 |
|
Сигнальщики и горнисты
---------------------------------------------------------
Алексин А.Г. Избранное: В 2-х т.
М.: Мол.гвардия, 1989.
Том 2, с. 255-281.
OCR: sad369 (г. Омск)
---------------------------------------------------------
У каждого человека должно быть имя (это обязательно!) и может быть прозвище (если придумают). У меня же при одном имени было целых два прозвища! Сперва прозвали Горнистом. Но на горне я никогда не играл: не было слуха. Много лет прошло с той поры, а слух у меня так и не появился... Разные песни я и сейчас исполняю на один и тот же мотив.
- Всех авторов уравнял в правах! - с грустью когда-то шутила мама, как бы сочувствуя композиторам.
Она ощущала постоянную потребность сочувствовать людям. Даже тем, которые, на мой взгляд, в сочувствии не нуждались.
- Все в этом нуждаются, - уверяла она. - Безоблачных судеб нет.
Облака - еще ничего: от них не бывает грозы. А над маминой судьбой два раза собирались такие тучи, что ей до конца жизни могли бы чудиться громы и молнии. Но не чудились.
У нее был единственный брат. Андрюша... Мой дядя. Как только я стал что-либо понимать, мама рассказала, что брат ее погиб на войне. Ему 
было всего восемнадцать - и я вслед за мамой называл его просто Андрюшей. У нее был единственный муж. Мой отец... Он тоже воевал. Но вернулся домой.
- Вернулся, чтобы проститься, - говорила мама.
На фронте отца засыпало землей. Он был сильно контужен. Его откопали. Но контузия осталась в нем - и через тринадцать лет вновь засыпала землей. Уже навсегда.
- Ненавижу войну! - говорила мама.
Слово "ненавижу" звучало в ее устах так странно, что я каждый раз вздрагивал. Маму у нас в доме называли добрым гением.
"Нина Васильевна - наш добрый гений!" - восклицали соседи из разных квартир. И лишь сосед по фамилии Гнедков, живший прямо под нами, встретив маму, начинал заботливо поучать ее:
- Не расшибайтесь, Нина Васильевна! Не оценят! Поверьте: каждый будет судить о вас не по тому, что вы свершили для других, а лишь по тому, что сделали для него. Персонально. Изменить человечество - это не в ваших силах.
Голос у Гнедкова был вкрадчивый, въедливый. Он доверительно заглядывал в глаза, особенно когда говорил про все человечество, которое не устраивало и раздражало его.
Каждой фразой своей Гнедков словно бы открывал лишь ему одному известные истины. Вид у него был снисходительно-жалостливый: он жалел окружающих за то, что они погрязли в доверчивых заблуждениях.
Незадолго до войны отец и Андрюша наткнулись друг на друга.
- В буквальном смысле! — объяснила мне мама. - Это было на катке.
Потом Андрюша привел отца к нам в дом и познакомил со своей сестрой, то есть с моей будущей мамой.
А если б они не столкнулись на катке? Я бы мог не родиться? Жутко подумать! Я взирал на Андрюшин портрет с благодарностью. Почему меня прозвали Горнистом?
Этого я не могу сказать, пока не дойду до одной истории, которая сама все объяснит: скромность украшает человека. Хотя, как сказала мне учительница Екатерина Ильинична, с которой вы познакомитесь несколько позже, "скромность не живет в одиночку". Она пояснила:
- Когда мы говорим, что человек скромен, надо мысленно подразумевать "но": отважен, но скромен, талантлив, но скромен... А сказать "скромен, но скромен" - нельзя. Чего скромничать, если не имеешь других достоинств?
Про Екатерину Ильиничну я бы сказал: умная, но скромная; честная, но скромная; просто замечательная, но скромная... Ну и так далее! Вы сами убедитесь. Она первая прозвала меня Горнистом. А потом переименовала в Сигнальщика. Почему? И об этом вы узнаете, как говорится, в свое время.
Буду рассказывать по порядку, чтобы не сбиться. Тем более, что все это произошло уже давно.