ГЛАВА VIII О КООПЕРАЦИИ ИЛИ КОМБИНИРОВАНИИ ТРУДА
f § 1- При перечислении обстоятельств, повышающих ' производительность труда, мы не коснулись одного из них, которое по своему значению и по множеству вызываемых им спорных воцросов требует специального рассмотрения. Это кооперация. или комбинирование действий многих лиц. Только одна часть этой великой силы, способствующей производству, известная под названием «разделение труда», привлекла большое внимание политэкономов, при--чем вполне заслуженное, хотя и за счет забвения других форм и проявлений того же всеобъемлющего закона. Насколько мне известно, Уэйкфилд был первым, кто заметил, что часть предмета в ущерб делу ошибочно принимается за его целое и что за разделением труда скрывается другой, охватывающий и его, более фундаментальный принцип. Кооперация, отмечает он *, «бывает двух различных видов: во-первых, кооперация, состоящая в том, что несколько человек помогают друг другу выполнять одну и ту же работу, и, во-вторых — кооперация, при которой несколько человек помогают друг другу, выполняя различные работы. Эти два вида могут быть названы соответственно простой кооперацией и сложной кооперацией^ Преимущества простой кооперации можно проиллюстрировать на том известном примере, что две борзые собаки вместе поймают больше зайцев, чем четыре борзых порознь. Множество простых операций, осуществляемых трудом человека, ясно свидетельствуют, что два работника, действуя сообща, выполняют большую работу, чем четыре или четырежды четыре, каждый из которых работает порознь. Примером таких работ являются поднятие больших тяжестей, валка и распиловка леса, уборка больших массивов сена и зерновых в краткие промежутки благоприятной погоды, осушение больших участков земли * Примечание к изданным Уэйкфилдом сочинениям Адамд <-мита, т. I, с. 26. 15 Заказ № 363 в течение короткого сезона, когда эту работу целесообразно производить, крепление снастей на корабле, гребля на многовесельных судах, некоторые шахтные работы, возведение строительных лесов, дробление камней для ремонта дорог с тем, чтобы последние на всем протяжении всегда поддерживались в удовлетворительном состоянии. При выполнении всех этих и еще тысяч других простых операций абсолютно необходимо, чтобы много людей работало сообща, одновременно, в одном и том же месте и пользуясь одними и теми же приемами. Дикари Навой Голландии никогда друг другу не помогают, даже на самых простых работах, и положение их едва ли лучше, а в некоторых отношениях даже хуже, чем положение диких животных, которых им иногда удается поймать. Представим себе, что английские рабочие внезапно откажутся помогать друг другу в простых трудовых операциях, и сразу станут очевидны громадные преимущества простой кооперации. В бесчисленном множестве видов работ размер продукта труда в известной степени пропорционален масштабам такой взаимопомощи между рабочими. Это и есть первый шаг на пути социального прогресса». Второй шаг сделан тогда, когда «одна группа людей объединяет свой труд, чтобы производить больше продовольствия, чем им требуется, и тем самым побуждает другую группу объединить свой труд, чтобы производить больше одежды, чем им нужно, и на этот излишек одежды приобретать излишек продовольствия, созданный первой группой работников. При этом если обе группы производят больше продовольствия и одежды, чем им вместе взятым нужно, они посредством обмена .приобретают достаточный капитал, чтобы применить труд дополнительных работников в обоих соответствующих производствах». Над простой кооперацией таким образом надстраивается еще одна, которую Уэйкфилд называет сложной кооперацией. Первая заключается в объединении нескольких работников для оказания помощи друг другу в одной и той же серии трудовых операций; другая состоит в объединении нескольких работников для оказания друг другу помощи посредством разделения трудовых операций. «Между простой и сложной кооперацией труда имеется очень важное различие. Относительно первой человек получает четкое представление в самом процессе ее осуществления, она очевидна для самых невежественных и неотесанных людей. Относительно второй лишь очень немногие из громадного числа участвующих в ней имеют хоть какое-то представление. Причину такого различия нетрудно обнаружить. Когда несколько человек поднимают одну и ту же тяжесть, крепят те же снасти в одно и то же время и в одном и том же месте, не может возникнуть никакого сомнения, что они работают сообща. Этот факт откладывается в сознании путем простого наблюдения. Когда же несколько человек или групп людей выполняют в разное время, в разных местах разные работы, их кооперирование друг с другом, хотя и реализуется на деле, не воспринимается сознанием так легко, как в первом случае. Чтобы осознать существование такой кооперации труда, требуется сложная работа ума». При нынешнем устройстве общества разведение и откармливание овец составляет профессию одной группы людей, стрижка и обработка шерсти перед прядением — другой, прядение—третьей, превращение пряжи в ткань-четвертой, крашение ткани — пятой, изготовление из ткани одежды — шестой; кроме того, во всех следующих одна за другой стадиях этого процесса участвует также много транспортных работников, оптовых и розничных торговцев, комиссионеров. Все эти люди, ничего друг о друге не зная, без 'предварительной договоренности сотрудничают в производстве конечного результата — одежды. Но и ими далеко не ограничивается состав участников кооперации труда, ибо каждая из перечисленных категорий людей нуждается в продовольствии и многих других предметах потребления. Если бы они не рассчитывали на то, что другие произведут для них все эти предметы, они не могли бы посвятить все свое время какой-либо одной операции, которая в конце концов завершается изготовлением одного товара — одежды. Каждый человек, принявший участие в производстве продовольствия или возведении домов для этой цепочки производителей, сам, не ведая того, соединял свой труд с их трудом. На основе такого реального, хотя и негласного уговора «группа людей, производящая больше продовольствия, чем ей самой требуется, может совершать обмен результатами труда с другой группой, производящей больше, чем ей самой нужно, одежды; даже если бы обе группы отделяли друг от друга либо расстояние, либо нежелание вступать в обмен (исключая такую возможность, как фактическое объединение в одну группу с об- 15* щей задачей — производить достаточно продовольствия и одежды для всех вместе), они не в состоянии были бы рассечь на две обособленные части весь процесс производства достаточного количества продовольствия и одежды». § 2. Влияние, оказываемое на производство разделением труда, гораздо глубже, чем может предположить читатель на основании принятых трактовок этого вопроса. Это влияние отнюдь не ограничивается только тем, что в результате превращения производства различных вещей в единственную или главную профессию разных лиц значительно возрастает количество каждого из производимых продуктов. Истинное значение разделения труда намного шире. Без известной степени разделения видов труда очень многие вещи вообще не производились бы. Представим себе группу людей или какое-то число семей, ведущих совершенно одинаковое хозяйство. Каждая семья занимает участок земли, на котором она собственным трудом производит пищу, необходимую для ее пропитания, но, поскольку там, где Bice являются производителями, нет никого, кто покупал бы какие-либо излишки продукта, каждой семье приходится самой .производить все другие предметы своего потребления. В этих условиях, если земля достаточно плодородна и рост населения не превышает возможности его пропитания, несомненно, должны возникнуть некоторые виды до'машнего производства. Одежда, соответственно пряжа и ткань для нее будут производиться в самой семье, вероятно, трудом женщин (первый шаг в разделении труда), жилище будет строиться и поддерживаться в исправности совместным трудом. Но кроме простой пищи (обеспеченность которой к тому же будет зависеть от колебаний погодных условий), грубой одежды и весьма несовершенного жилья, семья едва ли окажется в состоянии производить что-либо еще. Да и для этого ей, как правило, потребуется напрягать все свои силы. Даже ее способность добывать себе пищу обработкой земли резко ограничивается качеством имеющихся в ее распоряжении орудий труда, которое неизбежно остается на очень низком уровне. Производство для собственных нужд хоть каких-либо предметов комфорта или роскоши потребовало бы слишком большого времени, а во многих случаях оказалось бы связанным с необходимостью отправляться в другую местность. Поэтому здесь гут .существовать лишь очень немногие производства, а М° которое существует, т. е. производство предметов пер-tou необходимости, оказывается крайне неэффективным, оичем не только из-за несовершенства орудий труда, но еще и потому, что в условиях, когда земля и поддерживаемое ею домашнее производство 'обеспечивают семье известный достаток предметов первой необходимости, а размеры семьи остаются неизменными, у нее мало стимулов к тому, чтобы заставлять землю пли труд приносить продукт больше прежнего. Предположим, однако, что происходит событие, равносильное перевороту в жизни нашего маленького поселения. Допустим, что группа ремесленников, обеспеченная собственным инструментом и годовым запасом продовольствия, прибывает в деревню и поселяется в ней. Новые поселенцы занимаются производством полезных предметов или украшений, отвечающих вкусам простых людей. В течение периода, пока они не исчерпали собственного запаса пищи, ремесленники производят достаточное количество указанных предметов, чтобы предложить их в обмен на новую пищу. Экономическое положение земледельческого населения теперь существенно меняется. У них возникает возможность приобретать предметы комфорта и роскоши. Вещи, которые они, оставаясь в полной зависимости от собственного труда, не могли бы получить в свое р1аспоряжение, поскольку их невозможно было производить, теперь становятся для них доступными при условии, что им удается производить дополнительное количество пищи и других предметов первой необходимости. Таким образом, у них возникает стимул увеличить производительность своего труда. Среди полезных предметов, которые впервые становятся для них доступными, вероятно, оказываются более совершенные орудия труда. Кроме того, у них появляется побудительная причина трудиться более усердно и применять технические приспособления, повышающие эффективность их труда. Таким путем они, как правило, могут добиться того, чтобы их земля производила не только пищу для них самих, но и излишек Для новых поселенцев, чтобы в свою очередь в обмен на него приобрести у последних продукты их труда. Новые поселенцы образуют так называемый рынок для излиш- Ов сельскохозяйственной продукции. Их прибытие обо-данную деревню не только продуктами их ремесла, но также и дополнительной пищей, которая не была бы произведена, если бы они не появились здесь в качестве ее потребителей. Нет никакого противоречия между изложенной здесь концепцией и сформулированным нами ранее положением о том, что рынок для товаров сам по себе не создает занятости для рабочей силы*. Занятость земледельцев уже существовала и раньше, возможностью содержать себя они не были обязаны спросу со стороны новых поселенцев. Влияние этого спроса заключается лишь в том, что он вдохнул в их труд большую энергию, заставил повысить его эффективность; породив новые побудительные мотивы, он вызвал у земледельцев стремление трудиться усерднее. В свою очередь и новые поселенцы не обязаны своими средствами к существованию и занятостью спросу со стороны земледельцев. Располагая годовым запасом продовольствия, они могли поселиться рядом со старыми жителями и производить для своих нужд такой же скудный объем пищи и других предметов первой необходимости. Тем не менее мы видим, как велико значение для производительности труда производителей существование в пределах досягаемости других производителей, занятых каким-либо иным видом производства. Возможность обменивать продукты одного рода труда на продукты другого представляет собой условие, без которого общее количество труда почти всегда меньше. Когда для какого-нибудь продукта производства открывается новый рынок и в результате производится большее количество этого товара, увеличение производства не всегда достигается за счет другого изделия. Часто это оказывается новый продукт, созданный с помощью труда, который в противном случае не был бы приведен в действие, или посредством содействия труду в результате применения технических усовершенствований или методов кооперации, к которым не стали бы прибегать, если бы не возник стимул увеличить объем продукции. § 3. Из выше изложенных соображений следует, что страна едва ли будет иметь производительное сельское хозяйство, если она не располагает значительным город- * См. с. 179—193. населением или единственным его доступным заменителем в виде крупной экспортной торговли сельскохо-одйственными продуктами для снабжения населения других стран. Я употребляю выражение «городское население» для краткости, подразумевая под ним несельскохозяйственное население, которое обычно сосредоточивается в городах или больших селах в целях комбинирования труда. Приложение Уэйкфилдом этой истины к теории колонизации уже привлекло к себе большое внимание и, несомненно, привлечет еще большее. Это одно из тех великих практических открытий, которые, после того как они совершены, представляются столь очевидными, что заслуги открывателей кажутся меньшими, чем они есть в действительности. Уэйкфилд первый указал на то, что обычно практиковавшийся в его время метод создания новых поселений, который состоял в том, что множество семей размещали бок о бок, каждую на своем участке земли, причем все они вели совершенно одинаковое хозяйство, хотя и мог при благоприятных условиях обеспечить этим семьям достаточное количество примитивных средств существования, совершенно не подходит для создания крупного производства или поощрения его быстрого роста. Предложенная Уэйкфилдом система колонизации заключается в обеспечении каждой колонии собственным городским населением в надлежащей пропорции к сельскохозяйственному и в таком размещении земледельцев, которое исключало бы их чрезмерную удаленность от городского населения, образующего рынок сбыта для их продукции. Принцип, на котором строится эта схема, не зависит ни от какой теории, приписывающей более высокую производительность большим земельным владениям, обрабатываемым наемными работниками. Если признать правильным, что земля действительно приносит больше продукции, когда она разделена на мелкие участки и обрабатывается крестьянами-собственниками, то и при этом, безусловно, необходимо городское население, чтобы побуждать указанных землевладельцев производить больше продуктов. Но если бы эти участки земли были расположены слишком далеко от ближайшею центра несельскохозяйственного производства, который их владельцы в Результате не могли бы использовать в качестве рынка Для сбыта излишков своей продуции, а тем самым и для приобретения других потребительских товаров, то, вообще говоря, никакой излишек продукции или что-либо равнозначное ему не было бы произведено. Именно малочисленность городского населения в первую очередь ограничивает производительность труда в такой стране, как Индия [1848 г.]. Земледелие в Индии целиком строится на системе мелких участков. Там, однако, существует довольно высокий уровень комбинирования труда. Сельские институты и обычаи, которые составляют основу общественного строя Индии, обеспечивают совместные работы в необходимых случаях, а когда они не достигают цели, на помощь приходит правительство (если оно удовлетворительно справляется со своим делом) и на средства от налоговых «поступлений организует общественные работы по строительству водохранилищ, плотин и ирригационных сооружений, без которых земледелие, там невозможно. Орудия труда и методы обработки земли, однако, там столь примитивны, что, несмотря на высокое естественное плодородие почвы и в высшей степени благоприятные климатические условия, продуктивность земледелия чрезвычайно низка. Между тем земля здесь могла бы и без уничтожения системы мелких владений обеспечить изобилие продовольствия для гораздо большего, чем теперь, населения. Но для этого требуется стимул в виде многочисленного городского населения, связанного с сельскими районами удобными и дешевыми путями сообщения. В свою очередь и городское население не увеличивается, так как земледельцы в силу низкого уровня потребностей и предприимчивости (в сочетании с отсутствовавшей до последнего времени защитой собственности от тяжелых военных и налоговых поборов) не стремятся превратиться в покупателей продукции городов. В этих условиях наилучшие ближайшие возможности для развития производительных сил Индии заключаются в быстром ! расширении экспорта ее сельскохозяйственной продукции (хлопка, индиго, сахара, кофе и т. д.) на рынках Европы. Производители этих товаров являются потребителями продовольствия, производимого другими индийскими земледельцами. Возникающий таким образом рынок для сбыта излишков продовольствия может породить при условии надлежащего управления страной постепенное 1 [Слово «теперь» перед «в быстром» опушено в 3-м издании (1852г.).] личение потребностей и спроса либо на европейские а ы либо на предметы, производство которых в самой ' обусловит необходимость многочисленного промышленного населения. 5 4. До сих пор речь шла о разделении видов производительной деятельности, о такой форме комбинирования труда, без которой не могли бы возникнуть зачатки индустриальной цивилизации. Но когда такое разделение уже прочно укоренилось, когда для каждого производителя стало обыкновением поставлять многим другим один товар и приобретать у других большую часть предметов своего потребления, тогда уже причины, не менее реальные, хотя и менее настоятельные, побуждают к дальнейшему распространению этой практики. Обнаруживается, что производительная сила труда все более и более возрастает по мере его дальнейшего разделения, по мере последовательного расщепления каждого производственного процесса на все более мелкие части, <в результате чего на каждого работника приходится все меньшее количество простых операций. Таким образом, постепенно возникают те примечательные формы явления, названного разделением труда:, которые известны всем читателям трудов по политической экономии. Приведенный Адамом Смитом пример с производством булавок хотя и широко известен, но столь удачен, что я решаюсь еще раз его повторить. «Процесс изготовления булавки разделяется примерно на 18 отдельных операций. Один рабочий растягивает проволоку, другой выпрямляет ее, третий разрезает, четвертый заостряет, пятый обтачивает ее конец, на который надлежит насадить головку; на изготовление головки требуются две или три особые операции; насадка головки — самостоятельная работа; другая работа — чистка булавок; Даже вкалывание их в бумагу — особая работа... Я видел маленькую фабрику, где работало лишь 10 рабочих и где, естественно, некоторые из них выполняли две или три отдельные операции. Хотя они были очень бедны и поэтому плохо оснащены нужными инструментами, они тем не менее, когда работали усердно, могли сообща изготовлять в День 12 фунтов булавок. На фунт приходится свыше 4 тыс. булавок среднего размера. Следовательно, эти 10 человек могли в день выработать более 48 тыс. булавок, считать, что каждый из них, изготовляя Vio часть 48 тыс., производит в день 4,8 тыс. булавок. Но если бы все они работали порознь и самостоятельно и не были обучены этому специальному виду работы, ни один из них, без сомнения, не сумел бы изготовить в день и 20 булавок, а может быть, и ни одной». Сэй приводит еще более яркий пример эффекта разделения труда, правда, не из очень важной отрасли промышленности — производства игральных карт. «Люди, занятые в этом производстве, утверждают, что каждая карта, т. е. кусок картона размером с ладонь, до поступления в продажу подвергается не менее, чем 70 операциям, каждая из которых образует специальность отдельной группы рабочих. И если не на каждой фабрике, изготовляющей игральные карты, имеется 70 групп рабочих, объясняется это тем, что разделение труда еще не доведено до максимально возможной степени и на одного и того же рабочего возлагается выполнение двух, трех или четырех особых операций. Результаты такого разделения труда огромны. Я видел фабрику игральных карт, на (которой 30 рабочих ежедневно изготовляли 15,5 тыс. карт, т. е. более чем по 500 карт на одного рабочего. Можно предположить, что если бы каждому из них пришлось самому выполнять все операции, то, даже обладая высоким мастерством, он не смог бы, очевидно, изготовить и двух карт в день. В результате 30 рабочих вместо 15,5 тыс. изготовили бы лишь 60 карт» *. Как отмечает Бэббейдж, относительно производства часов «Комиссия палаты общин получила показания, свидетельствующие о том, что здесь имеется 202 различные специальности, по каждой из них можно отдавать мальчиков в ученики, которых обучают только данной узкой специальности; по истечении срока ученичества ученик не может без дополнительного обучения работать по другой специальности. Часовой мастер, занимающийся сборкой часов из отдельных деталей, — единственный из 202 человек, кто способен выполнять другую работу, кроме собственной» **. * J. В. S а у. Cours d'Economie Politique Pratique, vol. 1, p. 340. Примечательным доказательством экономии труда, достигаемой таким дроблением операций, служит тот факт, что товар, на производство которого понадобилось такое множество ручных операций, может продаваться по ничтожной цене. ** "Economy of Machinery and Manufactures", 3rd edition, p. 201 s 5 Некоторые причины возрастания эффективности тру-результате его разделения достаточно хорошо извест-^ы и не нуждаются в подробном рассмотрении, но все же ледует допытаться сделать их полный перечень. Адам Смит различает три вида. Это, «во-первых, увеличение ловкости каждого отдельного рабочего; во-вторых, экономия времени, обычно теряемого при переходе от одного вида труда к другому; и, наконец, в-третьих, изобретение большого числа машин, облегчающих и сокращающих труд и позволяющих одному рабочему выполнять работу нескольких». Среди этих причин наиболее очевидной и всеобщей является повышение ловкости каждого отдельного рабочего. Из того, что какая-либо работа выполняется чаще, вовсе не следует, что она выполняется лучше. Это зависит от понятливости рабочего и от того, в какой мере работа его рук сочетается с работой его ума. Но производство вещи будет легче. Сами органы человека приобретают большую силу: участвующие в работе мышцы укрепляются частыми упражнениями, мускулатура становится более гибкой, эффективность умственных способностей возрастает, они оказываются менее подвержены усталости. То, что может быть исполнено легче, по меньшей мере имеет шансы быть исполненным лучше и уж наверняка быстрее. То, что прежде делалось медленно, теперь делается быстро; то, что раньше делалось тщательно, но медленно, теперь уже делается быстро, но столь же тщательно. Это относится как к умственным, так и к физическим трудовым операциям. Даже ребенок после долгих упражнений складывает колонку чисел с такой быстротой, будто действует интуитивно. Говорить на каком-нибудь языке, бегло читать, исполнять музыкальные произведения с нотного листа — вот примеры, столь же примечательные, сколь и обычные. Примерами приобретаемой частым повторением быстроты и легкости исполнения физических действий могут служить танцы, гимнастические упражнения, свободная и блестящая игра на музыкальном инструменте. При выполнении более простых физических операций эффект достигается, конечно, скорее. Адам Смит отмечает, что «быстрота, с какой выполняются некоторые производственные операции, представляется тем людям, кто никогда прежде это не наблюдал, превышающей человече- '235 ские возможности» *. Такое мастерство, естественно, достигается тем скорее, чем более дробным становится разделение труда; напротив, им вообще нельзя в такой I степени овладеть, если рабочему приходится выполнять i слишком большое число операций, исключающее возмож- ! ность достаточно частого повторения каждой из них. Преимущества овладения мастерством не ограничиваются лишь достигаемой в конечном счете более высокой производительностью, но включают также сокращение потерь времени и излишнего расхода материалов. «Некоторое количество материалов, — пишет Бэббейдж, — при всех обстоятельствах будет израсходовано непроизводительно или испорчено всяким рабочим, обучающимся своей специальности; каждый раз, когда он обучается новой операции, он портит какое-то количество сырья или полуфабриката. Но такие потери гораздо больше, когда каждый рабочий последовательно обучается всем операциям, чем тогда, когда он сосредоточивает все свое внимание на одной операции» **. И вообще всякий работник гораздо скорее овладевает умением выполнять свой рабочий процесс, если его не отвлекают в ходе обучения, вынуждая осваивать другие процессы. Что (касается второго из перечисленных Адамом Смитом преимуществ, вытекающих из разделения труда, то я пришел к убеждению, что Адам Смит и другие придают ему больше 'значения, чем оно заслуживает. Но справедливости ради я приведу его собственное объяснение: «Выгоды от экономии времени, обычно теряемого при переходе от одного вида работы к другому, гораздо больше, чем * «При астрономических наблюдениях органы чувств астронома настолько обостряются от привычных упражнений, что он в состоянии измерить разницу во времени до десятой доли секунды и настроить свой прибор на деления, которых только в одном дюйме умещается 5 тыс. То же самое происходит и в самых обыкновенных производственных процессах. Ребенок, который насаживает головки булавок, в состоянии повторять операцию, требующую лишь ряда определенных движений мышц, 100 раз в минуту на протяжении нескольких часов подряд. Недавно в одной манчестерской газете сообщалось о каком-то особом сорте пряжи или гипюра, для изготовления которого первоначально расходовалось 3 шилл. на фунт, теперь же затрачивается лишь 1 пенс, причем не в результате, как обычно, изобретения новой машины, а исключительно вследствие повышения ловкости рабочих». ** В а Ъ b a g e. Economy of Machinery and Manufactures, p. 171. .доставляется с первого взгляда. Невозможно очень быстро переключиться с одного вида работы на другой, когда последний выполняется в другом месте и с помощью совершенно других орудий труда. Деревенскому ткачу, обрабатывающему маленький участок земли, приходится терять много времени на передвижения от ткацкого станка к своему полю и с поля к ткацкому станку. Когда два рабочих процесса можно осуществлять в одной мастерской, потеря времени, разумеется, намного меньше. Но и в данном -случае она тем не менее очень значительна. При переходе от одной работы к другой человек обычно делает небольшую передышку. Начиная новую работу, он редко проявляет сразу усердие и энергию, его душа, как выражаются, еще не лежит к ней, и какое-то время он не работает как следует, а занимается пустячками. Привычка тянуть волын(ку и работать небрежно, кое-как, естественно или, вернее, неизбежно приобретаемая всяким деревенским работником, который вынужден каждые полчаса менять свою работу и орудия труда и на протяжении всей своей жизни каждый день приниматься за двадцать различных дел, почти всегда делает его ленивым, вялым, неспособным к напряженному труду даже в случаях настоятельной необходимости». Это, конечно, сильно преувеличенное изображение неэффективности деревенского труда; между тем последний, когда для него существуют надлежащие стимулы, становится достаточно напряженным. Вряд ли кто из работников чаще меняет виды работ и орудия труда, нежели садовник, но можно ли утверждать, что он вообще неспособен проявлять усердие ib работе? Многим самым квалифицированным ремесленникам приходится выполнять множество операций разнообразными инструментами. Они. конечно, не выполняют каждую из этих операций с такой же быстротой, как фабричный рабочий выполняет свою единственную операцию, но все они, если не считать чисто физической ловкости, более искусные и то всех отношениях более усердные работники, чем фабричные рабочие. Вслед за Адамом Смитом Бэббейдж утверждает: «Когда Рука или голова человека заняты в течение какого-то времени выполнением одного вида работы, они не в состоянии мгновенно в полной 'мере переключиться на другой вид Работы. Участвующие в трудовом процессе мускулы цри- обретают гибкость, а бездействующие теряют в период покоя эластичность, что делает всякую смену трудовых процессов медленной и поначалу неэффективной. Кроме того, длительные упражнения работающих мышц придают им способность переносить усталость в гораздо большей мере, чем могут переносить неработающие. Такой же результат наблюдается и при смене умственных занятий. Вначале внимание, уделяемое новому предмету, труднее сосредоточить, чем после некоторого упражнения в данном предмете. Применение различных орудий труда на разных операциях служит еще одним источником потери времени при переходе от одной операции к другой. Когда эти орудия простые и их меняют не очень часто, потеря времени незначительна, но во многих производственных процессах применяются весьма чувствительные приборы, требующие каждый раз точной наладки; при этом в ряде случаев время, затрачиваемое на их наладку, составляет значительную часть общего времени использования при~ бора. К ним относятся суппорт, делительная машина, свер^ лильный станок. Поэтому на достаточно крупных фабриках считается экономичным постоянно применять одну машину для выполнения одной операции. Например, на одном токарном станке с винтовым ходом его суппорта на всю длину рамы постоянно изготовляются цилиндры; на другом, имеющем механизм корректировки скорости движения детали, производится обточка ее поверхности; третий постоянно используется для обточки колес». Я далек от того, чтобы отвергать значение этих различных аргументов, но мне представляется, что здесь не учтены соображения противоположного характера. Если один вид физического или умственного труда отличается от другого, то именно поэтому второй является до известной степени отдыхом от первого; и если при втором сразу же не реализуется максимальная энергия работника, то и первый вид т|руда он не в состоянии неопределенно долго осуществлять без некоторого ослабления применяемой энергии. Житейский опыт свидетельствует, что перемена труда часто доставляет облегчение, тогда как без такой перемены потребовался бы полный отдых, и что человек может работать гораздо дольше, не чувствуя усталости, при последовательной смене операций, чем выполняя в течение всего рабочего дня одну и ту же операцию. В выполнении различных операций участвуют различные мыш- из 'ОСПО- •и используются разные виды умственной энергии, «Оторых одни отдыхают или восстанавливают работе* собность, пока работают другие. Физический труд сам по себе представляет собой отдых от умственного, и наоборот. Сама перемена труда оказывает стимулирующее воздействие на то состояние человека, которое мы, не найдя более подходящего определения, назвали бы бодростью духа, которая столь важна для всякой немеханичеокой работы и не лишена значения даже для механической. Эти соображения в разной степени распространяются на разных людей. Одни больше других приспособлены к постоянному повторению одной трудовой операции и менее приспособлены к перемене труда. Им требуется больше времени, чтобы «развести пары» (употребляя принятую теперь метафору), раскачка в начале работы у них длится дольше, больше времени уходит на то, чтобы полностью привести в действие свои силы, а поэтому, когда они достигают рабочего состояния, они предпочитают не прерывать работу и продолжают ее выполнять безостановочно, иногда даже в ущерб своему здоровью. Такие индивидуальные различия в какой-то мере связаны с темпераментом. Есть люди, силы которых, казалось бы от природы, мобилизуются медленно и труд которых приносит результат лишь после длительного его применения. Другие принимаются за дело быстро, но не могут работать долго без устали. Здесь, как и во многом другом, врожденные различия играют известную роль, но гораздо большую роль играет привычка. Привычку к переходу от одного вида работы к другому, как и другие привычки, можно выработать смолоду, а когда она уже приобретена, то нет и шатания без дела при каждой смене трудовой операции, о котором говорит Адам Смит. У рабочего появляются энергия и интерес, он приступает к каждой стадии своей работы с ощущением свежести и бодрости, которое он не сохранил бы (исключая 'случаи необычного возбуждения), если бы продолжал выполнять одну и ту же операцию сверх привычного отрезка времени. Женщины (по крайней мере при их нынешнем социальном положении) обычно отличаются большей способностью к перемене труда. В данном случае перед нами один из множества примеров, показывающих, насколько мало учитываются взгляды и опыт женщин при формировании общественного мнения в мире. Очень немногие женщины согласятся с утвержде- нием, что (работа выполняется тем энергичнее, чем дольше она длится, и что после перехода от одного вида работы к другому она становится на некоторое время неэффективной. Но даже и в этом случае, как я полагаю, причина различия кроется не столько в природных особенностях, сколько в привычке. Из десяти мужчин девять заняты каким-либо одним специальным делом, тогда как из десяти женщин девять занимаются множеством мелких дел, каждое из которых требует очень мало времени. Женщинам постоянно приходится быстро переходить от одного вида физического труда к другому, а еще чаще от одного вида умственного труда к другому. Поэтому такой переход редко связан у них с дополнительными усилиями или потерей времени. Между тем занятие мужчин обычно заключается в неизменной и длительной работе над одной вещью или над очень небольшим количеством вещей. Но иногда складывается противоположная ситуация, а с ней меняются и отмеченные особенности. Женщины оказываются не менее способными, чем мужчины, к однообразной фабричной работе, иначе не стали бы так широко применять их труд в промышленности. В свою очередь мужчина, развивший в себе привычку выполнять много операций, не только не является таким ленивым и вялым работником, каким его изобразил Адам Смит, но обычно обнаруживает замечательную активность и энергию. Вместе с тем следует признать, что смена трудовых операций может оказаться слишком частой и для самых приспособленных к ней. Непрерывные перемены более утомительны, чем постоянное однообразие. Третье преимущество, приписываемое Адамом Смитом разделению труда, до известной степени реально. Изобретения, приводящие к экономии труда на определенных производственных операциях, скорее всего могут быть сделаны людьми, которые сосредоточивают свои мысли именно на этих операциях и которые постоянно их выполняют. Маловероятно, чтобы человек внес практические усовершенствования в какую-нибудь одну область производства, если его внимание сильно отвлекается на другие области. Однако здесь гораздо большую роль играет общее умственное развитие и привычка к умственной деятельности, чем сосредоточенность на одном занятии. Если же подобная сосредоточенность достигает такой степени, когда она уже не благоприятствует развитию умственных пособностей, то дело изобретательства от этого больше проигрывает, нежели выигрывает. Добавим, что, каковы бы ни были причины, порождающие изобретения, как только изобретение сделано, повышение производительности труда вызывается самим изобретением, а не разделением труда. Величайшее (вслед за увеличением ловкости рабочих) преимущество, получаемое от дробного разделения труда в современном фабричном производстве, не упомянуто Адамом Смитом, но на него обратил внимание Бэббейдж. Речь идет о более экономичном распределении труда путем классификации работников в соответствии с их профессиональными способностями. Различные участки одного ряда операций требуют разной степени мастерства и физической силы рабочих. Тех вз них, кто владеет достаточным мастерством для выполнения наиболее сложных или достаточной силой для выполнения наиболее тяжелых трудовых операций, целесообразнее использовать исключительно на этих операциях, тогда как всем остальным поручаются операции, с которыми может справиться любой работник. Производство наиболее эффективно тогда, когда на каждой стадии рабочего процесса употребляется ровно столько мастерства и силы, сколько необходимо, а не больше того. Производство булавок на различных его участках требует столь разной степени мастерства, что дневная заработная плата занятых в нем рабочих колеблется от 4,5 пенса до 6 шилл. Если бы рабочему, оплачиваемому по высшему тарифу, пришлось выполнять все операции 'производственного процесса, он часть рабочего дня затрачивал бы на операции, на которых его потери составили бы разницу между 6 шилл. и 4,5 пенса. Не считая потерь в объеме выполненной работы и допуская даже, что этот рабочий может изготовить фунт булавок за то же время, за какое 10 рабочих, соединяя свой труд, в состоянии изготовить 10 фунтов. Бэббейдж рассчитал, что производство булавок обошлось бы таким образом в 3,75 раза дороже, чем на основе разделения труда. Он добавляет, что в производстве иголок разница оказалась бы еще большей, ибо Там дневная заработная плата на различных операциях Рабочего процесса колеблется от 6 пенсов до 20 шилл. К преимуществу, заключающемуся в извлечении ма!к-симально возможной пользы из мастерства рабочих, сле-Добавить аналогичное, а именно извлечение макси- 16 г аказ № 363 малъно возможной пользы из орудий труда. «Если какой-нибудь человек, — пишет один талантливый автор, — обладал бы всеми орудиями труда, необходимыми для многих различных производственных операций, по крайней мере три четверти из них оставались бы без употребления и не приносили бы никакой пользы. Совершенно очевидно, что, если бы существовало общество, в котором каждый человек владел бы всеми этими орудиями труда и поочередно применял их на соответствующих производственных операциях, такому обществу было бы выгоднее, чтобы его члены по возможности поделили эти орудия между собой и каждый из них посвятил себя какому-нибудь специальному делу. Преимущества такого дележа как для общества в целом, так и для каждого составляющего его человека очень велики. Прежде всего различные орудия оказались бы в постоянном употреблении и приносили бы больший доход на ту сумму, какая была израсходована на их приобретение. Вследствие этого их владельцы получили бы возможность приобретать взамен их орудия более высокого качества и более совершенной конструкции. А в результате действия указанных двух факторов было бы произведено больше продукции для удовлетворения будущих потребностей всего общества» *. § 6. Разделение труда, как отмечали все писавшие о нем, ограничивается размерами рынка. Если посредством расчленения процесса изготовления булавок на 10 самостоятельных операций можно в день производить 48 тыс. булавок, такое расчленение стоило бы осуществить лишь при том условии, что налицо оказалось бы достаточно покупателей, предъявляющих ежедневно спрос примерно на 48 тыс. булавок. Но если спрос имеется лишь на 24 тыс., разделение труда можно с выгодой осуществить лишь в пределах, обеспечивающих дневное производство в указанном половинном размере. Здесь, следовательно, перед нами еще одна форма, в которой расширение спроса на товар ведет к повышению производительности труда, занятого в производстве данного товара. Размеры рынка * JohnRae Statement of some New Principles on the subject of Political Economy. (Boston, U. S.), p. 164. ["Sociological Theory of Capital" (1905), p. 102. See infra, p. 165 п.] могут ограничиваться рядом причин: малочисленностью населения; слишком большой разбросанностью и удаленностью его, что затрудняет доступ товаров; несовершенством сухопутных и водных путей сообщения; наконец, большой бедностью населения, т. е. тем обстоятельством, при котором слишком низкая производительность совокупного труда не позволяет жителям данной страны превратиться в крупных потребителей. Поэтому леность, недостаток мастерства и низкий уровень комбинирования труда среди тех, кто при других обстоятельствах оказался бы покупателем товара, ограничивают практические возможности разделения труда между производителями этих товаров. На ранней стадии цивилизации, когда спрос со стороны жителей любой отдельной местности неизбежно оставался весьма небольшим, производство процветало лишь у тех народов, которые располагали морским побережьем или судоходной рекой и тем самым могли пользоваться всем миром или той его частью, какая находилась на морских побережьях или судоходных реках, в качестве рынка сбыта для своей продукции. Возрастание общего богатства на земном шаре, когда оно сопровождается свободой торговых сношений, совершенствованием мореплавания и внутренних путей сообщения — грунтовых и шоссейных дорог, каналов, железнодорожного транспорта, — ведет к повышению производительности труда каждого народа, открывая для населения любой местности возможность снабжать своими особыми продуктами настолько большой рынок, что обычным следствием этого является резкое углубление разделения труда в производстве указанных продуктов. Во многих случаях разделение труда ограничивается также самим характером производства. Сельское хозяйство, например, не поддается столь дробному разделению специальностей, как многие отрасли промышленности, поскольку различные сельскохозяйственные работы невозможно осуществлять одновременно. Нельзя одному человеку всегда пахать, другому — сеять, третьему — 'Кать. Работник, выполняющий только одну сельскохозяйственную трудовую операцию, оставался бы праздным в течение 11 месяцев в году. Один и тот же человек может еыполнять последовательно все сельскохозяйственные Ра'ооты, причем в большинстве климатических районов у Вего еще останется свободное время. Осуществление круп- 16* ных землеустроительных работ часто требует совместно-* го труда многих работников, но, 'как правило, если исключить тех, на кого возложен надзор, все они выполняют одинаковую работу. Канал или железнодорожную насыпь нельзя построить без соединения большого числа рабочих, но все они, кроме инженеров и нескольких конторских служащих, землекопы2. [См. Приложение G. «Разделение и комбинирование труда».] ©2015 arhivinfo.ru Все права принадлежат авторам размещенных материалов.
|