Главная | Обратная связь

ГЛАВА XI О ЗАКОНЕ ВОЗРАСТАНИЯ КАПИТАЛА

² [См. Приложение I. «Население»]

§ 1. Итак, элементами производства являются труд, капитал и земля. Как мы увидели в предыдущей главе, первый из этих элементов не может порождать препят­ствия росту произодства. Со стороны труда нет помех для не ограниченного по размерам и не ослабевающего по стремительности темпов роста производства. Населе­ние обладает способностью увеличиваться в постоян­ной и стремительной геометрической прогрессии. Если бы единственным существенно необходимым условием производства был труд, то продукт его мог бы возрастать в той же прогрессии и, естественно, так бы и возрастал; и этому росту не было бы предела до тех пор, пока рост чис­ленности человечества не был би приостановлен физиче­ской нехваткой пространства.

Но есть еще другие элементы производства, один из них — капитал, к рассмотрению которого мы сейчас при­ступим. Ни в одной стране, так же как и во всем мире, не может жить большее число людей, чем то, которое возможно содержать за счет продукта прошлого труда до тех пор, пока не появится продукт труда настояще­го. Ни в одной стране так же, как и во всем мире, численность производительных работников не будет боль­ше той, которую можно содержать па ту долю продукта прошлого труда, что была сбережена обладателем этого продукта от потребления в целях воспроизводства и назы­вается капиталом. Поэтому мы должны теперь заняться выяснением условий возрастания капитала, причин, опре­деляющих быстроту этого возрастания, и непременных ограничений этого возрастания.

Поскольку весь капитал есть продукт сбережения, т. е. воздержания от потребления в настоящем ради будущей пользы, возрастание капитала необходимым образом за­висит от двух моментов — величины фонда, из которого может быть сделано сбережение, и от силы склонностей, побуждающих к сбережению.

Фонд, из которого могут быть сделаны сбережения, яв­ляется излишком продукта труда, остающимся от этого продукта после того, как все участвовавшие в процессе производства, включая людей, занятых пополнением запа­сов расходуемых материалов я содержанием основного ка­питала в исправном состоянии, обеспечены предметами первой необходимости. Больше этого излишка нельзя сбе­речь ни при каких обстоятельствах. Всегда можно было бы сберегать количество, равное этому излишку, хотя столько средств никогда не сберегается. Этот излишек со­ставляет фонд, за счет которого удовлетворяются все по­требности ib удовольствиях, отличающиеся от насущных потребностей производителей; это тот фонд, из которого получают средства к существованию все люди, не прини­мающие непосредственного участия в производстве, и из которого черпают все средства, идущие на приращения к капиталу. Это реальный чистый продукт страны. Выра­жение «чистый продукт» зачастую понимают в более огра­ниченном смысле — как понятие, обозначающее только прибыли капиталиста и ренту землевладельца, исходя при таком истолковании данного понятия из представления о том, что в чистый продукт капитала нельзя включать ни­чего, кроме того, что достается собственнику капитала в виде дохода сверх возмещения издержек производства. Но это слишком узкое значение указанного понятия. Ка­питал работодателя составляет доход работников, и если величина капитала превышает сумму средств, необходи­мых для удовлетворения насущных потребностей участ­вующих в производстве людей, то это дает им некоторый избыток средств, который люди могут либо израсходовать на удовольствия, либо сэкономить. Во всех случаях, когда может зайти речь о чистом продукте производства, ука­занный излишек следует включать -в этот чистый продукт. Только когда этот излишек включен в чистый продукт, и не иначе, чистый продукт страны является мерой ее дей­ствительной мощи, мерой того, что страна может сэконо­мить для достижения тех или иных общественно полезных целей или для удовлетворения склонностей своих жите­лей к удовольствиям; мерой той части продукта страны, которой страна может распорядиться как угодно, из ко­торой можно черпать средства для достижения любых целей или удовлетворения любых желаний, появляющихся либо у правительства этой страны, либо у ее отдельных

жителей, которую страна может или потратить для собст­венного удовлетворения, или сэкономить ради будущих

выгод.

Величина этого фонда, этого чистого продукта, этого

_язбытка производимого продукта, остающегося за выче­том средств, необходимых для удовлетворения физических потребностей производителей, является одним из элемен­тов, определяющих величину сбережений. Чем больше продукт труда, остающийся после обеспечения работников всем насущно необходимым, тем больше имеется средств, которые можно сберечь. Это же обстоятельство отчасти играет роль в определении доли чистого продукта, кото­рая будет сэкономлена в действительности. Мотив к сбе­режению отчасти состоит в надежде на извлечение дохода из сэкономленных средств, — надежде, основанной на том факте, что капитал, используемый в производстве, обла­дает способностью не только воспроизводить себя, но и давать некоторый прирост. Чем больше прибыль, кото­рую можно получить на капитал, тем сильнее мотив к накоплению капитала. Тем, что действительно формирует побуждение к экономии, является не весь фонд, предо­ставляющий средства для сбережения, не весь чистый про­дукт земли, капитала и труда страны, а лишь некоторая часть его, и именно та часть, которая составляет возна­граждение капиталиста и называется прибылью на капи­тал. Впрочем, для читателей не составит особого труда понять, не дожидаясь объяснений, которые будут даны далее, что, когда общая производительность труда и капи­тала велика, прибыли капиталистов должны, вероятно, быть крупными и что обычно между чистым продуктом и той его частью, что составляет прибыль капиталистов, бу­дет существовать некоторое, хотя и непостоянное соотно­шение.

§ 2. Но склонность к сбережению не всецело зависит от внешних побуждений к бережливости, от размеров прибы­ли, которую можно получить на сэкономленные средства. При наличии одинакового материального стимула склон­ность к экономии у разных людей и в разных общест­вах весьма различна. Сила действительного стремления к накоплению колеблется не только соответственно разно­образию человеческих характеров, но и соответственно об­щему состоянию общественного строя и цивилизации. По-

добно Всем прочим свойствам нравственного порядка 1 стремление это является свойством, в степени обладания? которым род человеческий демонстрирует огромные разли-| чия, соответствующие разнообразию условий существова-| ния людей и уровню их развития.

Полное исследование этих вопросов вышло бы за пре-1 делы, какие можно отвести им в данном трактате, поэто-| ^МУ удовлетворимся возможностью сослаться на другие! труды, в которых необходимые рассуждения и выводы i представлены более пространно. В отношении проблемы народонаселения эту ценную услугу оказывает Мальтус своим знаменитым «Опытом»; что касается вопроса, кото­рый занимает нас в настоящий момент, то я .могу с одина­ковым доверием сослаться на другую, хотя и менее извест­ную работу, а именно «Новые основы политической эко­номии» д-ра Рея *. Ни в одной другой из известных мне книг не представлены с такой ясностью как в принципи­альном, так и в историческом аспекте причины, опреде­ляющие накопление капитала.

* Этот трактат служит одним из нередко встречающихся при­меров того, насколько успех книги больше зависит от случая, нежели от ее достоинств. Появись этот труд в подходящее время и при благоприятных обстоятельствах, он имел бы все необходимые данные для огромного успеха. Его автор, шотландец, поселив­шийся в Соединенных Штатах, сочетает в себе большие знания, склонность к оригинальности мышления, изрядную способность к философским обобщениям и метод изложения и пояснения, даю­щий о разных идеях более ясное понятие, чем они того заслужи­вают, что, полагаю, иногда оказывает соответствующее воздейст­вие на мышление самого автора. Основной недостаток этой книги состоит в том, что ее автор, из духа противоречия, который можно обнаружить в людях, имеющих новые суждения по старым воп­росам, поставил себя в позицию антагониста по отношению к Адаму Смиту. Я называю это недостатком, хотя считаю многие из критических замечаний автора справедливыми, а некоторые из них очень проницательными, потому что в действительности раз­ница в убеждениях у обоих авторов гораздо меньшая, чем можно было бы предположить, судя по критическим выпадам д-ра Рея; и потому ошибки, открываемые им в теории своего великого предшественника, ограничиваются преимущественно тем, что Адам Смит, по человеческой слабости, высказывал свои посылки слиш­ком безусловно; часть из них была совершенно излишняя, она не требовалась, и не была в действительности применима для его выводов. [Подвергнутый переработке вариант "New Principles of Political Economy", опубликованный Джоном Реем в 1834 г., отре­дактирован профессором Микстером и опубликован в 1905 г. поД заглавием "The Sociological Theory of Capital".]

Всякое накопление сопряжено с принесением в жертву настоящей выгоды ради будущей. Но при различных со­четаниях обстоятельств степень целесообразности прине­сения такой жертвы подвержена весьма сильным колеба­ниям, а желание приносить такие жертвы изменяется и того сильнее.

При противопоставлении будущего настоящему одним из главных моментов является неопределенность всех бу­дущих событий; а степень этой неопределенности весьма различна. Следовательно, «все обстоятельства, увеличива­ющие уверенность в том, что мы сами или другие лица воспользуемся тем обеспечением на будущее, которое мы создаем», оправданно и резонно «имеют тенденцию при­давать силу эффективному стремлению к накоплению. Так, здоровый климат или невредное для здоровья занятие, увеличивая вероятную продолжительность жизни, имеют тенденцию усиливать это стремление. Люди, занимаю­щиеся безопасными профессиями и живущие в странах со здоровым климатом, гораздо более склонны к бережли­вости, чем люди, занимающиеся вредными для здоровья или опасными профессиями и живущие в пагубных для человеческой жизни климатических условиях. Матросы и солдаты расточительны. Жители Вест-Индии, Нового Ор­леана, европейских владений в Азии предаются расточи­тельству. Они же, прибывая на жительство в районы Ев­ропы со здоровым климатом и не впадая в расточительст­во, живут экономно. Войны и эпидемии, кроме многих других бедствий, порождают роскошь и расточительность. По сходным причинам все, что придает надежность делам данного общества, благоприятствует усилению принци­па бережливости. В этом отношении значительное влия­ние оказывают общее преобладание законности и порядка н перспектива сохранения мира и спокойствия» *. Чем прочнее безопасность, тем сильнее будет действенная сила стремления к накоплению. Там, где собственность нахо­дится в меньшей безопасности, или там, где разрушающие состояния превратности случаются чаще и более жестоки, меньшее число людей будет экономить вообще, а из тех людей, кто все же экономит, многим потребуется—^ для того, чтобы заставить их предпочесть сомнительное буду-

* R а е, р. 123 [ed. Mixter, p. 57].

19 Заказ № 363 - 289

-»

яям

весьма

 

„ „«лилдению может

,„^ ^предусмотрительностью или отсутст-: оисм заботы о других людях. Непредусмотрительность] может быть связана как с интеллектуальными, так и с нравственными причинами. Отдельные люди и общества, находящиеся на очень низком уровне умственного разви­тия, всегда непредусмотрительны. Для того чтобы отда­ленные соображения и в особенности обстоятельства, ко­торые появятся в будущем, могли сколько-нибудь сильно воздействовать на воображение и волю человека, необхо­дима, по-видимому, некоторая мера интеллектуального развития. Мы признаем, что отсутствие заботы о других людях оказывает воздействие, сокращающее волю к на­коплению, если примем во внимание то, сколь значитель­ны сбережения, делаемые в настоящее время скорее в интересах других лиц, нежели в наших собственных ин­тересах — в целях образования детей, их продвижения в жизни, для удовлетворения интересов, которые возникнут в будущем в связи с другими личными связями, ради спо­собности содействовать, даруя деньги или время, дости­жению целей, полезных обществу или частным лицам. Если бы люди вообще пребывали в том состоянии духа, известное приближение к которому было заметно в период упадка Римской империи — если бы люди не питали не любви, ни интереса к своим наследникам, как и к своим друзьям, обществу или какому-то делу, .которое переживет их самих, — то они редко отказывались бы от потакания своим слабостям ради того, чтобы сэкономить больше, чем необходимо им самим до конца их жизни; сэкономленные же для этой цели средства они обратили бы в пожизнен­ные ренты или в какую-нибудь иную форму помещения денег, при которой их состояния иссякали бы одновре­менно с их смертью.

§ 3. Вследствие этих разнообразных причин интеллек­туального' и нравственного порядка интенсивность эффект тиввого стремления к накоплению в различных частях мира^: обнаруживает большее различие, чем то, о котором обычно- упоминают. Отсталое состояние всего общественно­го развития часто бывает следствием не столько других яричин, обращающих на себя большее внимание, сколько недостатком именно этой склонности. Например, в обстоя­тельствах, характерных для быта охотничьего племени, «о человеке можно сказать, что он непредусмотрителен и равнодушен к будущему, потому что при этом состоянии будущее не представляет ничего, что бы можно было с уверенностью предвидеть или направить... Помимо сла­бости мотивов, побуждающих обеспечивать удовлетворение будущих потребностей с помощью материальных средств настоящего, имеется и недостаток привычек к осознанию и действию, — привычек, ведущих к возникновению посто­янной связи между настоящим и будущим в уме человека и к установлению ряда событий, осуществляющих эту связь. Поэтому, даже если пробужденные мотивы в состо­янии вызвать усилие, необходимое для создания данной связи, остается нерешенной задача: как приучить ум раз­мышлять и действовать таким образом, чтобы упрочить эту связь».

Вот пример. «По берегам реки gb. Лаврентия располо­жено много небольших индейских поселений. Они обык­новенно окружены значительным количеством земли, лес на которой, по-видимому, уже давно истреблен, кроме того, к ним прилегают обширные пространства, еще по­крытые лесом. Расчищенная от леса земля редко или, можно сказать, почти никогда не обрабатывается, да и на земли, занятые лесом, не посягают с этой целью. Тем не менее почва плодородна, а если бы она была и скудна, так навоз кучами лежит возле индейских хижин. Если бы каж­дая индейская семья огородила пол-.акра земли, возделала этот участок и засадила его картофелем и кукурузой, эти пол-акра принесли бы урожай, достаточный для того, чтобы прокормить возделавшую его семью в течение полугода. Сами же индейцы почти что постоянно стра­дают от крайней нужды, настолько жестокой, что она вку­пе с запоями стремительно сокращает их численность. Эта столь странная для нас апатия проистекает не из сколько-нибудь значительного отвращения к труду; напротив, в 19* 291

тех случаях, когда труд вознаграждается немедленно, ин­дейцы занимаются им весьма усердно. Так, помимо спе­цифических индейских промыслов, охоты и рыболовства, которыми индейцы всегда готовы заняться, они в большом числе нанимаются для перевозки грузов по реке Св. Лав­рентия, и можно видеть, ;как они работают веслами на используемых с этой целью больших лодках или управ­ляют ими при помощи шестов и всегда предоставляют большую часть дополнительных рабочих рук, -необходимых для проводки плотов через пороги. Причина этой апатии не заключается в отвращении к сельскохозяйственному труду. Индейцы, несомненно, питают некоторое предубеж­дение против него; но простые предубеждения легко ис­чезают, нельзя только создать новые принципы жизни. В тех случаях, когда отдача от сельскохозяйственного труда приходит быстро и очень велика, индейцы зани­маются и сельским хозяйством. Так, некоторые островки на озере Сент-Фрэнсис, близ индейского поселка Сен-Ре-жи, благоприятны для выращивания кукурузы — куль­туры, дающей урожаи сам-сто, а также приятную и пита­тельную пищу даже тогда, когда початки ее поспевают лишь наполовину. Поэтому ежегодно индейцы возделыва­ют под кукурузу клочки самой лучшей земли на этих островках. Поскольку местоположение этих участков де­лает их недоступными для скота, сооружать ограды не тре­буется; подозреваю, что, если бы эта дополнительная затрата труда была необходима, индейцы пренебрегли бы этим делом, как пренебрегли им на общинных землях, прилегающих к их поселку. Очевидно, что некогда эти об­щинные земли засевались. Однако ныне скот, принадлежа­щий живущим по соседству белым поселенцам, уничтожил бы любые посевы, не защищенные надежно оградой, и эта необходимость в дополнительных затратах исключает соответственно возделывание индейцами этих земель. Это вынуждает индейцев придерживаться условий произ­водства, при которых труд дает отдачу темпами более медленными, чем те, что соответствуют существующей в этом маленьком обществе силе эффективного стремления

к накоплению.

Здесь следует отметить, что те сельскохозяйственные работы, которыми индейцы все же занимаются, выпол­няются ими весьма прилежно. Маленькие клочки зем­ли, которые индейцы обрабатывают под зерновые, тща-

тельно прополоты и промотыжены. Действительно, не­большая небрежность в этом деле сократила бы урожай весьма значительно; опыт заставил индейцев в полной мере осознать это обстоятельство, и они действуют сооб­разно с ним. Очевидно, что препятствием к расширению земледелия является не -необходимость трудиться, а от­даленность отдачи от этого труда. Поистине я уверен, что у некоторых племен усилия, затрачиваемые таким обра­зом, намного превышают усилия, затрачиваемые белыми. Те же самые участки земли, засеваемые беспрерывно и неудобряемые, вряд ли приносили бы какие-то урожаи, не будь их почва тщательнейшим образом раздроблена на комки и разрыхлена и мотыгами, и вручную. В такой си­туации белый человек расчистил бы новый участок земли. Возможно, что этот новый участок не возместил бы в пер­вый год трудов, положенных на его расчистку, и пришлось бы ждать вознаграждения за свои труды от последующих лет. Но для индейца последующие годы слишком далеки для того, чтобы произвести на него достаточное впечат­ление, хотя ради того, чтобы -получить то, что труд может принести в течение нескольких месяцев, индеец трудится даже более усердно, -нежели белый» *.

Правильность этого взгляда на положение вещей под­тверждает опыт, приобретенный иезуитами в ходе своих интересных попыток цивилизовать парагвайских индей­цев. Иезуиты добились необыкновенного доверия со сто­роны этих дикарей. Они приобрели над индейцами влияние, достаточное для того, чтобы заставить их. изме­нить весь образ жизни. Иезуиты добились от индейцев абсолютного подчинения и повиновения, установили мир и обучили индейцев всем видам работ, существовавшим в европейском сельском хозяйстве, а также многим более сложным ремеслам. По сообщению Шарлевуа, при иезуи­тах в Парапвае повсюду были видны «мастерские позо­лотчиков, живописцев, скульпторов, ювелиров, часовщи­ков, .механиков, плотников, красильщиков» ,и т. д. Ремес­ленники занимались своими ремеслами не ради собствен­ной выгоды — весь продукт поступал в безраздельное распоряжение миссионеров, правивших народом с деспо­тическим произволом. Итак, препятствия, обусловленные отвращением индейцев к труду, были -окончательно прео-

* R а е, р. 136 [ed. Mixter, p. 71].

делены. Единственную реальную трудность представляла-непредусмотрительность народа, неспособность индейцев думать о будущем и соответственно необходимость в не-прерывнейшем и самом мелочном надзоре со стороны наставников. «Так, поначалу если миссионеры доверяли индейцам заботы о волах, на которых индейцы пахали, то индейцы, по своей бездумной лености, вечером могли так и оставить животных запряженными в плуги. Хуже того, имели место случаи, когда индейцы резали этих во­лов себе к ужину, а когда им делали выговор за это, то они полагали, что в достаточной мере оправдались, сказав^ что были голодны... Отцам-иезуитам, говорит Уллоа, при­ходилось посещать индейские хижины для того, чтобы выяснить, чего там недостает, ибо без такой заботы сами индейцы никогда ни за чем не проследят. Отцы-иезуиты должны присутствовать также и при забое скота — не только затем, чтобы мясо было поделено поровну, но и для того, чтобы ничто не пропало впустую». «Но, — гово­рит Шарлевуа, — несмотря на все эти заботы и надзор, а также все предосторожности, принятые для предотвра­щения всякой нехватки предметов первой необходимости, миссионеры иногда оказываются в немалом замешатель­стве. Часто случается, что они (индейцы) не запаса­ются количеством зерна, достаточным хотя бы для нового посева. Что касается прочих запасов, то, если за индейца­ми хорошенько не присмотреть, они быстро останутся без средств, необходимых для поддержания жизни» *.

Как пример промежуточной ступени эффективного стремления к накоплению, занимающей место между опи­санным выше положением вещей и состоянием современ­ной Европы, заслуживают внимания китайцы. Из многих разнообразных особенностей, относящихся к их личным привычкам и социальным отношениям, можно заключить, что они обладают благоразумием и самоконтролем в боль­шей мере, нежели другие народы Азии, но в меньшей, чем большинство е'вропейских народов; для иллюстрации этого положения привожу следующее свидетельство.

«Прочность произведенных вещей является одним из главных качеств, характеризующих высокую степень раз­вития эффективного стремления к накоплению. Путегпе--ственники в своих свидетельствах приписывают создан-

* R а е, р. 140 [ed. Mister, p. 76].

_0ь1м (китайцами орудиям весьма низкую прочность по сравнению со сходными, но созданными европейцами. Нам сообщают, что их дома, если они не принадлежат высшим сословиям, построены в основном из необожжен-_ного кирпича, глины или из переплетенных и обмазанных землею прутьев; крыши же сделаны из тростника, при­крепленного к деревянной решетке. Вряд ли можно пред­ставить более непрочные или более недолговременные сооружения. Внутренние перегородки в китайских домах сделаны из бумаги и требуют ежегодного обновления. Сходное замечание можно сделать и в отношении их хо­зяйственных орудий и утвари. Предметы эти почти полностью сделаны из дерева — металл в них использо­ван в весьма ограниченном количестве; соответственно предметы эти быстро изнашиваются и требуют частой за­мены. Более значительная степень стремления к накоплв' яию побудила бы китайцев к созданию этих предметов из материалов, требующих больших затрат в настоящий мо­мент, но и более прочных. По той же причине пустует много земель, которые в других странах были бы возде­ланы. Все путешественники обращают внимание на боль­шие массивы земель, главным образом заболоченных, остающихся в своем естественном состоянии. Превраще­ние заболоченных земель в земли пахотные является, вообще говоря, процессом, для завершения которого тре­буется несколько лет. Прежде чем участок заболоченной земли удастся сделать плодородным, его сначала нужно осушить, поверхность длительное время подвергать воз­действию солнечных лучей и -выполнить множество других работ. Хотя труд, положенный на освоение такого участ­ка, принесет, вероятно, весьма значительный доход, он будет получен лишь по истечении долгого времени. Возделывание такой земли подразумевает более сильное эффективное стремление к накоплению, нежели то, что существует в китайской империи.

Как мы уже отметили, урожай всегда служит средст­вом для достижения цели; это запас для удовлетворения будущих потребностей, регулируемый теми же законами, которым подчиняются прочие средства для достижения сходных целей. В Китае основной культурой является рис, дающий два урожая в год — первый в июне, второй в октябре. Таким образом, восьмимесячный период с октяб-ря по июнь является периодом, на который ежегодно

запасают продовольствие для пропитания, и различие между сделанными людьми оценками дня нынешнего и дня, который наступит восемь месяцев спустя, проявится в том самоограничении, которое люди практикуют ныне I для того, чтобы защититься от нужды в будущем. У ки- i тайцев степень этого самоограничения, по-видимому, не- < велика. Действительно, отец Пареннен (кажется, один та] умнейших иезуитов, долго живший среди китайцев всех j сословий) утверждает, что причиною часто случающихся¹, в Китае нехваток продовольствия и голода является имен-; яо серьезный недостаток у китайцев предусмотрительно­сти и бережливости».

То. что фактором, ограничивающим производство, яв- ] ляется недостаток именно предусмотрительности, а не] трудолюбия, на примере китайцев очевидно еще более,; чем на примере индейцев, ставших земледельцами лишь наполовину. Хорошо известно, что «в тех случаях, когда труд быстро приносит результаты, когда предпринятые работы требуют всего лишь краткое время для того, что­бы вызвать те события, ради свершения которых эти ра­боты были предприняты, огромные достижения в изуче­нии ремесел, соответствующих природе страны и потреб­ностям ее жителей», придают производству энергич­ность и эффективность. «Теплый климат, естественное плодородие земель, приобретенное жителями знание сек­ретов земледелия, открытие самых полезных видов расти тельной продукции и постепенная адаптация этих видо к любой почве позволяют китайцам очень быстро извл< кать почти из каждого участка земной поверхности кол!! чество продукта, которое, по их оценке, намного превог ходит вознаграждение за труд, затраченный па обработь этой земли и выращивание на ней посевов. В Китае обым но собирают два, иногда три урожая в год. Когда урожаи приносит столь продуктивная зерновая культура, как рис, являющийся в Китае самой распространенной культурой, урожаи эти едва ли могут не дать — почти что с любого участка земли, какой только можно сразу же освоить для выращивания риса, — весьма обильного возмещения за земледельческое искусство крестьян. Соответственно в Ки­тае нет ни единого клочка земли из тех, что можно освоить для земледелия посредством затраты труда, который не заставил бы приносить доход на вложенный в его освое­ние труд. Поля взбираются на холмы и даже горы, скло-

_{t к}оторых превращены в террасы; а вода, являющаяся _этой стране великой производительной силой, поступает _на каждый участок по дренажным трубам или подается на поля при помощи остроумно устроенных и простых ги­дравлических машин, которые этот своеобразный народ применяет с незапамятных времен. Китайцы достигают этого результата тем более легко, поскольку почвенный слой, даже в указанных ситуациях, очень глубок и покрыт большим количеством растительного перегноя. Но что еще может в большей степени, нежели устройство полей на холмах и горах, характеризовать готовность напрягать силы, превращая в орудия производства самые неподатли­вые материалы в тех случаях, когда эти орудия быстро приносят результаты, для достижения которых они и созда­ны? Это — часто встречающиеся на многих озерах и реках Китая и напоминающие плавучие огороды перуанцев со­оружения — плоты, покрытые возделанным и плодонося­щим слоем земли. В данном случае труд весьма быстро извлекает доход из подвергающихся его воздействию мате­риалов. Ничто не может помешать растительности .буйно развиваться, когда благотворное влияние солнечных лучей дополняют плодородие почв и обилие влаги. Как мы уже видели, в тех случаях, когда отдача от затраченного труда, хотя бы и (весьма внушительная, отдаленна, дела обстоят иначе. Путешественники-европейцы удивляются, встречая такие маленькие плавучие фермы по краям болот, для превращения которых в пахотные земли требуется всего-навсего осушение. Европейцам кажется странным, поче­му бы не приложить усилия скорее к освоению суши, где эти усилия могли бы приносить плоды в течение долгого времени, чем затрачивать труд на создание сооружений, которые непременно обветшают и погибнут за несколько лет. Народ, -среди которого оказываются эти путешествен­ники, думает не столько о будущих: годах, сколько о на­стоящем времени. У одного народа сила эффективного •стремления к накоплению весьма отличается от силы этого •стремления у другого народа. Взгляды европейца прости­раются к отдаленному будущему, и он удивляется китай-ЧУ, обреченному вследствие своей непредусмотрительно­сти и своей недостаточной заботы о будущем на непре­станный и тяжкий труд и, как полагает европеец, на непереносимую нищету. Кругозор китайца ограничен бо­лее узкими рамками; он довольствуется тем, что живет со

дня на день, и приучен считать благом даже эту испол­ненную тяжкого труда жизнь» *.

Когда та или иная страна сумеет развить свое произ­водство в той мере, в какой это возможно при существую­щем уровне знаний, получая при этом доход, величина которого соответствует средней для этой страны силе эф­фективного стремления к накоплению, она оказывается в положении, называемом «состоянием застоя» — состоя­нием, при котором капитал более не может увеличиваться, \ если ае произойдет либо- некоторого улучшения в спосо­бах производства, либо увеличения силы стремления к на-j коплению. При этом застойном состоянии, хотя капитал, в общем, не увеличивается, некоторые люди становятся богаче, а другие — беднее. Те люди, степень бережливости которых ниже обычного уровня, нищают, их капиталы гибнут, уступая место сбережениям тех людей, у которых сила эффективного стремления к накоплению выше сред­ней. Эти последние становятся естественными покупате­лями земель, промышленных предприятий и других средств производства, принадлежавших их менее бережли­вым соотечественникам.

В дальнейшем станет ясно, в силу каких причин при­быль на капитал в одной стране выше, чем в другой, и в силу каких причин при известных обстоятельствах пу­стить в оборот какой-либо дополнительный капитал ока­зывается возможным разве что при условии получения меньших прибылей. В Китае, если эта страна в своем раз­витии действительно вступила, как предполагают, в фазу застоя, накопление приостановилось в момент, когда при­были на капитал все еще [1848 г.] весьма высоки, как на то указывает норма ссудного процента, по закону рав­ная 12%, а на практике, говорят, колеблющаяся между 18 и 36%. Поэтому следует предположить, что при этой вы­сокой норме прибыли большее количество капитала, нежели то, каким эта страна уже располагает, не может найти применения и что сколько-нибудь более низкая норма прибыли не представляет соблазна, достаточно сильного для того, чтобы побудить китайца воздержаться от использования капитала в настоящий момент. Какой контраст с Голландией, на протяжении самого процветаю­щего периода истории которой правительство могло зани¹-

* R а е, р. 151-155 [ed. Mixter, p. 88-92].

•мать деньги обычно под 2%, а частные лица, представив­шие хорошие залоги, — под 3%. Поскольку Китай не является страной, подобной Бирме или княжествам Индии, где огромный ссудный процент есть всего лишь необходи­мая компенсация за риск, которому подвергается заимо­давец вследствие недобросовестности или нищеты госу­дарства и почти всех берущих в долг частных лиц, 'тот факт — если это действительно факт, —что в Китае уве­личение капитала прекратилось в то время, когда при­были на капитал все еще столь велики, означает гораз­до меньшую степень эффективного стремления к на-коп-•лению — другими словами., то, что китайцы ценят будущее по сравнению с настоящим гораздо меньше, чем большин­ство европейских народов.

§ 4. До сих пор мы говорили о странах, в которых средняя сила -стремления к накоплению уступает той, что в обстоятельствах сколько-нибудь сносной 'безопасности •была бы оправдана разумом и здравым расчетом. Теперь мы должны поговорить о других странах, — странах, в "которых эта сила решительно превосходит указанный уровень. В наиболее процветающих странах Европы -най­дется множество расточителей; в некоторых из них (и главным образом в Англии) обычную среди живущих'-фи-^ическим трудом людей 'Степень экономности и предусмот­рительности нельзя считать высокой; и все же у весьма .многочисленной части общества — представителей свобод­ных профессий, промышленников и торговцев, составляю­щих те классы, у которых, вообще говоря, обладание круп­ными средствами сочетается с более вескими -мотивами к сбережению в большей мере, чем у любого другого клас-^са' — Дух накопления настолько силен-, что признаки •стремительно возрастающего богатства 'заметны всякому; и каждый раз, когда бы особые обстоятельства, обращаю­щие значительную часть еще не инвестированного капи­тала в какой-нибудь один канал вроде железнодорожного "строительства или рискованного спекулятивного пред­приятия за рубежом, ни делали очевидной громадность •общей массы капитала, вызывает изумление огромное количество того капитала, который ищет приложения.

Имеется много обстоятельств, которые в Англии при­дают особую силу пристрастию к накоплению. То обстоя­тельство, что наша страна на протяжении долгого вре-

мени не подвергалась опустошениям, которые приносят войны, и то обстоятельство, что в Англии безопасность собственности от военного насилия и грабительского про­извола была обеспечена гораздо раньше, чем в других ме­стах, породили у нас давнюю и передающуюся по наслед­ству уверенность в том, что средства, вверяемые их вла­дельцем другим лицам, находятся в безопасности, —

.....уверенность, которая в большинстве других стран

возникла гораздо позднее и утвердилась менее прочно. Ге­ографические факторы, сделавшие естественным источни­ком мощи и значимости Великобритании скорее производ­ство, нежели войну, обратили необычайно большую часть наиболее предприимчивых и энергичных людей к ремес­лам и торговле — к удовлетворению своих потребностей и утолению своего тщеславия скорее посредством произ­водства и сбережения, чем посредством присвоения того, что уже произведено и сэкономлено. Многое зависело так­же от хороших политических институтов нашей страны, которые, предоставляя людям широкую свободу действий, поощряли их индивидуальную активность и укрепляли уверенность в собственных силах, а предоставляя свободу ассоциациям и объединениям — способствовали крупно­масштабному предпринимательству в промышленности. Эти же учреждения в другом своем аспекте дают са­мый непосредственный и мощный стимул стремлению к приобретению богатства. Более ранний, чем в других странах, упадок феодализма устранил или значительно ослабил оскорбляющие своей несправедливостью различия между классами, ведущими свое происхождение от куп­цов, и теми, кто привык презирать эти классы; сложи­лось такое государственное устройство, при котором под-лишшм источником политического влияния стало богат­ство; приобретение богатства наделили искусственной ценностью, независимой от внутренне присущей богатст­ву полезности. Богатство стало синонимом мощи; и, по­скольку в обычном человеческом стаде мощь дает власть, богатство превратилось в главный источник значимости человека, в мерило жизненного успеха, в печать, удосто­веряющую этот успех. Выбиться из одного сословия в следующее, имеющее более высокое положение в общест­ве, — великая жизненная цель представителей английских •средних классов, а средством к ее достижению является приобретение богатства. И так как до «их пор быть бога-

300'

тым, не утруждая себя, всегда значило стоять на общест­венной лестнице ступенькою выше тех, кто богат благо­даря своему усердию, то целью честолюбивых устремле­ний становится сбережение не просто такого количества средств, какое позволит человеку получать крупный до­ход, пока он занимается предпринимательской деятельно­стью, но сбережение средств, достаточных для того, чтобы, удалившись от дел, жить в изобилии на накопленные доходы. В Англии действию перечисленных причин в огромной степени способствует та крайняя неспособность народа к личным наслаждениям, что составляет характер­ную особенность стран, по которым прошел пуританизм. Но если отсутствие вкуса к наслаждениям облегчило на­копление, с одной стороны, то, с другой — наличие весьма неподдельного вкуса к расходам затруднило его. Связь между личной значимостью человека и внешними призна­ками богатства настолько сильна, что среди обширных классов нации, которая извлекает из своих трат удоволь­ствия меньше, чем, пожалуй, любая другая нация в мире, глупое желание создавать видимость больших расходов имеет силу страсти. Благодаря этому обстоятельству эф­фективное стремление к накоплению в Англии никогда не достигало столь высокого уровня, как в Голландии, где торговые классы остались умеренны и скромны в сво­их привычках, поскольку там не было какого-либо бога­того праздного класса, который давал бы примеры безрас­судства в расходах, а торговым классам, обладающим значительной властью, следствием которой всегда явля­ется влияние в обществе, была предоставлена возможность установить свои собственные жизненные правила и нормы приличий.

Таким образом, в Англии и Голландии уже на протя­жении долгого времени, а ныне и в большинстве других европейских стран (которые быстро следуют за Англией в том же направлении) стремление к накоплению не нуж­дается — для того, чтобы стать эффективным, — в тех обильных прибылях, какие требуются для этого в Азии, но ^в достаточной степени стимулируется нормой прибыли настолько низкой, что накопление вместо замедления те­перь происходит, по-видимому, быстрее, чем когда-либо. Таким образом, второе условие увеличения производства — возрастание капитала — не проявляет какой-либо тенден­ции стать недостаточным. В той мере, в какой пронзвод-

ство зависит от данного элемента, оно поддается уве­личению, не имеющему каких-либо определенных гра­ниц. :

Несомненно, что процесс накопления значительно за­медлился бы, если бы прибыли на капитал стали еще ниже, чем в настоящее время. Но почему любое возмож­ное увеличение капитала должно возыметь этот резуль­тат? Данный вопрос обращает мысль к тому последнему из трех условий производства, которое осталось нерассмот­ренным. Ограничение производства, не заключающееся в каком-либо неизбежном пределе увеличения двух других элементов — труда и капитала, должно быть обусловлено качествами того единственного элемента, который по при­роде своей и сути ограничен в количественном отношении. Ограничение это должно зависеть от свойств земли:

ГЛАВА XII