, а путем его постоянного вос­производства; каждая его часть употребляется и уничто­жается обычно очень скоро после того, как она произве­дена, однако те, кто его потребляет, в этом процессе вос­производят его в большем размере. Возрастание капитала подобно росту населения. Каждый родившийся умирает, но в каждом году число родившихся (превышает число умерших. Население поэтому всегда увеличивается, хотя каждого из людей, ныне его составляющих, до совсем не­давних пор еще не было на свете.

§ 7. Это непрерывное потребление и воспроизводство капитала служит объяснением того, что столь часто вызы-:

вало удивление, а именно чрезвычайной быстроты, с ко­торой страны оправляются от катастрофических разруше­ний и с которой исчезают все следы бедствий, причиняе­мых землетрясениями, наводнениями, ураганами и вой­нами.

Враг огнем и мечом превращает страну в руины, раз­рушает или увозит с собой почти все имеющееся у нее движимое богатство, все жители разорены, и тем не ме­нее спустя несколько лет все возвращается в прежнее состояние. Эта vis medicatrix natura (целебная сила при­роды) была предметом 'бесплодного изумления, изобража­лась как пример чудодейственной силы принципа сбере­жения, которая способна возместить столь громадные по­тери в такой короткий срок. Однако никаких чудес здесь нет. То, что разрушил враг, было бы вскоре разрушено самими жителями страны. Богатство, которое они так бы­стро воспроизводят, должно было быть и было бы воспро­изведено при всех обстоятельствах и, вероятно, в такое же короткое время. Ничто не изменилось, за исключением того, что в процессе воспроизводства они теперь лишены преимущества потреблять то, что произведено прежде. ВозможнО'Сть быстрого восстановления разрушенного за­висит главным образом or того, сколько сохранилось в стране населения. Если ее трудоспособное население не было уничтожено во время катастрофы или войны и не погибло от голода, то, располагая тем же мастерством и знаниями, какими оно обладало прежде, землей и нераз­рушенными мелиоративными устройствами на ней, быть может, неповрежденными или частично поврежденными долговечными зданиями, страна имеет почти все предпо­сылки для восстановления прежнего объема производства. Если жители сохранили достаточное .количество пищи или ценностей, на которые можно приобрести достаточное количество пищи, чтобы быть в состоянии при любых лишениях оставаться живыми и трудоспособными, они в короткое время создадут такого же объема продукт, сов­местно приобретут такого же размера богатство и такого же размера капитал, какие существовали в стране преж­де, причем это будет достигнуто простым приложением обычных трудовых усилий, какие они привыкли прилагать на своих рабочих местах. Не находит здесь подтверждения и идея об.''особой действенности принципа сбережения в популярном значении, этого: слова, поскольку здесь имеет

сто не преднамеренное воздержание, а вынужденное лишение. - ' '

МеЖДУ тем привычка мыслить лищь при посредстве набора устоявшихся фраз столь пагубна, а ученые так мало стремятся освободить себя от умственной ущербно­сти .свойственной профану, что это простое объяснение, насколько мне известно, не было выдвинуто никем из по­литэкономов до д-ра Чалмерса. Многие взгляды этого автора представляются мне ошибочными, но его неизмен­но отличало то достоинство, что он самостоятельно иссле­довал явления действительности и объяснял , их собственным, оригинальным языком, который часто обна­руживает такие стороны истины, какие принятая фразео­логия склонна лишь 'затемнять.

§ 8. Этот же автор, развивая указанный тезис, прихо­дит к некоторым заключениям по другому, тесно связан­ному с предыдущим вопросу, а именно по вопросу о госу­дарственных займах для военных целей или для других непроизводительных расходов. Такие займы, черпаемые из капитала (в противоположность налогам, которые обычно (выплачиваются из дохода и частично или полно­стью возмещаются за счет возросшей экономии расходов), должны, согласно изложенным нами принципам, приво­дить к обеднению страны. Тем не менее годы, когда тако­го рода расходы принимали самые крупные масштабы, нередко оказывались годами кажущегося большого про­цветания. В процессе осуществления подобных расходов богатство и ресурсы страны не только не сокращались, а обнаруживали все признаки быстрого возрастания, при­чем после осуществления этих расходов оказывались гораз­до большими, чем прежде. Общепризнано, что именно так обстояло дело в Англии в период последней продолжи­тельной континентальной войны. Понадобилось бы много места, чтобы перечислить все беспочвенные теории в поли­тической экономии, порожденные этим фактом и благода­ря ему временно, снискавшие к себе доверие, теории, почти Все превозносившие преимущества непроизводительных Расходов перед производительными. Не вдаваясь в рас­смотрение всех причин, обусловливавших и обычно обус­ловливающих то обстоятельство, что такая чрезвычайная нагрузка на производительные ресурсы страны не ощуща­ется так сильно, как можно было бы ожидать, мы пред-

положим самый неблагоприятный из всех возможных слу­чаев, а именно: вся заимствованная и уничтоженная сумма была изъята заимодавцем из производительного объекта, в который она фактически была бы вложена. Следовательно, капитал страны сократился на эту сумму. Однако, если только изъятая сумма не была уж очень гро­мадной, по существу, нет никаких причин, чтобы в .следу­ющем году национальный капитал не мог достигнуть свое­го прежнего размера. Заем не может быть взят из той части капитала страны, которая состоит из инструментов, машин и зданий. Его можно взять лишь из той части капитала, которая направляется на оплату труда работников, и в результате страдают лишь последние. Но если они не уми­рают от голода, если их заработную плату допустимо в какой-то мере сократить или если средствами благотвори­тельности можно предотвратить их полную нищету, нет никаких оснований полагать, что продукт их труда ока­жется в следующем году меньше, чем в предыдущем. Когда работники производят столько же, сколько обычно, а получают за свой труд на столько-то миллионов фунтов стерлингов меньше, эти миллионы составляют выигрыш их хозяев. Таким образом, брешь, пробитая в капитале страны, немедленно будет заделана, но заделана только за счет лишений, а часто и настоящей нищеты трудящегося класса. Здесь кроется действительная причина того, поче­му такие периоды, даже при самых неблагоприятных об­стоятельствах, легко приносят громадные прибыли тем, чье процветание выдается общественным мнением за про­цветание всей страны *.

* Тем не менее не следует забывать, что война изымает из производительного применения не только капитал, но и работ­ников, что средства, отвлекаемые от вознаграждения производи­тельных работников, частично используются для оплаты непроиз­водительного труда тех же самых или других людей. Следователь­но, эта часть результатов военных расходов оказывает действие, прямо противоположное тому, на которое указывает д-р Чалмерс, а также, в данном случае, тому, какое описано в нашем тексте. Поскольку работники отвлекаются от производства на пополнение армии и флота, трудящиеся классы не несут потери, капиталисты не получают выгоды, а общий продукт страны уменьшается па сум­му военных расходов. Вот почему теория Д-ра Чалмерса, верная для Англии, совершенно неприменима к странам, находящимся в иных .условиях, например к Франции в годы наполеоновских войн. В тот период па протяжении многих лет кряду происходила огромная убыль трудоспособного населения Франции, а издержки на войну

Это приводит нас к спорному вопросу, на который обратил особое внимание д-р Чалмерс, а именно: каким способом правительству целесообразнее мобилизовать средства на экстренные непроизводительные расходы — путем ли распространения займов, лишь проценты по ко­торым погашаются за счет налогов, или путем обложения населения цтраны налогами на всю сумму необходимых расходов, что на финансовом языке означает сбор всей требуемой суммы в пределах данного года. Д-р Чалмерс энергично отстаивает последний способ. Согласно общему мнению, говорит он, требование внести всю сумму ;в тече­ние одного года либо нереально, либо связано с больши­ми невзгодами, так ка(к люди не в состоянии, не обрекая себя на тяжелые лишения, выплатить всю эту сумму сразу из своего годового дохода. Считается, что гораздо лучше требовать от населения ежегодного внесения небольших платежей в форме процента, чем потребовать сразу такого огромного пожертвования. Д-р Чалмерс считает, что во­преки этим доводам в любом случае приносится равная жертва. Всякий расход производится за счет годового дохода. Все производимое в стране богатство и любая его часть образуют чей-либо годовой доход или способствуют его образованию. Лишения, которые, как полагают, явят­ся следствием мобилизации необходимой суммы в форме налогов, не устраняются, если ее получают в форме займа. Тяготы не предотвращаются, а переносятся лишь на плечи трудящихся классов, которые менее других в состоянии или обязаны выносить их. Между тем все материальные, моральные и политические трудности, порождаемые необходимостью сохранения высокого уровня налогов для бесконечного погашения процентов по займу, представля-

покрывались главным образом контрибуциями, взимавшимися со стран, оккупированных французскими войсками, и лишь очень небольшая их часть — за счет французского капитала. Соответст­венно заработная плата работников во Франции не уменьшалась, а возрастала, работодатели не получали выгоды, несли убытки, а богатство страны сокращалось вследствие приостановки исполь­зования или полной потери такого огромного количества ее про­изводительного труда. В Англии же все происходило наоборот, ина использовала сравнительно мало собственных солдат и мат­росов, но отвлекла от производительного применения сотни мил-ионов на поставки оружия и содержание армий своих континен-альных союзников. В результате, как показано в нашем тексте, раоотники Англии несли урон, ее капиталисты процветали, а ее ^стоянные производительные ресурсы не сократились.

За

ют собой чистые потери. Когда капитал изымают из про­изводства или из фондов, предназначенных для производ­ства, с целью предоставить его взаймы государству на непроизводительные расходы, вся эта сумма отнимается у трудящихся классов. Фактически, следовательно, заем погашается в том же году, вся целиком жертва, необхо­димая для его погашения, уже принесена, дело лишь в том, что пожертвованные суммы попали не в те руки, а потому не устранили предъявление новых требований. Таким образом, заем погашается самым худшим из налогов, нало­гом исключительно на трудящиеся классы. Предприняв самые отчаянные усилия, необходимые для погашен ня долга, причем в высшей степени болезненными и непра­ведными способами, страна все равно остается обременен­ной им и бесконечной выплатой процентов.

Изложенные воззрения представляются мне совершен-^ но правильными при условии, что суммы, поглощенны^ займами, в противном случае были бы вложены ^:в произ водительную деятельность внутри страны. Но реально положение дел редко отвечает этому допущению. Менв богатые страны выпускают займы главным образом дл привлечения иностранного капитала, который едва ли был бы помещен здесь под меньшие гарантии, чем правительст­венные. Между тем в займы богатых и процветающих стран помещаются обычно не средства, изъятые из про­изводительного применения, а новые накопления, посто­янно производимые за счет дохода, причем зачастую часть их, не помещаемая в займы, направляется в колонии или обращается на другие заграничные инвестиции. В этиз случаях (которые более подробно будут исследованц ниже *) требующаяся сумма может быть получена в вид займа без ущерба для работников или расстройства нацио-" нального производства, а возможно, даже с выгодой как ] для работников, так и для производства по сравнению с; мобилизацией этой суммы в форме налогов, поскольку • налоги, особенно обременительные, почти всегда выплачи­ваются за счет средств, которые в противном случае были бы сбережены и обращены на увеличение капитала. Кро­ме того, когда мы имеем дело со страной, которая настоль­ко сильно ежегодно увеличивает свое богатство, что часть его можно отвлечь и обратить на непроизводительное по-

См. кн. IV, г л IV, V.

блеяие без уменьшения капитала или даже без сокра-^Т^⁶ тя его значительного прироста, совершенно очевидно, ^ffle если бы изъятая таким образом сумма могла быть нре-^чт°' _ена в капитал и найти применение в самой стране, Сияние займа на положение трудящихся классов оказа-^в _ь бы менее пагубным, а доводы против системы займов менее убедительными, чем в первоначально предположен­ном случае. Это краткое предварительное рассмотрение во­проса, который в надлежащем месте будет исследован под­робно', казалось нам необходимым, чтобы предотвратить неверные выводы из изложенных выше положений.

§ 9. Теперь мы переходим к четвертой фундаменталь­ной теореме капитала, которую, вероятно, даже еще чаще упускают из виду или ошибочно трактуют, чем каждую из предыдущих. Производительный труд „содержится и применяется посредством капитала, расходуемого на при­ведение его ib действие, а. не sa счет сдроса покупателей на готовый продукт труда. Спрос на товары — это отнюдь не спрос на труд. Спрос на товары определяет, в какой конкретной отрасли^производства будут применены труд и капитал, он определяет направленность труда, а не то или иное количество самого труда или его поддержание и оплату. Эти последние зависят от размера капитала или других средств, непосредственно выделяемых на средства существования и военаграждение работников.

Допустим, например, что существует спрос на бархат, есть средства, которые могут быть употреблены на покуп­ку бархата, но отсутствует капитал для строительства фабрики по его производству. Не имеет значения, как ве­лик спрос, но, если не будет привлечен (капитал для орга­низации такого производства, бархат не, будет изготовлен и, следовательно, не будет куплен. Разумеется, если стрем­ление покупателя приобрести бархат очень сильно, он мо­жет употребить часть предназначенной на покупку барха­та суммы для авансирования работников и побудить их таким образом приступить к его изготовлению, т. е он может обратить часть своего дохода в капитал и вло­жить этот капитал в производство. Представим теперь обратную гипотезу и допустим, что имеется изобилие капитала, готового вступить в производство бархата, но отсутствует спрос на него. Бархат не будет произведен, у ^апитала нет особого предпочтения к производству имен-

12*

но бархата, а не чего-либо другого. Фабриканты и их работники производят не для удовольствия покупателей, а для удовлетворения своих собственных потребностей, и, располагая капиталом и трудом в качестве условий про­изводства, они могут либо производить другой товар, на который имеется спрос, либо, если такого спроса нет, най­ти спрос у самих себя и производить вещи, которые нуж­ны для их собственного потребления. Следовательно, обеспечение труда занятием зависит не от покупателей, а от капитала '.

Я, [конечно, не принимаю в расчет влияние внезапных перемен. Бели после того, как товар уже произведен, спрос па него неожиданно прекращается, возникает новый i элемент проблемы: капитал фактически потреблен в про-] изводстве товара, который никому не нужен или который 3 никто не использует, и поэтому капитал исчезает, а заня-S гие, которое он обеспечивал работникам, ликвидируется, но не потому, что нет более спроса, а потому, что нет более капитала. Приведенный пример, таким образом, не подхо­дит для проверки изложенного положения. Надлежащей его проверкой явится пример, когда изменение происхо­дит 'Постепенно и заранее предвидится, когда оно не со­провождается уничтожением капитала, а производство прекращается просто -вследствие того, что подвергшееся износу оборудование не заменяется новым и что выручен­ные от продажи произведенного продукта деньги не вкладываются вновь в производство. В результате капи­тал готов для использования в новом производстве, в ко­тором он будет содержать столько же труда, как и преж­де. Фабрикант и его рабочие теряют при этом выгоды от мастерства и знаний, которые приобретены в прежнем конкретном производстве и могут найти себе применение в любом другом производстве лишь частично. В этом и заключается потеря для общества, вызванная изменением >| вида производства. Но работники все еще могут работать, а капитал, который использовал их в прежнем производ­стве, будет, оставаясь в руках прежнего владельца или предоставленный взаймы другому, использовать либо тех же работников, либо равное число работников другой про­фессии.

¹ [Эта фраза заменила в 3-м издании (1852 г.) первоначальный текст: «Следовательно, без капиталиста обойтись нельзя, а без по­купателя можно».]

Эта теорема, из которой следует, что покупать про-не означает использовать труд и что спрос на труд дпазуется заработной платой, предшествующей произ-пству продукта, а не опросом на товары, являющиеся

ультатом производства, представляет собой положение, которое нуждается в самых обстоятельных пояснениях. Для непосвященных она выглядит как парадокс, и даже среди известных политэкономов я едва ли могу назвать кого-нибудь, кроме Рикардо и Сэя, кто постоянно и последовательно руководствовался бы ею. Почти все остальные иногда высказываются таким образом, что будто бы лицо, покупающее товар, т. е. продукт труда, и создает спрос на труд столь же непосредственно и в том смысле, как если бы оно покупало непосредственно сам труд путем выплаты заработной платы. Не удивительно, что политэкономия развивается очень медленно, если такой важный вопрос, прямо-таки стоящий на пороге ее, до сих пор остается открытым ². Я полагаю, что если под спросом на труд, подразумевают спрос, который вызывает повышение заработной платы или увеличение числа заня­тых работников, то спрос на товары не равнозначен спро­су на труд. Я считаю, что человек, покупающий товары и сам их потребляющий, не приносит никакой пользы тру­дящимся классам; и только воздержанием и расходами на непосредственную плату работникам в обмен на их труд. он приносит пользу трудящимся классам или сколько-нибудь повышает их занятость.

Для лучшего объяснения рассматриваемого положе­ния приведем следующий пример. Потребитель может-тратить свой доход либо на оплату услуг, либо на по'куп-ку товаров. Он может часть его израсходовать на наем каменщиков для постройки дома, землекопов для устрой­ства искусственных прудов или же рабочих для посадки Деревьев и закладки парка. Но вместо всего этого он может купить на ту же сумму бархат и кружева. Вопрос заклю-

[Остальная часть этого абзаца заменила в 3-м издании г.) первоначальный текст: «Я хочу внушить читателю, что-' прос на товары никоим образом не составляет спрос на труд, а ацр_{аышет в ОП}р_ед_{епенные} каналы более или менее значительную-ча ^^{Же с}УЩ^ествУ^юЩ^его спроса. Он определяет, что известная тоц^{ТЬ Т]эуда и кап}итала будет направлена в производство однизг вам ^вместо Других. Спрос на труд образуется только средст-^{1 ВЬ1}Двляемыми непосредственно для нужд работников».]

181.

чается в том, как сказывается на интересах трудящихся классов тот или иной способ расходования потребите­лем своего дохода? Ясно, что в первом случае он обеспе­чивает занятие работникам, которые не имеют работы или по крайней мере именно этого вида работы. Между тем политэкономы, взгляды которых я не разделяю, счита­ют, что никакой здесь разницы нет, поскольку, мол, поку­пая бархат и кружева, потребитель все равно дает заня­тие работникам, т. е. тем, которые изготовляют бархат и кружева. Я, однако, утверждаю, что в этом последнем случае он сам не нанимает работников, а лишь решает, в каком конкретном производстве кто-то другой должен их -использовать. Потребитель не выплачивает из собствен­ных средств поденную плату ткачам и кружевницам. Он покупает готовый товар, который уже произведен прило­жением труда, оплаченного не им, а фабрикантом, и при. помощи кашиала, принадлежащего не ему, а фабриканту. Допустим, что прежде он имел обыкновение тратить эту часть дохода на наем каменщиков, которые в свою оче­редь расходовали получаемую от него заработную плату на покупку продовольствия и одежды, также произведен­ных приложением труда и капитала. Теперь, однако, он предпочел затратить ее на приобретение бархата, на который он таким образом создает дополнительный спрос. Спрос этот невозможно удовлетворить без изготовления дополнительного количества бархата, на что в свою оче­редь требуется дополнительный капитал. Откуда же в'зять-ся дополнительному капиталу? Само решение потребите­ля об изменении назначения своих расходов не заключа­ет в себе ничего такого, что порождает увеличение разме­ров имеющегося капитала. Отсюда следует, что возросший спрос на бархат не мог бы быть удовлетворен, если бы то самое обстоятельство, которое вызвало новый спрос, не высвободило бы капитал соответствующего размера. 'Га самая сумма, которую потребитель теперь расходует на покупку бархата, прежде переходила в руки каменщиков, тративших ее на пищу и другие предметы первой необхо­димости, без которых они теперь обходятся или которые отрывают путем конкуренции из доли других работников. Поэтому труд и капитал, прежде производившие пред­меты первой необходимости для указанных каменщиков, лишены теперь своего рынка, должны искать себе другое применение и находят его в производстве бархата для

_ИОБлетсворения дополнительного опроса. Я не хочу ска-ать, что именно те самые труд и капитал, какие произ­водили предметы первой необходимости, непосредственно переключаются на производство бархата, но тем или иным _Из сотен способов они занимают место тех видов труда и капитала, какие вовлекаются в производство бархата. Существовал капитал, который можно было использовать для одной из двух целей — либо изготовлять бархат, либо производить предметы первой необходимости для камен­щиков; то и другое одновременно он делать был не в со­стоянии. От выбора потребителя зависит, куда будут на­правлены труд и капитал; если он выбирает бархат, то каменщики останутся без предметов первой необходи­мости.

³ Для большей ясности предположим обратное. Потре­битель имел обыкновение покупать бархат, но решил не производить этот расход и ту же годовую сумму использо­вать для найма каменщиков. Если бы распространенный взгляд был верен, то такое изменение потребителем спосо­ба расходовать свои средства не создает дополнительного занятия для труда, а лишь переносит занятость от изгото­вителей бархата к каменщикам. Однако более детальное рассмотрение вопроса обнаруживает, что в данном случае возникает увеличение общей суммы, обращаемой на воз­награждение труда. Производящий бархат фабрикант, который, предположим, уже узнал об уменьшении спроса на его товар, сокращает свое производство и высвобожда­ет соответствующую часть занятого в нем капитала. Этот капитал, изъятый таким образом из суммы средств, на­правлявшихся на содержание изготовителей бархата, не представляет собою тот же фонд, который прежний поку­патель бархата употребляет на наем каменщиков; это уже Другой фонд. Следовательно, вместо существовавшего од­ного фонда теперь имеются два фонда на содержание и оплату труда. В этом случае нет передачи занятости от изготовителей бархата к каменщикам, для последних вол-никла новая занятость, а занятость работников бархатной фабрики передается другим, ©корее всего тем, кто произ-

[Во 2-м издании (1849 г.) фраза начиналась так: «Другой способ обосновать это положение..,» В 3-м издании (1852 г.) абзац превратился в длинную сноску к разделу, причем было добавлено

пять абзацев.]

водит продовольствие и другие предметы первой необхо­димости, которые потребляют каменщики.

В ответ на это могут сказать, что, хотя деньги, израс­ходованные на покупку бархата, не являются капиталом, они заменяют капитал, что, хотя эти деньги не создают новый спрос на труд, они представляют собой необходи­мое средство для сохранения существующего спроса. Могут также сказать, что 'Капитал фабриканта, пока он заключен в запасах бархата, невозможно непосредственно обратить на содержание работников, что он не образует спрос на труд, пока бархат не продан и вложенный в него капитал не заменяется суммой, израсходованной покупа­телем. Отсюда делают вывод, что производитель бархата и покупатель бархата располагают не двумя (капиталами, а лишь одним, который покупатель актом купли передает фабриканту, и что, если вместо (покупки бархата он опла­чивает труд нанимаемых им работников, он просто пере­носит этот капитал на другой объект, уничтожая в одном месте такой объем спроса, какой создает в другом.

Я не отрицаю посылок, лежащих в основе этого дока­зательства. Высвобождение капитала, который в против­ном случае оказался бы связанным в форме, непригодной для содержания рабочей силы, несомненно, в такой же мере отвечает интересам работников, как и создание но­вого капитала. Совершенно верно, что, когда я затрачиваю 1 тыс. ф. ст. на покупку бархата, я даю возможность фаб­риканту употребить 1 тыс. ф. ст. на содержание работни­ков, причем эту 1 тыс. ф. .ст. нельзя было бы использовать для этой цели, если бы бархат оставался непроданным. А если бархат остается навсегда не проданным в резуль­тате моего решения не покупать его и вместо этого на­нять (Каменщиков, я, без сомнения, не создаю новый спрос на труд, поскольку, использовав 1 тыс. ф. ст. на наем работников, я навсегда уничтожаю капитал производите­ля бархата на ту же сумму. Но в таком ходе рассуждения смешивается следствие внезапности перемены с послед­ствиями самой перемены. Ибо, когда покупатель перестает покупать, а капитал, занятый в производстве бархата для этого покупателя, неизбежно уничтожается, использова­ние им равной суммы на наем каменщиков не создает но­вой занятости, а лишь перемещает ее в другое производ­ство. Воз1росшая занятость, о которой я говорил, не воз­никает, если капитал производителя бархата не может

, высвобожден, и не возникнет до тех пор, пока он не (•^Ъ_ает действительно высвобожден. Но всем известно, что питал, вложенный в какое-либо дело, может быть взят 13 него,' если только для этого имеется достаточно време­ни Если производитель бархата будет предварительно предупрежден, что не получит обычный заказ, он про­изведет бархата на 1 тыс. ф. ст. меньше и высвободит соответствующую долю своего капитала. Если он такого предупреждения не получает и ткань остается непродан­ной, увеличение ее запаса побудит его в следующем году приостановить или сократить цроизводство, пока из­лишек не будет реализован. Когда этот процесс заверша­ется, фабрикант оказывается таким же богатым, как и прежде, а его способность обеспечивать занятость вообще остается прежней, хотя часть его капитала теперь упо­треблена на содержание какого-нибудь другого вида тру­да. Пока длится этот процесс перестройки, спрос на труд только изменяется, а не увеличивается, но, как только перестройка заканчивается, спрос на труд возрастает. Если прежде действовал лишь один [капитал, употреблен­ный на содержание ткачей .для изготовления бархата стои­мостью в 1 тыс. ф. ст., то теперь тот же капитал исполь­зуется для производства чего-то другого, а кроме того, 1 тыс. ф. ст. расходуется на содержание каменщиков. Таким образом, существует уже два капитала, используе­мых на оплату труда двух групп работников, тогда как раньше один из капиталов, а именно капитал покупате­ля, служил лишь в качестве колесика в механизме, с по­мощью которого другой капитал, капитал фабриканта, из года в год обеспечивал применение, труда одной группы работников.

Доказываемое мною положение в действительности равнозначно формуле, которая некоторым может показать­ся трюизмом, другим же парадоксом, а именно: человек приносит пользу работникам не тем, что потребляет сам, а исключительно тем, что он сам не потребляет. Если я вме­сто покупки вина или шелка расходую 100 ф. ст. на выплату заработной платы, спрос на товары в обоих слу­чаях оказывается равным: в первом — это спрос на вино или шелк стоимостью в 100 ф. ст., во втором — спрос на хлеб, пиво, рабочую одежду, топливо и другие жизненные блага на такую же сумму. Но в последнем случае среди Раоотииков страны распределяется на 100 ф. ст. больше

из продукта общества. Я потребил на эту сумму меньше и передал свою потребительную способность работникам. Если бы это было не так, мое сократившееся потребление не привело бы к увеличению потребления других, что представляет собой явное противоречие. Когда объем про­изводства не уменьшается, то в той мере, в какой один человек воздерживается от потребления, неизбежно воз­растает доля в потреблении тех, кому указанный человек передает свою покупательную способность. В предположен­ном случае я в конечном счете не обязательно потребляю меньше, поскольку работники, которым я плачу заработ­ную плату, строят для меня дом или создают что-либо другое для моего будущего потребления. Но я так или иначе отложил свое личное потребление и передал часть моей доли в продукте общества работникам. Если я через некоторый промежуток времени получу возмещение, то его источником будет не теперешний продукт, а после­дующий его прирост. Итак, из нынешнего продукта я оста­вил больше для потребления другим и передал в распо­ряжение работников способность потребить отложенную мною долю продукта.

⁴ Не может быть большего reducto ad absurdum (дове­дение до нелепости) противоположной доктрины, чем то, которое воплощено в законе о бедных. Если для интересов трудящихся классов безразлично, потребляю ли я свои средства в форме предметов, купленных для моего собст­венного использования, или выделяю часть этих средств в форме заработной платы или милостыни для непосредст­венного потребления работников, то чем можно оправдать политику изъятия у меня денег на содержание пауперов? Чем можно оправдать такую политику, если считать, что мое непроизводительное потребление указанной доли про­дукта в равной мере выгодно им? Если общество в состоя­нии одновременно съесть свой пирог и сохранить его в целости, то почему оно не позволяет себе это дво