Главная | Обратная связь

Пятый вопрос. Личность как предобразованное недовольство собой, по Я.Л. Коломинскому.

Часто недовольство человека чем-либо приводит к неким свершениям, изменениям. Так, увидев в свое время учебник для старшеклассников «Человек: анатомия, физиология, гигиена», Я.Л. Коломинский возмутился: «Это разве весь человек?» – и написал свой учебник «Человек: психология», который дважды издавался в Москве, причем «сумашедшим» тиражем в 300 000 экз, и один раз – в Минске (на белорусском языке).

Еще одна значимая книга «Человек среди людей». После ее выхода в 1970-м, автор, по его словам,можно сказать, проснулся знаменитым. Она издавалась на 15 языках. В этих и еще 38 книгах Я.Л. Коломинский приходит к мысли, что в фольклор и художественную литературу вместилась вся психология. Этому во многом и посвящена одна из последних его книг «Психология: поэзия и проза преподавания».

– Читая художественную литературу и сказки, человек психологически образовывается?

– Конечно. Он становится стихийным психологом. Я часто начинаю лекции со стихов. Предлагаю студентам послушать, например, «Людей неинтересных в мире нет…» Евгения Евтушенко. Потом обсуждаем тему уникальности каждой личности. Когда говорю о методах психологии, могу цитировать Владимира Высоцкого «Если друг оказался вдруг». Ставь естественный эксперимент – бери друга с собой в горы!

Правило трех С .Яков Коломинский – основоположник возрастной и педагогической социальной психологии. Долгие годы занимался проблемой влияния групп и коллективов на развитие личности. В последнее время его интересует психологическая культурология.

– Есть много выражений со словом «культура» – сельскохозяйственная, производственная, но психологической нет. А психологическая культура – это уровень знаний человека о самом себе, – поясняет профессор. – На храме Аполлона в Дельфах так и написано: «Познай самого себя». Однажды один из моих студентов заметил: «Ну познаешь самого себя, а что дальше?» Процесс познания бесконечен.

Психологическая культура имеет несколько уровней. Например, концептуально-теоретический – произведения выдающихся ученых-психологов, таких как Леонтьев, Выготский, Фрейд. Есть житейская психологическая культура, которую человек впитывает с молоком матери. Вот плачет малышка, мама ей говорит: «Ну что ты слезы льешь?» – А та в ответ: «Я не тебе плачу, а бабушке…» Ребенку и пяти лет нет, а он уже знает, каким методом на кого воздействовать.

Каждый возраст обладает своей психологической культурой. У дошкольников ведущая деятельность – ролевая игра, у младших школьников – учение, у подростков – интимно-личностное общение. В юношеские годы появляются профессиональные интересы и первая романтическая любовь.

Психологическая культура – не только знания, но и умение человека работать над собой. Это я называю психологической деятельностью и даже придумал клуб «Трех С» – самопроверка, самопознание, самовоспитание.

Стань Шахерезадой.Современному человеку важно уметь налаживать общение. Яков Львович уверен, что это и есть путь к счастью и успеху.

– Есть несколько типов общения, – рассказывает профессор. – Первый: если ты относишься к человеку с симпатией, то и общаешься с ним по-доброму. В таком случае даже про пьющего человека вы скажете: «С ним иногда случается. Это его с пути истинного приятели сводят». Если же имеет место негативное отношение, то вы просто обзовете его алкоголиком. Второй тип: хорошо относишься, но не умеешь это показать. Как в песенке: «Я тебя, дуру, лопатой в шутку огрел по спине. Крикнула: «Черт конопатый!» – и улыбнулася мне». Такое нередко случается среди ребят в школе. Или, например, учитель думает, что если не будет с детьми строг, то они ему на голову сядут…

Третий: плохо относишься к кому-то и не скрываешь этого. И четвертый: относишься плохо, но делаешь вид, что хорошо. Это описано в «Евгении Онегине» Пушкина, когда молодой человек демонстрировал хорошее отношение к дяде, а сам думал: «…когда же черт возьмет тебя».

Научные понятия я часто облекаю в художественную форму. Например, чтобы объяснить явление субъективной информативности личности, вспоминаю феномен Шахерезады: разговор между двумя людьми длится до тех пор, пока каждый из собеседников обладает информацией, интересующей другого.

Люди остаются вместе до тех пор, пока им есть о чем говорить. «Мы с Адой прожили 56 счастливых лет, – вспоминает Яков Львович, – потому что интересовались делами и успехами друг друга. Книга «От человека к человеку. Беседы о социальной психологии личности» вышла благодаря стараниям жены: Ада долгие годы собирала мои статьи и публикации обо мне. Более того, увлеклась психологией, сдала кандидатский минимум, думала защититься. А я интересовался ее работой. Вначале она была учителем, потом диктором. Каждый раз с волнением ждал, когда прозвучит: «Гаворыць Мiнск».

– Мы постоянно оцениваем людей, а они – нас. Как научиться не реагировать на оскорбительные оценки?Искусство оценивать других связано в первую очередь с их самооценкой. Если ты даешь человеку оценку, которая совпадает с его личностной, он будет доволен. Если оценка занижена, начнет нервничать. А если завышена, то может испытать горечь. Психологи проводили эксперимент: за выполненную работу давали детям конфеты. Один мальчик не справился с работой, но конфету ему все же вручили. Он развернул ее, положил в рот и заметил: «Какая горькая конфета». Это эффект незаслуженной похвалы.

Есть золотое правило оценивания: оценивай лишь конкретный поступок, а не личность в целом. Слова «ты всегда…» надо исключить из своего лексикона.

Мудрый не допускает себя до конфликта. Лучше отойти. Как говорится в народе: «Не чапай ліха, няхай сядзіць ціха». Научу простому способу самозащиты. Нужно мысленно представить перед собой защитный экран и сказать: «Чики-траки стеночка» или «Я в домике».

– Что позволяет человеку жить долго и хорошо себя чувствовать?

– На своем примере скажу, что это творчество, стремление создавать что-то новое. А еще гармония в браке.

– Мечтао том времени, когда психология станет достоянием широких масс и ее начнут преподавать в школе.

Пятый вопрос. Интегративно–эклектический подход В.А.Янчука.

Авторский интегративно-эклектический подход к анализу психологической феноменологии в условиях существующего многообразия (Янчук, 2000). В его рамках обосновывалась необходимость постижения природы психологической феноменологии через сопровождаемую критической рефлексией интегративную эклектизацию различных традиций, подходов, логик и инструментов, при сохранении их автономии в последующем развитии.

Суть подхода заключается в многоплоскостном, полилинейном, разновекторном анализе, создающем возможность качественно иного инсайтирования, предполагающего включение в плоскость анализа аспектов множественности, диалогичности, диатропичности изучаемого феномена. Становление в позицию оппонента, включение в конкуренцию идей, критическая рефлексия, критическое позиционирование предоставляют возможность остраненного анализа, превращающегося в еще один «вечный движитель» прогресса знания. Речь идет не об интеграции как неизбежно порождающей тенденцию к монополии истины со всеми вытекающими последствиями, а об именно свободном оперировании разноплоскостным, разновекторным знанием, связанным с наиболее продуктивно работающими в проблемной области традициями и их инструментарием. Обосновывается необходимость смены одномерной логики или/или, верно/неверно, лежащей в основании классической рациональности, на постнеклассическую многомерную логику и/и, создающую основания для диалога и объединения ресурсов всех участвующих сторон на пути углубления представлений о природе и своеобразии психологической феноменологии.

Методологический фундамент интегративной эклектики составляют понятия поливариантности истины, онтологического плюрализма, диалогики и диатропики (Янчук, 2001, с. 312-313). Интегративная эклектика предполагает привлечение к анализу находок и достижений тех традиций, тех подходов, которые наиболее продуктивно работают в конкретной феноменальной области с последующей возможностью диффузии инсайтов и идей, их критической рефлексии через альтернативное позиционирование, способствующее преодолению парадигмальной и авторской предубежденности и на этой основе продвижения к более глубокому постижению исследуемого феномена, переходу на более высокий уровень обобщения за счет рассмотрения теоретических построений разных порядков сложности.

Наглядной демонстрацией принципиальной возможности такого рода интегративной эклектизации демонстрирует и настоящий сборник, в рамках которого представители разных областей знания, делясь друг с другом своими идеями и достижениями, расширяют горизонты видения проблемной области девиации. Простое ознакомление с представленным широчайшим спектром подходов и решений позволяет, во-первых, расширить горизонты собственного видения проблемной области, и во-вторых, генерировать новые перспективы и решения. Эта многоголосость и гетерогенность на самом деле не препятствует развитию познания, а способствует нахождению инновационных решений. Сошлюсь на мнение одного из ведущих представителей культурной психологии J. Valsiner, который подчеркивает: «Гетерогенность дисциплины порождает инновации, в то время как гомогенность убивает их. История психологии предоставляет нам множество примеров того, как исходно инновационные направления, превратившись в установившиеся «теории или системы», трансформировались скорее в ряд императивов, нежели созидателей инноваций» (2009, с. 6).

Именно качественная гетерогенность природы психологической феноменологии и ее проявлений, ее представленность в мультипарадигмальной системе координат была положена нами в авторское определение предмета психологического знания как «бытия-в-мире самости как био-психо-социальной социокультурно-интердетерминированной диалогической сущности во взаимодействии с социальным и физическим окружением в осознаваемо-неосознаваемо-экзистенциальном измерениях» (Янчук, 2009, с. 280). Обозначенный трехмерный континуум и должен задавать рамки психологического понимания и объяснения психологической феноменологии, в том числе и девиации, ориентируя на нахождение согласований, предоставляющих относительную определенность (упорядоченность) в само- и мироотношении. Отклоняющееся поведение детерминировано и биологической наследственностью, и изменениями, происходящими на физиологическом уровне. Точно так же как она связана и с психическими процессами и изменениями в них. Наконец, оно всегда имеет социальные последствия и происходит в конкретном социальном окружении. Девиация это отнюдь не всегда выбор осознаваемый. Бессознательные процессы (в том числе и усвоенные в раннем детстве искривленные автоматизмы, отношение к миру как к враждебному, пугающему и т.п.) могут, и зачастую выступают, в качестве ведущих предпосылок девиации. Наконец, девиация не просто констатируется, но и экзистенциально переживается. Человек воткан в-свое-бытие-в-мире, переживает его и неотрывен от этих переживаний. И решение проблемы девиации всегда носит и момент экзистенциального переживания и сопереживания. Лишь окунувшись в мир переживаний личности мы получаем способность приближения к пониманию тог, что им движет и что он чувствует, совершая акт девиации.

Такого рода качественная разноприродность требует и особого типа объяснения психологической феноменологии, предполагающего, во-первых, исходную толерантность, плюралистичность и рефлексивность сознания исследователя; во-вторых, процессуальность; в-третьих, социокультурную интердетерминированность и конструируемость; в-четвертых, сосуществование качественно разнородных природ; в-пятых, экзистенциальную бытийность; наконец, в-шестых, механизмов особого типа интеграции как разнокачественных природ, так и знаний, накопленных в альтернативных традициях и подходах.

Эти идеи легли в основание развиваемого мною социокультурно-интердетерминистского диалогического похода (Янчук В.А., 2005-9), в соответствии с которым углубление понимания психологической феноменологии становится оптимальным при соблюдении следующих условий:

§ плюралистичности и толерантности по своей сути, реализующейся в исходном осознанном принятии факта возможности и полезности существования альтернативных объяснений природы анализируемых феноменов;

согласованности исходных онтолого-эпистемологических оснований, определяющих отношение к наиболее фундаментальным вопросам, связанным с познаваемостью изучаемой и объясняемой реальности, сопровождаемой констатацией совпадения и рассогласования позиций;

§ социокультурной-интердетерминированности, выражающейся в признании взаимовлияния и взаимообусловленности всех факторов, присутствующих в процессе функционирования изучаемого феномена;

§ диалогичности, проявляющейся в способности созидания совместного знания с учетом индивидуальных и культуральных различий, основанной на логике взаимообогащения и взаиморазвития;

Внедрение подхода в методологическом аспекте предполагает прояснение ряда связанных проблемных областей: теоретического доказательства, метода исследования и интерпретации полученных результатов. Становится очевидной ограниченность эксплицитно-структурированного доказательства (основывающегося на необходимости эмпирического подтверждения любого элемента теории) и необходимость повышения роли имплицитно структурированного доказательства (основывающегося на меньшей зависимости от эмпирического подтверждения и акцентировании на логической последовательности и непротиворечивости, убедительности и принятия заинтересованным и квалифицированным читателем) (Янчук, 2000; 2005). В области метода исследования осуществляется поиск оптимального сочетания возможностей количественных и качественных методов. Примером чего является методологическая триангуляция и ее авторская модификация интегративной эклектики путем триангуляции (Янчук, 2000, с. 321-331). В области интерпретации все большую роль приобретают процессы конструкции, деконструкции и реконструкции, направленные на схватывание мира значений и переживаний субъекта.

Качественная специфичность психологической феноменологии выражается в ее культурной интердетерминированности. Претензии психологии на изучение интернализации, трансформации, экстернализации культуры и ее проявлений в миропонимании и взаимодействии с социальным и природным миром мне кажутся более перспективными по сравнению с пока явно безуспешным соперничеством с биологической наукой в ее областях, занимающихся изучением активности мозга.

Этот вывод кажется обоснованным еще и по тому, что достижения отечественной психологии в западном психологическом сообществе связываются как раз с культурно-историческим подходом (Л.С. Выготский) и идеями диалогизма (М.М. Бахтин). Так как и культура, и социальная феноменология сами по себе являются продуктом активности человека, то в обозначенном контексте знаковым является вывод Э. Кассирера о том, что ключом к постижению природы человека является символ: «У человека между системой рецепторов и эффекторов, которые есть у всех видов животных, есть и третье звено, которое можно назвать символической системой. Это новое приобретение целиком преобразовало всю человеческую жизнь. По сравнению с другими животными человек живет не просто в более широкой реальности — он живет как бы в новом измерении реальности. Человек живет отныне не только в физическом, но и в символическом универсуме. Язык, миф, искусство, религия — части этого универсума, те разные нити, из которых сплетается символическая сеть, сложная ткань человеческого опыта. Весь человеческий прогресс в мышлении и опыте утончает и одновременно укрепляет эту сеть. Человек уже не противостоит реальности непосредственно, он не сталкивается с ней лицом к лицу. Физическая реальность как бы отдаляется по мере того, как растет символическая активность человека» (Кассирер, 1988, с. 28-29). Еще ранее эта идея была обоснована в работах символических интеракционистов (Кули, Мид, Блумер и др.), показавших не просто символическую опосредованность социальной активности, но и ее интерактивный характер, проявляющийся в том, что значения, определяющие интерпретацию происходящего, конструируются в процессе совместной активности и реализуются в символической форме. Таким образом, психологическая феноменология обладает символической природой, продуктом и содержательным насыщением которой и является культура. Следовательно, и изучаться она должна в контексте культурной интердетерминированности и на иных по сравнению с физической природой методологических основаниях, предоставляя возможность субъектной рефлексии и самого научного познания. Девиация это всегда и определенное культурное содержание и культурное окружение, в котором она растится, либо преодолевается.

Очерчивая горизонты психологической науки будущего, J. Shotter подчеркивает: «Таким образом, мы уходим от индивидуалистской, третьесторонней, внешней позиции созерцающего наблюдателя, исследователя, коллекционирующего фрагментированные данные с социально «сторонней» позиции наблюдения за реализующейся активностью, соединяющего пробелы между фрагментами при помощи изобретательного воображения теоретических категорий, к более интерпретационному подходу; уходим от использования выведения утверждения (конечно, на некотором основании) о том, что по существу ненаблюдаемые, субъективные сущности, предположительно внутриличностные, все же существуют, к моделям герменевтического изучения; от теоретических к более практическим интересам, связанным с вспомогательными средствами и способами, неизбежно применяемыми нами при проведении исследований» (1997, с. 60).

Осознание проблемы сложности прогрессирования психологического знания в условиях многообразия, обусловливает поиск соответствующих механизмов взаимообогащения и взаиморазвития субъектов созидания научного знания. Для этих целей представляется полезным привлечение подхода диалогической лингвистической коммуникации М.М. Бахтина. М.М. Бахтин подчеркивает, что «идея интериндивидуальна и интерсубъективна. Идея – это живое событие, разыгрывающееся в точке диалогической встречи двух или нескольких сознаний» (Бахтин, 1994, с. 294). Следовательно, и понимание также носит диалогический характер. Значение не схватывается, не отражается, а формируется и уточняется в диалоге участвующих в процессе взаимного познания и понимания людей, направленного на выработку совместных решений с учетом наличного потенциала участвующих сторон. Без взаимопонимания нет ни взаимообогащения, ни взаиморазвития, достижение которых становится возможным только через диалог и посредством диалога.

Учитывая конвенциальный характер современного знания, оно должно быть диалогическим по своей природе. Это требует изменения исследовательской методологии: от интраспективной (методология первого лица, основывающаяся на самоанализе) через экстраспективную (методология третьего лица, основывающаяся на отстраненном, опосредованном наблюдении), к диалогической (методология второго лица). Последняя предполагает активный, субъект-субъектный характер взаимодействия исследователя и исследуемого, направленного на взаимопрояснение адекватности сформировавшегося поля разделяемых значений. Примерами такого рода диалогических методологий являются нарративная методология, многоголосое и совместные исследования (Gergen, Gergen, 1997, с.34). Будучи впервые реализованным в изучении ВИЧ-инфицированных пациентов в попытках углубления понимания их переживания происходящего, эта методология привнесла фундаментальных нововведений в понимание внутренней психической реальности исследуемых и их переживаний. Первое связано с признанием уже очевидного факта – в своем взаимодействии с миром субъект полагается на свое его понимание, которое может сильно отличаться от понимания окружающих и попросту недоступно им. Следовательно, вооружая исследуемого инструментами объективного (и субъективного) самоанализа, мы получаем возможность приближения к уникальности его внутреннего мира, недоступной внешнему наблюдателю в принципе. Вступая в диалог с ним, мы получаем возможность расширения границ понимания проблемного поля посредством совместных уточнений и прояснений до момента совпадения интерпретаций и переживаний, осознавая потенциальную бесконечность этого процесса. Более того, самый квалифицированный исследователь (ученый, практикующий психолог, психотерапевт, и т.п.) никогда не будет свободен от собственного опыта и переживаний как бы он ни старался и какие бы совершенные средства не использовал. Ибо у информанта и исследователя разные истории жизни, отличающиеся опыты переживаний, не могущие стать идентичными в принципе. Относительно завершенная, опять-таки субъективная и временно привязанная, версия происходящего будет формироваться в сознании читателя, знакомящегося с описанием проблемы первым лицом, третьим лицом и т.п. постижение это всегда бесконечный процесс уточнения знания при понимании его вечной относительности.

Еще одной прогрессивной тенденцией в развитии психологического знания является осознание его именно интердетерминистского характера. В первую очередь, это обусловлено тем, что любое объяснение и понимание психологической феноменологии, осуществляемое в системе мультипарадигмальных координат, исходно предполагает взаимодействие и взаимовлияние всех задействованных факторов и систем интерпретаций. В этой связи нельзя оставить без внимания принцип взаимного детерминизма или интердетерминации А. Бандуры, представленный им в одной из наиболее фундаментальных работ ХХ века «Социальные основания мышления и действий» (Bandura, 1986), в которой он формулирует основные принципы метатеории человеческого поведения, впоследствии положенные в основание активностной теории человеческого развития, адаптации, и изменения (Bandura, 2006). Анализируя известную формулу К. Левина B=ƒ(P,S), описывающую поведение как функцию от личности и ситуации, автор обосновывает их отношение взаимозависимости.

Применительно к обсуждаемому контексту это означает, что углубление в понимании психологической феноменологии отклоняющегося поведения предполагает акцентирование внимания наряду с традиционно доминирующими личностными особенностями субъектов, и на характере и содержании их активности, и на непосредственном и опосредованном социальном окружении, находящихся в отношении реципрокной детерминации или интердетерминации. Изменение в социальном окружении порождает изменения в личности и в ее активности. Точно так же изменения в характере активности может приводить к изменения в личности и отношении к социальному окружению, например, профессиональная деформация. Проводя психокоррекционную и психопрофилактическую работу с девиантом, мы должны учитывать высокую вероятность его возвращения в прошлую среду, которая во многом и способствовала девиации и которая может активно противодействовать измененным. Следует помнить и о том, что часто девиант попросту никому не нужен кроме своих близких и девиантного сообщества, в котором он получает единственную возможность реализации себя как личности.

Для позитивных изменений необходима поддерживающая социальная среда, благодаря которой и появляется единственная возможность обретения и укрепления нового, измененного Я. И если эту среду не создавать, велик риск рецидива. Но и адаптация к этой новой поддерживающей среде требует соответствующих способов активности, которые не появляются сами по себе, а обретаются в процессе специально организованного обучения, требующего особых усилий по созданию возможностей для их генерализации на практику реальной жизни. Общество должно осознавать, что благодаря его молчаливому неучастию в происходящем и происходит формирование девиации. Только благодаря тому, что кто-то прошел мимо, кто-то посчитал, что его это не касается, а кто-то смалодушничал, из этого ребенка, или взрослого, сформировался тот самый девиант, встреча с которым в какой-то исторической перспективе может трагически закончится для их самих. Общество следует учить не равнодушию, формируя ту самую личную ответственность за происходящее, которая и является залогом социальной гармонии. А начинать это надо с самых первых шагов формируя ту самую гуманность, толерантность, выражающуюся в безусловном принятии другого вне зависимости от пола, расы, ограниченных возможностей, в том числе и инакомыслия. Потенциально принимая саму возможность инаковости, мы сохраняем уникальную возможность диалога, являющегося единственным ресурсом и средством переубеждения переиначивания. Открытость другим голосам является основополагающим свойством толерантного и плюралистичного сознания, являющегося высшим достижением современной цивилизации.

Шестой вопрос. Кризисная личность, по Л.А. Пергасенщику. Переживание человеком мира и себя как главная психологическяая индивидуальная реальность

Во второй четверти XX века исследовательское внимание кризисных психологов перешло от «пострадавших» к самостоятельно «выжившим» и психологи приступили к поиску кода выживания. Что это за код выживания, который определяет психического здоровье человека? Для ответа на вопрос должна была произойти смена парадигм: на место патогенной должен пробиться противоположный подход, который А. Антоновский назвал салютогенным. Ростки данной парадигмы обнаруживаем у В. Франкла в его концепции «выживание через веру в себя», у П. Тиллиха в концепции «мужество быть». Следующее поколение ученых для объяснения успешности преодоления людьми стрессогенных ситуаций жизненного пути выдвигали различные объяснительные механизмы. Так, упомянутый нами А. Антоновский предложил концепт «чувство связанности» [Осин, 2007; Antonovsky, 1979; Antonovsky, 1987], С. Мадди — «жизнестойкость» [Леонтьев, Рассказова, 2006], Дж. Гринберг — «решительность» [Гринберг, 2002]. Мули Лаад (Lahad M.), известный ученый и практик, директор The Community Stress Prevention Center (Израиль), предложил системный многомерный подход BASICPh, который базируется на шести измерениях, описывающих палитру преодоления человеком кризисного события: верования и ценности (Beliefandvalues); эмоциональный аффект (Affect); социальный (Social); воображение и фантазия (Imaginative); когнитивный (Cognitive); физиологический (Physiological). Комбинация вышеописанных элементов и составляет стиль «выживания каждого» человека [Lahad , 1992]

Л.В. Пергаменщик заявляет и культивирует гносеологическую возможность изучения процесса выживания.Изучение душевных страданий представителей «гомо сапиенс» может быть организовано «наблюдателем, который себя к данному виду вроде бы не относит, а потому может рассматривать происходящее с чисто научным интересом — не сопереживать, регистрировать факты». Это определение возможности изучения «страдания» дано не академическим психологом, а литературоведом Г. Чхарташвили.

В анализе посттравматической ситуации личности, автором представлен опыт переживания и преодоления кризисных событий жизненного пути. Процесс преодоления изучен посредством вхождения в психологическую экспериментальную лабораторию А.И. Солженицына, записанного автором в повести «Один день Ивана Денисовича». Перед ученым-исследователем встает проблема проникновения в область человеческих страданий. Насколько это возможно? Нельзя не согласиться с точкой зрения, высказанной Г. Чхарташвили, который писал, что изучение душевных страданий может быть организовано «наблюдателем, который себя к данному виду вроде бы не относит, а потому может рассматривать происходящее с чисто научным интересом — не сопереживать, регистрировать факты» [22, с. 17].
Применяя иллюстрированный анализ человеческого страдания, Л.А. Пергаменщик предлагает «войти» в экспериментальную лабораторию писателя для изучения человеческих страданий. Писатель каким-то образом встраивается в человеческое поведение, «видит», чувствует, сопереживает и раскрывает механизмы страдания и преодоления, победы или поражения. В тексте писателя прослеживается механизм «активного эмоционально-волевого отношения к внутренней определенности человека» [2, с. 96]. Лаборатория писателя подробно проанализирована в работе «Автор и герой в эстетической деятельности» [2] М.М. Бахтиным, чьи тексты выходят далеко за пределы эстетики и для многих психологов, изучающих феномены «страдания», «переживания», «диалога», стали настольными книгами. В данном ключе автор анализирует последние публикации Л. С. Выготского, в которых он настаивал на введении категории "переживание" в психологическую науку. Признаки переживания: индивидуальность, ситуативность, интенциональность. Использование категории переживания позволяет рассматривать человека в единстве личностных и средовых моментов и свидетельствовать (судить) о характере отношения человека к фрагменту действительности. Обсуждаются причины неудачи проекта по обоснованию и использованию категории "переживание" (А. Н. Леонтьев, Д. Б. Эльконин, Л. И. Божович, Ф. Е. Василюк) и возможности его реализации в современной психологии. Акцент сделан на необходимости взять на вооружение методологию постмодернизма. Подчеркивается, что личность важно изучать в целостности; человек уникален, поэтому анализ отдельных случаев не менее оправдан, чем статистическое обобщение; переживание человеком мира и себя в мире являются главной психологической индивидуальной реальностью.

 

 

 

ПЛАНЫ СЕМИНАРСКИХ ЗАНЯТИЙ