Здавалка
Главная | Обратная связь

Путь к сердцу СССР лежал через Макдональдс



Очередная годовщина августовского путча совпала с закрытием Макдональдса. Того самого, чьи двери были триумфально распахнуты 31 января 1990-го года, ознаменовав наступление новой эпохи. Ум, честь и совесть огромного государства капитулировали перед обывательским желудком. Ведь путь к сердцу СССР лежал именно через него.

Длинные ручейки из первых очередей перед Макдональдсом всего через полтора года соберутся в недовольное море у Дома Правительства. Великая страна будет разрушена, флаг Макдональдса взовьется над каждой из отторгнутых от нее провинций. Сегодня, по санитарно-гигиеническим соображениям, этот флаг спущен. По крайней мере, в Москве.

После двенадцатого удара расписная карета рыночной экономики обернулась тыквой, а ее рулевые — подчас не мышами даже, а хищными крысами. Кто сегодня, кроме выступавшего перед Белым Домом Макаревича, всерьез считает тот август победным? Может быть, предатель Калугин, стоявший за кулисами пресловутого танка, незаметный для тысяч ослепленных демократией глаз?

Именно с того августа на несколько поколений вперед у страны появится «синдром ожидания августа». Но время лечит. Каждый новый соцопрос показывает — граждане все с большим пониманиям относятся к логике ГКЧП. И теперь — после всего, что мы знаем и видели, — такой ли ущербной была эта логика?

Из текста обращения ГКЧП к советскому народу:

Над нашей великой Родиной нависла смертельная опасность!

Воспользовавшись предоставленными свободами, попирая только что появившиеся ростки демократии, возникли экстремистские силы, взявшие курс на ликвидацию Советского Союза.

Сегодня те, кто ведет дело к свержению конституционного строя, должны ответить перед матерями и отцами за гибель многих сотен жертв межнациональных конфликтов. На их совести искалеченные судьбы более полумиллиона беженцев.

Инфляция власти страшнее, чем всякая иная, разрушает наше государство.

Хаотичное, стихийное скольжение к рынку вызвало взрыв эгоизма: регионального, ведомственного, группового и личного.

Только безответственные люди могут уповать на некую помощь из-за границы. Никакие подачки не решат наших проблем.

Но победила партия подачек. Если кто забыл, еще совсем недавно Международный Валютный Фонд имел в России точно такие же полномочия и авторитет, как сейчас на Украине. Надо бы помнить. Впрочем, участники ГКЧП очень точно поставили себе диагноз — инфляция власти. Один из главных уроков 1991-го года состоит в том, что власть может быть какой угодно, но в России она не имеет права быть слабой. Не имеет права быть жалкой. И не имеет права быть смешной. ГКЧП предстал одновременно и тем, и другим, и третьим. Результат — распад Союза и не поддающееся измерению количество жертв. По совести говоря, каждая сегодняшняя смерть на Донбассе должна заноситься именно в эту, августовскую ведомость. Причем уничтоженной тогда оказалась не только наша страна.

Мир потерял альтернативу, была выбита последняя заглушка, больше полувека удерживавшая планету от новой глобальной войны. В 91-м это казалось бредом, совковой агитацией и пропагандой. А как сегодня?

Анатолий ЧУБАЙС (из интервью агентству ИНТЕРФАКС):

«Начиная с 1990-х, с поражения СССР в холодной войне, наши западные партнеры последовательно собирали «трофеи», географически продвигаясь от Восточной Германии далее на восток. И, в конце концов, физически приблизились к Грузии и Украине, близким к России странам. Мне кажется, сейчас идет речь об изменении «политической архитектуры мира». Как сказал премьер-министр одной крупной страны, Россия сумела доказать, что мир больше не однополярный, но это будет стоить России очень дорого, и заплатила она еще далеко не всю цену. К этому можно относиться по-разному, но масштаб событий именно такой, Тема не сводится к лозунгам «Крым наш» или «Крым не наш».

Удивительная цитата из заявления Чубайса, в котором он призывает бизнес к деэскалации конфликта на Украине. Как провести деэскалацию руками бизнеса, если олигархи, по большому счету, войну и развязали? Какую такую цену, по мнению Чубайса, России еще предстоит заплатить? Почему России, а не Западу? Демиург российского либерал-фундаментализма, как всегда, оставил большой простор для интерпретаций. Но любопытно все-таки то, что, следуя американской идеологической доктрине, Чубайс рассуждает о поражении СССР в Холодной Войне. Минуточку, но ведь формально-то август 1991-го это никакое не поражение, а наоборот — победа демократии и либеральной экономической мысли. Это ж мы сами себя победили! В том числе и группа молодых экономистов, в которую входил и Чубайс, в августе 91-го готовившая в австрийском Альбпахе декларацию о невозможности сохранения единого народно-хозяйственного механизма. Причем тут поражение? Если же СССР потерпел поражение, значит и 91-й год — акт поражения. Значит и тот, кто ассистировал этому поражению — его соучастник. Разве не так?

Анатолий ЧУБАЙС (из интервью изданию ФОРБС):

— Вы спешили подорвать экономическую базу коммунистов и реваншистских сил?

— Конечно. Перехват основ власти. И это сердцевина задачи. Было совершенно ясно, что, пока сохраняется госсобственность, она никакой государственной не будет, а будет собственностью директоров и секретарей обкомов, которые, опираясь на нее, будут бороться с нами. Что они с успехом и делали. Задача была в том, чтобы отнять собственность у них и отдать ее людям.

И эти люди призывают теперь друг друга «обеспечить деэскалацию», восстановить мир в Новороссии и не допустить мировой войны?

А может быть, стоит начать с деэскалации деэскалаторов? Как, например, это сделали китайские власти летом 1989 года. Тогда на площадях четырехсот городов ревели возмущенные коррупцией толпы, а в Пекине студенты лепили из папье-маше фигуру. Богиня Демократии как две капли воды смахивала сами понимаете на кого, но народный скульптор уверял, что ориентировался исключительно на «рабочего и колхозницу» Мухиной. После того, как протест был разогнан, картонную бабу демонтировали. Вместе с факелом свободы она переедет за океан.

Китай подвергнется травле международных СМИ, санкциям и изоляции. Михаил Горбачев, находившийся в тот момент в Поднебесной с визитом, видимо, очень не хотел примерять все это на себя. В итоге Макдональдс в Пекине все-таки появится. Но лишь в апреле 92-го. Через четыре месяца после упразднения СССР.

На смену лозунгу «Мир! Труд! Май!» пришла борьба за выживание?

«А у вас в Америке негров линчуют.» Эта популярная в конце 80-х фраза входит в хит-парад идиотских высказываний, под аккомпанемент которых был разрушен Советский Союз.

Помните, еще любили шутить про Верхнюю Вольту, про то, что «зато мы делаем ракеты», про Гондурас, которым назвали не ту страну, про то, что если на Западе не доедают, то пусть они то, что не доедают, нам пришлют. Прошло двадцать пять лет. Выясняется, что охваченные гражданской войной Гондурас и Никарагуа — это были не сказки ТАСС, а чей-то завтрашний день. Что мещанские анекдотики и кухонные ухмылочки очень быстро оборачиваются просроченной гуманитарной помощью и кредитами МВФ, а то и бомбардировками. Что, надо же, советская Агитация и Пропаганда не врала, негров у них до сих пор действительно линчуют.

Только — спокойно. Никакой Майдан в Америку не пришел. Не задымятся покрышки перед Белым Домом.

Райотс — массовые беспорядки — обычная, неотъемлемая часть американской истории. Они происходили и сто лет назад, и пятьдесят, и тридцать.

Просто вы о них не слышали. Ну или забыли.

Вот Чикаго — 69-й. Десять тысяч полицейских. Семь тысяч солдат. Город в огне. Балтимор, 68-й. Триста пожаров. Пять трупов. Шесть тысяч арестованных. Нюарк, 67-й. Тысяча раненых, двадцать шесть убитых. Нью-Йорк, 77-й. За сутки разграблены полторы тысячи магазинов. Столица, Вашингтон, 68-й год. Беспорядки после убийства Мартина Лютера Кинга. Сгорело полторы тысячи домов. Двенадцать убитых, тысяча раненых. Майями, 1980. Три дня стрельбы и погромов. 18 убитых. Ущерб 200 миллионов. Детройт, 1967. На город пришлось сбрасывать парашютистов нацгвардии. Сорок три убитых. Семь тысяч арестовано. Лос-Анджелес, 1965. Крупнейший погром, более напоминавший уличные бои. Четырнадцать тысяч бойцов на усмирение. Там же, но в 1992. Шестьдесят убитых. Четыре тысячи сгоревших домов. Одиннадцать тысяч задержанных. Ущерб — полтора миллиарда.

Так вот все эти фергюсоны и балтиморы подробно освещались Центральным Телевидением. Но ведь непуганые позднесоветские люди не доверяли Центральному Телевидению и решили примерить все это на себя. Мало ли кого там линчуют на Западе! Разве это можно сравнить с Новочеркасском, ГУЛАГом и Голодомором? Оказалось, еще как можно.

Расшифровка и перевод монолога афроамериканца из видеоролика (ссылка выше):

«Эти свиньи не слушают нас. Посмотри на эти шеренги. Они готовы убивать нас. Они готовы убивать нас. И знаешь что? Пусть лучше они убьют нас. Они вяжут нас по надуманным обвинениям. Они врут. Подбрасывают наркотики. Обыскивают. Они делают что хотят. Почему нам нельзя делать что мы хотим, а им можно? Просто потому, что у них есть дубинки? Я хочу сказать от лица всех черных братьев. Нам не нужны их пособия по безработице или талоны на еду. Посмотри на цвет моей кожи. Я не статистическая единица. Я никогда не буду статистикой. Они подстрелили эту девчонку ни за что. Резиновой пулей. Я говорю вам — мои братья сейчас страдают. Мы готовы ответить. Черные — сила!»

Точка зрения американских властей и состоятельного обывателя — беспорядки организованы бандитами и хулиганами. Разбили вот лица журналистам. Чистая правда. Бандиты, хулиганы, мародеры.

От погруженного в анархию острова Гаити или от Сомали многие американские города отделяет лишь тонкая грань — да полицейский с правом стрелять на поражение.

Посмотрите — впервые в истории Америки две самые главные банды — Бладз и Крипс — объявили о том, что прекращают войну и объединяют усилия для борьбы с полицией. Красные и синие фотографируются вместе. Такой вот общий организованно-преступный фронт против звездно-полосатых.

Немудрено, что Барак Обама, надежда и опора темнокожей Америки, вновь разочаровал своего избирателя.

Барак Обама, президент Америки:

«Нет никакого оправдания тому насилию, которое мы видели вчера. Оно контрпродуктивно. Когда кто-то хватает лом и начинает мародерствовать, в этом нет никакого протеста, нет никакого политического заявления. Это просто воровство. Это просто поджоги. Эти люди просто уничтожают бизнес и возможности для развития в их собственных районах».

Уничтожают бизнес? Возможности для развития? Горят районы, где нет и не будет никакого бизнеса. Нет и не будет никаких возможностей. Вот в чем суть американских погромов, на которую по понятным причинам никогда не обратит внимание американское центральное телевидение.

Первопричина погромов — не цвет кожи, не антропология, не организованная преступность или насилие полиции. Первопричина — экономика.

Балтимор, Фергюсон, Детройт, Чикаго, Кэмден, Нюарк, Баффало, Филадельфия — это города, подвергшиеся тотальной деиндустриализации. Кризис лишь усугубил ситуацию. Там, где вчера были сборочные цеха и конвейеры, верфи, металлургические заводы, сегодня — руины.

Соглашениями о свободной торговле низкоквалифицированные рабочие места выведены в Азию. Работать в Гугл или Майкрософт из этих кварталов никого не возьмут: больше половины их обитателей не закончили даже школу.

Их детям и правнукам гарантирована та же самая судьба. Это и есть гетто. Неважно, черное, белое или желтое.

Безработица в Балтиморе — 9 %. В бунтующих кварталах — 16 %. 54 % жителей пылающего района Сэндтаун вообще не работали и не будут работать никогда. С началом кризиса 2008 безработный означает бездомный. Власти пытаются привлекать в даунтаун частных инвесторов, хипстерские арт-галереи. Но никакая арт-галерея не заменит завод.

Рон Пол, конгрессмен:

«Мы знаем, что полиция милитаризована, что она перегибает палку в войне с наркотиками. Мы знаем, что люди с противоположной стороны тоже переходят грань и это может вызывать возмущение. Но главная причина, которая стоит за всем этим — экономика. Если бы у нас была процветающая экономика, этих проблем бы не было. Но если у вас система, где закреплено право богатых становиться богаче за счет всех остальных, она не может существовать бесконечно».

Семьдесят процентов полицейских Балтимора живут не в Балтиморе, они приезжают в Балтимор, чтобы его охранять. Это есть архипелаг ГУД ЛАК. Лагерь под открытым небом. Наркотики, оружие, золотые цепи, хип-хоп — это никакая не субкультура, это способ держать часть населения в околоживотном состоянии, вольер для людей, биологический компостер, в котором утилизируются лишние, ненужные, неэффективные. И ничего страшного, если в этом компостере постоянно тлеет огонь расовой ненависти. Чем безумнее и вычурнее ненависть, тем лучше. Тем меньше вопросов про экономику.

Наряду с Ку-клукс-кланом в США уже давно процветает черный национализм. А то и черный фашизм.

Вот представители группировки Черные Израилиты нападают на белых прохожих, которых они тоже считают недолюдьми. Почему-то эти ребята не слишком интересуют ФБР. ФБР больше беспокоит, как бы черная ненависть не получила религиозное обоснование. Неспроста же и в Фергюсоне, и в Балтиморе у руках погромщиков мелькали флаги исламского государства. Еще в октябре 95-го организация Нация Ислама и её лидер Луис Фаррахан провели марш Миллионов — к Капитолийскому холму вышли сотни тысяч черных активистов.

Это выглядело вот так. Вот так. И вот так. Россия тогда заслушивалась саксофонными партиями Билла Клинтона и все равно бы не поверила. Этой осенью, в октябре, активисты черных движений планируют отметить двадцатилетнюю годовщину марша.

«Кровавые монстры». «Ублюдки». «Головорезы». «Воры.» «Убийцы». «Дьяволы». Именно так американская пресса окретила организаторов и участников чикагской забастовки и демонстрации на площади Хэймаркет 4 мая 1886 года. Они не были черными, эти «кровавые монстры», но они были рабочими и безработными, добивавшимися от хозяев жизни справедливости — восьмичасового рабочего дня, запрета на детский труд, запрета штрейкбрейхерства — когда вместо вышвырнутых за борт белых рабочих олигархи возили вагонами с юга негров-гастарбайтеров, вчерашних рабов. Была устроена провокация. Демонстрацию расстреляли. Зачинщиков повесили. На эшафоте они успели выкрикнуть: «Придет время, и наше молчание будет звучать громче, чем наши голоса сегодня».

С тех пор вот уже сто двадцать шесть лет мир отмечает Первое Мая — день международной солидарности трудящихся.

Его главный лозунг давно — не восьмичасовой рабочий день, а миру — мир, поскольку выяснилось, что балтиморские погромы в масштабах планеты означают войну, на которой тоже убивают, как правило, самых бедных и самых бесправных.

Война — лучшее лекарство от безработицы среди молодых, которая в совсем не похожих на негритянские гетто Италии и Испании на этой неделе составила 43 и 50 процентов соответственно. Как уже дважды бывало, очертания войны всем видны заранее — что-то подгорает на Тихом Океане, что-то дымится на Ближнем Востоке, что-то лязгает гусеницами в Европе…

Весной тысяча девятьсот одиннадцатого в Нью-Йорке сгорела ткацкая фабрика.

Хозяин запер двери, чтобы ткачихи усерднее работали. Полторы сотни женщин были изжарены живьем на глазах у зевак и туристов.

Тот маленький пожар никого не образумил, и через три года мир, одержимый страстью наживы, заполыхал целиком.

Весной две тысячи четырнадцатого в одесском доме профсоюзов фашиствующие молодчики с молчаливой санкции олигархов заживо сожгли людей, которые осмелились называть СССР своей Родиной. Выпрыгнувший из окна активист движения Боротьба Андрей Бражевский был еще жив, когда его, как и многих других, добивали битами на земле. Этот занимающийся пожар «цивилизованный мир» тоже не заметил.

От лозунга мир-труд-май миру, таким образом, остается только май.

Часть 3
Демократия и фашизм

Выбираем жизнь

Стильный и прилизанный ведущий одной из радиопередач, куда меня пригласили, спрашивает: не слишком ли высокую цену СССР заплатил за Победу, ведь вплоть до 60-х годов люди у нас жили впроголодь и не знали, что такое деньги. Об этом молодому, но уже отпустившему усы и бороду человеку, по его собственному признанию, рассказывал отец. Что ответить? Какой флаг висел бы над рейхстагом, если бы в 45-м наши люди ели от пуза и жили не по карточкам? Какой флаг висел бы над Кремлем?

Я не знаю, что первично — нравственная деградация или интеллектуальная, очерствение сердца или отмирание логики. Пожалуй, все-таки второе. Утрата способности отличать причины от следствий, разрушение невидимой системы координат, осей X и Y, на которые, как на позвоночник, должен опираться каждый человек, — вот наша главная трагедия.

С утраты идеологии начинается утрата человеческого облика. Теряется понимание — ради чего стоит жить и ради чего — умирать, кто заслуживает сострадания, что заслуживает осуждения? Размазанному, лишенному мировоззрения обществу можно придать любую форму. Его легко обратить в любую веру. Оно становится похоже на пластик для 3D-принтера. Из такого общества можно вылепить все, что угодно, в зависимости от обстоятельств: джакузи, подставку для ног, автомат Калашникова.

Никита Михалков приехал во ВГИК, чтобы выступить перед молодыми сценаристами. Перед теми, кому завтра предстоит наполнить новыми смыслами отечественное кино, национальный телеэфир. Со сцены режиссер призывает ребят, годящихся ему, в общем-то, во внуки, к человечности, говорит об угрозе тотальной дегуманизации искусства, которую он, Михалков, очевидно, с ужасом чувствует сам. Для меня, сидящего в зале, очевидно, насколько небеспочвенны его опасения.

Новое поколение не понимает, за что оно должно любить свою страну и должно ли вообще. Хуже всего — даже этот свой скепсис новое поколение не в состоянии выразить словами. Нарушены элементарные навыки устной речи, способность складывать слова в предложения. Это тоже симптом деградации мышления. Когда речь распадается на междометия, когда вместо законченных суждений ты слышишь от почесывающегося собеседника прерывистое мычание, это значит, что мысли в его голове уступили место инстинктам. Инстинкт же во все времена велит подражать успешному, ползти туда, где теплее, делать то, что выгодно. Если выгоден патриотизм — будем играть в него. Ровно до того момента, покуда он не потеряет рыночную привлекательность.

Куда ни заглянешь — в школу, в университет, в кинотеатр, в храм или в музей, включишь ли телевизор — всюду одни и те же разговоры. За детей страшно, жалуются родители. Ну а как вы хотели? И пугающая Михалкова дегуманизация в кино; и тотальная безграмотность; и радиоведущий, измеряющий цену Победы холодильником; и опросы на тему «стоило ли сдать Ленинград» и «стоит ли сдать Новороссию» — ветви одного и того же дерева. Можно сколько угодно пытаться придать этим ветвям благообразный вид, маскировать и ретушировать симптомы деградации. Все это не имеет никакого смысла, если мы не найдем, наконец, в себе мужества посмотреть в корень.

А корень — всегда экономика. Сборы пожертвований, отправка гуманитарных конвоев, фестивали патриотического кино, возведение памятников и установка мемориальных досок не помогают. Как не помогает при открытом переломе компресс из подорожника. Узаконенный социал-дарвинизм, рыночные отношения в экономике, на которые мы перешли 25 лет назад, при любом стечении обстоятельств делают рыночным и отношение человека к человеку. Никакие заклинания, никакие благотворительные бюджеты не предотвратят постепенное овеществление человека, его превращение в товар. Нельзя разместить под одной крышей дом терпимости и институт благородных девиц. В рыночной, дарвинистской системе ценностей невозможно объяснить ребенку, почему в 41-м надо было драться за Москву. Ведь с предпринимательской, маркитантской точки зрения это убыточная, тупиковая стратегия.

К сожалению, ограничение или отказ от рыночных отношений, национализация ключевых отраслей экономики, санация СМИ и образования — все это по определению не может быть легким и безболезненным. Слишком важные и могущественные интересы будут задеты. Нам в который уже раз за последние сто лет придется ломать едва сросшиеся суставы. Но другого выхода нет. Если предыдущая ломка — в 91-м году — превратила нас в уродливого горбуна, не способного защитить себя от культурной, информационной, военной агрессии, значит, ради собственного выживания мы обязаны будем прооперировать себя снова. Так волк, попавший в капкан, отгрызает себе лапу, чтобы спасти жизнь.

Только не надо думать, что все пропало. Ничего не пропало. Гражданская оставила Советской России наследство из миллионов беспризорников, уголовников, кокаинистов. Но меньше чем за два десятилетия между мировыми войнами страна сумела вырастить на выжженном поле поколение победителей, вооружить его мощнейшей промышленностью, наукой, передовым искусством.

Искусством, воспевавшим простого человека, настоящего человека. Искусством, которое мы совсем недавно, смеясь, променяли на бессмысленный авангард и голливудский китч. Неспроста шедевры соцреализма в нынешних жутких декорациях смотрятся настоящими иконами. Неспроста каждый телевизионный канал пытается теперь выдавить копеечку из ностальгии по так называемому «совку». Это не ностальгия, друзья. Это приходящее к каждому постепенное понимание необходимости, неизбежности советского (или, скажем так, условно советского) реванша. Это те самые оси координат, которые прописаны у нас в хромосомах, наверное. Правда всегда одна.

Да, нам придется делать суровый выбор. Либералы любят стращать нас Северной Кореей, словно намекая на то, что стремиться надо бы в Корею Южную. При этом обычно не вспоминают о расквартированных на Корейском полуострове 40 000 американских солдат.

Увы, грустная истина состоит в том, что любое экономическое чудо в современном мире поставляется в одном комплекте с иностранной военной базой. И если хочешь изысканно есть, причудливо одеваться, то сначала придумай, где ты разместишь и накормишь дорогих гостей. Та же самая дилемма стояла перед поколением, водрузившим Красное Знамя над рейхстагом. Жизнь или кошелек? Двадцать пять лет назад мы по глупости выбрали кошелек. Сегодня — во имя собственных детей — обязаны выбрать жизнь.







©2015 arhivinfo.ru Все права принадлежат авторам размещенных материалов.