 |
|
Мельников – Печерский «В лесах» «На горах»
Мельников создавал «В лесах» и «На горах» в те годы, когда в русской литературе бурно развивался соц-псих роман, достигший в творчестве Тургенева, Гончарова, Толстого и Достоевского своего наивысшего расцвета. Но в тогдашней литературе существовали и другие жанровые разновидности романа. Одной из них был так называемый «деловой» роман. Отличительной особенностью такого романа было то, что его персонажи действовали не только в бытовой сфере или в сфере интимных отношений, но прежде всего и преимущественно в сфере «деловой» (государственная служба, промышленные или торговые спекуляции и т. п.).
Конечно, автор не прошел мимо завоеваний социально-психологического романа. Многие его герои, особенно те, кому он сочувствует,— это люди сильных страстей и сложных чувств. Когда он оставляет их наедине с самими собой, он пользуется и приемами психологического анализа. Но в целом психологический анализ в стиле Мельникова — лишь вспомогательное средство выразительности. Характеры его героев определяются прежде всего в действии, которое чаще всего связано с главным делом их жизненной практики.
Сюжетной основой эпопеи Мельникова-Печерского стали, главным образом, истории двух семейств: Патапа Максимыча Чапурина (составляющая роман «В лесах» и заканчивающаяся во второй части) и Марко Данилыча Смолокурова (история жизни его семьи описана в романе «На горах», но впервые читатель знакомится с ним и с его дочерью еще в первой части). В неспешное течение этих историй вплетаются судьбы других героев, почти каждый из которых вводится в роман в контексте своей семейной истории, ее взлетов и падений, радостных и тяжелых времен. Так, в эпопее (кроме Чапуриных и Смолокуровых) прослеживаются семейные судьбы Заплатиных, Колышкиных, Лохматых, Залетовых, Дорониных, Масляниковых, Меркуловых и другие. Легко можно было бы признать в подобной структуре романа однообразие композиционных приемов, однако суть дела скорее в ином. Через все эти истории и судьбы прослеживается одна из главных тем и проблем произведения: каждая семья выступает здесь как маленький мир, «построенный по своим законам и обычаям, в чем-то основном неуловимо перекликающийся с укладом жизни других семейных гнезд».
Если “В лесах” показана купеческая жизнь в глубинке, то “На горах” нарисована обширнейшая панорама городского образа жизни. Если попытаться найти слово, которое наиболее полно характеризует сущность буржуазной жизни, как ее представлял Мельников, то самым подходящим окажется слово преступление. В своем романе он не говорит о бережливости и трудолюбии первозаводителей миллионных состояний. И не случайно. Хвалители буржуазии именно эти качества объявляли основой могущества капитала. Мельников на всем пространстве романа — особенно во второй его части, “На горах”, — настойчиво проводит мысль, что это могущество замешено на преступлении.В романе “На горах” даны картины “деятельности” купцов, которые пользуются уже новейшими средствами обогащения: составляют дутые акционерные компании, пишут необеспеченные векселя, объявляют мнимые банкротства. Автор возлагает надежды на молодое поколение купцов более образованных и справедливых. Купцы вроде Никиты Меркулова или Дмитрия Веденеева, великолепно знающие все ухватки новых дельцов Удачны у Мельникова женские типы, в самом центре которых стоит строгая как бы застывшая фигура матери Манефы , суровой на вид игуменьи, не погасившей, однако, еще своего внутреннего живого пламени и потому снисходительной к веселью и промахам молодости. Она крепко держит старый уклад, содержит в достатке свою обитель, пользуясь щедрыми приношениями своего брата Патапа Максимыча и других благодетелей, блюдет мудрое домостроительство, давая отпор всякому новшеству, обуздывая неопытное легкомыслие молодости и упрямую гордыню старости.То, что он с изумительным знанием и мастерством “воспроизвел быт русского староверия и потом (“В горах”) - сектантства, далеко не так важно, как уяснение им психологии этих людей, так близко подпустивших к своему сердцу закон предания, закон обычая, что личная жизнь этого сердца оказалась смятой, задавленной и заглушенной . Вот центральная точка в писательстве Печерского.