Главная | Обратная связь

История Византийской Церкови в 9-10 вв. Патриарх Фотий и Николай Мистик.

В эту эпоху происходят сильные внутренние движения в среде иерархии. Какие это? Движения фотиан и игнатиан, этих двух чисто церковно-иерархических партий, наполняют собою весь IX век. Не слабее, хотя и беднее событиями, были движения николаитов и евфимитов, двух тоже чисто церковных партий; эти Движения проходят через весь X век.

Шумна и бурна была борьба игнатиан с фотианами; борьба эта исполнена трагизма, потому что счастье партий было переменчиво, приходилось страдать для того, чтобы торжествовать, и торжествовать для того, чтобы страдать.

Корень, откуда рождаются эти две партии фотиан и игнатиан, было бы легкомысленно отыскивать в личных отношениях двух представителей этих партий Игнатия и Фотия, патриархов Константинопольских. Этот корень нужно искать глубже, т. е. еще в предшествующих церковно-исторических обстоятельствах. Но чтобы не слишком отдаляться от изучаемой эпохи, всмотримся по крайней мере в обстоятельства жизни и церковные события в правление предшественника Игнатиева, патриарха Мефодия (ум. в 846). Внимательное изучение жизни и деятельности патриарха Мефодия и церковных явлений его времени должно пролить свет на то, при каких условиях слагаются эти две партии игнатиан и фотиан. Уже при жизни Мефодия в Церкви в среде иерархии ясно обозначаются две партии, из которых при благоприятных обстоятельствах могли образоваться такие сильные партии, как игнатиане и фотиане.

Мефодий был муж высокообразованный, ревностный в церковных делах, с высокими нравственными качествами. Мефодий, ведя борьбу с остатками иконоборчества, достаточно строго относился к тем из духовенства, кто продолжал упорно держаться иконоборческих идей: такие упорные лишались своих кафедр, на которые вместо них возводились лица православного образа воззрений. Но эта строгость не переходила должных границ; если кто-либо из духовенства и был виновен в присоединении к партии иконоборческой, однако же в настоящее время исповедовал себя православным, такового он наставлял на путь истинный и не лишал занимаемого им места. Желая сделать торжество православных наиболее обеспеченным, патриарх старался замещать вакантные кафедры и места священнические и архимандритские людьми строгого православия, причем патриарх не всегда мог отвечать ни за степень их образованности, ни за степень их уменья править порученным им делом. Так как таких новопоставленных лиц было много, то, естественно, между ними встречались люди не совсем высоких достоинств. Этот образ деятельности патриарха находит себе сильных противников и порицателей в духовенстве.

Патриарх восстановил против себя студитов, когда потребовал, чтобы все написанное против Никифора было анафематствовано. Студиты не хотели подчиниться этому требованию, потому что дело касалось сочинений и писем Феодора Студита, направленных против Никифора. Напрасно патриарх доказывал упорным монахам, что он требует осуждения не лица Феодора Студита, а только тех его сочинений против Никифора, от которых он (Феодор) сам отказался, примирившись с Никифором. Монахи оставались при своем. Патриарх вынужден был грозить даже супротивникам анафемой в случае неисполнения его требований. Неизвестно,чем кончился спор Мефодия со студитами. Но то несомненно, что они, по крайней мере некоторые из них, были и оставались противниками Мефодия и его приверженцев. Мефодий ни в чем не хотел потакать монахам,приобретшим во время иконоборческих смут большое влияние в Церкви.

Из истории жизни и церковной деятельности Мефодия видно, что в Церкви существовали две партии, из которых одна, многочисленнейшая, принимала одобрительно все его распоряжения; другая, напротив, везде и всегда противилась ему. Требовалось искусство слить и помирить эти две партии, но на первых порах такого искусства мы не видим.

Преемником патриарха Мефодия был Игнатий. Он был сын несчастного императора Михаила Рангаве, низвергнутого с престола Львом Армянином. Он был монахом и ревностным почитателем монахов. В 846 г. вдруг Игнатий по воле императрицы Феодоры призывается к высокому служению патриаршему. Нелегкое и, может быть, непосильное бремя брал на себя Игнатий, не знавший света, людей, жизни. Чем выше тогда было положение патриарха в Византии, тем менее согласовалось оно с воспитанием и навыками Игнатия. Игнатий не мог удовлетворять всем требованиям своего положения. Качества и преимущества, приписываемые ему биографом Никитой Пафлагонянином, характеризуют его как отличнейшего инока, но не отличнейшего патриарха. По самому своему характеру и по самой среде, воспитавшей его, Игнатий не мог сочувственно относиться к широким и гуманным церковным мерам патриарха Мефодия; его характер и образ воззрений более соответствовал строгому и требовательному настроению противников Мефодия. Строгий монах и почитатель монахов, Игнатий не мог сочувствовать Мефодию, который так беззастенчиво относился к знаменитым студитам. Не без основания Игнатию приписывают честь примирения студитов с Церковью, отделившихся от повиновения патриарху Мефодию. Но есть и более точные сведения, что Игнатий принадлежал к партии противников церковной политики Мефодия.

Во все время правления Игнатия Церковью партия Мефодия оставалась как бы в забвении; но вот наступает пора торжества и для нее. Это было с восшествием на Константинопольскую кафедру патриарха Фотия. Партия Мефодия сочувственно принимает восшествие нового патриарха и группируется около него. Пассивную роль приходится играть теперь игнатианам, или, что то же, партии противников Мефодия.

Фотий по своим убеждениям и по плану своей деятельности, каковой он предначертал себе с самого начала, во многом напоминал собою Мефодия с его убеждениями и церковной политикой. Подобно Мефодию он начинает свою деятельность с того, что, насколько возможно, обновляет состав епископата византийского, назначая на кафедры епископов сколько благочестивых, столько же и ученых, которые бы могли поднять уровень религиозного образования и нравственности. Мефодий снисходительно и кротко относился к еретикам, как это видно из отношений его к некоторым епископам и пресвитерам-иконоборцам; то же самое встречаем и в деятельности Фотия: против еретиков и иноверцев он действует убеждением, кротостью, а ничуть не мерами насилия, противными его духу. Фотий старался ограничить непомерное влияние монашества, очистить это сословие от злоупотреблений, вкравшихся в него, вообще действовал в отношении к монашеству как строгий духовный судья, а не как слепой друг монахов. Фотий повторяет в своем лице пример Тарасия и Никифора, посвященных прямо из мирян, а это и прежде, а теперь в особенности, питало враждебное чувство студитов.

Партия Фотия отличается возвышенностью и широтою взгляда, когда дело касалось понимания задачи Церкви: она хочет идти вровень с потребностями времени и духом его, не отступая ни на шаг от коренных оснований веры; она хочет править Церковью в духе благоразумия и снисходительности. Она далека от того, чтобы безусловно преклоняться перед авторитетом монашества; она хочет дисциплинировать его, а не потворствовать его крайним убеждениям. Она любит науку, просвещение и хочет этот элемент утвердить и развить в Церкви. Она ищет силы в самой себе, в своих наличных средствах, потому что она хочет быть самостоятельной, а не ищет себе помощи где-либо у "заморского епископа", т. е. папы. Иначе характеризуется партия игнатиан. В церковной деятельности она любит придерживаться традиции; дух времени и потребности его для нее дело второстепенное; твердость Церкви она полагает в непризнании за духом времени никакого значения. Она строга до суровости, настойчива до упорства. Она беззаветно предана монашеству, помнит лишь его заслуги и закрывает глаза на его вопиющие недостатки. Науку и образованность она не ценила. "Сословие ученых пользовалось недоверием" с ее стороны; в образовании она видела пагубу церковной веры. Наконец, не имея в себе достаточно силы, чтобы доставить торжество своим приверженцам в Церкви, она изменяет основной политике Византийской церкви, ищет в папе опоры для себя.

Затем партия фотиан принимает целый ряд мер, в целях утверждения своего церковного авторитета и достижения полного и решительного торжества над партией противников. Важнейшей мерой со стороны первых был большой собор 861 г., на котором присутствовали папские легаты и 318 епископов Константинопольского округа. Указанное число епископов дает знать, с каким одушевлением Константинопольская церковь принимала дело Фотия, как охотно хотела она служить этому делу. Собор этот, в сущности, есть не что иное, как суд над Игнатием и его партией.

Со времени вступления патриарха Фотия на престол между фотианами и игнатианами начинается открытая вражда, которая проходит до самого конца IX в.

Торжество церковной партии Фотия и его приверженцев над противоположной партией игнатиан продолжалось 10 лет. Несмотря на свою прекрасную организацию, свою сплоченность и могущество, партия Фотия должна была на время уступить бразды правления церковью Константинопольской игнатианам. Это случилось в 867 г., осенью. Причиной такого переворота церковных дел был новый император Василий Македонянин, занявший престол Византийский, свергнув и убив императора Михаила III. Новый император по причинам меньше всего религиозным низверг Фотия с кафедры Константинопольской и возвел на нее Игнатия.

Важнейшей мерой для утверждения своего церковного авторитета и поражения фотиан со стороны Игнатия и его партии, как ранее это было и со стороны Фотия с его партией, — был собор. Собор этот был собран в 869 г., осенью. Но он только полнее и открытее показал слабость этой партии и призрачность ее могущества.

Игнатий умер 23 октября 877 г., и Фотий снова сделался патриархом.

Со вторичным вступлением Фотия на кафедру Константинопольскую начинается третья и последняя фаза в истории борьбы двух партий — игнатиан и фотиан. Партия Фотия торжествует -и уже окончательно. С этого времени дух партии Фотия надолго удерживается в Церкви во многих отношениях. В этом лежит объяснение, например, того факта, что в последующее время Церковь Константинопольская всегда с успехом отражала стремления пап подчинить себе Восток, хотя на сторону пап нередко становились сами византийские императоры.

Величайшим выражением торжества Фотия и фотиан над партией противоположной со вступлением Фотия на престол служит собор Константинопольский 879 г. Партия Фотия явилась на нем во всем своем блеске; ее значение и права приняты и признаны были от всех и единодушно.

Партия Фотия все сильнее и сильнее утверждается в Церкви. Хотя Фотий под старость еще раз был низвергнут с кафедры, по капризу императора Льва, однако же это не повредило его партии. Все фотиане оставались на архипастырских и пастырских местах. Партия эта сделалась закваскою в церкви Константинопольской, влиявшей на все дальнейшее течение церковных дел на востоке. Принципы Фотия, говоря вообще, свято охранялись последующей Церковью.

Так кончилась упорная и некратковременная, богатая событиями исполненная трагизма борьба двух церковных партий — игнатиан и фотиан.

Как на IX в. падает иерархическая борьба игнатиан и фотиан, так на X в. падает такая же борьба николаитов и евфимитов. Повод к появлению этих двух церковных партий в X в. дан так же, как и во времена Фотия, низвержением одного патриарха и возведением на его место другого. Император Лев Мудрый низверг с кафедры патриарха Николая Мистика(племянника Фотия), не хотевшего признать законным его четвертый брак, и ставит на его место Евфимия, который охотно дал со своей стороны признание касательно четвертого брака императора. Около Николая и Евфимия группируется все остальное византийское духовенство, разделяя воззрения или первого, или второго; и вот возникают две церковные партии николаитов и евфимитов. При жизни императора Льва страдают и терпят изгнание николаиты. Николай был сослан в ссылку, и многие епископы, преданные этому патриарху, должны были разделять с ним бедственную участь — вместе с ним страдать за честь Церкви, терпеть заключение в темнице и всякого рода лишения. Но вот умирающий Лев возвращает из ссылки невинно страждущего патриарха Николая, а затем и прочие николаиты по воле императора Александра вызываются из изгнания и снова занимают свои кафедры. Евфимий (патриарх) подвергается поруганию, заключается в монастырь, имя его вычеркивается из церковных Диптихов. Евфимиты вследствие этого не только не примиряются с патриархом Николаем, но и после продолжают враждовать против николаитов, хотя сам вопрос о четвертом браке и перестал уже иметь практическое значение. Партия евфимитов находит себе поддержку в императрице Зое, вдове Льва Мудрого, брак которой со Львом был осужден патриархом Николаем. Императрица Зоя не могла жить в мире с этим патриархом. Однако ж, она мало имела возможности вредить миру церковному, пока сам Николай считался регентом ее малолетнего сына — императора Константина Порфирогенита.

Самой верной мерой, предпринятою патриархом для умиротворения Церкви, был собор Константинопольский 920 г. На этом соборе выражено окончательное суждение церкви Константинопольской относительно четвертого брака, положены некоторые правила касательно третьего брака и воссоединены с Церковью многие из евфимитов. Четвертый брак на нем отвергнут решительно. "Отрицаем общей волей и судом, — сказано в изложении соборном, — позволительность четвертого брака и отвергаем его. И если кто, однако же, вздумает дерзнуть вступить в подобный запрещенный брак, таковой лишается церковного общения и теряет право присутствовать при богослужении, пока не откажется от этого брака". Вместе с тем собор нашел нужным сделать некоторые ограничения и касательно третьего брака, более соответствующие Достоинству жизни христианской. Члены собора определили: 1) достигшим сорокалетнего возраста и имеющим детей от прежних браков, третий брак вовсе запрещается, а не имеющим детей, хотя и разрешается, но с отлучением от причащения на пять лет, да и после того дозволяется приступать к Святым Тайнам только в день Воскресения Христова; 2) на вступающих в третий брак в тридцатилетнем возрасте, при детях от прежних браков, тоже полагается отлучение на четыре года с дозволением приобщаться Святых Тайн и после сего брака только три раза в году, в дни Рождества и Воскресения Христова, и Успения Божией Матери; а у кого не осталось детей от прежних двух браков, тот может вступать в третий, но должен понести эпитимию, какая обыкновенноза это полагалась.

К концу патриаршества Николая раздоры николаитов с евфимитами значительно утихли. Тем не менее следы этих раздоров еще долго остаются в истории. Так, когда спустя 50 лет от начала возникновения раскола патриарх Полиевкт решился внести в диптих имя патриарха Евфимия с целью окончательного примирения евфимитов с николаитами, то этотпоступок вызвал неудовольствие у некоторых николаитов, которые и отделились от церковного общения с патриархом. Даже еще позднее, в конце X в., встречаем борьбу с евфимитами: на соборе при императорах Василии II и Константине VIII произнесено было осуждение на несоединяющихся с Церковью из-за вопроса о четвертом браке; противниками определений патриарха Николая были на этот раз монахи. Затем следы раскола стираются. Вообще же раздоры николаитов с евфимитами продолжались почти сто лет.

Замечательно, что и на этот раз, как во времена Фотия, партия более благоразумная, более радеющая о благе Церкви, более проникнутая сознанием самостоятельности церкви Восточной, какова именно партия Николая, получает перевес над партией противною.

Христианская Церковь, по естеству своему единая и вселенская, в течение своей исторической жизни подвергалась многократным разделениям; некоторые из них миновали, другие дожили до наших дней.

Вмешательство пап в дела церкви Восточной, или собственно Константинопольской, и на этот раз было делом неправым, как и при патриархе Фотии, и указывает не стремление пап к охранению чести и достоинства Церквей, под предлогом которого всегда происходили подобные вмешательства пап, но желание, пользуясь обстоятельствами, расширять личные права власти и усилить свой авторитет. Греческий император Лев VI Мудрый, в борьбу с которым пришлось вступить патриарху Николаю и сторону которого приняли папы, был во многих отношениях недостойным государем. Лев заявил себя и как человек нецеломудренной жизни, и как человек, нарушивший церковные правила в домогательстве и посягательстве на четвертый, совершенно незаконный брак, и как человек, преступивший клятву, данную перед церковью Константинопольской, и как человек, дерзнувший принять на себя отправление одного из богослужебных действий. Как должен был отнестись благочестивый патриарх Николай к Льву, презрителю церковных законов и требований совести? Патриарх употребляет все роды увещаний, чтобы побудить императора расторгнуть беззаконное и соблазнительное сожитие его с Зоею. Но тот знать ничего не хотел. При таком положении патриарх решился на крайнюю меру в отношении к императору: он отлучил его от Церкви. Ссылка ревностного патриарха Николая не навсегда, однако же, разлучила его с церковью Константинопольской. Совесть, хотя при конце уже жизни, пробудилась наконец у императора, и, умирая, он раскаялся в своих грехах и возвратил достойного пастыря пастве константинопольской.

Свт. Фотий, Патриарх Константинопольский, жил в IX веке, происходил из семьи ревностных христиан. Современники говорили о нем: «сведениями почти во всех светских науках он столько отличался, что по праву мог считаться славою своего века и даже мог спорить с древними». У него обучались наукам юный наследник престола Михаил и будущий просветитель славян равноапостольный Кирилл. Глубокое христианское благочестие ограждало святого Фотия от прельщения благами придворной жизни - всей душой он стремился к иночеству.

Святой Патриарх Фотий явился одним из первых обличителей Запада в этих еретических отклонениях, доказав их абсурдность. По поводу filiogue им написано несколько блестящих апологетических произведений. Свт. Фотий, будучи защитником истины и обличителем неправды, известил «Окружным посланием» Восточную Церковь о делах папы, указав на отступление Римской Церкви от древнего Православия не только в обрядах, но и в вероисповедании. В нем он привел до 40 логических аргументов против латинского заблуждения. Был созван Собор, осудивший своеволие Запада.