Главная | Обратная связь

Плавные линии модерна, или гимн мини-юбке

Вхожу в аудиторию за минуту до начала занятий. Унылый пейзаж открывается моему взору: справа друг за дружкой, за первой и второй партой, сидят две студентки, обе тусклые, почти бесцветные,а слева приютился парень – его я вообще не замечаю. Даже под пыткой сейчас, спустя каких-то восемь часов после начала занятий, я не вспомню его облика: брюнет он был или блондин, в свитер был одет или в куртку – всё начисто вычеркнуто из памяти – лишняя информация мне ни к чему.

Вяло начинаю консультацию:

-- Ну, что будем делать?

Молчание.

-- Вопросы есть? – спрашиваю снова.

Опять тишина.

Этого я и ждал. Значит, можно нести всякую чушь, которую студиозусы слопают как манну небесную, ведь завтра у них экзамен, а в головах, похоже, пусто…

Но не успел я сказать первых бредовых фраз, как из-за спины (именно там находилась единственная входная дверь), влетает она, Маша, моя любимая студентка и по совместительству -- самая красивая девушка группы. Черные смоляные волосы, зачесанные назад и собранные в аккуратный пучок на затылке, нуаровая облегающая водолазка, колдовские карие глаза, клубничного цвета губы, стрельчатые тонкие брови, безупречный макияж… И сейчас передо мной она как живая! Встреть я ее лет эдак так через надцать, уверен, что узнал бы с первого взгляда.

Маша – настоящая девушка! Подлинная леди! Она пришла не одна, а с подарком. В отличие от других… Все знают, что преподаватели любят подарки, и чем больше, тем лучше, соответственно, чем дороже подарок, тем выше оценка. Однако Машин подарок особый, его не положишь в пакет, и в кошельке он не захрустит. Его вообще нельзя отдать. Спрашиваете, почему нельзя? Что ж, отвечаю. Если она мне его отдаст, то тогда ей просто-напросто не на чем будет ходить, потому что её подарок – это… ножки! Нет, не те, что от стола, а те, из плоти и крови, что обтянуты тончайшими черными чулками и лишь слегка укрыты короткими ботиночками снизу и черной мини-юбочкой сверху!

Маша стремительно садится за первую парту, но не прямо передо мной, а наискосок справа, рядом с одной из «бесцветных», которой приходится потесниться поближе к стене. Маша – умница! Была бы у нее зачетка, а у меня открытая ведомость, то я тут же влепил бы ей жирную «пятерку» и отправил веселиться домой. Но, увы и ах, экзамен только завтра, да и принимать его суждено не мне. Волна грусти накрывает меня при этой скорбной мысли, но тут же откатывается назад, стоит мне взглянуть на Машины сочно-стройные ножки.

Почему Маша умница? Конечно не потому, что знает и любит философию больше других. Знания и рвение в изучении предмета, конечно, приветствуются, но по большому счету – это дело десятое. Умница она потому, что из всех свободных мест избрала только то, которое единственно и даёт мне возможность наслаждаться поэзией её прелестных ножек. Сядь она прямо передо мной или слева от меня, я не увидел бы либо ничего, либо почти ничего, а уж про то, чтобы сесть к стене, выставив передо мной асексуальную сокурсницу, и речи быть не могло!

С приходом Маши я оживляюсь и приступаю к настоящей работе – вместо словоблудия начинаю вещать о самом нужном и важном. Маша меня одарила, следовательно, я должен её отблагодарить! Все честно: ты – мне, я – тебе.

Не помышляя об отдыхе, в течение часа и двадцати минут я обильно снабжаю Машу необходимой информацией, регулярно скользя глазами по её ягодицам, бедрам, коленям, икрам… Я знаю, что наслаждение не вечно, а потому стараюсь запечатлеть в памяти всю мелодию её ног, образуемую десятками разнообразных, едва выпуклых и слегка вогнутых, но непременно плавно струящихся линий. Плавная изогнутая линия – это основа искусства модерна, моего любимого художественного стиля (его еще называют ар-нуво или югенд-стиль). Маша дарит мне целый букет этих линий! Наивные и страстные, томные и пронзительные, порочные и целомудренные, -- все вместе они образуют удивительную гламурную симфонию, услаждающую мою израненную душу. Самое приятное, что Маша дарит их мне просто так! Просто так потому, что прекрасно понимает: на экзамене меня не будет, и заплатить ей настоящую цену за ее совершенную красоту я не смогу.

Чем больше я брожу взглядом по Машиным ножкам, тем сильнее и выше становятся волны эротического восхищения, ласкающие мое сердце. А когда Маша переходит к вопросам, то биение волн превращается в настоящий шторм. У Маши прекрасный высокий голос, настоящее колоратурное сопрано, и вопрошает она с такой нежностью, с таким теплым выражением умных глаз, что на мгновение я забываю о философии и…

Но тут же прихожу в себя.

-- Вы что-то спросили, Маша? – мягко спрашиваю я.

-- Да, я хотела уточнить, -- ласково журчит прозрачный Машин голос, -- как нужно отвечать на вопрос сорок третий…

Я гляжу на список вопросов и читаю: «Эмпирические методы научного познания». Мне так и хочется сказать: «Маша, какие к чертям методы!?? Вы -- прекрасны! Вы – обворожительны! Вы – настоящее чудо! Вы – воплощенное божество! Спасибо Вам, Машенька!» И еще мне хочется броситься перед ней на колени, и покрыть всю поверхность её восхитительных модéрновых ножек сплошным ковром из поцелуев, пройтись робкими губами по каждой плавно-изогнутой линии… Но вместо этого я говорю: «Эмпирические, значит, опытные. К числу этих методов можно отнести наблюдение и эксперимент. Лучше начать отвечать с определений. Наблюдение – это целенаправленное восприятие объекта…» Язык мой работает сам собой, на автомате, а глаза и сердце заняты другим: целенаправленным восприятием Машиных ножек, шеи, губ, глаз, ресниц, волос… И видя мой восторженный взгляд, Маша грациозно склоняется над конспектом и послушно начинает записывать: «Наблюдение – это…»

А я продолжаю робко наблюдать за Машей, но нет в моем наблюдении ничего научного, ничего эмпирического, а есть лишь одно высшее, кристально чистое, незамутненное похотью ЭРОТИЧЕСКОЕ ВОСХИЩЕНИЕ! И хрупкая душа моя застенчиво плещется в томной неге благоговейной радости, и очарованное сердце трепетно и благодарно говорит: «Я люблю тебя, Маша! Ты – прекрасна!»