Главная | Обратная связь

Александр Иванович Герцен (1812-1879)

Незаконнорожденный сын богатого и родовитого московского барина Ивана Алексеевича Яковлева (его родней были Шереметевы и Колычевы) Александр Иванович не мог носить фамилию отца. Герцен — это русское переложение немецкого слова «сердце». Он с детства ненавидел «аристократию», его симпатии были на стороне матери Луизы Ивановны Гааг. Глубочайшие жизненные впечатления Герцена были связаны с важнейшими событиями отечественной истории XIX в. Его детство наполняли рассказы о пожаре Москвы, о Бородинском сражении, о героизме русского народа. Потрясением, импульсом нравственного пробуждения стало для юного Герцена восстание декабристов. Всю жизнь Герцен хранил культ «людей 14 декабря». В 1827 г. произошло его знакомство с Н.П. Огаревым, а через год Герцен под влиянием двоюродного брата стал студентом физико- математического отделения философского факультета Московского университета. В университете царил дух свободолюбивых настроений. Сама эпоха была их источником. «Славное было время, события неслись быстро. Едва худощавая фигура Карла X успела скрыться за туманами Голируда, Бельгия вспыхнула, трон короля-гражданина качался, какое-то горячее, революционное дуновение началось в прениях, в литературе. Романы, драмы, поэмы — все снова сделалось пропагандой, борьбой» — так вспоминал о студенческих годах Герцен. Его отношения с властью определили аресты 1831 г. (как участника кружка Н.П. Сушурова) и 1834 г. с последующей ссылкой под надзор полиции.

В 1840-е гг. Герцен был одной из главных фигур мыслящей Москвы. Именно тогда в Москве сконцентрировалась «умственная инициатива», что, по мнению Герцена, объяснялось историческим значением и географическим положением второй столицы и отсутствием в ней царя.

В юности Герцен не избежал общего увлечения философией Г. Гегеля, и гегелевский взгляд отчетливо отразился в его статьях о дилетантизме в науке. Но воззрения Гегеля Герцен усваивал критически. Основное значение взглядов Гегеля Герцен увидел для себя в раскрытии того обстоятельства, «что природа, что жизнь развивается по законам логики». «Он фаза в фазу проследил этот параллелизм». На смену «шеллинговым общим замечаниям», «несвязанным», пришла «целая система, стройная, глубокомысленная, резанная на меди, где в каждом ударе отпечатлелась гигантская сила».

Восприятие гегелевских принципов укрепило Герцена во взгляде на историю как на закономерный процесс. Вместе с сенсимонистами он признавал целенаправленность исторического процесса. Ход истории открывался Герцену как движение от несовершенного к более совершенному.

Телеологическое, т.е. целесообразное, понимание истории исследователи находят у Герцена еще в 1830-е гг. Да и сам Герцен, вспоминая это время в «Былом и думах», писал, что в основу его лег именно сенсимонизм. Там же он упомянул о своем неизменном «в существенном» отношении к сенсимонизму. Но известно и другое: в конце 1840-х гг. Герцен пересматривает свое отношение к телеологическому пониманию истории и в дальнейшем отказывается от него. В 1850-е гг. в книге «С того берега» Герцен сформулировал воззрение, отрицающее в истории разумную цель и предопределенное движение к ней. Телеология и фатализм в трактовке истории становятся постоянным предметом его критики. В эмиграции Герцена настойчиво посещают горькие мысли о силе «безумного» в человеческих понятиях и поступках, о его сопротивлении «разумному». Они будут его мучить до конца жизни.

Герцен ставит вопрос о необходимости заняться историей «как действительно объективной наукой», уяснить «собственную эмбриогению» истории.

Увлечение сенсимонизмом внесло изменения и в отношения Герцена с конкретными историками и общественными деятелями. Так, под влиянием сенсимонизма в 1833 г. еще до заключения Герцена под стражу испортились его отношения с Н.А. Полевым. Александр Иванович писал: «Для нас сенсимонизм был откровением, для него — безумием, пустой утопией, мешающей гражданскому развитию».

В 1843-1844 гг. Герцен внимательно следил за трудами и чтениями Т.Н. Грановского, не оставляя для себя без внимания, предлагавшиеся историком подходы к изучению истории. Во взглядах Грановского Герцен выделил для себя два обстоятельства. Во-первых, взгляд «на современное состояние жизни как на великий исторический момент, которого ни знать, ни миновать безнаказанно нельзя, как нельзя и оставаться в нем навеки, не окоченевши». И, во-вторых, отношение к истории как «правильно развивающемуся организму».

Воззрения на историю, сложившиеся у Герцена к началу 1840-х гг., в главных чертах резюмируются в его дневниковой записи 1843 г., где он определяет историю как «движение человечества к освобождению и себяпознанию, к сознательному деянию». З.В. Смирнова, автор монографии о социальной философии А.И. Герцена, увидела в этой «формуле» «признание единства истории, поступательного хода исторического процесса, его устремленности к разумной цели и его содержания как развития разума и пути к свободе». В отечественной литературе уже отмечалось, что постановка проблемы «деяния» сближает Герцена с рядом русских (В .Г. Белинский, Н.П. Огарев, М.А. Бакунин) и западноевропейских (Э. Дембовский, М. Гесс) мыслителей, ставивших вопрос о необходимости перехода мысли в действие, о создании «философии действия».

Идеализация Запада в мировоззренческой позиции Герцена имела, прежде всего, протестный характер. Симпатизируя «самодержавию каждого лица», а не лицу русского самодержавия, он был противником самодержавия и крепостничества в России. Герцен отдавал должное Европе лишь до тех пор, пока знал Запад «книжно, теоретически».

В январе 1847 г. Герцен был вынужден проститься с Москвой и друзьями и уехать за границу, как потом оказалось — навсегда. Важнейшей вехой на пути развития концепции Герцена стал 1848 г. Наблюдая революцию во Франции, он сделал вывод о контрреволюционности буржуазии и неготовности пролетариата к борьбе. На рубеже 1840— 1850-х гг. Герцен много писал о гибели буржуазной цивилизации; стал иначе смотреть на Россию, ее историю и перспективы развития.

Герценоведы подсчитали, что А. И. Герцен использовал около 60 тысяч исторических имен и событий в своих сочинениях. Столь широкая осведомленность поражала современников, необычна она и для нашего времени. О раннем увлечении Герцена историей писал А.М. Сахаров, обративший внимание на его неосуществленное намерение создать историко-философский журнал в Московском университете в 1834 г. Уже тогда у юного мыслителя сложилось представление о том, какой не должна быть история, а именно, плохо составленной всеобщей биографией великих людей. История для Герцена — «чистилище, в котором мало-помалу временное и случайное воскресает вечным и необходимым, тело смертное преображается в тело бессмертное». «Дух, — писал он в 1843 г. в связи с чтениями Т. Н. Грановского, — понимая свое достоинство, хочет оправдать свою биографию, осветить ее восходящим солнцем мысли, освободить от могильного плена бессмертную душу прошедшего, как то наследие, которое не точится молью... Сам Грановский сказал, что ни в чем так ярко не выражается характер народа, как в понимании истории; я совершенно согласен с ним».