Главная | Обратная связь

ОТ ЧЕГО ЗАВИСИТ СТЕПЕНЬ

ПРОИЗВОДИТЕЛЬНОСТИ ФАКТОРОВ

ПРОИЗВОДСТВА

| 1. Мы завершили наш общий обзор элементов про­изводства. Мы установили, что они образуют три вида: труд, капитал, а также материалы и двигательные силы природы. Из них труд и сырые материалы земного шара составляют главные и совершенно необходи­мые элементы. Природные двигательные силы можно использовать в помощь труду, и они действительно оказы­вают ему помощь, но не служат непременным условием производства. Оставшийся элемент, капитал, сам по себе является продуктом труда, его участие в производстве поэтому означает в действительности участие в нем труда в превращенной форме. Тем не менее капитал следует рассматривать как особый элемент. Предварительное ис­пользование труда для издания капитала, подлежащего потреблению >в процессе производства, столь же обязатель­но, как и применение труда в этом же процессе. К тому же часть капитала, причем самая большая, способствует производству только тем, что поддерживает существование производительного труда, тогда как остаток его, а именно орудия и материалы, способствует производству непосред­ственно, таким же образом, как силы природы и природ­ные материалы.

Мы переходим теперь ко второму важнейшему вопро­су политической экономии, к вопросу о том, от чего зави­сит степень производительности перечисленных факторов производства. Совершенно очевидно, что их производи­тельная сила оказывается в разные времена и в разных географических районах весьма различной. При той же численности населения и одинаковой территории одни стра­ны производят продукт гораздо большего объема, чем другие, а в одной и той же стране в разное время произ­водится то больший, то меньший продукт. Сравним, на­пример, Англию с такой же территорией России или население Англии с равной по численности частью насе­ления России. Сравним современную Англию с Англией

средневековой, Сицилию, Северную Африку или Сирию нагдих дней с теми же странами периода их величайшего расцвета, т. е. до их покорения римлянами. Одни причи­ны, обусловливающие такую разницу в производительно­сти' очевидны, другие далеко не столь ясны. Мы перехо­дим к выявлению некоторых из них.

§ 2. Самая явная причина более высокой производи- v тельности заключается в так называемых естественных j] преимуществах. Они разнообразны. Одно из главных — плодородие почвы. В атом отношении существуют большие различия: от пустынь Аравии до наносных равнин в до­линах Ганга, Нигера и Миссисипи. Благоприятный кли­мат еще важнее богатой почвы. Имеются страны, пригод­ные для заселения, но слишком холодные для земледелия. Их обитатели не в состоянии перейти от кочевого ж осед­лому образу жизни. Они вынуждены существовать за счет приручения оленей, как, например, лапландцы, или даже охотой и рыболовством, как несчастные эскимосы. Име­ются страны, где можно выращивать овес, но не пшени­цу, как, например, в Северной Шотландии; в других, на­пример в некоторых районах Ирландии, пшеницу можно сеять, но избыточная влажность и 'преобладание облач­ных дней предопределяют низкие урожаи. По мере про­движения на юг или, в европейском умеренном регионе, на восток некоторые новые отрасли земледелия становят­ся сперва возможными, а затем выгодными; друг эа дру­гом следуют культуры винограда, (кукурузы, шелковицы, фигового и оливкового дерева, риса, финиковой пальмы, вплоть до сахарного тростника, кофейного дерева, хлопка, специй и т. д.; существуют климатические пояса, где даже при малой обработке почвы возможно собирать в год два или три урожая обычных сельскоховяйственных культур. Но климатические различия имеют значение не только в сельском хозяйстве. Их влияние оказывается и на многих Других отраслях производства, например на долговечности всяких сооружений, подверженных воздействию атмосфе-p^mi прежде всего зданий. Если бы храмы Карнака и Лук-^с°ра не были повреждены людьми, они могли бы сущест-войать в своем первозданном совершенстве почти вечно. ^Та« как надписи на некоторых из них, хотя и сделанные в доисторические времена, сохранились лучше, чем в

нашем климате надписи пятидесятилетней давности. Между тем в Санкт-Петербурге самые массивные здания, прочно построенные из гранита в годы, отдаленные от нас едва ли жизнью одного поколения, уже находятся, как сообщают путешественники, в состоянии, требующем ремонта, вследствие воздействия на них смены летней жары и сильных морозов. Превосходство южноевропей­ских тканей над английскими по богатству и чистоте их красок приписывается более благоприятным свойствам атмосферы, которым в нашем туманном и сыром климате ни знания химиков, ни мастерство красильщиков не су­мели противопоставить что-либо равноценное.

Другой аспект воздействия климата заключается в уменьшении материальных потребностей производителей. В жарких районах люди могут довольствоваться менее прочными жилищами и меньшим количествам одежды, • они могут обходиться практически без топлива (кроме как для промышленных целей), абсолютно необходимого для жизни в холодном климате. Им требуется также меньше пищи. Как показал опыт еще задолго до теоретических доказательств, большая часть потребляемой нами пищи нужна не для действительного питания нашего организ­ма, а для поддержания в нем тепла и создания необходи­мых стимулов его жизнедеятельности, которые в жарких странах почти в полной мере обеспечиваются влиянием атмосферы и солнечного света. Поэтому большая часть труда, который в других местах затрачивается на произ­водство самых необходимых средств существования, здесь высвобождается для удовлетворения высших потребностей человека и организации развлечений, если только харак­тер жителей не побудит их использовать эти преимуще­ства для чрезмерного размножения населения или для того, чтобы предаваться праздности.

Помимо почвы и климата, среди природных преиму­ществ следует отметить также изобилие минеральных богатств, удобно расположенных и поддающихся добыче при помощи умеренного объема затрат труда. Сюда отно­сятся месторождения угля в Великобритании, которые в такой большой степени возмещают жителям неблагопри­ятные свойства климата страны, а также едва ли мень­шие ресурсы, которыми Англия и Соединенные Штаты обладают в виде обильных запасов железной руды, рас­положенных на малых глубинах и вблизи залежей угля,

необходимого ^для ее переработки. Наличие в горных и холмистых районах значительных водных ресурсов позво­ляет существенно повышать /плодородие обычно скудных _в таких местах земель. Но, быть может, самыми больши­ми среди этих .преимуществ являются приморское поло­жение страны, особенно когда здесь еще имеются удобные естественные гавани, и наличие больших судоходных рек. фактически эти преимущества сводятся целиком к эконо­мии транспортных издержек. Но только люди, вникшие в суть дела, имеют достаточное представление о том, какие громадные экономические выгоды приносит такое поло­жение. Их можно полностью оценить, лишь приняв в рас­чет влияние, оказываемое на производство обменом това­ров и тем, что называют разделением труда. Преимуще­ство это столь велико, что часто с яихвой возмещает скудость почвы и почти все другие природные недостатки страны, особенно на той ранней стадии развития произ­водства, когда соединением труда и науки еще не созданы искусственные средства сообщения, способные соперни­чать с естественными. В древнем мире и в средние века самыми процветающими странами >были не те, которые располагали наибольшей территорией или плодородней­шими почвами, а чаще всего те, которые оказывались вынужденными в силу бесплодия земель максимально использовать выгоды своего приморского положения, как, например, Афины, Тир, Марсель, Венеция, вольные горо­да на Балтике и т. п.

§ 3. До сих пор речь шла о природных преимуществах, значение которых, при прочих равных условиях, слишком отевцдно, чтобы их можно было недооценить. Но опыт свидетельствует, что природные преимущества вряд ли когда-либо приносили обществу в целом, так же как бо­гатство и знатность — отдельным лицам, такую пользу, какую им могли принести их натура или способности. Ни теперь, ни в прежние времена страны, имевшие наилуч­ший климат и плодороднейшие почвы, не были ни самыми богатыми, ни самыми могущественными. Напротив, если иметь в виду всю массу их населения, они, ,как правило, были самыми бедными, хотя и в такой нищете народы ^этих стран оказывались больше других довольными своим положением. В этих странах для поддержания жизни че-

14 з

аказ № 363

ловека требуется столь мало, что '.бедным слоям редко приходится слишком об этом заботиться, а при климате, в котором само существование — удовольствие, единствен­ная роскошь, какую они предпочитают, — это праздность. Эмоциональной энергией они обладают в избытке, но нет у них той энергии, которая проявляется в систематиче­ском и упорном труде. Поскольку же они редко обнару­живают склонность решать такие долговременные задачи, как создание прочных политических институтов, стимулы к производительному труду у них ослабляются еще и тем, что отсутствует надежная защита плодов такого труда. Успех производства, подобно большинству других видов успеха, в большей мере зависит от личных качеств участ­вующих в производстве людей, чем от условий производст­ва, причем физическую и умственную энергию человека развивает не легкость труда, а его тяжесть. Поэтому почти 11 все племена, покорявшие другие племена и принуждавшие ]1 их работать на себя, сами прежде прошли суровую жиз­ненную школу. Они либо выросли в северных лесах, либо, как, например, в Греции и Риме, в искусственно созданной атмосфере строгой военной дисциплины, заменявшей им природные лишения. Когда же современная цивилизация позволила отказаться от такой дисциплины, юг перестал производить на свет нации завоевателей; средоточие воен­ной мощи, так же как и умственной деятельности и про­изводственной энергии, передвинулось на менее благопри­ятный север.

, Итак, вторую причину более высокой производитель-Г}\ ности следует усматривать в приложении большей энер-/ гии_тр_уда, имея при этом в виду не эпизодическое, а ре­гулярное и привычное ее применение. Никто не перено­сит |бё¥рбпотно столь тяжких трудностей и лишений, никто не в состоянии держать в таком величайшем на­пряжении свои физические я умственные силы, как севе­роамериканский индеец. Вместе с тем никто не предается такой бездеятельности в те краткие периоды, когда нет необходимости вести тяжелую борьбу за удовлетворение своих повседневных потребностей. Отдельные люди и це­лые народы различаются между собой не столько степенью усилий, которые они могут и готовы затратить под влиянием сильных и непосредственных побуждений, сколько своей способностью затрачивать усилия сегодня для достижения отдаленной цели :и прилежанием к рабо-

обычных 01бстоятельствах¹. Какой-то минимум таких чных качеств служит непременным условием для всяко-^Л сколько-нибудь существенного улучшения жизни чело-ечества. Чтобы цивилизовать дикаря, нужно привить ему новые потребности и желания, хотя бы и не очень высоко­го рода, имея в виду, что удовлетворение этих потребностей

¹ [С 4-го издания (1857 г.) здесь был опущен следующий текст: «В этом последнем качестве англичане, а быть может, и англо-американцы в настоящее время, очевидно, превосходят все дру­гие народы. Такая эффективность труда связана со всем их ха­рактером, с их недостатками в равной мере так же, как и с их положительными чертами. Большинство англичан и американцев видят свою жизнь лишь в работе, которая одна только и спасает их от скуки. В силу природного темперамента, климата или тяги к новшествам им слишком мало присущи эмоции, чтобы доволь­ствоваться в своей жизни лишь досугом, для них едва ли всякое удовольствие или развлечение является таковым само по себе. Поэтому, за исключением тех из них, кто посвящает свою жизнь более высоким целям (т. е. ничтожное меньшинство во всех стра­нах), англичане и американцы не ощущают необходимости отвле­кать свое внимание от работы или делить свой интерес между работой и склонностью, составляющей единственное увлечение людей, не имеющих других склонностей, а именно, стремлением добиться наивысшего, по их представлениям, успеха в жизни — становиться все богаче и занимать все более видное место в обще­стве. Эта последняя черта характеризует преимущественно тех, кто по своему положению возвышается над поденщиками, однако отсутствие вкуса к развлечениям или праздному времяпрепровож­дению присуще всем классам. По этой или иной причине нацио­нальная черта — упорство и прилежание в труде — распростра^ няется и на самых непредусмотрительных из английских трудя­щихся, т. е. на тех, кто никогда не думает о сбережениях или об улучшении своего положения. Это превратилось в обычай страны, а жизнь в Англии больше, чем в какой-либо другой стране, кро­ме • разве Китая и Японии, определяется обычаем, а не личными склонностями и желаниями. В результате там, где требуется тя­желый труд, нет лучших работников, чем англичане, хотя по при­родному уму и даже по физической ловкости многие их превос­ходят.

Энергия труда, не будучи ни обязательной чертой, ни такой чертой, которую следует воспитать в ущерб другим ценным свой­ствам человеческой натуры, тем не менее является в известной мере непременным условием». И далее по тексту.

В 3-м издании (1852 г.) эта характеристика относилась только к англичанам и абзац начинался со слов: «Это последнее каче­ство представляет собой главное трудовое отличие английского ^Народа». После слов «ничтожное меньшинство во всех странах» следовали слова «а особенно в данной стране»; слова «нет таких Работников, как англичане» были заменены словами «нет лучших Работников, чем англичане».]

14*

послужит стимулом для постоянной и правильной его фи­зической и умственной деятельности. Если бы негры Ямайки и Демерары после своего освобождения довольство­вались, как это и предсказывали, элементарными средства­ми существования и отказались от всякого труда, кроме самого минимального, какой требуется ib условиях тропи­ческого климата, редкого населения и изобилия плодород­нейших земель для поддержания жизни, они впали бы в состояние еще более варварское, хотя и не столь несчаст­ное, чем при рабстве. Стимулом, который чаще всего ис­пользовали, чтобы заставить их трудиться, явилась их любовь к ярким одеждам и украшениям. Никто не станет защищать подобную склонность как заслуживающую раз­вития; в большинстве обществ такого рода склонность вела не к обогащению, а к обеднению. Но щри том уровне умственного развития, на каком находились негры, это, очевидно, был единственный стимул, который мог побу­дить их добровольно В1зять на себя бремя систематическо­го труда и таким образом приобрести или сохранять привычЖу к добровольной производственной деятельности, которая может быть обращена на более достойные цели. В Англии не приходится внушать людям стремление к богатству, здесь нужно учить их правильно использовать богатство, ценить вещи, которые богатство не в состоянии дать или для приобретения которых богатство вообще не требуется. Всякое подлинное совершенствование характе­ра англичан, выразится ли оно во внушении им более воз­вышенных интересов или лишь в более справедливой оценке цредметов их нынешних желаний, неизбежно должно умерить их пылкое стремление к накоплению бо­гатства. Однако вовсе не обязательно, чтобы это привело! к ослаблению усердия и прилежания в труде, которые! свойственны лучшим английским рабочим и которые со-| ставляют их самое цепное (качество².

² [Три последние фразы первоначально были изложены сле­дующим образом: «Если у негров (Ямайки и Демерары) нужно было стимулировать дух трудолюбия, то в таких странах, как Англия и Соединенные Штаты, надо было его умерять. Здесь тре­бовалось... вовсе не стремление к богатству. Всякое подлинное со­вершенствование характера англичан и американцев, выразится ли оно во внушении им более возвышенных интересов или лишь в погоне за количеством и качеством удовольствий, неизбежно должно умерить их всевозрастающую преданность производству, должно, следовательно, уменьшить, поскольку это зависит только

Люди весьма редко умеют придерживаться в своих делах разумной середины, состоящей в том, чтобы, рабо­тая отдавать этому все физические силы и особенно все умственные .способности, но вместе с тем труду во имя одной лишь денежной выгоды посвящать меньше часов в пень, меньше дней в году и меньше лет в жизни.

§ 4. Третий элемент, определяющий производитель­ность труда общества, заключается в имеющихся в его

от указанной причины, совокупную производительность их труда. Однако вовсе не обязательно, чтобы это привело к ослаблению усердия и прилежания в труде, которые составляют одну из са­мых драгоценных черт их характера».

В 3-м издании (1852 г.) это место было изменено так, чтобы оно относилось только к Англии и к «лучшим английским рабо­чим»; в 4-м издании (1857 г.) слова «пылкое стремление к накоп­лению богатства» были заменены словами «их всевозрастающую преданность производству».

Затем в первоначальном тексте следовали цитаты и коммента­рии, опущенные в 3-м издании:

«Кто ознакомился бы (пишет Лэйнг в своих «Notes of a Travel­ler», p. 290) с общественной экономикой английского или шотланд­ского промышленного района, населением которого целиком овла­дел дух производительности, тот обнаружил бы, что громадный объем производства в каждый данный отрезок времени обеспечи­вают не только мастерство, расторопность и искусство квалифици­рованного рабочего, но также чернорабочий, подбрасывающий уголь в топку, девушка, которая готовит ему завтрак, короче го­воря, все население — от мальчика в кабаке, подносящего ему пиво, до банкира, у которого хранятся деньги его хозяина, — про­никнуто одинаковым духом предприимчивости, все фактически ра­ботают в качестве его подручных и с такой же быстротой и точ­ностью, как работает он сам. Английские рабочие, попадающие на континент, всегда жалуются па то, что они там не могут так справляться со своей работой, как у себя дома, из-за медлитель­ности, небрежности, привычки работать спустя рукава со стороны тех, кого им выделяют в подручные и от кого главным образом зависят их собственная работа и производительность.

Иностранцам обычно невдомек, что богатством и мощью, ко­торые они стремятся превзойти, Англия обязана именно этим ка­чествам трудовой активности, а не «кораблям, колониям и тор­говле», возникшим благодаря указанным качествам, причем, даже если бы «корабли, колонии и торговля» были уничтожены, Англия все равно оставалась бы богатейшей страной мира. Англичанин, практически независимо от своей классовой принадлежности, яв­ляется самым квалифицированным из всех работников, так как, Употребляя распространенное выражение, «он вкладывает в ра­боту всю душу». Но наверняка можно вкладывать всю душу в работу, не лишаясь при этом способности вкладывать ее во что-нибудь еще».]

распоряжении мастерстве и знаниях, будь то квалифика­ция и знания самих работников или тех, кто управляет их трудом. Нет необходимости доказывать, насколько эффек­тивность производства повышается от физической лов­кости одних работников, выполняющих самые обыкновен­ные виды работ; от смышлености других, занятых па опе­рациях, требующих значительного участия умственного труда; от всей суммы знаний о силах природы и свойствах предметов, которые используются в производстве. Совер­шенно очевидно, что производительность труда у народа ограничена объемом его технических знаний и что всякое расширение таких знаний, всякое более совершенное при­менение предметов или сил природы для производствен­ных целей позволяет при одинаковом количестве и ин­тенсивности труда производить больший объем про­дукта.

Одна из главных областей таких усовершенствований производства — изобретение и эксплуатация инструментов и машин. В такой работе, как наша, нет необходимости подробно объяснять, каким образом инструменты и маши­ны способствуют увеличению производства и экономии труда. Тдаое объяснение, одновременно научное и попу­лярное, причем хорошо проиллюстрированное примерами, можно найти в известной книге Бэббейджа «Об экономиче­ской природе машин и фабричного производства». Целая глава в работе Бэббейджа посвящена примерам способности машин «выполнять работы, превышающие силы человека, и производить операции слишком тонкие для человеческих рук». Но незачем ходить так далеко за примерами работ, которые человек нь в состоянии выполнить собственными руками. Без насосов, приводимых в движение силой пара или иными средствами, нельзя было бы во многих случаях удалить из рудников накапливающуюся там воду и при­ходилось бы по достижении небольшой глубины прекра­щать работу. Без кораблей и лодок нельзя было бы пере­секать моря. Без тех или иных орудий нельзя было бы рубить деревья или разрабатывать каменные карьеры. Даже для простейшей обработки почвы нужен плут или хотя бы мотыга. Однако самые простые и грубые инстру­менты позволяют выполнять буквально почти все работы, которые до сих пор производились руками людей. После­дующие изобретения приводили преимущественно к более совершенному выполнению тех же работ, и прежде всего

огромному сокращению затрат труда. Сэкономленный таким образом труд, высвобождался для других работ.

Применение накопленных знаний для содействия про­изводству вовсе не ограничивается использованием машин. g земледелии и садоводстве техника только теперь [1852 г.] начинает показывать, что она способна дать не­что более важное, чем изобретение и постепенное совер­шенствование плуга и нескольких других простейших ору­дий. До сих пор важнейшие сельскохозяйственные изобре­тения заключались в непосредственном применении более целесообразных приемов обработки самой земли и выра­щиваемых на ней культур. Сюда относятся севооборот, позволяющий избежать необходимости через каждые два-три года на один сезон оставлять землю необработанной; более эффективные удобрения, обеспечивающие восста­новление плодородия истощенных постоянной эксплуата­цией земель; вспашка и осушение не только поверхности почвы, но и подпочвенного слоя; превращение болот и топей в пахотные земли; установленные опытом более совершенные способы подрезки, подпорки растений и де­ревьев и придания им форм; в отношении самых ценных культур — более редкая посадка саженцев или семян и более тщательное рыхление почвы ддя них и т. д. В про­мышленности и торговле некоторые важнейшие усовер­шенствования заключаются в экономии времени и в более быстром поступлении доходов вслед за затратами труда и другими издержками. Другие усовершенствования обеспе­чивают экономию материалов.

§ 5. Однако зависимость между расширением знаний общества и увеличением его богатства не требует особых разъяснений, поскольку она стала понятной даже ддя самых необразованных людей, благодаря таким очевидным примерам, как железные дороги и пароходы. Между тем далеко не достаточно осознано и признано экономическое значение развития умственных способностей всего насе­ления. Людей, способных осуществлять руководство и Управление каким-либо промышленным предприятием или хотя бы исполнять работу, для которой недостаточно простого запоминания и навыка, всегда намного меньше, чем требуется. Свидетельство тому — громадная разница между жалованьем, которое платят таким лицам, и зара­ботной платой обыкновенных рабочих. Недостаток прак-

тического здравого смысла у большинства трудящихся, отсутствие у них способности считать находят в свою оче­редь выражение, например, в том, как расточительно, небрежно и беспорядочно ведется их домашнее хозяйство. Это обрекает их лишь на весьма слабое участие в умст­венном труде и обусловливает меньшую производитель­ность их трудовых усилий по сравнению с усилиями людей, обладающих более высоким умственным развити­ем. Даже с этой ограниченной точйш зрения народное образование заслуживает пристального .внимания полити­ческих деятелей, особенно в Англии, так как опытные наблюдатели, привыкшие иметь дело с рабочими разных национальностей, утверждают, что у иностранных рабо­чих они чаще встречали большую понятливость, совер­шенно не 'зависящую от их образования, тогда как англий­ский рабочий, если только он поднимается выше уровня дровосека или водовоза, обязан этим образованию, причем почти всегда самообразованию. Цюрихский инженер Эшер (имеющий хлопчатобумажную фабрику с почти 2 тыс. рабочих самых разных национальностей) в прило­женном к опубликованному в 1840 г. отчету комиссии по закону о бедных относительно воспитания детей нищих приводит сравнительную характеристику английских рабочих и рабочих континентальной Европы, характери­стику, которую, я полагаю, подтвердят все обладающие таким же опытом.

Эятер пишет: «Сметливость итальянцев обнаружива­ется в быстром усвоении любого поручаемого им нового вида работы, в большем, чем у других, умении быстро понять задачу, которую перед ними ставит хозяин, при­способиться к новым обстоятельствам. Французские рабо­чие отличаются такими же природными качествами, но лишь в несколько меньшей степени. Английские, швей­царские, немецкие и голландские рабочие, как нам пред­ставляется, обладают гораздо меньшей природной сообра­зительностью; однако, как рабочим, предпочтение, несом­ненно, следует отдать англичанам, потому что, и мы в этом убедились, все они обучены определенным специаль­ностям, в которых достигли высокой (Квалификации и на которых сосредоточены все их помыслы. Но ка(к людей деловых или вообще полезных — людей, которыми бы хотел быть оиружен предприниматель, я решительно предпочел бы саксонцев или швейцарцев, особенно сак-

сонцев, так как они обладают очень высоким общим образованием, которое позволяет им не оставаться привя­занными к какому-нибудь одному занятию, а овладевать после краткой подготовки любым делом, какое им могут поручать. Если у меня английский рабочий занят установ­кой паровой машины, он понимает только эту работу и ничто другое. Во всех других обстоятельствах или в дру­гих областях механики, как бы близко они ни соприкаса­лись с его занятием, он оказывается практически не в состоянии сориентироваться в новой обстановке, справить­ся с возникающими проблемами, дать дельный совет или написать ясный отчет и вразумительное письмо о своей работе в различных смежных областях механики».

О связи между умственным развитием и нравственной порядочностью тот же Эшер пишет: «Кад? мы замечали, более образованные рабочие отличаются также и более высокими моральными достоинствами во всех отношени­ях. Прежде всего они всегда трезвы; они умеренны в сво­их развлечениях, которые более осмысленны и утончен­ны; они тянутся к лучшему обществу, к которому прояв­ляют уважение и которое поэтому с большей готовностью принимает их; они занимаются музыкой, читают, любят театр, устраивают загородные прогулки; они экономны, и их бережливость распространяется не только на собствен­ный карман, но и на имущество хозяина; в целом, они честны и заслуживают Доверия».

На вопрос о свойствах английских рабочих Эшер отве­чает: «В работе, к которой они специально подготовлены, они искуснее всех, но что касается их поведения, то они самые распущенные, развратные, необузданные из всех рабочих различных наций, каких мне приходилось нани­мать, и меньше всех заслуживают уважения и доверия. Утверждая это, я выражаю убеждение всех предприни­мателей континентальной Европы, с кем мне приходилось беседовать, и особенно английских предпринимателей, которые жалуются громче всех. Такого рода испорчен­ность не свойственна тем английским рабочим, которые получили образование, она характеризует лишь остальных в меру его отсутствия у них. Когда необразованные английские рабочие вырываются из тисков железной дис­циплины, в которых их держат предприниматели в анг­лии, и попадают в атмосферу вежливости и дружеского обращения, какого ожидают и получают от своих хозяев

более образованные (рабочие континентальной Европы, они, английские рабочие, совершенно теряют равновесие, перестают сознавать свое 'положение и вскоре окончатель­но становятся неуправляемыми и 'бесполезными» *. Такой вывод из наблюдения подтверждается также опытом и в самой Англии. Как только необразованный английский рабочий приобщается к идее равенства, у него начинает кружиться голова³. Как только он отрешается от раболе­пия, он становится дерзким.

Нравственные черты работничков столь же влияют на эффективность и качество труда, как и их умственное раз­витие. Если оставить в стороне вопрос о влиянии невоздер­жанности работников на их физические и умственные спо­собности или о воздействии легкомысленного, неустойчиво­го поведения на интенсивность и длительность их труда (все это настолько очевидно, что не требует доказатель­ства) , стоит поразмыслить над тем, в какой степени совокупные результаты их труда зависят от заслуживае­мого ими доверия. Весь труд, затрачиваемый теперь на надзор за выполнением рабочими обоих обязанностей или на проверку выполненной работы, отвлекается от участия в производстве как таковом и направляется на осуществ­ление вспомогательной функции, необходимость которой вызвана не силою вещей, а нечестностью людей. Да и самый строгий надзор приносит мало успеха в тех слу­чаях, когда, как это теперь почти постоянно происходит с наемными работниками, малейшее ослабление бдительно­сти со стороны надзирателей немедленно используется рабочими для того, чтобы уклониться от исполнения своих обязанностей⁴. Выгода от способности людей доверять Друг другу проявляется во всех самых тонких сферах че­ловеческого бытия, и хотя экономическая ее доля, быть может, наименьшая, но и она неисчислима. Возьмем лишь самый явный пример ущерба богатству общества, наноси­мого нечестностью. Во всех богатых странах существуют хищнические слои населения, живущие грабежом или 06-

* Все эти свидетельства умного и опытного предпринимателя заслуживают внимания, равно как и многочисленные аналогичные свидетельства других очевидцев, содержащиеся в той же книге.

³ [Это замечание добавлено в 3-м издании (1852 г.).]

⁴ [Эта фраза заменила в 3-м издании (1852 г.) следующую; «Да и самый строгий надзор извне не может сравниться по своей эффективности с самоконтролем самих работников».]

маном. Их точную численность невозможно установить, но по самым низким оценкам, в такой стране, как Англия, она очень велика. Содержание таких людей ложится на­стоящим бременем на национальное производство. Это бремя в свою очередь неизбежно порождает другое, а именно необходимость содержания полиции, огромного пенитенциарного аппарата, уголовного, а частично и граж­данского суда. Непомерно высоко оплачиваемая профес­сия юристов, в той мере, в какой их деятельность не обусловлена нетовершенством законодательства, создан­ного ими же самими, оказалась необходимой и вознаграж­дается лишь вследствие существующей среди людей не­честности. Пропорционально повышению уровня честно­сти в обществе все эти издержки сокращаются. Но намно­го значительнее этой экономии было бы громадное увели­чение продукта всех видов труда, экономия времени и рас­ходов, которые могли бы быть достигнуты, если бы работ­ники честно выполняли свои обязанности. Столь же вели­ка была бы выгода от укрепления духа, от сознания силы и уверенности, с которой планировались бы всякого рода работы теми, кто был бы убежден, что все участники производства честно выполнят принятые на себя обяза­тельства. Совместная деятельность возможна лишь по­стольку, поскольку люди могут полагаться друг на друга. В Европе существуют страны, обладающие первостепен­ным производственным потенциалом, где самым серьезным препятствием на пути осуществления крупномасштабных хозяйственных работ служит нехватка людей, которым можно было бы доверить получение и расходование боль­ших денежных сумм. Имеются страны, к товарам которых купцы относятся с недоверием, так как их качество не соответствует качеству представленных образцов. Такие быстро обнаруживающиеся подлоги далеко не редки в практике английского экспорта. Все слышали о «чертовом порошке». В одном из многих примеров, приводимых Бэб-бейджем, рассказывается, как одна отрасль экспортной тор­говли оказалась надолго фактически парализована вслед­ствие практиковавшихся в ней подлогов и подделок. С другой стороны, в той же работе приводятся столь же примечательные примеры значительных преимуществ коммерческих сделок, основывающихся на испытанном временем доверии. «В одном из наших крупнейших горо­дов,—пишет Бэббейдж,—ежедневно совершаются громад-

ные торговые сделки, в которых стороны обходятся без обмена какими бы то ни было письменными документа­ми». Если учесть количество сделок, совершаемых в тече­ние года, какую же огромную выгоду приносит такая экономия времени, хлопот и издержек производителям и торговцам этого города их собственная честность. Бэббейдж продолжает: «Значение высокой репутации, основанной на доверии, получило убедительное подтверждение вовре­мя последней войны, когда английским фабричным изде­лиям был запрещен доступ на континент. Одна из наших крупнейших фирм систематически совершала большие операции с торговым домом в центре Термании. Но в свя­зи с закрытием континентальных торговых портов для наших товаров нарушители Берлинских и Миланских де­кретов подлежали тяжким наказаниям. Тем не менее английский промышленник продолжал получать заказы с указанием, куда направлять товары, и с обозначением срока и способа платежей в письмах, написанных знако­мым ему почерком, но либо с подписью в виде собствен­ного имени одного из владельцев торговой фирмы, либо вовсе без подписи. Заказы неизменно выполнялись, и не было ни единого случая малейшего нарушения сроков платежа» *.

* Можно привести еще несколько менее важных примеров! содержащихся в книге Бэббейджа, для доказательства того, какоЛ ущерб наносит обществу неспособность его членов доверять друг'

другу.

«Стоимость товара для покупателя слагается из цены, кото­рую он за него платит, и из расходов, связанных с провер­кой соответствия качества товара предусмотренному в контракте. Иногда доброкачественность товара устанавливается уже при по­верхностном осмотре; в этих случаях не возникает большой раз­ницы в цене на него в различных магазинах. Например, качество сахара-рафинада можно определить практически с первого взгля­да, в результате чего цена на него столь одинакова и прибыль от него столь мала, что ни один бакалейщик не заинтересован им торговать. Между тем, чай, качество которого очень трудно про^ верить и из которого можно сделать такие смеси^ что даже самый опытный глаз не заметит подделки, имеет множество разных цен и представляет собой такой товар, какой любой бакалейщик стре­мится продавать своим клиентам в первую очередь. Трудность я стоимость проверки в ряде случаев столь велики, что оправдывают отступление от твердо установленных принципов. Так, ни у кого уже не вызывает сомнений, что правительству дешевле приобре­сти любой товар, чем самому его производить. Но оно тем не менее сочло более выгодным строить крупные мельницы (как, например, в Дэпфорде) и молоть на них собственное зерно, чем

S 6. Среди втррйчнъ1х_гтрдчин, обусловливающих про-

водительность факторов производства, самая главная—

f, зоиасность. Под безопасностью я подразумеваю всесто-

'"поверять каждый мешок купленной муки и нанимать людей для зобретения средств обнаружения все новых способов подмеши-^и _{ния е}е чем-либо посторонним». Аналогичное отсутствие доверия способно лишить, например, Соединенные Штаты, такой крупной статьи экспорта, какую составляет мука.

Далее. «Несколько лет назад метод обработки старых семян клевера и люцерны посредством процесса, названного «лечением» (doctoring), получил такое широкое распространение, что привлек внимание палаты общин. Комиссия палаты установила, что ста­рые семена белого клевера сначала слегка смачивали, а затем сушили в парах горящей серы; цвет семян красного клевера осве­жался встряхиванием их в мешке с небольшим количеством индиго. Когда это со временем вскрылось, «доктора» стали поль­зоваться препаратом из сандалового дерева, очищенного неболь­шой дозой купороса, а иногда ярь-медянкой, улучшая таким образом вид старых семян, но одновременно уменьшая, если ие уничтожая вовсе, их вегетативную способность, уже ослабленную временем. Допустим, что этот процесс не причинял вреда добро­качественным семенам, но было доказано, что улучшение их внеш­него вида повышало рыночную цену на них с 5 до 25 шилл. за центнер (английский). Но самое большое зло, порожденное этим «лечением», заключалось в том, что старым и погодным семенам придавали такой же вид, какой был и у лучших семян. Один из свидетелей испытал подвергшиеся «лечению» семена и установил, что прорастает не больше одного из ста, а те, которые прорастают, вскоре погибают, тогда как из доброкачественных семян всходы дают примерно 80—90%. Подвергшиеся «лечению» семена прода­вались сельским розничным торговцам, которые, конечно, стреми­лись покупать их по дешевке, а от них уже попадали к фермерам, причем ни те, ни другие не в состоянии были отличить поддель­ные семена от настоящих. В результате многие земледельцы со­кратили закупки этих семян, а другие вынуждены были платить более высокие цены тем, кто обладал умением распознавать под­дельные семена, а также честностью и репутацией, не позволяв­шими им торговать плохими семенами».

Тот же автор сообщает, что ирландский лен, по своим при­родным свойствам не уступающий никакому другому, продается или недавно продавался на рынке на 1—2 пенса дешевле за фунт, чем иностранный или английский лен. Частично это объясняется небрежностью его обработки, но отчасти и по причине, приведен­ной в показаниях Корри, много лет занимавшего пост секретаря ирландской комиссии по льну: «Производители льна, почти все принадлежащие к низшим классам, полагают, что им выгоднее всего обманывать покупателей. Поскольку лен продается по весу, °^ни прибегают к всевозможным уловкам, чтобы этот вес повы-^сить, а всякая такая уловка ухудшает качество льна, особенно ^ЧаЩе всего практикуемое смачивание, которое впоследствии при­водит к его перегреву. Внутри каждой связки льна (они разной ве-^Ичины) часто оказывается много камней или всякого мусора для

роннюю защиту, обеспечиваемую обществом его членам Она включает защиту со стороны правительства и защиту от правительства. Последняя наиболее важна. Там, где человек, о котором известно, что он владеет чем-нибудь достаточно ценным, что имело бы смысл отобрать у него находится в постоянном страхе перед чиновниками алчно­го правительства, способными лишить его собственности с применением всех средств тиранического насилия, там едва ли найдется много охотников тратить свои силы, что­бы производить больше, чем требуется для удовлетворе­ния повседневных нужд. В этом и заключается общепри­знанное объяснение нищенского состояния многих плодо­родных районов Азии, которые были некогда богаты и густо населены. Между положением в этих районах и уровнем безопасности, существующим в наилучшим обра­зом управляемых частях Европы, имеется множество про­межуточных ступеней. При господствовавшей до рево­люции во многих провинциях Франции порочной систе­ме налогообложения земли, а еще более при отсутствии там защиты от произвольных поборов под видом нало­гов каждому земледельцу было выгодно казаться бед­ным, а следовательно, и плохо обрабатывать свою землю. Единственное ощущение опасности, которое пол­ностью парализует энергию производителей, исходит от правительства или от лиц, облеченных им властью; от всех других грабителей есть надежда защититься. Греция и греческие колонии в древние века, Фландрия и Италия ib средние века отнюдь не пользовались тем, что человек с современными представлениями назвал бы безопасно­стью. Общество там было в крайне непрочном и бурном состоянии, личность и собственность подвергались тысяче опасностей. Но это были свободные страны, которые, как

увеличения веса. В таком состоянии леи покупается и экспорти­руется в Англию».

В комиссию палаты общин представлены материалы, свиде­тельствующие, что кружевное производство в Ноттингеме сильно сократилось вследствие того, что выпускались поддельные или низкокачественные изделия. «Сорт кружева (продолжаю цитиро­вать Бэббейджа), называемый«однорядным», хотя на вид и хорош, в первой же стирке расползается. Однако ни один человек из ты­сячи не сумел бы отличить «однорядное» кружево от «двухрядно­го». Даже самим рабочим и фабрикантам приходилось для этого прибегать к увеличительному стеклу. В случае с таким же изде­лием, называемым крученым кружевом, также нужно было обра­щаться к помощи увеличительного стекла».

правило, не являлись объектом деспотического притесне­ния или систематического грабежа со стороны своих пра­вительств. Против внешних врагов их личная энергия, возбуждаемая призывами существовавших в этих странах институтов, позволяла им успешно бороться. Их труд по­этому был чрезвычайно производителен, а их богатство, пока они оставались (свободными, неуклонно возрастало. Римская деспотия, положившая конец войнам и междо­усобным раздорам во всей империи, в значительной мере избавила покоренное население от прежнего ощущения постоянной опасности. Однако в силу того, что римляне сами возложили на это население тяжкое бремя своих соб­ственных алчных устремлений, оно стало слабеть и бед­неть, .пока не превратилось в легкую добычу диких, но свободных завоевателей. Покоренные римлянами народы не захотели ни сражаться, ни трудиться, так как их лиши­ли возможности пользоваться тем, во имя чего они преж­де сражались и трудились.

Безопасность личности и собственности у современных наций в значительной мере представляет собой следствие нравов и воззрений, а не законов. В Европе существуют или недавно еще существовали государства, где монарху номинально принадлежала неограниченная власть, но где в результате ее фактического ограничения укоренившими­ся обычаями ни один подданный практически не видит ни малейшей угрозы произвольного захвата правительством его собственности или обложения ее данью. При таких правительствах, однако, сохраняется мелкий грабеж и дру­гие виды насилия со стороны правительственных агентов, от которых нет защиты из-за отсутствия гласности, состав­ляющей характерную черту абсолютистского строя. В Англии население достаточно защищено институтами и обычаями от произвола правительственных чиновников, но что касается безопасности от других нарушителей, то ею Англия [в 1848 г.] очень мало обязана своим инсти­тутам. Нельзя утверждать, что законы обеспечивают за­щиту собственности, если эта защита обходится так доро­го, что подчиниться несправедливости оказывается выгод­нее. Защита собственности в Англии в гораздо большей мере обеспечивается (за исключением случаев явного насилия) укоренившимися взглядами и страхом изобличе­ния, ч_ем непосредственным действием закона и судебных Учреждений.

Независимо от несовершенства всех опор, которые общество сознательно подводит под то, что оно считает собственностью, существуют различные иные способы, коими штхие институты препятствуют наиболее выгодно­му использованию производительных ресурсов страны. Но мере изложения нашего предмета нам представится воз­можность обратить внимание на многие из них. Здесь достаточно отметить, что эффективность производства ока­зывается ⁽в прямой зависимости от того, насколько плоды производства достаются лицам, его осуществляющим, а также от того, в какой мере все общественные институты содействуют полезному приложению сил и надлежащему вознаграждению каждого за его труд пропорционально выгоде, какую он приносит. Все законы и обычаи, кото­рые благоприятствуют одному классу или группе лиц в ущерб другим, которые сковывают усилия любой части общества в достижении ее собственного блага или уста^ навливают преграды между указанными усилиями и их естественными результатами, — все это (независимо от других отрицательных сторон) нарушение фундаменталь­ных принципов экономической политики, ведущее к тому, что производительность совокупных производительных сил общества оказывается меньше, чем она была бы без такого нарушения.