 |
|
Терроризм: прошлое и настоящее.
Первым шагом к пониманию природы терроризма, его перспектив и тенденций является определение феномена, по возможности с объективных позиций. Избегая нескончаемой полемики по поводу личности террориста, его целей и средств их достижения, следует дать определение терроризму исходя из качественных характеристик самого акта, а не личности исполнителя или его внутренних мотивов.
Во-первых, террористический акт следует признать преступлением в классическом смысле этого слова, подобно убийству или похищению, однако совершенное из политических соображений. Даже если мы прислушаемся к доводам тех террористов, которые склонны считать себя участниками боевых действий, то есть солдатами, ведущими войну, или комбатантами в строго юридическом значении этого слова, - тем не менее, террористическая тактика в большинстве случаев предполагает нарушение правовых норм, регулирующих ведение боевых действий: например, намеренное использование в качестве целей нонкомбатантов, либо жестокое обращение с заложниками.
Во-вторых, терроризм характеризуется психологическим компонентом: его акции обращены к определенной аудитории, общественности. Личности фактических жертв или объектов террористических актов часто имеют второстепенное значение, либо вообще несущественны по отношению к основной цели террористов: посеять страх и панику либо получить определенные уступки или выгоду со стороны властей. Именно данное различение между фактической жертвой насилия и объектом психологического воздействия является ключевым отличительным признаком терроризма, позволяющим провести черту между террором и обычным преступлением, а также другими формами вооруженного конфликта, или акциями психически неуравновешенных лиц.
Таким образом, под терроризмом принято понимать совершение актов насилия, либо угрозы насилия, призванных создать атмосферу страха и паники в целях достижения политически значимых целей.
Международный терроризм, в свою очередь, принято определять на основании террористических акций, предполагающих пересечение их участниками государственных границ в целях совершения своих действий, либо осуществляемых в отношении объектов иностранного происхождения, таких как зарубежные посольства, либо порождающих международные инциденты, связанные с захватом транспортных средств и пассажиров международных коммерческие линий.
Терроризм, насчитывающий не одно столетие в своей истории, по сей день сохраняет привлекательность для своих последователей по трем основным причинам.[1] Во-первых, терроризм привлекателен как орудие слабых – способ ведения войны посредством нанесения асимметричных ударов превосходящему в силе противнику. Это обстоятельство имело особое значение для этно-националистов, расистов, религиозных фундаменталистов и других меньшинств, не способных тягаться силами с регулярными армейскими формированиями своих «угнетателей».
Во-вторых, терроризм сохраняет привлекательность как способ утверждения идентичности и привлечения внимания. Терроризм дает возможность своему последователю заявить о себе, обнародовать свою позицию, поиграть на нервах могущественных мира сего. Данный тип приверженности насилию по сути игнорирует инструментальную составляющую терроризма. Хотя «официальные» идеологические доктрины терроризма (маоистского, анархистского и т.д. толка) склонны трактовать насилие как средство политической борьбы, многие террористы-практики воспринимают насилие скорее как самоцель.
В третьих, терроризм иногда воспринимается в качестве пути утверждения нового, более совершенного порядка, посредством намеренного разрушения старых устоев. Это проявляется в деятельности религиозно мотивированных, радикальных исламистских движений, - однако примеры можно привести и из области апокалиптических и тоталитарных сект, подобных японской Аум Синрике, - стремящихся посеять хаос и подорвать основания существующего мироустройства с тем, чтобы нечто новое могло вырасти на его руинах. Содержание идеального будущего может быть весьма расплывчато, однако его моральное превосходство перед настоящим очевидно в глазах террористов.
Для первого и второго типа мотивации, терроризм может предполагать возмездие и наказание за ошибки прошлого, в то время как третий тип скорее вдохновляется мотивами спасения и возрождения, ожидания прекрасного нового мира. Первый тип мотивации имеет выраженный стратегический характер, прагматическую тональность, его цели могут быть достаточно ограничены и конкретны. Напротив, третий тип мотивации может предполагать трансцендентальное и практически неограниченное видение того, каким образом можно изменить мир посредством насилия.
Названные контрасты не означают в то же время, что эти три типа мотивации с необходимостью взаимоисключаемы; смешения и пересечения вполне возможны.
В прошлом, терроризм оставался уделом групп людей, объединенных во вполне определенные организации с четкой иерархией командования и управления, обладающие более или менее ясной системой политических, социальных или экономических целей. Радикально левые организации (марксистско-ленинского, маоистского, троцкистского направлений), такие как Японская Красная Армия, Фракция Красной Армии в Германии, и Красные Бригады в Италии, с одной стороны, а также этно-националистические движения, такие как Организация Абу Нидал, Ирландская Республиканская Армия (ИРА), и Баскская сепаратистская группировка ЭТА, с другой, в полной мере соответствовали стереотипу традиционных террористических организаций. Для них характерно публичное принятие на себя ответственности за совершенные ими действия, сопровождающееся, как правило, Подробным изложением причин и целей этих действий. При всем радикализме и фанатичности целей и мотивов их деятельности, идеология таких организаций, по крайней мере, имела рациональный характер.
Существенным также является то обстоятельство, что традиционные террористические группы отдавали предпочтение высоко избирательным и узко направленным актам насилия. В качестве целей своих атак они выбирали различные объекты символического характера, олицетворяющие их врагов (посольства, банки, национальные авиалинии и т.д.), либо конкретных личностей, несущих, по их мнению, персональную ответственность за экономическую эксплуатацию либо политическое угнетение, стремясь при этом привлечь внимание к себе и своим идеям. Более того, отдельные террористические организации – например, Ирландская Республиканская Армия – имели привычку заранее уведомлять власти и общественность о предстоящих террактах.
Сегодня, наряду с подобными, традиционными и знакомыми группировками этно-националистического и сепаратистского, а также идеологического типов, появляются новые организации без явно выраженных националистических и идеологических мотивов. Эти новые террористические организации преследуют более аморфные религиозные и апокалиптические цели, имеют менее жесткую организационную структуру с распределенной системой управления и членства.
Появление новых типов террористических движений – в некоторых случаях, с новыми мотивами и качественно иными возможностями – во многом обуславливает увеличивающуюся летальность террористических актов в последнее десятилетие, по мере того как террористические группировки, мотивированные этнической враждой и религиозным фанатизмом, все чаще демонстрируют отсутствие моральных ограничителей, готовность к широкомасштабным неизбирательным акциям.
Каковы причины растущей летальности современного терроризма? Приведенные ниже факторы не только позволяют ответить на этот вопрос, но одновременно достаточно подробно характеризуют основные особенности современного терроризма, тенденции его развития и характер вызовов, которые он бросает государству и обществу в XXI веке.
Во-первых, в террористической среде крепнет убеждение в том, что общественное внимание уже не может быть привлечено к их деятельности с той же легкостью, как это было в прошлом. Общественность и СМИ стали в значительной степени менее чувствительны к раскручивающейся спирали террористического насилия на экране телевидения и на страницах газет. Таким образом, возникает мотив совершать еще более драматичные и разрушительные действия сегодня, чтобы достичь того же эффекта, которые приносили менее летальные акции вчера. Подобные уравнения, переменными в которых выступают степень охват аудитории, интенсивность освещения в СМИ, число жертв и показатель достигнутого успеха, постоянно толкают террористов вверх по спирали насилия и жестокости. События 11 сентября 2001 года стали апофеозом этой кровавой математики террора.
Во-вторых, рост летальности связан с нелегальным распространением все более эффективных и разрушительных видов вооружений и взрывчатых веществ. В 1990-е годы эта проблема была усугублена появлением на карте мира государств, правительства которых слабо контролируют собственную территорию и деятельность своих граждан, либо прямо участвуют в сомнительных сделках со странами, известными своей поддержкой терроризма.
Третья причина, тесно связанная с предыдущей, имеет отношение к активной поддержке и спонсировании международного терроризма отдельными государствами. С конца 1980-х годов, в списке таких стран, составленном Государственным Департаментом США, находятся: Куба, Иран, Ирак, Ливия, Северная Корея, Судан, Сирия. Содействие, оказываемое этими государствами международному терроризму, в значительной степени усиливало разрушительный потенциал и возможности обычных террористических группировок, напоминавших скорее некое подобие элитных подразделений спецназа, чем стереотипных маргиналов с «коктейлем Молотова» и самодельными взрывными устройствами в духе 1970-х годов.
Отмечается, что тенденция обращения отдельных государств-изгоев к услугам террористов в качестве «суррогатной армии» усилилась после Войны в Заливе 1991 года, когда попытка открытой агрессии Ирака против Кувейта натолкнулась на согласованный отпор многонациональной коалиции под флагом ООН. Данный урок предполагает, что в будущем отдельные политические режимы могут предпочесть вариант скрытного достижения своих целей при помощи небольших групп террористов, которые своими действиями вполне способны дестабилизировать обстановку в соседних или враждебных странах, при этом государства-спонсоры имеют возможность избежать обнаружения, противодействия и ответных санкций. Таким образом, в 21 веке терроризм может найти новое применение в качестве дополнения к методам конвенциональной войны, и как форма асимметричной стратегии против более могущественных государств-соперников, и прежде всего против США.
В четвертых, значительные изменения в тактике, мотивах и образах врага современного терроризма связаны с усилением религиозных императивов в террористической активности за последние 20 лет. Несмотря на то, что в истории человечества именно «религия обеспечивала единственно приемлемые формы оправданий для террора»,[2] во второй половине ХХ века данная форма терроризма была вытеснена на задний план господствующими этно-националистическими, сепаратистскими и идеологическими террористическими движениями. Действительно, в 1968 году (условно принятая дата рождения современного, международного терроризма) ни одна из 11 ведущих террористических групп не могла быть классифицирована как религиозная. Лишь с начала 1980-х годов, под влиянием фундаменталистской революции в Иране, оформляются первые террористические группировки с отчетливо выраженной религиозной мотивацией. К началу 1990-х годов численность религиозных террористических организаций увеличилась шестикратно, представляя уже около четверти всего мирового терроризма, при этом именно на эти группы приходится подавляющее большинство так называемых «показательных» акций, сопровождающихся наибольшим числом жертв.[3]
Религиозно мотивированный терроризм (в сравнении с секулярным терроризмом) демонстрирует тенденцию более высокой летальности, что объясняется радикально иными системами ценностей, механизмами легитимации и оправдания своих действий, концепциями морали, а также зачастую апокалиптическим видением человеческой истории. Для религиозного террориста, насилие есть сакраментальный акт священного долга, осуществляемый по прямому указанию некоей теологической догмы или императива, и обоснованный священными текстами. Религия, таким образом, играет роль легитимрующей силы, санкционирующей масштабное насилие против практически неограниченной категории противников (фактически, всех людей, не являющихся членами данного религиозного культа).
Пятый фактор связан со все более широким вовлечением любителей, непрофессионалов в круг потенциальных участников террористических актов.[4] В прошлом, участие в террористической деятельности предполагало не только наличие соответствующей воли и мотивации, но также доступ к соответствующим возможностям: оружию, специальным знаниям, практическим навыкам и приемам. Эти ресурсы не были легко доступны, и как правило их приобретение предполагало обучение в тренировочных лагерях, и как минимум членство в той или иной террористической организации.
Сегодня, необходимые знания и методы террористической деятельности могут быть легко приобретены посредством Интернет, на электронных носителях, путем почтовой рассылки и т.д. Терроризм становится доступным каждому, кто обладает в достаточной степени неприятием существующей реальности, радикальными убеждениями, планом действий, или любой идиосинкразической комбинацией названных компонентов. Полагаясь на доступные инструкции и учебные пособия, террорист-любитель может оказаться не менее разрушительным и летальным в своих действиях – и даже более непредсказуемым и неуловимым – чем профессиональный террорист.
Таким образом, сегодня реальную опасность могут представлять не только хорошо организованные и сплоченные террористические структуры, но и прежде никому неизвестные, малочисленные группы маргиналов, внезапно материализующиеся из ниоткуда непосредственно перед нанесением удара, и столь же стремительно рассыпающиеся после него.
Шестой фактор заключается в постоянно растущей компетенции профессиональных террористов, их способности обучаться на чужих и на собственных ошибках, используя приобретенные знания и опыт для тактической модификации и внедрении инновационных методов деятельности. Здесь работает своеобразный принцип дарвинизма: каждое следующее поколение террористов учится на опыте своих предшественников, становясь умнее, жестче и неуязвимее. С этой целью террористические организации внимательно изучают материалы судебных дел, публикации прессы, Иные источники, содержащие ценную информацию по поводу методов антитеррористической деятельности государства.
Терроризм завтрашнего дня… будет ли он более кровопролитной версией современного терроризма, возможно еще менее избирательной, но все еще полагающейся на проверенные временем конвенциональные виды вооружений и взрывчатых веществ? Или терроризм завтрашнего дня обратится к химическому, биологическому или ядерному оружию, к стратегии массового уничтожения? А может быть это будет высокотехнологичный электронный боец, путешествующий по информационным и коммуникационным сетям, разрушающий системы управления, от которых современное общество становится все более зависимым?
Инновации которые определят лицо терроризма завтрашнего дня следует искать в сферах организации, доктрины, стратегии и технологии террористической деятельности.
В организационном отношении, терроризм продолжит движение от традиционных, иерархических к современным, сетевым структурам информационной эпохи. Модель вертикального единоначалия, вождизма уступит место горизонтальным, децентрализованным схемам. Основные усилия будут направлены на выстраивание распределенных транснациональных сетевых систем, в противоположность традиционным самостоятельным организациям.
В технологической сфере, террористы будут все активнее делать ставку на передовые информационные технологии как в оборонительных, так и в наступательных целях, а также в обеспечение сетевых организационных структур.
В области доктрины и стратегии, некоторые террористические группы, оценив потенциал «информационных операций», которые по эффективности могут не уступать традиционным силовым действиям, террористы могут, перейдут от изолированных актов к новой стратегии, предполагающей широкомасштабную кампанию, опирающейся на тактику «роя». Т.н. тактика пчелиного роя (swarm tactics), или сворминг вызывает особый интерес экспертов в области борьбы с терроризмом.[5] Сворминг предполагает наличие распределенной сети разрозненных звеньев, атакующих выбранную цель одновременно с различных направлений. Задействованные звенья сети должны быть способны оперативно и скрытно сконцентрировать силы в нужном месте и в нужное время, нанести удар, и так же молниеносно и бесследно рассредоточиться и исчезнуть, оставаясь при этом в постоянной готовности собраться вновь в другом месте.
Вышесказанное позволяет предположить, что направленность эволюции современного терроризма может быть концептуализирована в понятии «сетевая война».
Таким образом, основные изменения следует ожидать в отношении характера противоборствующих сторон, видов угроз, которые они могут представлять, а также в способах ведения конфликта. Угрозы информационной эпохи, в том числе в области борьбы с терроризмом, будут более дисперсные, многомерные и неоднозначные, в сравнении с традиционными угрозами.
За прошедшие четверть века широкомасштабных и углубленных исследований данного феномена, терроризм продолжает существовать. По-видимому, терроризм следует воспринимать не столько как проблему, ожидающую своего решения, сколько как постоянно меняющуюся угрозу. Поэтому, несмотря на достигнутые успехи в предотвращении отдельных террористических актов и устранении отдельных террористов, государство сегодня нуждается в выработке ясной, реалистичной и реализуемой национальной стратегии, способной развиваться одновременно с меняющейся террористической угрозой, и даже на опережение. В основе государственной антитеррористической политики должна лежать способность осуществлять мониторинг тенденций в данной области и концентрировать ресурсы на наиболее вероятных направлениях развития, избегая в то же время дорогостоящих затрат на сдерживание периферийных угроз.
[1] Arquilla John, David Ronfeldt, and Michele Zanini. Networks, Netwar, And Information age Terrorism/ In: Countering the New Terrorism. Ian O. Lesser, Bruce Hoffman, John Arquilla, David F. Ronfeldt, Michele Zanini, Brian Michael Jenkins – RAND, 1999. p.39
[2] Rapoport, David C. “ Fear and Trembling: Terrorism in Three Religious Traditions,” American Political Science Review, Vol. 78, No. 3, September 1984, p. 659
[3] В числе наиболее известных религиозных террористических групп можно назвать палестинское Исламское движение сопротивления Хамас, Фронт освобождения Джамму и Кашмира, египетская группировка Аль-Джамаа эль-Исламийя, алжирская Вооруженная Исламская группа, японское движение Аум Синрике, турецкий Исламский Джихад.
[4] Hoffman Bruce and Caleb Carr, “Terrorism: Who Is Fighting Whom?” World Policy Journal, Vol. 14, No. 1, Spring 1997, pp. 97–104.
[5] Одним из первых феномен сворминга описал: Kelly, Kevin Out of Control: The Rise of Neo-
Biological Civilization, A William Patrick Book, Addison-Wesley Publishing Company, New York, 1994.