Главная | Обратная связь

Второе Вавилонское пленение

 

Вернемся к польским евреям, оказавшихся под властью национал‑социалистов. Постепенно их согнали в гетто, находившиеся под управлением зависимого от немцев «Еврейского совета». Совет должен был регулярно поставлять рабочую силу и нужные немцам изделия, в основном военные: форма, каски и пр., которые в гетто изготовлялись на заводах и в мастерских. Хотя принятые вначале жесткие меры (например, запрет на образование) вскоре были отменены или по крайней мере строго не соблюдались, в ходе войны положение в гетто становилось все хуже и хуже. Огромное число людей уносили эпидемии и голод. Особенно тяжелым были условия в лодзинском гетто. [332]

Нацисты относились к евреям как к удобной рабочей силе, которую всегда можно было направить на фронтовые работы. Многие семьи при этом разлучались навсегда.

По мнению экстерминистов, евреи Польши были в основном истреблены уже в концу 1942 года [333]. На самом деле и гораздо позже, т.е. после начала депортации в Россию, сотни тысяч евреев еще жили в генерал‑губернаторстве (евреи западной Польши, присоединенной к Германии, были в большинстве своем вывезены Советами на Восток). В октябре 1943 года социалистический листок «Бунд» в статье «Говорит гетто» восхвалял «совместную борьбу польских и еврейских масс» [334]. Разве на стороне польского движения Сопротивления сражались отряды из духов? Еврейские организации помощи на Западе при терпеливом содействии немецких властей слали еще в 1944 году продовольственные посылки евреям Польши [335]. Кому предназначались эти посылки — убитым в газовых камерах?

Весной 1943 года идеалисты подняли в варшавском гетто смелое, но безнадежное восстание, которое после яростного сопротивления было жестоким образом подавлено. К этому времени основная часть евреев была уже депортирована из Варшавы, а после ликвидации гетто большинство уцелевших отправлено в Треблинку. Треблинка, наряду с Белзецом и Собибором, была одним из транзитных лагерей, через которые евреи пересылались в Россию или рабочие лагеря. Высылаемых, разумеется, обирали — им разрешали брать с собой лишь минимум.

Займемся теперь «окончательным решением еврейского вопроса». По словам Батца, здесь все очень просто, достаточно прочесть немецкие документы, например, т.н. «меморандум Лютера», названного по его автору — Мартину Лютеру из германского МИДа. Лютер 20 января 1942 года участвовал в конференции в Ваннзее, где речь шла о переселении евреев на Восток. Семь месяцев спустя, 21 августа 1942 года, он писал в своей памятной записке [336]:

«Основа немецкой политики в отношении евреев заключалась в том, чтобы всемерно поощрять эмиграцию евреев… Нынешняя война предоставляет Германии возможность и право решить в Европе еврейский вопрос… Опираясь на… вышеупомянутое указание фюрера (о переселении евреев) , начата эвакуация евреев из Германии. Высказывалась мысль об участии в этом деле еврейских граждан из стран, принявших против них соответствующие меры… Количество евреев, отправляемых подобным образом на Восток, было недостаточным для удовлетворения потребности в рабочей силе. Ведомство имперской безопасности поэтому обратилось, по указанию рейхсфюрера СС, к Министерству иностранных дел с предложением, просить правительство Словакии выделить для перемещения на Восток 20 000 молодых и крепких словацких евреев… Вследствие благожелательного согласия правительства Словакии рейхсфюрер СС предложил также переместить на Восток и остающихся в Словакии евреев, чтобы тем самым очистить ее от них…»

 

Далее в извлечениях приводится реакция союзных Германии правительств на просьбу о переселении евреев. Если, например, Хорватия и Словакия не возражали против немецкой политики, то в Италии немцы столкнулись с трудностями, а к венгерскому правительству они вообще не обращались, ибо не рассчитывали на успех своих требований. Лютер продолжает:

«Транспортировка в генерал‑губернаторство является лишь временной мерой. Едва появятся технические возможности, евреи будут перемещены дальше, на оккупированную территорию на Востоке».

Поскольку в меморандуме Лютера и протоколе конференции на Ваннзее ничего нет об истреблении евреев, то экстерминистам снова приходится цепляться за чушь о «тайном языке». Они, конечно, не могут игнорировать данные о депортации евреев из Германии и Западной Европы в Польшу, а потом в Россию. По словам Лютера, генерал‑губернаторство было лишь промежуточным этапом. Много евреев, переселяемых из Западной Европы на Восток, на карантин попадали в Освенцим‑Биркенау, а депортируемые польские евреи транспортировались в Россию через Белзец, Собибор и Треблинку.

Рейтлинджер, упоминая о перемещении немецких евреев в Лодзь, пишет [337]:

«Вероятно, Лодзь была задумана лишь как промежуточный пункт на пути в Россию до появления дальнейших возможностей к передвижению… Из письма ведомства Розенберга от 25 октября 1941 г. явствует, что существовал план разместить работоспособных перед линией Восточного фронта. Позже возникли слухи, будто евреев из Лодзи пошлют осваивать припятские болота и в еврейские сельхозпоселки под Кривым Рогом на Украине… Значительное число депортируемых отправили в Ригу… Жаннет Вольф, ныне депутат бундестага, насчитала 11 составов, в том числе необычно длинные, в одном из которых она сама — в числе 1350 человек — была отправлена 25 января 1942 года из Дортмунда в Ригу… Труднее найти документы о транспорте в Каунас, завершившемся еще большим числом погибших… Большинство было прямо направлено в форт № 9 и через несколько дней поблизости расстреляно. Литовец‑охранник показал в 1945 году советской комиссии по расследованию, что 10 и 14 декабря 1941 года было казнено от 3 000 до 4 000 жидов, прибывших из рейха… После этого (вследствие вмешательства немецкого вермахта, ценившего евреев в качестве рабочих и канцеляристов) в июле — августе 1942 года вновь вернулись к „русскому плану“, по которому около 25 000 евреев Великого рейха были депортированы в Ригу, Эстонию и окрестности Минска».

 

По этому отрывку можно хорошо представить, за кого экстерминисты принимают своих читателей. Все известные палачи‑нацисты, например, из Лидице, свои жертвы растреливали прямо на месте. Рейтлинджер силится нас убедить, что предназначенных к уничтожению немецких евреев отправляли составами — которых не хватало — через Польшу в СССР, чтобы там их ликвидировать. Разве в Германии мало было уединенных мест, где это можно было проделать?

Доказывая казнь тысяч немецких евреев, Рейтлинджер приводит показания литовца‑охранника советской комиссии, состоявшей из коммунистов! В голову ему явно не пришла мысль, что система, добивавшаяся от старых большевиков московских процессах признаний, будто они, начиная с 1917 года, служили капиталистам, могла выбить нужные признания и у литовского охранника. Летом 1942 года масса немецких евреев была направлена в Ригу и Минск, минуя шесть работавших на полную мощность лагерей уничтожения, только потому, что вермахт ценил их в качестве рабочих и канцеляристов!

Места, где были поселены депортированные евреи, находились на линии Рига‑Минск‑Украина. Информации о типе поселений и числе проживавших в них евреев почти нет и имеется мало свидетельств вернувшихся оттуда. Это не удивительно — еврейские поселения противоречили легенде о холокосте и потому державы‑победительницы, несомненно, уничтожили или спрятали в сейфах соответствующие документы, «свидетельства уцелевших» евреев, высланных в Россию, были нежелательны, ибо они делали нелепым миф об истреблении евреев Европы в «лагерях уничтожения». Сборник «Мы уцелели», изданный в 1949 году Эриком Бёмом, содержит, правда, упоминаемый Рейтлинджером рассказ социал‑демократки еврейки Вольф о больших поселках под Ригой [338].

Немецкий математик Вернер Стеффен пишет во «Втором вавилонском пленении» о депортации евреев в Белоруссию. Эту книгу следует читать с осторожностью — автор плохо знаком с результатами работы ревизионистов и, к сожалению, наряду с сомнительными гипотезами, допускает также ряд грубых ошибок. Однако ознакомиться с книгой все‑таки стоит. Вернер собрал внушительное число сведений о том, что значительная часть депортированных евреев действительно была перемещена в восточные районы Белоруссии.

Согласно Стеффену, в ряде бесед Гитлер оправдывался, почему он отправлял евреев «в Россию» или «на болота». Вот несколько примеров [339]:

«Еврей должен убраться из Европы! Лучше всего — в Россию. У меня нет жалости к евреям. Они всегда являются элементом, натравливающим народы друг на друга.

Если какая страна и имеет право на эвакуацию, то это — наша, так как мы не эвакуировали своих же людей: из одной Восточной Пруссии переселено 800 000 человек. О нашей немецкой щепетильности можно судить по тому, что нам кажется необычайно жестоким избавить страну от 600 тыс. евреев, тогда как эвакуацию своих людей мы безропотно восприняли как должное.

Не говорите мне: нельзя же посылать их в болота! А кто жалеет наших людей?»

Цитируемые слова показывают, что много евреев действительно были отправлены «на болота», т.е. в болотистые районы восточной Белоруссии, и приводимые Рейтлинджером слухи, будто евреи должны освоить припятские болота, являются, следовательно, обоснованными. Одно из поразительных доказательств, приведенное Вернером, — это коммунистическая статья о партизанской войне в Белоруссии [340]:

«В братской семье белорусских партизан храбро сражались с фашизмом чехи и словаки, французы и югославы, греки и голландцы, испанцы и австрийцы, немцы и представители иных народов.»

Но как очутились представители этих народов в белорусских болотах? Напрашивается ответ: речь идет о депортированных евреях (хотя, возможно, имелись и антифашисты‑евреи, ибо, как попали в руки немцев испанские евреи?), которые примкнули к местным партизанам.

Перемещенных на Восток евреев было, возможно, больше миллиона. Статистик по СС Ричард Коргер считает, что на март 1943 года их насчитывалось 1 873 549 человек [341]. Конечно, доклад Коргера не полностью достоверен.

Судьба этих людей отчасти неясна. Вернер полагает, что Советский Союз до сих пор удерживает европейских евреев против их воли. В эпоху гласности это кажется невозможным. Сэннинг, рассуждающий лишь о польских евреях в СССР, считает, что добровольно там остались немногие и никто не был задержан. Батц, напротив, предполагает, что большая часть польских евреев осталась по своему желанию в СССР, для чего имелись веские причины. Во‑первых, нацисты ограбили евреев и собственности в Польше у них больше не было; во‑вторых, в северных и восточных областях Советского Союза, где поселилось большинство из бежавших или депортированных евреев, антисемитизм или отсутствовал или проявлялся в слабой мере (в отличие от Украины и Белоруссии, не говоря уже о Польше).

Советское правительство, проводившее в те годы подчеркнуто юдофильскую политику, несомненно, форсировало интеграцию новых граждан. Предположение Батца оправдано в свете приводимых ниже данных о еврейском населении СССР.

По соглашению между Москвой и Варшавой польские евреи могли до середины 1946 года возвращаться на родину. По официальным данным этой возможностью воспользовалось 157 тыс. человек [342]. На деле же эта цифра была значительно больше; большинство евреев, однако, в Польше не оставалось, а уезжало дальше, на Запад, и потому не считало нужным регистрироваться у польских властей.

Удерживали ли польских евреев в СССР силой? Если удерживали, то почему же вернулось (не менее) 157 тыс. человек? Сколько же осталось добровольно? Что было с депортированными евреями из других стран? Более чем маловероятно, чтобы многие евреи из Германии и Европы добровольно отказались от возвращения домой. Что стало с тысячами голландских евреев, которых отправили в Россию через Биркенау и Собибор? Кто из них умер, кто вернулся, какова судьба остальных? На эти вопросы нет ответа! Через полвека после окончания войны, пришло, казалось бы, время покончить с официальным лицемерием, ложью и фальсификацией, похерить чепуху о газовых камерах, открыть архивы и стимулировать серьезные исторические изыскания, а не отдавать под суд солидных ученых вроде Фориссона, запрещать технические экспертизы и вносить в черный список такие книги, как «Миф об Освенциме».

Ключ к решению демографического вопроса, несомненно, надо искать в Советском Союзе. По переписи 1959 года в нем жило 2 млн. 267 тыс. евреев, однако все западные эксперты‑евреи согласны в том, что это — совершенно нереальная цифра. Согласно советским правилам при переписи можно назвать любую национальность, с которой себя соотносишь. В 1959 «Американский еврейский ежегодник» 1978, т.78, с.432 сообщал о 4 млн. евреев в СССР. Профессор Михаил Занд из Еврейского института в Иерусалиме, эмигрант из Советского Союза, говорил в конце 1970‑х гг., т.е. после начала выезда евреев в Израиль, о 4,5 млн. советских евреев [343]. А «Нью‑Йорк пост» писала 1 июля 1990 года: «Раньше считалось, что в СССР живет 2...3 млн. евреев. Однако израильские эмиссары, свободно посещающие Советский Союз благодаря улучшению дипломатических отношений, сообщают, что правильное число — более 5 млн.»

Эта цифра просто поражает, если вспомнить, как много евреев эмигрировало после открытия (сперва осторожного) советских границ. Если «Нью‑Йорк пост» права, то к 1970 году в СССР проживало не менее 5,5 млн. евреев.

По сравнению с другими народностями рождаемость у советских евреев была самой низкой. Уже в 1926 году она была на уровне, который был достаточен лишь для сохранения евреев в качестве нацменьшинства. Если учесть ассимиляцию, то вряд ли можно говорить о каком‑то естественном росте этого меньшинства [344]. Не является ли это определенным доказательством в пользу того, что большая часть «убитых в газовых камерах» польских евреев осела в СССР? Многие из жидов [345] Прибалтики и Румынии тоже могут проживать в разных пунктах огромной страны и не исключено, что в СССР добровольно или по принуждению остались и евреи, депортированные немцами в Белоруссию из других стран. Иначе, как еврейское население, насчитывая в 1939 году 3,02 млн. человек, понеся в войну большие потери и имея необычайно низкую рождаемость, могло бы возрасти до 4,5 или даже 6 миллионов?

 

Рассеяние

Применяя опробованную в отношении Польши и СССР методику, Сэннинг проанализировал также демографические данные о евреях в других районах, оккупированных немцами во время Второй мировой войны. Он учел факты, забытые почему‑то Гильбергом и Поляковым, а также «знаменитыми» авторами «знаменитого» сборника «Масштаб геноцида» «знаменитого» проф. Бенца: число эмигрантов‑евреев в войну (только из Констанцы в Румынии, по‑видимому, морем выехало в Стамбул 160 тыс.), необычайно активная предвоенная эмиграция, которая авторами‑экстерминистами рассматривается в основном лишь в отношении Германии и Австрии, а также отрицательные показатели роста рождаемости и т.п. Все эти данные взяты из союзных, еврейских и просионистских источники. Полученные результаты автор затем сравнивает с результатами первой переписи, проведенной сразу после войны в соответствующих государствах (чаще всего в 1946, а иногда и в 1947 году) и выводит цифру в 1,27 млн. «пропавших» евреев, которые, по‑видимому, не попали в переписи. На самом деле, значительная часть «пропавших» эмигрировала после войны в силу вполне понятных причин. Зачем еврею‑некоммунисту было оставаться в разоренной войной Польше, где к тому же был силен антисемитизм, а власть перешла к сталинистам? Ввиду такой мрачной перспективы любой еврей при первой возможности — а границы были в то время не очень на замке — старался удрать подальше из страны, в США, Палестину, Францию или еще куда‑нибудь.

В одной послевоенной Германии в лагерях «перемещенных лиц» насчитывалось 250 тыс. евреев, которые затем разъехались кто куда. Сэннинг отслеживает этот эмигрантский поток и показывает, какими, подчас авантюрными, путями евреи попадали на свою новую родину: многие годами жили в Иране или на Кипре, другие, прежде чем добраться до цели, заезжали в Марокко или Тунис.

По подсчетам Сэннинга, в СССР погибло 130 тыс., в других странах, оккупированных немцами, — чуть более 300 тыс. евреев, хотя верная цифра может быть на несколько сотен тысяч как выше, так и ниже. По нашему мнению, первое гораздо более вероятно, чем второе. Принимая во внимание множество статистических неточностей, не исключено, хотя и весьма маловероятно, что в общем и целом число погибших евреев надо исчислять в 1 млн. человек, из каковой цифры и исходил Рассинье, ставший в данной области первопроходцем.

Если даже газовых камер и систематического массового истребления не было, трагедия евреев остается все‑таки ужасной; ее можно сравнить с трагедиями других народов, которых в мировой истории было немало. Например, с трагедией прибалтов, десятки тысяч которых были вывезены в Сибирь, где большая их часть погибла. С трагедией украинцев, которых Сталин преднамеренно обрек на голодную смерть. С трагедией русских, 40 млн. которых, очевидно, погибло от большевиков и войны. С трагедией поляков, чья столица в 1944 году была обращена в руины, тогда как Красная армия стояла на восточном берегу Вислы, ожидая полного подавления польского восстания. С трагедией восточных и судетских немцев, потерявшим около 3 млн. человек во время бесчеловечного изгнания. Полмиллиона‑миллион евреев, погибших от войны и преследований, — большая цифра и нет никакой моральной причины, чтобы увеличивать ее в 6...12 раз.

Приведем цитату из газеты «Стэйт тайме», выходящей в штате Луизиана (США), от 24 ноября 1978 года [346]:

«Прежде Стейнберги жили в еврейском местечке в Польше. Это было до лагерей смерти Гитлера. Ныне здесь собралась большая группа из более 200 уцелевших и их потомков, чтобы вместе участвовать в четырехдневном празднике, который знаменательным образом начался в „День благодарения“. Родственники прибыли из Канады, Франции, Англии, Аргентины, Колумбии, Израиля и 13 американских городов. „Это фантастика, — говорит Айрис Краснова из Чикаго, — здесь собрались пять поколений, от трехлетнего малыша до 85‑летнего старца. Люди плачут от счастья и ощущают незабываемое. Это похоже на съезд беженцев Второй мировой войны“.

Сэм Клапрада из Тель‑Авива обомлел, увидев в салоне отеля Мэрриот международного аэропорта в Лос‑Анджелесе внушительное генеалогическое древо. «Замечательно, что у меня столько родных», сказал он. Идея проведения семейного сбора исходила от Джо и Глэдис Стейнбергов из Лос‑Анджелеса. … Нелегко было разыскать членов семьи. «Сотни, — сказала г‑жа Стейнберг, — были уничтожены при холокосте». Корни Стейнбергов — в довоенной Польше, в местечке Скарсейка‑Камина. «Лишь немногие из наших продолжают жить там», — заявил Джо Стейнберг …

 

Куча нехолокостированных родственников

Еврей Гарри Минц (с поднятой рукой на переднем плане) думал, что все его родственники уничтожены. Однако, занявшись поисками, он обнаружил 150 родственничков, которые проживали в разных странах. В 1987 году большая их часть собралась на семейную встречу (из «Чикаго трибун» 29.06.1987)

Элен, мать Айрис Красновой, прибывшая в США из Польши через Францию, развеселила собравшихся, заявив:

«Я не могу удержать слез радости; мне не верится, что столько наших уцелело при холокосте. Тут видишь так много жизни — целое новое поколение. Это великолепно. Если Гитлер это увидел бы, то он перевернулся бы в гробу».

Действительно, перевернулся бы!

Из сотен человек, не найденных Джо и Глэдис Стейнбергами, многие, несомненно, погибли в гитлеровское время: были расстреляны айнзатц‑командами, погребены под развалинами варшавского гетто, умерли от голода в лодзинском гетто, умерли от истощения в лагере Дора, от сыпняка — в Освенциме, убиты в каменоломнях Маутхаузена, замерзли при эвакуации из Освенцима в Гросс‑Розен, погибли во время погромов, устроенных населением Литвы и восточной Польши после отступления Красной армии в 1941 году. Многие другие, как и найденные, живут, вероятно, в разных странах на Западе — от США до Аргентины и Израиля. Еще большее число проживает где‑нибудь на бескрайних русских просторах или скончались там естественным путем. И очень многие, кто, по мнению родных, умер в огненном аду Освенцима, смерть нашли на самом деле в ледяном аду Сибири.

До конца XIX века рассеяние евреев среди иных народов казалось невозможным. Большая часть евреев жила в определенном регионе на западе Австро‑Венгрии и востоке царской империи. Они говорили на одном языке — идише, имели одни обычаи и ассимилировались весьма слабо. Процесс рассеяния начался в конце прошлого века с эмиграции и болезненно ускорился во Вторую мировую войну. Более 80 % евреев живет сегодня в трех странах: США, России и Израиле, остальные разбросаны по всему свету. Ныне в мире насчитывается около 16 млн. евреев, почти сталко же, сколько до последней войны; демографически исчезновение евреев могут предотвратить лишь многодетные восточные евреи.

 

 

Отдельные судьбы

 

«Так вот, меня уже везли в лагерь уничтожения, но мне удалось бежать. Это было чудо».

Эфраим Кишон, еврейский юморист [347].

От эпидемий и лишений в нацистских лагерях умирало множество евреев и неевреев, но это не было систематической политикой истребления, о чем свидетельствуют судьбы многих отдельных людей. Примо Леви пошел в партизаны, когда немцы вступили в Италию после свержения Муссолини. Его арестовали. Если бы, как участник Сопротивления, он попал в руки армии Муссолини в Ливии или Албании, то его бы тут же расстреляли или повесили на ближайшем дереве. С партизанами немцы тоже в основном не очень‑то церемонились, но в это время они очень нуждались в рабочей силе. Поэтому они не тронули Леви, который на допросе объявил себя евреем, а отправили его на принудработы в Освенцим. Леви выжил и позже описал свои переживания в книге «Если это — человек».

Если придерживаться схемы, то «чистый еврей» и левый социалист австриец Бенедикт Каутский должен был неоднократно умереть. Семь лет провел он в лагерях и после войны написал книгу «Дьявол и проклятый». Его мать умерла в Биркенау, 80‑ти лет, в декабре 1944 года, после продолжительной болезни. Заключение столь пожилых людей — позор, но оно не есть жажда уничтожения: к фрау Каутской приходил врач, и вряд ли бы она прожила дольше на свободе, учитывая страшные условия в конце 1944 года.

Отто Франк и его дочери Анна и Марго выжили в Освенциме. Франк оставался там до освобождения советскими войсками, а Анна и Марго были эвакуированы в Бельзен, где умерли, по всей вероятности, от сыпняка. Вторым браком Франк после войны женился на Эльфриде (Фритци) Гейрингер, чей первый муж умер в Маутхаузене за три дня до окончания войны. Их дочь Ева Шлосс в 1988 году, при содействии Э.Д. Кент, сочинила книгу «История Евы».

Как и большинство подобных «живых свидетельств», эта книга — смесь фактов и вымысла. Ева, несомненно, верно описывает голод, ужасные гигиенические условия и массовый мор от эпидемий в Освенциме‑Биркенау. Но для подкрепления легенды о холокосте она вставляет такие пассажи [348]:

«Крепко сбитый капо встал перед первой шеренгой: „Что, нравится вам крематорий?“ злобно крикнул он. „Там были загазованы ваши любимые родственнички, не соображавшие, какая судьба им уготована. Им сообщили, что они идут в баню, а вместо этого их сожгли. Вы с ними никогда больше не увидитесь“.

На нервах заключенных играл также вездесущий д‑р Менгеле [349]:

«Вы обе пойдете со мной к д‑ру Менгеле», приказал нам один из офицеров … Я знала, что Менгеле ставит над людьми страшные опыты. Он стерилизует и ампутирует без наркоза. … Меня сразу провели в комнату, где за письменным столом сидел Менгеле. Он оглядел меня и прохрипел: «Раздевайся!» Я покорно сняла свое платье и предстала перед ним обнаженной…»

Для ревизионистов книга Евы Шлосс — настоящая находка [350]:

«В июне (1944) прибыли тысячи заключенные из Венгрии, которые трудились, не покладая рук, в «Канаде» (так прозвали огромный вещевой склад) . День за днем сортировали они для нацистов свой скарб».

Внимай и дивись! Ева ничего не пишет о сотнях тысяч венгерских евреев, которых уничтожили в газовых камерах в мае — июле 1944 года, а о тысячах, которые прибыли в июне и работали. Как Вы, г‑н Ласло Варга, эксперт по холокосту в Венгрии и сотрудник почтенного профессора Бенца, объясните это? Далее Ева пишет [351]:

 

«Тем временем все мы догадались, что нацисты хотят покончить с евреями и что каждого из нас ждет смерть».

А страницей раньше говорилось [352]:

«Она сама привела меня к лечащему врачу и осталась в кабинете, чтобы меня исследовали, как следует. Врач, действительно, определил у меня тиф. Я чувствовала себя сквернейше, но Минни не хотела, чтобы я вернулась в больницу».

В другом месте Ева пишет [353]:

«Нас всех без исключения замучили вши… Их укусы оставляли маленькие кровяные прыщи, которые при расчесывании вскрывались… Раз в неделю, после бани, нас посыпали каким‑то порошком, который, убивая живых вшей, не уничтожал их яйца».

Если бы нацисты хотели покончить с евреями, то зачем они повели Еву к врачу, давали ей и ее товаркам порошок против вшей, чтобы не умереть от тифа?

При селекции Еву поставили направо, а ее мать налево. Последнее означало, — как знает всякий, знакомый с литературой по холокосту — направление в газовую камеру. Ан нет, некоторое время спустя мать Евы снова появляется целой и невредимой. Она рассказала, что чудом избежала камеры [354].

«Заключенные выходили по одному и эсэсовка сверяла татуированный номер со своим списком. За ней стояли грузовики, на которых нас должны были отвезти к газовым камерам … Вдруг одна из женщин слабо прокричала. „Фрау оберштурфюрер, я дочь павшего в Первую мировую войну немецкого офицера!“ Эсэсовка равнодушно пожала плечами. „Мне всего шестнадцать“ причитала другая „Пощадите, пожалуйста, меня! Сохраните мне жизнь“. На лице офицерши не дрогнул ни один мускул …

В шеренге передо мной стояла Лоретта. Когда настала ее очередь, она сказала: «Фрау оберштурмерфюрер, мы не из этой партии. Нас по ошибке взяли из другого барака». Эсэсовка оторвалась от своего списка. «Какой у вас номер?» « А‑6893». «А мой — А‑5271», ответила я. «Разве?» Карандаш пополз по списку. От волнения мне стало почти плохо, когда она искала в списке наши номера. Наконец она наморщила лоб и обратилась к капо. «Этих заключенных привезли отдельно от других?» Она разозлилась, что здесь явно что‑то напутано. … Офицерша подпрыгнула и так сильно ударила надзирательницу по лицу, что та упала на землю. Лоретта и я молча взглянули друг на друга. Дверцы грузовика щелкнули, и шофер получил приказ ехать. А нас отвезли в другой барак. В эту ночь печи крематория горели не один час.»

Рвущееся из труб пламя и д‑р Менгеле, — обязательная часть любого серьезного рассказа уцелевшего. Как до сих пор не могут уцелевшие уразуметь, что в крематории пламя не вырывается из труб [355].

«В бараке нас становилось все меньше. Каждые два дня эсэсовцы забирали 30...40 женщин, чтобы отправить их в Германию, на запад. День ото дня усиливалась опасность тоже попасть в транспорт. При появлении эсэсовцев я опускала голову, плела свой канат и молилась».

Тут есть чему подивиться: Ева молилась о том, чтобы остаться в Освенциме, этой самой большой в истории человечества мясорубке, где было убито от одного до трех миллионов евреев и где каждый день нужно было ждать, что тебя пошлют в газовую камеру, расстреляют или до смерти замучают!

Ева была не единственной, кто неопределенности отправки на запад предпочитал стабильность «лагеря смерти». Врач‑еврей Марк Клейн пишет [356]:

«Пересылка постоянно была угрожающе‑неприятна, так как с ней сразу исчезали материальные, крупные и мелкие преимущества, добытые за долгое время в лагере. Это было путешествие в неведомое, сопряженное с тяготами транспортировки и трудностями в новой среде чужого лагеря. … Однажды отправлялся транспорт в Натцвейлер‑Штрутгоф. Для меня было великим искушением записаться в него, дабы все‑таки вернуться в Эльзас. Однако как я узнал из верного источника, это была скорее всего спецгруппа на тот свет и я поэтому передумал».

А еврей Бернгард Клигер впадает почти в лирический тон, вспоминая о 1944 годе в Освенциме [357]:

«При (оберштурмфюрере) Гёсслере лагерь почти утратил свой концентрационный характер. По нашим понятиям он превратился в санаторий. Прекратились даже побои. Для евреев наступила золотая пора и Гёсслер зашел столь далеко, что однажды объявил, что не видит никакой разницы между немцами и евреями. Мы для него лишь заключенные, и он не хочет, чтобы с евреями обращались особенно жестоко».

Клигер выжил в Освенциме. И Клейн тоже. Ева Шлосс осталась жива в Освенциме, как и ее мать. Наум Голдман, который в качестве бывшего председателя Всемирного еврейского конгресса знал, о чем говорил, откровенно пишет в «Еврейском парадоксе», сколько евреев на самом деле выжило в Освенциме и других немецких лагерях [358]:

«В 1945 году насчитывалось около 600 000 уцелевших в лагерях, которых не хотела принимать ни одна страна».

Если бы немцы хотели истребить евреев, то как смогли выжить 600 000 человек? Разве для завершения геноцида не хватало времени и «лагеря смерти» Белзец, Собибор и Треблинка закрылись уже в конце 1942 или в 1943 году, когда нужно бьшо уничтожить еще миллионы евреев?

Но, может быть, нацисты оставляли в живых только работоспособных, «бесполезных едоков» убивали? Ответ на этот вопрос дает польская акушерка Станислава Лещинская, которая два года провела в Освенциме [359]:

«В этих (тяжких) условиях я приняла более 3 000 родов. Несмотря на отвратильную грязь, насекомых, крыс, несмотря на заразные болезни и иные неописуемые ужасы происходило нечто необычайное, невероятное, но реальное. Однажды лагерный врач велел мне составить отчет об инфекционных заболеваниях среди рожениц и смертности матерей и грудных детей. Я ответила, что смертных случаев нет ни среди матерей, ни среди новорожденных. Врач бросил на меня недоверчивый взор и сказал, что подобными результатами не может похвастаться ни одна лучшая немецкая клиника».

 

Лещинская, несомненно, упомянула бы в рассказе, если бы младенцев, принятых ею в столь тяжелых условиях, умертвили. [360]

Приведем и длинный перечень знаменитых евреев, уцелевших в Освенциме или других нацистских концлагерях:

Леон Блюм — глава правительства Народного фронта в довоенной Франции,

Симона Вейль — будущая председательница Европейского парламента,

Анри Красуцкий — позже второй человек в профсоюзах Франции,

Мари‑Клод Вайян‑Кутюрье — член ЦК французской компартии,

Юзеф Цыранкевич — председатель Совета министров Польши,

Дов Шиланский и Шеевах Вейс — бывший и нынешний председатель кнессета

Жорж Шарпак — лауреат Нобелевской премии по физике в 1992 году,

Роман Полянский — кинорежисер («Девица Розмари»),

Лео Бек — крупнейший, по мнению некоторых, раввин нашего столетия,

Жан Амери — философ,

Самюэль Писар — французский писатель,

Юрек Беккер — немецкий писатель,

Эрик Блюменфельд — немецкий политик из ХДС,

Герман Аксен — немецкий политик из СДП,

Пауль Целан — немецкий поэт («Смерть — мастер из Германии»),

Симон Визенталь — известный «охотник за нацистами»,

Эфраим Кишон — юморист,

Гейнц Галинский и Игнац Бубис — председатели Центрального совета немец евреев,

Жорж Веллерс, Герман Лангбейн и Шмуль Краковский — авторы сборник «Нацистский геноцид посредством отравляющего газа»,

и наконец — сам Эли Визель.

Цель Гитлера — полное истребление евреев. На заседании в Ваннзее 20 января 1942 года было положено начало уничтожению в Европе евреев. Так написано всех книгах. Если бы это было верно, то в мае 1945 года вместо 600 000 евреев, бывших узников концлагерей, в живых осталось бы в лучшем случае всего 60 человек [361]. Третий рейх был необычайно эффективным полицейским государством. И из вышеперечисленных евреев ни один в лагере не уцелел бы. Ни один бы! В том числе и Визель, который, опираясь на советскую пропагандистскую выдумку о бойне в Бабьем Яру [362], сочинил в своей книге «Слово чужеземца» следующий абзац [363]:

«Позже от свидетеля я узнал, что земля в течении месяцев все время колебалась и из нее иногда били гейзеры крови».

В январе 1945 у зэка Визеля заболела нога, он утратил трудоспособность и, казалось, был обречен на смерть. Ан нет, его поместили в больницу и оперировали. В это время Красная армия подходила все ближе. Здоровым заключенным сообщили что их эвакуируют на запад, а больных оставят в лагере. Эли и его отец были среди последних. И какова была их судьба? Они стали ждать освободителей? Ничуть не бывало: они присоединились к тем самым немцам, которые на глазах Визеля высыпали детей из грузовиков в огненные рвы, а взрослых сталкивали в другие более крупные, где они потом часами горели в огне! Об этом можно прочесть в «Ночи», а лучше — во французской версии, но не в «переводе» г. Курта Мейера Класона.

Эли прибыл в Бухенвальд, где, по его словам, каждый день убивали по 10 000 человек. Но ему, как всегда, повезло. Его не истребили, потому что во время казней он всегда был последним [364].

Около 600 000 евреев в немецких концлагерях выжило, но 200...300 тысяч погибло. Эту цифру мы получим, экстраполировав данные по Дахау, Бухенвальду и Освенциму [365]:

 

 

В Дахау и Бухенвальде процент выживших выше, в Освенциме ниже среднего. Мы исходим из предположения, что в целом в лагерях уцелело от 65 до 75 % заключенных, что дает для евреев цифру в 200...300 тыс. погибших. Мы не стали бы заниматься расчетами, если бы особый ЗАГС в Арользене наконец‑то открыл архивы, а не бормотал бы об «отсутствии документов по лагерям уничтожения».

Большинство погибших в войну узников скончалось по тем же причинам, которые полвека назад привели к гибели 20 000 буров в британских концлагерях. В газовой камере не умерло ни одного бура, расстреляны были лишь немногие, большая же часть умерла от неподвластных англичанам эпидемий.

Процент евреев, погибших в лагерях, был, конечно, выше, чем среди буров, — многих убили эсэсовцы или зэки‑уголовники, но в страшные последние месяцы войны и на свободе люди массами мерли от эпидемий и истощения, а что уж говорить о лагерях!

По Голдману, в немецких лагерях уцелело 600 тыс. евреев. В этих же лагерях, вероятно, скончалось — в основном от эпидемий и недоедания — 200...300 тыс., и пусть экстерминисты назовут фамилию хоть одного умерщвленного газом еврея, приведя одновременно всего одно доказательство, которое признал бы суд на обычном неполитическом процессе об убийстве, проведенном по правилам закона. Не 3,5 млн. фамилий, а всего одну! Одну‑единственную!

В блестящем докладе об исторических перспективах легенды о холокосте Батц предположил, что будущие историки будут, пожалуй, упрекать ревизионистов в странной слепоте, из‑за которой они за деревьями не увидели леса. [366] Смысл данного замечания можно верно понять, прочитав в приложении к книге «Освенцим и союзники» Гильберта краткие биографии упомянутых в ней лиц. Вот некоторые из них:

· Сара Сендер — в 1944 году депортирована в Освенцим и после войны эмигрировала в США.

· Вильгельм Фильдерман — в войну выжил в фашистской Румынии.

· Ари Гассенберг — в 1943 году отправлен в Освенцим, откуда в январе 1945 бежал.

· Эрих Кулка — выжил в Дахау, Нойенгамме и Освенциме ив 1975 году изложил на бумаге свои лагерные воспоминания.

· Шалом Линдеман — «бежал из маршевой колонны» после эвакуации из Освенцима.

· Чеслав Мордович — бежал в мае 1944 году из Освенцима и в 1966 году переехал в Израиль.

· Арност Розин — в 1942...44 содержался в Освенциме и в 1968 году поступил на работу в еврейскую общину Дюссельдорфа.

· Катерина Зингерова — депортирована весной 1942 года в Освенцим и после войны стала председательницей Национального объединения творческих работников в Чехословакии.

· Дов Вейсмандель — в 1944 году отправлен в Освенцим и «бежал из поезда, сделав дыру в полу вагона пилой, спрятанной в хлебном каравае».

· Альфред Ветцлер — бежал в мае 1944 года из Освенцима вместе с известным Рудольфом Врбой, соавтором «Отчетов Комитета военных беженцев» и брошюры «Освенцим — могила для 4 миллинов».

Остальные, упоминаемые Гильбертом евреи не были депортированы нацистами, а привлекались ими в качестве сотрудников по переговорам — например, Рудольф Кастнер — или шпионов (Андор Гросс). На страницах своей книги объемом в 462 страницы Гильберт часто говорит об убийстве газом, но не приводит ни одной фамилии убитого этим способом жида! Зато — как мы только что показали — перечисляет уйму евреев, которые от газа не погибли. Если воспользоваться выражением Оруэлла, то миллионы погибших в газовым камерах — это «несуществующие люди».

Журнал «Шпигель» в №5 за 1992 год рассказал в статье «Потом я ночью бежал» о следующих евреях:

· Ральф Джордано в войну с ведома гестапо свободно проживал в Германии.

· Лео Бек после освобождения из Терезиенштадта предсказывал, что в Германии навсегда кончилась жидовская эпоха.

· Иоханан Зараи пережил нацистские времена в будапештском гетто.

· Инге Дойчкрон описала свою молодость в Германии в автобиографии «Я носила желтую звезду».

· Теодор Гольдштейн, 80 лет, был депортирован нацистами в трудовой лагерь Вульхайде.

В конце названной статьи журналу дает интервью Игнац Бубис, председатель Центрального совета евреев Германии, тоже уцелевший при холокосте, преемник Гейнца Галинского, человека с такой же судьбой.

Уцелевший при холокосте, уцелевший при холокосте…

В течение многих десятилетий без них не обходится ни одна неделя. Нет ни одного номера «Шпигеля», «Цайта», «Вельтвохе» без рассказа об уцелевшем при холокосте! И каждый лишь чудом избежал газовой камеры.

И вот Фритц Берг и Фред Лейхтер, Вальтер Люфтль и Гемар Рудольф прилежно начинают собирать доказательства того, что в истории с газовыми камерами что‑то не так. Они высчитывают, при каких условиях дизельный мотор может дать концентрацию углекислого газа в 0,4 % на кубометр воздуха; измеряют остатки цианида в известке; рассчитывают время растворения гранул циклона Б при зимней температуре.

Эта кропотливая работа в общем‑то не имела смысла, ибо есть одно впечатляющее доказательство того, что холокоста не было:

В ЕВРОПЕ И ПОСЛЕ ВОЙНЫ ЕВРЕИ НЕ ИСЧЕЗЛИ!

 

 

Четыре пути к цели

 

 

Пропаганда ужасов была эффективным оружием уже в I мировую войну.

 

Холокост — это колосс, но колосс на глиняных ногах, который рухнет, возможно, еще в этом десятилетии и наверняка в следующем. Разоблачая миф нашего столетия, ревизионисты идут четырьмя путями, каждый из которых связан с одной или несколькими фамилиями.

Первопроходец Поль Рассинье опирался на показания очевидцев и выяснил, что в отношении убийства газом нет достойных доверия свидетелей. Абсурдность показаний и признаний преступников — на этой аргументации базировался Ричард Харвуд, написавший в 1974 году брошюру «Погибло ли шесть миллионов?» Оба названных автора подробно также анализировали судебные процессы и методы, на них применявшиеся для выбивания признаний. Штеглих в «Мифе об Освенциме» разоблачил, как правосудие стало соучастником в фальсификации истории.

Батц в своем замечательном труде «Обман XX века» поднял вопрос: что во время войны о холокосте знали союзники, Красный Крест и Ватикан? Вряд ли от них можно было утаить столь громадное преступление, как убийство в газовых камерах миллионов людей. Однако ни союзники, ни Красный Крест, ни Ватикан не заметили этот геноцид. Следовательно, его и не было. Батц исследует истоки легенды о холокосте и показывает, что это была обычная военная пропаганда, вроде страшных историй, распространяемых в Первую мировую войну англичанами и французами, будто немцы отрубали детям руки. Но если вскоре после войны в отрубленные руки никто не верил, и британский министр за ложь даже извинился перед немцами, то после Второй мировой войны миф о газовых камерах по политическим причинам был сохранен державами‑победительницами.

Поскольку Батц был технически образованным человеком, то ему бы и доказать техническую невозможность убийств в газовых камерах. Но в истории, в том числе истории науки, бывают свои сюрпризы. Пошатнуть глиняные ноги колосса холокоста — газовые камеры суждено было не инженеру, а учителю музыки и иеговисту Дитлибу Фельдереру, а потом в большой степени — профессору литературы Роберу Фориссону. Последний подтолкнул Лейхтера на проведение его экспертизы. Благодаря ей холокост был погребен методами точной науки.

После окончания войны мифотворцы геноцида вовремя отказались от историй с камерами, где убивали паром или током, ибо вместо них появились газовые камеры. Сдавать камеры нельзя, дабы не рухнул весь молох холокоста. В связи с этим, как замечает Фориссон, газовые камеры превращаются для фальсификаторов истории в хитон Несса. Они должны защищать их всеми силами, хотя эта задача столь же безнадежна как для математика квадратура крута и, отчаянно силясь спасти газовые камеры, они могут опираться лишь на авторов типа Прессака и Вегнера.

Эстерминисты — по крайней мере после «Исчезновения» Сэннинга — больше не могут отговариваться, что, если газовых камер не было, то 6 млн. евреев убили каким‑то иным способом. Сэннинг в своем прекрасном демографическом исследовании, основанном почти целиком на источниках союзников и евреев, пришел к выводу, что потери евреев на гитлеровской территории сопоставимы с потерями других пострадавших народов. [367]

Итак, ревизионисты опровергают миф о геноциде четырьмя способами: демонстрируют недостоверность показаний очевидцев и признаний преступников; указывают на истоки мифа в военной пропаганде и, наконец, приводят технические и демографические аргументы. Для доказательства этого достаточно, хотя остается еще выяснить множество отдельных вопросов.